Луи-фердинанд

* Полицейский (нем.). '* Войдите! (нем.).

Продолжает "Наглеть щелкопер!., мы не так уж и измени­лись!., он что, ослеп? времени-то всего прошло! но ему на это плевать! и за кого он нас принимает?., я тоже смотрю, сравниваю... конечно, вид у нас усталый... мы немного поху­дели, но не более того! а он нас кем считает? диверсанта­ми?., саботажниками?., в газетах у них только об этом и пи­шут!., как бы там ни было, но факт остается фактом: ему нужны другие фотографии!., необходимо сняться еще раз, и желательно в фас... в лачуге на другой стороне Шпрее... «Фо-томатон»... вдалеке виднеется палатка, желтая с красным...

— Странный тип, честное слово!

А может, он просто связан с этой палаткой?., во всяком случае, на несходстве он явно подвинулся... судите сами: еЩе одна пара!., вполне приличный господин с бородкой и его плачущая жена... приехали » Берлин, чтобы навестить сына в больнице... местной «Богадельне»... сын был ранен на Восто­ке... маньяку в пенсне они тоже кажутся не похожими на себя... приехали они из Каркассона... они пытаются ему что-то объяснить... приглашают нас в свидетели...

— Возможно мы немного и изменились, но не настолько же, не правда ли, мадам?., тяготы пути, переживания?..

Мы смотрим, сравниваем... небольшие перемены есть, Но узнать их вполне можно!., этот чиновник в пенсне — либо маньяк, либо мошенник... в лучшем случае, опасный шут­ник... но мы в его власти, и он в наказание отправляет нас в угол ангара, дабы мы не мешали ему снимать копии с наших бумаг... сначала он должен их переписать... а затем еще и перепечатать... господин с бородкой из Каркассона, тсс! до­вольно шуметь!., и как же он собирается с нами поступить?., что за шутки! о, Ля Вига с ним согласен!., плевать он на нас хотел!., с высокой башни!., этот лягавый щелкопер явно за­рвался!

— Подумать только, мсье! он нас не узнает!., меня!., да мое фото на всех стенах! по всей Европе! к несчастью! увы!., и в Америке! а этот болван меня не узнает! интересно, откуда взялся этот кретин?., вот вам и их хваленая полиция!., свора тупых ублюдков!., на наш поезд бы его, пусть бы покатался, как мы!., а я там был, да, мсье!., на последнем поезде с Вос­точного вокзала... взгляните на мой чемодан!

Он направляется к скамейке напротив... достает из-под нее свой чемодан... ставит его наверх!., открывает... оттуда вываливается куча изорванного в клочья белья... рубашки... носовые платки... штаны...

39

— Вот видите!., как только мы проехали Эперней, мы превратились в мишень!., поезд-мишень!., две насыпи!., то с одной стороны, то с другой! тю-ю! тю-ю! ррррт! да что там мои чемоданы!., сколько трупов?., никто не знает! у меня было еще три сумки!., пришлось их оставить! маки теперь хозяйничают во всей Франции!., я в этом убедился... на соб­ственном опыте!., а в Париже что, иначе?., и в Париже тоже! как, вы не знали?., можете мне поверить!..

— Вы не представляете! даже этих серых мышек, телефо­нисток!., вырывают языки, связывают парами, и в Сену!., с моста Конкорд!

Эти двое, бородач и его слезливая дама, кажется, сомне­вались... ах, не может быть!

— Вы мне не верите, мсье?., что ж, тогда можете сами прогуляться сейчас по любому парижскому мосту, а потом поделитесь со мной впечатлениями!..

Их скептицизм его крайне раздражал! разве наши чемода­ны не были в дырах?., вот вам доказательство! три... четыре пули!

— Пошли, Фердина! я больше не могу тут находиться! Он выходит и увлекает меня за собой... мы сразу же наты­каемся на дверь с табличкой... Abort... туалет... и заходим туда...

