Концепции фольклористики проверялись и кор

9
ВВЕДЕНИЕ
мифологической номенклатуры и ономастики демон-
стрируют разновременное, иногда не столь давнее, ча-
сто — не монгольское происхождение как отдельных 
элементов, так и значительных фрагментов традиции. 
В силу этого предположительная «эпоха мифотворче-
ства» лишается какой-либо исторической конкретности. 
Таким было исходное состояние области знания, 
которой в недалеком будущем предстояло легитими-
зироваться в виде исследовательского направления, 
специально изучающего предмет, обозначенный как 
монгольская мифология. 
Работая над статьями для энциклопедии, я пользо-
вался почти исключительно опубликованными текста-
ми, что для подобного издания было, пожалуй, и до-
статочно. Дефицит живых впечатлений, относящихся 
к ритуально-мифологическим традициям, конечно, 
ощущался — особенно после знакомства с монголь-
скими сказителями в фольклорных экспедициях 1974, 
1976 и 1978 годов, бесед с ними и записей нескольких 
эпических текстов
5
. Однако подлинным восполнени-
ем этого дефицита удалось заняться много позже, ког-
да в середине 2000-х годов были возобновлены ежегод-
ные монгольские экспедиции (естественно, уже совсем 
в другом составе)
6
. Дело не только в том, что добави-
лись, и в большом количестве, новые полевые записи. 
Гораздо важнее, что опыт живого свидетельства сильно 
изменил сам ракурс изучения материала.
Лучше один раз увидеть… Можно, например, где-то 
прочитать о том, что пила-ножовка, засунутая зубьями 
вниз за жерди-унины над дверью, оберегает внутрен-
нюю часть юрты от любого вреда, проникающего извне, 
а можно обсудить это наблюдение с хозяевами жилища и 
получить их разнообразные ответы — откровенные или 
уклончивые («чтобы дети не поранились» и т.п.). Одно 
дело знать сюжет о ночном мотыльке, летящем на огонь, 
чтобы его похитить, и совсем другое — горстями сгребать 
5 
О них речь пойдет во втором томе этого издания: Неклю-
дов С.Ю. Фольклорный ландшафт Монголии. Эпос книжный и 
устный. М.: Индрик, 2019.
6 
См. о них с. 000–000 (Список информантов).

10
ВВЕДЕНИЕ
и выкидывать наружу полчища налетевших на свет лам-
пы степных «похитителей огня», когда центральный об-
раз предания оказывается явленным в своей зрительной 
и осязаемой конкретности. Тем более это касается мно-
гочисленных ритуальных действий около каменных или 
древесных пирамид обо, для углубленного исследования 
которых никакой инструмент, кроме собственных глаз 
наблюдателя, вообще не годится.
Концепции фольклористики проверялись поле-
вым опытом и корректировались им. Переезжая от 
аила к аилу, от сомона к сомону, мы наблюдали, как 
и в чем менялся состав традиции, как варьировались 
интерпретации ее компонентов, как пропадали одни 
темы и появлялись другие. Понятие фольклорного диа-
лекта форматировалось заново, приходило понима-
ние того, что «монгольская мифология» (как, впрочем, 
и всякая другая) существует лишь в качестве иссле-
довательского конструкта высокой степени обобще-
ния, и это не всегда в должной мере отрефлексирова-
но исследователями. 
Посещая те места, где около ста тридцати лет на-
зад проехал Г.Н. Потанин
7
, мы с замиранием серд-
ца выслушивали описания поверий о грозе, которые 
не только почти дословно совпадали с соответствую-
щими записями путешественника XIX в., но и в близ-
кой форме были зафиксированы в XIV в. персидским 
историографом Рашид ад-Дином. С другой стороны, 
мы смогли удостовериться в том, что у приангарских 
бурят (усть-ордынских булагатов) полностью исчез из 
традиции один из некогда популярных демонологиче-
ских персонажей — лесная ведьма-людоедка муу шубуун 
(букв. ‘дурная птица’), поверья и сюжеты о которой в 
конце XIX в. собирал М.Н. Хангалов
8
. Оказавшись же на 
родине замечательного сказителя Онолта (Ам Онолта, 
‘Красноречивого Онолта’)
9
, репертуар которого в 1953 г. 
7 

жүктеу/скачать 6.74 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: