Луи-фердинанд

— Ты запомнил, где они?

— Да!., конечно...

Отлично!., рядом с «Тюрингером»... откуда нас выкину­ли!., оп! встаем! пусть полиция от нас отвяжется! бегом за нашими изображениями! хотя бы даже искаженными до не­узнаваемости! я зову Ивана! он тут как тут!., я прошу, чтобы он ничего не трогал, а мы пока сходим в «Полицию»... вер­немся через пять минут!., мы ведь не собираемся глазеть на витрины!., уже на улице я замечаю, что без палки мне не обойтись, приходится останавливаться через каждые три шага... я совсем как эти дома... так же качаюсь... мы опять идем по улицам... и, кажется, тем же самым... тут тоже полно стариков... которые что-то собирают, складывают... курят невесть что... и тоже одеты в тряпье, обмотки и жалкое подо­бие юбок и брюк... не хуже, чем в Шанхае, об ужасных усло­виях которого теперь все твердят... а вот и наш фотоматон!.. нам ис пришлось сю долго искать!., о, да тут полно народу!., однако у меня двойное право на обслуживание вне очереди!., инвалид войны и врач... вот моя нарукавная повязка!.. «Силы самообороны Безона»... я натягиваю ее на руку... и, не глядя на окружающих, прохожу внутрь хибары вместе с Лили, Ля Вигой и Бебером... вокруг слышится ропот!., я демонстри­рую свой «красный крест»... чтобы все видели... и еще гром­ким голосом объявляю... «Министерство иностранных дел»!., можно было бы и покруче загнуть!., что это сам Вельзевул со свитой... главное добраться до барышни, чтобы нас не вы­швырнули вон, так как мы не вовремя... барышня, не вдава­ясь в детали, сразу же всех нас рассаживает... каждый — пе­ред большим стеклянным глазом... Ля Вига настаивает, чтобы ему дали сосредоточиться... секунду... он должен немного привести себя в порядок... внимание!., так!так!так!., гото­во!., мастер не желает ничего слышать!., она показывает нам на толпу людей снаружи!., наши три табурета тут же занима­ют другие!., а мы выставлены вон!., в такую же комнатушку, дожидаться результатов... две минуты! ух!., мне не по себе... наши хари вылезают наружу!., теперь у нас достаточно вре­

51

мени... можно на себя полюбоваться... и мы любуемся... Лили, я, Ля Вига и впрямь изменились!., лягавый из Polizei был прав... собственная внешность меня никогда особенно не интересовала, однако на сей раз действительно было, на что посмотреть!., глаза, точнее моргалы, навыкате, почти как при базедовой болезни... а щеки, наоборот, ввалились!., губы об­висли, как у утопленников... у всех троих!., выглядели мы, и в самом деле, ужасно... три монстра... ничего не скажешь!., но каким образом мы превратились в этих монстров?., как и в случае с тростью, все произошло внезапно... но я ведь хро­мал еще в Баден-Бадене... наверное, и наши физиономии уже в «Бреннере» были как у потрепанных погрязших в по­роках клоунов?., чего же мы так испугались?., однако видок у нас был еще тот!., на Ля Вигу и вовсе нельзя было смотреть без смеха, а ведь это был шармер, которому не было равных ни в жизни, ни в кино, ни на сцене... все дамы были от него без ума! а в «Фотоматоне» он получился таким же нелепым, как и мы... затравленный, испуганный... и Лили тоже, в жизни такая миловидная, с правильными чертами лица, сама не­винность, тут вдруг превратилась в злобную разбойницу... волосы дыбом, как на шабаше у ведьмы, собравшейся в мир иной, а ведь ей нельзя было дать и двадцати...

— Лягавый опять скажет, что это не мы!..

Можно не сомневаться!., проблем не оберешься... лучше туда не соваться!., будь что будет!..

— Возвращаемся в отель!

Долго мы еще собираемся болтаться по улицам?., лучше бы этого не делать!., я еще не привык к своему новому поло­жению, к тому, что, оставаясь самим собой, я одновременно стал совершенно незунаваемым... позже я к этому приспосо­бился, очень хорошо приспособился, у меня появился двой­ник, что-то вроде мертвеца, сгорбившегося под тяжестью жизни, мертвеца с костылями... убийца, который вас при­кончит, всего лишь опять отправит вас на кладбище, где вы должны были бы быть уже давным-давно... лично я еще в 14-м... даже не в 44-м!.. нет, на выборы меня не затащат, потому что я и так знаю, что меня ждет... только кладбищен­ским смотрителям по-настоящему известно, кто есть кто... только они способны оценить все оттенки, цвета, прошлое... но как? не стоит ломать себе голову... вы попались!., в моги­лу! однако шутки шутками, а нам надо было что-то .решать с

нашими фотографиями... полиция ни за что их не примет!., они никуда не годились... поэтому я и предложил... когда мы снова оказались в «Зените»...