— Это же стукачи! ты что, не видишь? ну те, что якобы из Каркассона!.. очнись! они же хотят нас заложить!..

— Ты так думаешь?

— Уверен!., в этой конуре полно микрофонов, они там всюду!..

Хорошо... я приму это к сведению...

— Фердина, если мы хоть чуть-чуть задержимся здесь и не уйдем отсюда!., сейчас же... немедленно!., мы не уйдем отсюда уже никогда!

Я с ним согласен.

— Сходи за Лили!., а этому типу за столом мы скажем, что отправляемся пообедать напротив и скоро вернемся!., мы оставляем ему наши бумаги! все наши бумаги! и вернем­ся с фотографиями!., он вымогает у нас бабки, можешь мне поверить!

— Ты прав!

Я делаю знак Лили... подскакиваю к столу!., естественно, в силу своих возможностей!., нашего чиновника уже нет, он пошел есть... черт! там уже другой! тот выслушивает... он конечно не против, чтобы «мы вернулись», но он нас пре­

дупреждает, что мы останемся без еды, если не представим паспортов!

— Я дам вам «талоны»... пока это все!.. Hausgericht*!.. очень скромная пища!..

Да! да! конечно!., главное, отвязаться от него, вырваться из этой конуры! а эти двое из Перпиньяна! может, тут и ни при чем? никакие не стукачи!., странно, правда, что они никогда не видели Ля Вигу... ни в театре, ни в кино!., что это за личности?., непонятно!., от таких лучше держаться по­дальше!..

— Давай, Фердина! пошевеливайся! надо успеть, пока другой лягавый не вернулся!

Поторапливает он нас...

— Сперва давай пожрем!., нет, послушай, сначала сфо­тографируемся! я тебе еще не все рассказал, Фердина!.. про наш славный поезд! последний улетный с Восточного вокза­ла!., нас обстреливали четыре раза, малыш!.. Эперней... Ме-зьер... и еще в Бельгии!., две насыпи полны маки! вот такие дела!

Он решил повторить все заново!

— Взгляни-ка на мой чемоданчик!

Он снова его открывает... и оттуда опять все вываливает­ся... все его тряпье!., стоящие в очереди должны знать, како­во было ему ехать в этом последнем поезде!., а эти двое из Каркассона, что заливаются слезами, вообще не нюхали по­роха!

— Вот какова сегодняшняя Франция!

О, наконец-то! кто-то его узнал!., один!., еще десяток!..

— Ле Виган!.. Ле Виган!.. это же он!

Он раскланивается... направо... налево... выражает им свою признательность... и снова упаковывает свой скарб... все свои лохмотья... время не ждет...

— Ну что, малыш, в путь!

А путь не такой уж и далекий... на другую сторону про­спекта, в «Тюрингер Хоф»... мы решили, что, в конце кон­цов, сфотографироваться можно и потом... Лили несет Бебе-ра в своей сумке...

— Ты что, уже совсем идти не можешь? Спрашивает он меня.

— Могу! просто с ней как-то легче!

— Да, ты стареешь!

* Домашняя еда (нем.).

41

Себя самого он в старости просто не представлял! лучше об этом не думать!..

Неудивительно, что я ковыляю, а он прямой как штык...

Вот мы и у «Тюрингер Хоф»!.. у дворца: о, правда, до­вольно обшарпанного... между развалинами двух домов... от которых, можно сказать, осталось мокрое место... а «Тюрин­гер» еще держался, разве что один балкон обвалился... лад­но, входим... регистратура... в самом центре огромного зала с золоченым потолком... я достаю наше «разрешение»: «та­лон на питание»...

— StimmtL хорошо!., вы хотите есть?

— Да!., да!., конечно!.. Отвечает за всех Ле Виган...

— А комната вам нужна?

— Две комнаты!., одна для меня и моей жены!., а другая вот для него, нашего друга!..

