Книгу можно купить в : Biblion. Ru 31р. Оцените этот текст

а тебя на крючок подвесят. Нет, я не шучу. За челюсть или за ребро - и

вверх. Рассказать тебе об Аквариуме я просто не могу. Дело в том, что ты

можешь рассказать еще кому-то, а он еще кому-то. Но настанет момент когда

события начнут развиваться в другом направлении. Одного арестуют, узнают у

него, где он слышал это слово он на тебя укажет, а ты на меня.

- Вы думаете, что, если меня пытать начнут, я назову ваше имя?

- В этом я не сомневаюсь, и ты не сомневайся. Дураки говорят, что есть

сильные люди, которые могут пытки выдержать, и слабые, которые не

выдерживают. Это чепуха. Есть хорошие следователи и есть плохие. В Аквариуме

следователи хорошие... Если попадешь на конвейер, то сознаешься во всем,

включая и то, чего никогда не было. Но... я верю, Виктор, что мы с тобой на

конвейер не попадем, и потому тебе об Аквариуме немного расскажу...

- Что за рыбы там водятся?

- Там только одна порода - пираньи.

- Вы работали в Аквариуме?

- Нет, этой чести меня не удостоили. Может, в будущем... Там, наверное,

считают, что зубы у меня еще недостаточно остры. Итак, слушай. Аквариум -

это центральное здание 2-го Главного управления Генерального штаба, то есть

Главного разведывательного управления - ГРУ. Военная разведка под различными

названиями существует с 21 октября 1918 года. В это время Красная Армия уже

была огромным и мощным организмом. Управлял армией Главный штаб - мозг

армии. Но реакция Штаба была замедленной и неточной, оттого что организм был

слепым и глухим. Информация о противнике поступала из ЧК. Это как если бы

мозг получал информацию не от своих глаз и ушей, а со слов другого человека.

Да и чекисты всегда рассматривали заявки армии как нечто второстепенное.

По-другому и быть не может: у тайной полиции свои приоритеты, а у

Генерального штаба свои. И сколько Генеральному штабу ни давай информации со

стороны, ее никогда не будет достаточно. Представь себе, случилась неудача,

с кого спрашивать? Генеральный штаб всегда может сказать, что информации о

противнике было недостаточно, оттого и неудача. И он всегда будет прав,

потому что, сколько ее ни собирай, начальник Генерального штаба может

поставить еще миллион вопросов, на которые нет ответа. Вот поэтому и было

решено отдать военную разведку в руки Генерального штаба - пусть начальник

Генерального штаба ею управляет: если недостаточно сведений о противнике,

так это вина самого Генерального штаба.

- И КГБ никогда не стремился установить власть над ГРУ?

- Всегда стремился. И сейчас стремится. Это однажды удалось Ежову: он

был одновременно шефом НКВД и военной разведки. За это его пришлось

немедленно уничтожить. В его руках оказалось слишком много власти. Он стал

монопольным контролером всей тайной деятельности. Для верховного руководства

это страшная монополия. Пока существуют минимум две тайные организации,

ведущие тайную борьбу между собой, - можно не бояться заговора внутри одной

из них. Пока есть две организации - есть качество работы, так как существует

конкуренция. Тот день, когда одна организация поглотит другую, - станет

последним днем для Политбюро. Но Политбюро этого не допустит. Деятельность

КГБ ограничена деятельностью враждебных организаций. Внутри страны МВД

делает очень сходную работу. МВД и КГБ готовы сожрать друг друга.Кроме того, внутри страны действует еще одна тайная полиция - Народный контроль.

Сталин стал диктатором, придя с поста руководителя именно этой тайной

организации - из Народного контроля. А за рубежом тайную деятельность КГБ

уравновешивает деятельность Аквариума. ГРУ и ГБ постоянно дерутся за

источники информации, и оттого обе организации действуют так успешно.