— Давайте проверим на Иване!..

Мы ведь ничем не рискуем... я его зову... он за стеной... я протягиваю ему наши фотографии... он берет их, перевора­чивает, и так, и сяк... головами вниз, но ничего не понима­ет... мы превратились в картины Пикассо... в общем, мы ос­новательно вляпались... вот если бы дело касалось суда или тюрьмы, тогда бы нас сразу узнали... или же кто-то решил бы обнести нашу квартиру... в таких случаях никто почему-то не ошибается... однако в Берлине все только начиналось, тогда я еще и представить себе не мог, что ожидает людей, оказавшихся вне закона... кто сильнее, тот и прав!., я зака­зываю еще три котелка и что-нибудь для Бебера... с такими фотографиями, как у нас, лучше не скупиться... я достаю еще две банкноты по сто марок... вот!., мне не известны по­литические симпатии Ивана... главное, чтобы он усвоил: я желаю ему добра... вне всяких сомнений, в уцелевшей части отеля «Зенит» больше нет никого, кроме нас троих... обита­емы лишь наши две комнаты!., тем не менее, тут есть даже телефон... периодически до меня доносится его дребезжа­ние... причем довольно часто... интересно, где находится этот аппарат?., во дворе или на первом этаже? а может быть, в глубине одного из кратеров? но кто же сюда звонит?.. Ле Виган тоже не может этого понять... однако мы решаем не задавать лишних вопросов!., лучше еще разок оглядеться по сторонам!., путь к Ля Виге теперь уже окончательно прото­рен... всего несколько кирпичей... мы опять глядим на ули­цу, на снующих по этой Schinkel стариков, на то, как они все вокруг разгребают, раздрючивают, раскладывают по куч­кам... если бы война затянулась до десяти лет, здесь бы воз­никла новая улица из черепицы и кирпича... а вот опять и Иван с красным борщом со сметаной и маленьким кусочком блеклого мяса для Бебера... Лили показывает мне на что-то... в доме напротив, один из этажей которого оказался как бы подвешенным между колоннами здания... совсем как га­мак... этажей над и под ним больше не существовало... сду­ло!., ко всему прочему, это был не обычный этаж... а витри­на цветочника... подвешенный цветочный магазин... розы, ; гортензии, ломоносы... все это болталось между колоннами | в виде гамака... от дома больше ничего не осталось, кроме ^этой воздушной антресоли... и большой лестницы... един-

53

ственный обитаемый этаж, я думаю, на всей Шинкель-штрассе... о, не считая, конечно, наших облепленных гипсо­выми плитками комнатушек в «Зенит»-отеле... я обращаюсь к нему...

Я показываю ему на другую сторону улицы... что это за магазин в виде гамака?

— Da? da? blumen? geschàft?.. цветочник?

— NeinL nein! doktor Pretorius!

Что еще за Преториус!.. а может быть на этих антресолях торгуют свадебными или похоронными принадлежностями, такое тоже вполне возможно... букеты и венки? нам их не видно... но наверняка так и есть... условия уж больно подхо­дящие... мы тоже купим себе побольше цветов... украсим ими наш уголок!., в горшках!., благоустроим домашний очаг!., герани... Лили предпочитала ломоносы... у каждого из нас были свои предпочтения... интерьеры, цветы... а для Бебе-ра — трава... у Преториуса наверняка все это есть! ах уж этот Преториус!.. но сперва надо было покончить с котелками!., тут тоже было не все понятно... красный борщ со смета­ной?., откуда он мог взять эту сметану, наш бородатый Иван?., на вид такой неотесанный, а свои дела устраивает неплохо!., даже красный борщ?., скажите на милость!., ну а теперь, когда мы покончили с котелками, почему бы нам не сбегать туда, напротив? чем мы, собственно, рискуем? во-первых, посмот­рим, кто такой этот Преториус... не выдумка ли? заодно ку­пим себе парочку гераней... доктор Преториус... да суще­ствует ли он?., у дома напротив полно людей, занимающихся расчисткой тротуара... сможем ли мы вообще подняться к этому фанфарону? ладно, там видно будет!., пошли!., мы спус­каемся и пересекаем улицу... пробираемся между двумя ря­дами кирпичей... уточняем, где лестница... там!., я замечаю веревочную лестницу, поднимающуюся до четвертого эта­жа... а уже оттуда спускающуюся на антресоли! что за бар­дак!., для человека с тростями под мышкой задача не из лег­ких... должно быть, этому парню там наверху нравится наблюдать, как его клиенты ломают себе шею... а такое на­верняка уже случалось!., о, мы уже у цели... «Доктор Прето­риус»... это и вправду его имя... оно выгравировано на меди... на табличке, висящей на металлической проволоке... тут в Германии каждый «doktor»... доктор цветочник?., а вот и он сам!., он заметил, как мы подошли... и сразу же обращается к нам по-французски...