Портье своим видом напоминает о лучших временах: бо­лее чем просторный редингот, украшенный изящным золо­тым шитьем, и почти адмиральская фуражка... но тут он за­мечает Бебера!.. его голову!.. Бебер тоже пристально смотрит на него...

— У вас еще и кот?

Черт, увидел все-таки!., хлоп!., он закрывает свой жур­нал!., мы его больше не интересуем!

— Животных здесь быть не должно!

— Ну так и что?

— И что теперь?

Можно, конечно, было с ходу на него наехать: бош, ла­кей, дерьмо и т.д... да пошел, мол, ты!., но вряд ли бы нам это помогло...

— Покажи ему свой чемодан, болван!

Говорю я Ля Виге... он послушно демонстрирует свое рванье... все свои изодранные в клочья тряпки... а я пихаю ему в нос свои костыли... мол, я не могу стоять на ногах...

— Мы же ранены! ранены! verwundet*! и моя жена тоже!..

— Тогда обратитесь туда!., там принимают с животны­ми...

Он пишет на карточке название... Отель «Зенит»... Шин-кельштрассе...

* Ранены (нем.).

Мне не хочется, чтобы Ля Вига опять начал нести какой-нибудь бред, поэтому я стараюсь сам все уладить...

— Спасибо, господин портье, мы сейчас же туда отправ­ляемся... а не могли бы вы позвонить в этот отель «Зенит»... предупредить о нашем приходе?

Он явно рад, что от нас избавился!

— JaL jaL ja!..

Я достаю бумажку в сто марок, складываю ее в четыре... восемь раз... потом пихаю ему в ладонь... и с силой стиски­ваю его руку в своих руках... он сразу же соединяется с «Зе­нитом»... я слышу приглушенный диалог... «все в порядке!., stimmt! можно ехать!»... они готовы нас принять! потому что мы не скупимся на чаевые...

Я заранее заготавливаю еще одну бумажку в сто марок, чтобы нас там должным образом приняли... надо же нам хоть где-то пристроиться!..

— Ну все, Ля Вига, трогаем!

Пошутили, и ладно!., если нас еще и из отеля «Зенит» выставят, то куда мы тогда пойдем?., я предупреждаю Лили и нашего знаменитого друга... чтобы впредь, прежде чем что-либо сказать, они советовались со мной!., во избежание ка­ких-либо осложнений!..

Но сперва эту Шинкельштрассе нужно еще найти!., ад­мирал-портье даже соблаговолили выйти... и все нам пока­зать... а, четвертая?., нет, третья?., налево?., теперь все по­нятно!., еще бы!., правда, я эти фасады уже знаю: кажется, что это самая обычная улица, а ее больше нет... все ее внут­ренности, балки, кирпичи, лестницы болтаются на окнах... или же свалены в груду перед дверями... небольшие кучки кирпичей, заметные издали, в сущности, это все, что оста­лось от большинства зданий... постепенно к этому привыка­ешь... тротуар теперь так сузился, что по нему мог пройти только один человек... между высокой стеной обломков и так называемыми домами... ну а от «Тюрингера» до этой улицы Шинкель было две минуты ходьбы и все время вдоль раз­долбанных фешенебельных витрин... и ставен... видели бы вы нас! ведь в городе, где уже нет настоящих домов, всегда очень ветрено... в Хиросиме, должно быть, было ужасно! трах!., и в вас летит окно!., того и гляди, прибьет... с косты­лями вы... или без... у меня эта Шинкельштрассе до сих пор перед глазами стоит... дом 15... куча обломков — на уровне первого балкона... отель %3енит»... на сохранившемся малень­ком кусочке таблички: «нит»... все верно, значит!., звонок не