Я молчу, переваривая смысл сказанного. Долгая ночь впереди. Метрах в

тридцати от нас в ивняке спрятана большая резиновая надувная ракета

"Першинг" - точная копия американского оригинала. Прошлой ночью весь

диверсионный батальон Спецназ был выброшен небольшими группами вдали от

этого места. Соревнования. Маршрут - 307 километров. На маршруте пять

контрольных точек: ракеты, радиолокатор, штаб. Группа, которая первой

пройдет весь маршрут, обнаружив все объекты и сообщив их точные координаты,

получит отпуск и золотые часы каждому солдату. Все солдаты победившей группы

станут младшими сержантами, а сержанты-старшими сержантами. Высший командный

состав разведывательного отдела контролирует прохождение групп. Сам Кравцов

обычно на вертолете вдоль трассы соревнований летает. Но сегодня он

почему-то решил находиться на контрольной точке, и в помощники он выбрал

меня.

- Поговорим потом.

Камешки чуть шуршат под ногами и катятся вниз. В овраг тихо,

по-змеиному скользя, спускается гигантская тень. Огонь костра в ночи чуть

ослепил широкого диверсанта. Он всматривается в наши лица и, узнав Кравцова,

докладывает: "Товарищ полковник, 29-я рейдовая группа 2-й роты Спецназ.

Командир группы сержант Полищук".

- Добро пожаловать, сержант.

Сержант оборачивается к группе и тихо свистит, как свистят суслики. По

откосу вниз зашуршали диверсантские подошвы. Двое занимают позицию на

гребне: наблюдение и оборона. Радист быстро разбрасывает антенну. Двое

растягивают брезент: под брезентом будет колдовать шифровальщик группы. Как

он готовит сообщение, знать обычным смертным не положено, и оттого во время

работы его всегда накрывают брезентом. В боевой обстановке командир группы

головой за шифры и шифровальщика отвечает. В случае, если группе угрожает

опасность, командир обязан шифровальщика убить, шифры и шифровальную машину

уничтожить. Если он этого не сделает, отвечать жизнью будет не только он

сам, но и вся группа.

Вот готово сообщение. Теперь мы все его видим: обыкновенная кинопленка

с несколькими рядами аккуратных дырочек на ней. Сообщение вкладывается в

радиостанцию. Станция еще не включена и не подстроена. Радист на хронометр

смотрит. И вот жмет на кнопку. Радиостанция включается, автоматически

подстраивается, протаскивает сквозь недра кусок пленки, тут же выплевывая

его. Несколько цветных лампочек на радиостанции сразу гаснут. Весь сеанс

связи длится не более секунды. Заряд информации радиостанция практически

выстреливает.

Шифровальщик подносит спичку к пленке, и та мгновенно исчезает, злобно

шипя. Кинопленка только кажется обычной. Горит она так же быстро, как

радиостанция передает шифрованное сообщение.

- Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.

Жесток сержант Полищук и на руку дерзок. Группу сгрызет, а гнать будет

без остановки. Да только цыплят на финише считают. Пока все хорошо. А если

группа на первых двух сотнях сдохнет? Командирам групп большие права даны.

На то и соревнования. Хочешь, останови группу. Хочешь, спать ее положи.

Хочешь, через каждые 10 минут хода - отдыхай. Но если в последней десятке

групп окажешься - сорвут лычки сержантские, в рядовые спишут, а на твое

сержантское место много любителей.

- Товарищ полковник, одиннадцатая группа первой роты. Командир сержант

Столяр.

обращай.

- Есть!

- Я!

- Есть связь.

- Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.

Теперь группы потоком пойдут. Так всегда на соревнованиях бывает.

Несколько групп вырываются далеко вперед, потом идет основная масса с

короткими перерывами или без перерывов вообще, а потом отставшие,

заблудившиеся. Некоторые отдыхают у нашего костра по часу. Некоторые по два.

Некоторые останавливаются, только чтобы развернуть связь, передать сообщение

и - вперед. Рядом с нами сразу несколько групп готовят свой нехитрый ужин. В

ходе учений огонь разводить запрещено, и тогда диверсант готовит себе пищу

на спиртовой таблетке. Но на соревнованиях можно пользоваться и огнем.

Главное на соревнованиях - точное ориентирование, скорость, определение

координат и связь. Остальное не так важно.

От костра пряный запахом потянуло. Диверсанты курицу жарят. Жарят ее

особым методом: выпотрошили, срезали голову и ноги, но перья не ощипывали.