— С кем имею честь?

— Моя жена!.. Г-н Кокийор и ваш покорный слуга! Больше я ничего не говорю... хватит и этого... на вид он

человек вполне приличный, воспитанный, в меру упитан­ный... лет пятидесяти... в очках...

— Пожалуйста, сюда!

Он идет впереди нас... слегка прихрамывая...

— Прошу меня извинить... я случайно слышал ваши сло­ва... в этом пустом здании прекрасная акустика!., но я вовсе не цветочник!., мне очень жаль!., очень жаль, мадам! а на­счет доктора, это правда... я доктор права... и адвокат...

— О, простите нас, мэтр!., мы ошиблись!.. Иван, что жи­вет напротив, ничего нам толком не объяснил!..

— Тот, кого вы называете Иваном, ничего не понимает!., его зовут Петров... он глуп, как и все русские... тупица, пья­ница и лжец... как все эти люди с Востока... а здесь, не так ли, наше хорошее с ними обращение только сбивает их с толку... они перестают что-либо понимать, видеть и слы­шать, забывают, как их зовут!., там им каждый день устраи­вают порку... а как только их перестают бить, они впадают в горячку!., что касается Петрова, которого вы зовете Иваном... то он считает, что я цветочник!., конечно, у меня есть цве­ты... но только для украшения моего жилья, а не для торгов­ли!., он часто приходит ко мне... продает мне свою сметану... я уже сто раз ему повторял: «Я адвокат, Петров»... но, види­мо, нужно бить его до крови, чтобы он это запомнил!., при­вычка!

— О, конечно, дорогой мэтр, вы правы!., абсолютно пра­вы!

— Я очень люблю цветы, и в Бреслау у меня был целый сад тропических цветов... в двух теплицах...

— О, вы жили в Бреслау?

— Да, мсье, и думаю, у меня есть все основания утверж­дать, что моя контора была самой известной и уважаемой не только в Верхней Силезии... но и в Вене!., как в сфере уго­ловного, так и гражданского права!..

— И, судя по всему, вы часто и подолгу бывали во Фран­ции, дорогой мэтр?

— О да!., я даже защищал в Тулузе диссертацию о Кюжа-се32 на французском языке...

— Но, дорогой мэтр, это же сразу видно! стоит вам толь­ко открыть рот!

55

— Значит, вы находите, что я неплохо говорю по-фран­цузски?

— Ах, неужели? вы так думаете?., я чрезвычайно польщен!., но садитесь! присаживайтесь, прошу вас! сюда, мадам!., мне кажется, этот диван гораздо удобнее, чем кресла! конечно же, все это приобретено на толкучке!., мое имущество так и осталось в Бреслау!.. все, до последней бумажки!., ну а вы?., осмелюсь предположить!., вы тут в Берлине как туристы?., и уже успели осмотреть город?..

— О, только мельком... очень поверхностно...

— В таком случае, раз уж вы остановились напротив, как-нибудь захватите меня с собой, и я с огромным удовольстви­ем покажу вам самые живописные места... этот город полон тайн, как и ваш Лион... он имеет сильно подмоченную, и я бы даже сказал, дурную репутацию... крайне мрачного горо­да!., города педерастов и чудовищ!., вы конечно же, тоже слышали нечто подобное?..

— О, это из зависти, мэтр! обычная болтовня!