43

звонит! и черт с ним!., вперед!., нас никто не встречает! лад­но, глянем хотя бы, что осталось от этого отеля «Зенит»... может, кого-нибудь найдем... в глубине я замечаю что-то вроде дворика... на котором тоже полно обломков, кирпичей и прочего мусора... но совершенно не разобранного и не разложенного по кучкам... куда там!., как на свалке... кроме того, там еще и экскременты... что ж!., полный букет!., и все это почти в абсолютной темноте... тьма и плесень... где-то там сбоку должен быть первый этаж... ни окон, ни дверей... одни драпировки... интересно, живут ли в этих развалинах?., я кричу: о! о!., из кучи трухи кто-то вылезает... да это му­жик!., вы не поверите, но самый что ни на есть настоящий!., борода, сапоги, рубаха навыпуск... да еще скалится во весь рот... ну хоть этот с нами приветлив!., он обращается ко мне на ломаном немецком... а я кое-как отвечаю ему по-бош-ски... в общем, мы друг друга понимаем... от тут в «Зените» за директора, а приехал он, по его словам, из Сибири... плен­ный, что ли? депортированный?., власовец?., я его ни о чем не спрашиваю... но его уже не остановить!., он сам все вы­кладывает!., слово за слово... хвалы Сибири!., а как же без этого? насколько все-таки эта Сибирь богата! как там много дичи! цветов! деревьев! какие там все гостеприимные! нет, я и представления об этом не имею!., об этих долинах! пастби­щах!., кустарниках!., а какие там гардении! нет, мне этого не понять!., он так мне все это расписывает, что мы, видимо, должны были бы тут же, сразу все бросить!., и отправиться в Сибирь!., но постойте! конечно! мы бы с радостью! да вот в Берлине застряли... а может быть, он на ставке в «Интурис­те»? надо будет у него уточнить... а это, должно быть, его жена выглядывает из-за драпировки... тоже настоящая баба, с раскосыми глазами и в платке на голове... эта не так разго­ворчива... надо ее подбодрить... Ля Вига направляется к ней... с аккуратно сложенной сотенной в руке... ну, конечно, она видит, что мы люди приличные и показывает своему мужи­ку, что нас можно принять... впустить внутрь... — Комнату?

спешно поднимаемся на этаж!., лестница!., многие ступень­ки отсутствуют... выше подняться невозможно... «четвертого этажа» нет вообще... дальше — открытое небо... ладно, сой­дет и «третий»! любые номера!., какая разница!., «открывай­те! смотрите!» есть вполне приличные!., двери, правда, не открываются!., разбухли и перекосились... ну-ка, попробуем все вместе!., стены и перегородки .сразу же подаются!., от­лично!., на нас обрушивается целая стена!., и в перегородке рядом образуется проход... мы видим комнату... входим в нее... полно алебастра, обои, кирпичи... о, целых две крова­ти!., для Лили, меня и Бебера... а как же Ля Вига? в комнату рядом! черт, двери лучше не трогать!., это мы уже поняли! если продолжать в них ломиться, может рухнуть весь кори­дор!., а то и весь «Зенит»? легче просто проходить сквозь стены... достаточно найти трещинку и засунуть туда палец! Ля Вига своим ножичком ловко выковыривает кирпич за кирпичом... без видимого напряжения... главное, подальше от дверей!., ну вот, готово!., комната вроде нашей, правда, без ночного столика... и раковины... небольшое зеркальце... треснутое, но все-таки!..

— Послушай, Фердинанд, ну и вид у меня!..

— Да нет! немного усталый, но это же понятно!

Больше всего на свете он любит изображать из себя стра­дальца... Христос в оливковой роще... последствия фильма «Страсти»"... а теперь еще Восточный вокзал, обстрел его поезда, его изодранные в клочья рубашки, общее состояние Франции, и впрямь могли его слегка травмировать... но и Христа было бы достаточно... насколько я знаю этих акте­ров, да и режиссеров тоже, стоит им хоть раз сыграть Хрис­та, это уже на всю жизнь... чуть что, они перевоплощаются в Христа... первым делом, поинтересуйтесь у актера, играл ли он Христа, если — да, значит приготовьтесь... ну а если жен­щина сыграла Деву? она будет продолжать ее изображать и в сто лет... мне вовсе не хотелось, что бы Ля Вига прямо сей­час, войдя в роль, распластался крестом на железной крова­ти... наше положение, по моему мнению, и без того было в высшей степени драматичным... ну-ка, быстро! пошевели­вайся!., напоминаю я ему о нашем супе, мужике и наших котелках... было бы очень любезно с его стороны, если бы он сходил глянул... не забыли ли там о нас... он вглядывает­ся в глубину двора... кажется, там кто-то идет!., шаги... это бородач!., но меня интересует совсем другое... я спрашиваю его: давно была последняя тревога?