Курицу толстым слоем мокрой глины измазали и в костер. Вот уже и запах

пошел. Скоро она и готова. Нет у диверсанта кастрюли, и оттого в глине

готовить приходится. Когда совсем она изжарится, глину собьют, а вместе с

глиной слетят с нее и перья, и курочка во всем своем жиру - прямо к столу.

- Товарищ полковник, милости просим.

- Спасибо. А где ж вы курицу взяли?

- Дикая, товарищ полковник. Беспризорная.

В ходе соревнований часто спецназы и дикую свинку найти могут, и

курочку, и петушка. Иногда дикая картошка попадается, дикие помидоры и

огурцы, дикая кукуруза. Кукурузу другая группа в чайнике огромном варит.

- А чайник откуда?

- Да как сказать. Лежал на дороге. Чего ж, думаем, добру пропадать.

Отведайте кукурузки! Хороша.

У Кравцова правило: приглашение солдата он принимает с благодарностью,

как принимает приглашение начальника штаба округа или самого командующего.

Разницы он не делает. Весело у костра:

- Обмани ближнего, или дальний приблизится и обманет тебя.

Шутник полковник. За него любой диверсант глотку перегрызет. Не просто

такого уважения среди них добиться. Подчиняются они всякому поставленному

над ними начальнику, а уважают не всякого, и тысячи способов звере-хитрый

диверсант знает, чтобы командиру своему продемонстрировать уважение или

неуважение.

А за что они Кравцова уважают? За то, что тот натуру звериную свою не

прячет и прятать не пытается. Диверсанты уверены в том, что натура людская

порочна и неисправима. Им виднее. Они каждый день жизнью рискуют и каждый

день имеют возможность наблюдать человека на грани смерти. И поэтому всех

людей они делят на хороших и плохих. Хороший, по их понятиям, тот человек,

который не прячет зверя, сидящего внутри него. А тот, кто старается хорошим

казаться, тот опасен. Самые опасные люди те, которые не только демонстрируют

свои положительные качества, но и внутренне верят в то, что являются

хорошими. Отвратительный, мерзкий преступник может убить человека, или

десять человек, или сто. Но преступник никогда не убивает людей миллионами.

Миллионами убивают только те, кто считает себя добрым. Робеспьеры получаются

не из преступников, а из самых добрых, из самых гуманных. И гильотину

придумали не преступники, а гуманисты. Самые чудовищные преступления в

истории человечества совершили люди, которые не пили водки, не курили, не

изменяли жене и кормили белочек с ладони.

Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что человек

может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь припрет,

хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподходящий

момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше с

хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто сейчас плохой. По крайней

мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна оскал продемонстрирует.

Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек. Идет, к примеру,

девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в авоське,

перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По крайней мере,

взглядом изнасилует, если по-другому нельзя. Но и полковник Кравцов так же

поступит, не постесняется. За это его уважают.

Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается

показать, что это его не интересует совсем. - Вот именно среди этой публики

можно найти тайных садистов и убийц.

Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не

любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть - зачем же свою любовь

скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.

Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он куклу бил. Это был

апофеоз мощи и беспощадной власти. Кукла - это человек такой. Человек для

тренировки.

Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь, что

он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес к

учебному бою теряется.

А вот кукла тебя убить может, но и тебя ругать не очень будут, если ты

кукле ребра переломаешь или шею.

Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в

ответственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную уверенность

в том имели - подбрасывают нам для тренировки кукол. Куклы не нами выдуманы.

Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они по-другому. В ЧК

их называли гладиаторами, в НКВД - волонтерами, в СМЕРШе - робинзонами, а у

нас они - куклы.

Кукла - это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен,

слаб, тех, кто знает очень много,- уничтожают сразу после вынесения

приговора. Но тот, кто силен да крепок, того - перед смертью используют для

усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на

уран посылают. Чепуха. На уране обычные зеки работают. Приговоренных к

смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования -

сделать его куклой в Спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать

приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти

получается.

Раньше гладиаторов да кукол на всех достаточно было. Теперь нехватка.

Во всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и кукол не

хватает на всех. А желающих использовать кукол не убавляется. А где ты их

наберешь? Поэтому приказывают куклу длительно использовать, осторожно. Но

это на качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно калечить, а

у него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Терять ему нечего.

Шею свернуть запросто может. Оттого бой с куклой в сто раз полезнее, чем

тренировка с инструктором или с коллегой. Бой с куклой - настоящий бой,

настоящий риск.

Во всем батальоне Спецназ только один особый профессиональный взвод

допущен к тренировкам с куклами. Три обычные диверсионные роты о

существовании кукол просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и

место хорошо охраняется, и кукол содержать есть где.

Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в

Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет лично сам тренироваться на

куклах. Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.

Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию - и на огонь. Это

варварское месиво должно долго вариться. Попьешь - будешь прыгать, как

молодой козлик. Приятный аромат щекочет ноздри.

Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.

- Много КГБ нашей крови выпил?

- Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?

- И про армию и про разведку.

- Много.

- Почему так получилось?

- Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами себе

и партии.

- Это может повториться?

- Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше...

Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою

вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разговоры

такие ведет. Рассказав мне об Аквариуме, он доверил мне - свою судьбу. Я же

ее поломать могу. Зачем он рискует так? Не иначе он от меня требует мою

собственную судьбу. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым и ради него. Но

как мне выразить это?

- Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия

нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее сильной,

чем КГБ... - Внезапно я чувствую, что это именно то, чего он ждет от меня. -

Мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской власти может удушить

советскую власть...

- Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты

этого не боишься, Виктор? - Он смотрит в упор.

- Не боюсь.

- Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и

маршалов?

- Я бы поддерживал жесткий контакт с коллегами.

Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать. Нам

нужна солидарность.

- Представь, что есть такая солидарность. Тайная, конечно. Представь,

что партия и ГБ решили свергнуть одного из нас. Как же всем остальным

реагировать? Бастовать? Всем в отставку подать?

- Я думаю, что мы должны отвечать ударом на удар. Но не по всем нашим

врагам, а только по самым опасным. Если вы лично имеете проблемы с местным

партийным руководством или с ГБ, не вам с ними биться, но все ваши друзья со

всего Союза должны наносить тайные удары по вашим врагам. И наоборот, когда

кто-то из ваших далеких друзей в беде, вы обязаны использовать всю свою мощь

для нанесения тайных ударов по его врагам...

- Хорошо, Суворов, но помни, что этого разговора никогда не было. Ты

просто перепил коньяка и все это сам придумал. Запомни, что лучше всего

стоять в стороне от всех этих драк, но тогда ты так и останешься в пыли.

Драка за власть - жестокая драка. Тот, кто проиграл, - преступник. Для

победителя все равно, совершал ты преступления или нет. Все равно

преступник. Так что лучше уж их делать, чем быть наивным дураком. С волками

жить... А то ведь съедят. Но уж если ты встал на этот путь, то лучше не

попадаться, а если попадаться, так не сознаваться, а уж если и сознаваться,

то в простом деле, а не в организованном. Каждый, кто дерется за власть,

имеет свою группу, свою организацию, и каждый не прощает этого своим

соперникам. Участие в организации - это самое страшное, в чем ты можешь

признаться. Это жуткий конец для тебя лично. Под самыми страшными пытками

лучше признаться, что ты действовал один. В противном случае пытки станут

еще страшнее. А теперь слушай внимательно.

Его голос резко изменился, как и выражение лица.

- Через неделю ты пойдешь контролером с группой Спецназ. Вас выбросят

на Стороженецком полигоне. На второй день группа распадется надвое. С этого

момента ты исчезнешь. Твой путь в Кишинев. Ехать только товарными поездами.

Только ночью. В Кишиневе есть педагогический институт. "Уровень национализма

в институте - выше среднего" - этот лозунг ты напишешь - ночью на стене.

Он протягивает мне листок тонкой папиросной бумаги.

- Ты по-молдавски не говоришь, поэтому запомни весь текст наизусть.

Сейчас. Попробуй написать. Еще раз. Помни, ты делаешь все сам. Если тебя

где-то остановят: ты отстал от группы, потерял направление. Стараешься сам

вернуться в штаб Армии без посторонней помощи. Поэтому ты по ночам едешь в

товарных вагонах. Смотри, не усни. Отсыпайся днями в лесу.

- Какой величины должны быть буквы?