45

— О, каждую ночь! но уже не бомбят! с бомбами покон­чено!

Мы садимся на наши железные койки и думаем... а поду­мать есть о чем... Бебер отправляется на разведку... кошки так устроены, что, попав в новую обстановку, даже если они подвергаются большой опасности, им непременно нужно осмотреть всю местность и окрестности... все жизненное пространство вокруг... вот почему, вывозя их в деревню, надо быть предельно внимательным... повинуясь инстинкту, они убегают и могут плохо кончить... здесь, в «Зените», все «жиз­ненное пространство» исчерпывалось коридором... Бебер тут же очутился в самом его конце... Лили его позвала... но он не вернулся... пришлось ей самой искать его... за обоями... я тоже отправляюсь вслед за ней, и мы втроем, Лили, я и Бе­бер, вместе все кругом осматриваем... ничего! пустота... о, зияющая пустота в добрых семь этажей, воронка от огром­ной бомбы, в которой запросто могло поместиться несколь­ко зданий... можно сказать, «Зенит» оказался на волосок от гибели!., бомбардировки — это ведь как лотерея!., тряхану­ло?., и вы вычеркнуты из списка живых!., если вам на сей раз повезло, значит, досталось другим! в сущности, тоже сво­его рода развлечение для досуга... на кого Бог пошлет? на него? на нее? на меня?., обследуя «Зенит», мы в этой игре здорово поднаторели... тем временем Ле Виган возвращает­ся с котелками... и какими! борщ со сметаной... вслед за ним входит сам мужик с бутылками минеральной воды... какое это все-таки блаженство!., ах, еще и хлеб... черный... этот мужик нас балует! и даже не просит талонов... а теперь и полежать не грех, имеем же мы право немного отдохнуть... окон тут больше нет... точнее, почти нет, одни рамы... с ос­татками стекол... а этот русский и впрямь симпатичный, он приносит нам два больших ковра, чтобы мы могли подве­сить их вместо занавесок... так, цепляем... и готово... вот те­

перь можно и переждать... в уютной обстановке, можно ска­зать... каждый у себя!., но в контакте друг с другом... чтобы пройти к Ле Вигану, например, нужно лишь поднять два квадратика гипса... а в коридор можно попасть только от него, повернув четыре кирпича... и двери не нужны!., от две­рей лучше держаться подальше!., а то еще рухнет весь этаж! ну а Бебер, тот везде пролезет... через трещины... крысиные норы, занавески... через некоторые трещины пошире и Лили может пройти... она забралась в самый конец коридора... и зовет меня к себе... мне совсем не хочется туда идти...

— Ну иди же! иди!

— Что ты нам нашла?

— Еще одну дыру!

Ладно!., я делаю над собой усилие... на четырех костях... через небольшой проем внизу стены... Ля Вига тоже встает на четыре кости и ползет... вот мы и на другом конце эта­жа... еще один «обрыв» над кратером, но уже с другой сторо­ны!., от него нас отделяет только подвешенный к потолку ковер... а за ковром — пустота, еще одна пропасть... в кото­рой запросто поместилось бы три дома... а может быть, они уже там?., боюсь, что да... отелю «Зенит» повезло, ведь он мог рухнуть в ту или другую сторону... и частично уже рух­нул, так как уцелело лишь три этажа... чудом уцелело, мож­но сказать... кстати, надо бы поинтересоваться у мужика, где остальные постояльцы... «sight-seeing»*?.. new-Berlin?.. шучу, конечно!., но если серьезно! наши фотографии!..