- 15 - 20 сантиметров будет достаточно, чтобы свалить председателя

молдавского КГБ.

- Одним лозунгом?

- Тут особый случай. С национализмом в институте боролись давно и

безуспешно. Принимали самые драконовские меры. Донесли в Москву, что теперь

все хорошо. Твое дело доказать, что это не так. Может, конечно, подозрение

пасть на Одесский округ, но одесское военное руководство легко докажет свою

полную невиновность. Удар мы наносим не прямой, а из-за угла, из соседнего

округа. Я повторяю, ты действуешь сам. Ты видел этот лозунг на клочке

бумаги, который валялся на улице, выучил его наизусть и написал на стенке,

не зная его значения. Лучше быть дураком, чем конспиратором. Не забыл

лозунг?

- Нет.
8.

надвое. Командиры двух подгрупп знали, что с этого момента они действуют

самостоятельно, без контроля сверху...
9.

Через пять дней я появился в штабе Армии. Мой путь к начальнику

разведки. Я докладываю, что в ходе учений после разделения групп я должен

был встретить третью группу, но не встретил ее, потерял ориентировку и

долгое время искал правильный путь, не пользуясь картой и услугами

посторонних. Легкой улыбкой я докладываю, что дело сделано. Чисто сделано.

Легким кивком он дает мне знать, что понял. Но он не улыбается мне.
10.

Прошло три недели. Я внимательно слежу за всеми публикациями. Понятно,

что ни в местных, ни в центральных газетах никто ничего не опубликует. Но в

местных газетах может появиться статейка под названием "Крепить пролетарский

интернационализм!" Но нет такой статейки...

Он положил мне руку на плечо, он всегда подходит неслышно.

- Не теряй времени. Ничего не случится.

- Почему?

- Потому что то, что ты написал на стене, не принесет никому никакого

вреда. Текст был совершенно нейтральным.

- Зачем же я его писал на стене?

- Затем, чтобы я был в тебе уверен.

- Я был под наблюдением все время?

- Почти все время. Твой маршрут я примерно знал, а конечный пункт тем

более. Бросить десяток диверсантов на контроль - и почти каждый твой шаг

зафиксирован. Конечно, и контролеры не знают того, что они делают... Когда

человек в напряжении, ему в голову могут прийти самые глупые идеи. Его

контролировать надо. Вот я тебя и контролировал.

- Зачем вы мне рассказали о том, что я был под вашим контролем?

- Чтоб тебе и впредь в голову дурные идеи не пришли. Я буду поручать

тебе иногда подобные мелочи, но ты никогда не будешь уверен в том - идешь ты

на смертельный риск или просто я тебя проверяю. - Он улыбнулся мне широко и

дружески. - И знай, что материалов на тебя у меня столько, что в любой

момент я тебя могу превратить в куклу.

...Он смотрит на меня выжидающе, потом наливает по полстакана холодной

водки и молча кивает мне на один стакан:

- С начальником тоже иногда выпить можно. Не бойся, не ты ко мне в

друзья навязываешься, это я тебя вызвал, пей.

Я взял стакан, поднял его на уровень глаз, улыбнулся своему шефу и

медленно выпил. Водка - живительная влага. Он снова налил по полстакана.

- Слушай, Суворов, своим взлетом ты обязан мне.

- Я всегда об этом помню.

- Я за тобой наблюдаю давно и стараюсь понять тебя. На мой взгляд - ты

урожденный преступник, хотя об этом и не догадываешься и не имеешь уголовной

закалки. Не возражай, я людей знаю лучше, чем ты. Тебя насквозь вижу. Пей.

- Ваше здоровье.

- Осади огурчиком.

- Спасибо.

Лицо у него мрачное. По всей видимости, он до моего прихода уже успел

употребить. А выпив, он всегда становится мрачным. Со мной всегда происходит

то же самое. Он, видимо, это давно подметил, и по некоторым другим, почти

незаметным признакам с самого себя рисует мой портрет.

- Если бы ты, мерзавец, к уркам попал, то ты бы у них прижился. Они бы

тебя за своего считали, а через несколько лет ты бы в банде определенным

авторитетом пользовался. Возьми колбаски, не стесняйся. Мне ее из