— Ля Вига! наши фотоматоны!

Лягавый с паспортами, должно быть, ломает голову над тем, куда мы подевались, он, наверняка, уже вернулся с ужи­на... паршиво, если он решит, что мы плюем на него! черт!., но сперва нам нужно отдохнуть! хоть немного!., особенно после супа с капустой... грех жаловаться, но все-таки он тя­желоват... мы снова встаем на четвереньки и направляемся к другой щели, побольше и поудобней... это Бебер ее нашел, широченную... а я ее даже не заметил... так!., вот мы и у себя! все в гипсе, песке и пепле... надо бы помыться!., я кричу:

— Иван! Иван!

Я не знаю, как его зовут, но на Ивана он не должен обижаться... может быть, у него есть щетка? нам бы и скре­

* Осмотр достопримечательностей (англ.).

47

бок не помешал, чтобы соскребать с себя весь этот гипс... и всевозможную грязь...

Никто не отвечает... можно ложиться... Ля Вига почти сразу же начинает храпеть... да я и сам уже почти заснул... Лили дремлет... Бебер пристроился между нами...

Ближе к ночи вдруг завыли сирены... сперва одна... по­том целых сто!., они-то и нарушили наш безмятежный сон...

— Ля Вига!.. Ля Вига!

— Не обращай внимания! русский же сказал, что они боль­ше не бомбят! они просто над нами пролетают!

Иван в коридоре, я слышу его шаги... что он там еще затеял?

— Но послушай, не от ветра же здесь все порушилось? Пытаюсь я возразить...

— Брось! брось, говорят тебе!., они летят по своим делам! Ля Вигу не переубедишь.

А, вот и Иван! он заходит... с минеральной водой и еще тремя котелками картошки и свеклы! откуда он все это бе­рет?..

— Иван, а нет у тебя немного мяса?., не для нас!., для кота?

— Да! да! да! Ich will!*

Да, этот Иван совсем не промах, как я погляжу... он за­служил еще сто марок... ради Ивана я готов ими пожертво­вать!

— Ля Вига!.. Ля Вига!., к столу!

Он, зевая, вылезает из своей щели...

— Послушай, а в России все так живут? Хочу я знать...

— О! viel cesser! гораздо лучше!

— А в Сибири?

— Noch viel besser!.. еще лучше!

— Что ж, видимо, надо решаться!

— Решайтесь, не пожалеете!

Но это еще не все... Иван стоит и наблюдает... нравится ли нам содержимое котелков?

— Merkwurdig! Иван! замечательно!

Насчет Сибири, по-моему, нам и вправду надо подумать!

— Нет, ты лучше скажи, как быть с лягавым? Размышляет вслух Ля Вига!

* Я сейчас! (нем.).

— Он, наверное, уж и думать о нас забыл!

— А как же фотографии?

Я решительно настаиваю на том, что они нужны! Иван возвращается с маленьким кусочком мяса... насколько я могу судить... это мясо не пахнет... хотя какое-то блеклое... не то, чтобы я хотел показаться привередливым, к тому же, прини­мая во внимание все обстоятельства... место... «видишь лишь то, на что смотришь, а смотришь на то, что уже запечатлено в уме»29... Бебер принюхивается к этому кусочку блеклого мяса... и впивается в него, он и не думает отказываться... вопрос исчерпан... главное, он наелся!.. Ля Вига возвраща­ется к своему матрасу и сразу же начинает храпеть... нам, я думаю, тоже пора... никаких разговоров... только вой сирен... они завывают уже целый час... даже два... трезвонят из-за пустяков... ни одной бомбы... как Иван и говорил... «сотря­сение воздуха», не более!., подремлем же, пока есть возмож­ность... отдохнем!., а я понаблюдаю за приближением зари... мне к подобным ночным бдениям не привыкать... интуиция мне подсказывала, что Иван где-то поблизости... должно быть, наблюдает за нами... через какую-нибудь щель или дыру...

— Komm, Иван! komm! заходи!

Пусть не стесняется!., я хочу с ним немного поговорить... его брожение вокруг действует мне на нервы... а вот и он!..

— Иван! а где же другие постояльцы?

— Ail weg! все уехали!

Так понятно, с номерами здесь проблем нет!

— А как насчет кофе?

У его жены, внизу, наверняка найдется... я даю ему еще сто марок... если так будет продолжаться, он разбогатеет... Ивана это устраивает!., он удаляется и вскоре появляется вновь, неся на подносе три чашки, кофейник, сухое молоко и гору черного хлеба... ломтей и краюшек...

— И сахару, Иван!

А сахар у него в кармане... пожалуйста... каждому по два больших куска!., никто не внакладе!..

— Ну Иван!.. Kiinstler*!.. тебя голыми руками не возь­мешь!., ты заслужил, чтобы тебя отправили обратно на роди­ну!., в Сибирь!., представляю, какие хоромы ты себе там от­грохаешь!., nach Siberia!

— Ach! ach! achL

* Артист (нем.).

49

Хотим и веселимся!., не плакать же мы сюда приехали!.. Отель «Зенит» чертовски поднимает настроение! судите сами!., мы проглотили и его фальшивый кофе, и его черный хлеб, а хлеб, доложу я вам, был еще тот, наполовину из опилок... и его сахар... который даже и сахарином-то назвать нельзя!., не говоря уже о том, что кофе был теплый!... — Слышь, Фердина, иди посмотри! Я пробираюсь к нему, подхожу к окну и поднимаю зана­веску... Шинкельштрассе уже пробудилась... повсюду взад-вперед снуют люди... я вижу, что почти все они из бригад сборщиков-сортировщиков камней, обломков и черепицы... а как шустрят!., мужчины, женщины и старики разбились на группы... и копошатся, собирая все новые и новые кучи... одну за другой... скоро на тротуарах совсем не останется ме­ста, а кучи все прибавляются, становятся все выше и шире, настоящие пирамиды... я вам уже говорил, что кругом оста­лись одни фасады, которые колышутся, шатаются, трясутся и гнутся под ветром... ну а те, кто вынуждены вкалывать на сборке, вылезая из своих дыр на рассвете... дневные крысы... не то, чтобы они особо спешили, или лезли вон из кожи, но действуют дисциплинированно... уж больно слабые искоре­женные ревматизмом руки у этих истощенных дряхлых су­ществ... интересно, что они жрут? и кто это?., русские?., при­балты? местные клошары?.. все в брюках... ну почти... я вглядываюсь... те, что в юбках, тоже больше напоминают мужчин... еще и курят, кажется... есть что курить?., скоро тут от домов и вовсе ничего не останется... только пыль и крате­ры... «Зенит» в ближайшем будущем тоже скроется под гру­дой обломков... со стороны входа они уже закрывают два этажа... бригады дряхлых могильщиков трудятся во имя бу­дущего! а Гамлет, тот был всего лишь малолетним J330... ему следовало бы отбросить диалектику, атаковать Замок и сте­реть его с лица земли... это пошло бы ему на пользу! отвлек­ло бы от копаний в себе! я наблюдал за действиями этих стариков, почти призраков, можно сказать, за тем, как они, не спеша, но очень методично собирают черепицу, тщатель­но осматривая все вокруг... в том числе и кучи на противо­положной стороне, возле «Зенита», где сложены наши об­ломки... ничего не скажешь, сознательные люди... все «тютелька-в-тютельку»... если бы вдруг все пошло прахом, вся планета превратилась в хаотичное скопление нейтронов, эти бригады и микроэлементы разложили бы по кучкам: три-четыре — на каждую столицу, я думаю... пяток — на Брук­