— Но вы увидите!., вы сами все увидите!., а пока, прошу вас, будьте как дома! располагайтесь же! располагайтесь! и эти цветы!., берите, сколько хотите, для своей комнаты! «Зе­нит» не самое уютное место!., я знаю!., комнаты в плачевном состоянии!., этот отель сильно пострадал во время послед­них бомбардировок... впрочем, как и вся улица!., на этой улице остались одни фасады... мест, пригодных для жилья, почти нет... люди живут даже в воронках... говорят... ну, а я, как вы можете видеть, восстановил все сам... из того, что попалось под руку!., переоборудовал эти антресоли! потолок и перегородки из других зданий... напротив... по соседству... мебель тоже из разрушенных кварталов... особенно из Alt Kôln*... друзья, чем могли, помогли... в этом доме все жиль­цы погибли... в собственных квартирах... все тела опозна­ны... все по закону... восстановленное и занятое мной жили­ще, в котором я как гражданин проживаю, регулярно платя налоги, переходит в мою собственность... так гласит закон 1700 года, его еще никто не отменял!..

* Старый Кельн (нем.).

Он оживляется!., видать, сел на своего конька!., пенсне так и прыгает на носу... о, пусть только попробуют подверг­нуть сомнению!., его право! право обычного гражданина!., хотя он и не цветочник!., как вбил себе в голову этот Петров, эта грязная скотина, животное, нуждающееся в плетке, эта завистливая славянская свинья!

— Я жду, пока все образуется!., чтобы вернуться в Брес­лау? нет!., я ведь уже здесь прописался!., тут я и открою свой офис!

— Конечно! конечно, мэтр!

— А как вы видите, мы находимся в самом центре!., в двух шагах от Канцелярии!

Он с размаху ударяет себя по лбу...

— Как? как? вы не знали?

Он даже встает от изумления!., смотрит на часы... Канц-, лер... Канцелярия тут, совсем близко!., уже почти четыре часа! в двух шагах!., нам это интересно?..

— О конечно!., еще бы!., мы были бы просто счастливы! какая удача!

Бебера в сумочку, и в путь!., недалеко, он не соврал... минута ходьбы...

Но неужели это и есть их Канцелярия?., огромный пря­моугольник из камней, напоминающих гранит... напомина­ющих гранит, но еще более суровых и мрачных... вполне под стать тому, что здесь происходит!., в сравнении с этим Пан­теон и Инвалиды кажутся игрушечными... к тому же, еще и расположено все это на крошечной площади, более пригод­ной для какой-нибудь унылой субпрефектуры... а двери у этой Канцелярии просто колоссальные... бронированные, сразу видно... и это еще не все! а как же Адольф?., мы же пришли ради него!., он что, там внутри? заперт?., он должен выйти?., я спрашиваю Ля Вигу... но он не в курсе... черт!., тогда я обращаюсь к небезызвестному вам Преториусу... «тсс!., тсс!» отвечает он мне... «вот они! вы слышите фанфары?..» лично я абсолютно ничего не слышу!., кроме нас на этой маленькой площади никого нет!., нас троих, точнее, четве­рых, Лили, меня, Ля Виги и его... больше ни души!., мы стоим и ждем... эта «Правительственная площадь» и впрямь совершенно безлюдна... ни часовых, ни вояк, ни шуппо... мне становится немного не по себе... зачем он нас сюда при­тащил?., ну, посмотрим на его Канцелярию... все ясно!..

— Ладно!., возвращаемся!

— Тсс!., тсс!

57

Он во что-то вслушивается!., и поворачивается ко мне...

Однако я ничего не вижу... и ничего не слышу...

— Может, ты видишь что-нибудь?

Спрашиваю я у Лили... потом у Ля Виги... нет!., тоже — ничего!., этот тип начинает меня беспокоить... поначалу я немного сомневался... но теперь все встало на свои места!., никто ничего не видит и не слышит... а он, наоборот, все больше и больше расходится!., кричит!., вопит!., встает на цыпочки!.. heil.L heiV... выделывается он рядом с нами... с фет­ровой шляпой в руке!., heil!.. heil!.. вне себя от восторга!., но что он видит?., ведь кругом ничего нет... ничего... это я оп­ределенно могу сказать: ничего!., он что, смеется над нами? а может, прикидывается?., площадь абсолютно пуста... даже магазины вокруг закрыты... а он видит Гитлера!

— Посмотрите, он входит!., двери открываются!., беспо­добно! бесподобно! heil!

Он еще трижды выкрикивает heil... кажется, он не прочь, чтобы и мы к нему присоединились?., наконец он опять на­девает свою шляпу... все...

— Возвращаемся!

Я ни о чем его не спрашиваю... мы все молчим... идем... и слушаем его... а он говорит без умолку... Гитлер выглядел прекрасно... толпа была просто счастлива!., мы ему не возра­жаем, он абсолютно прав... так продолжается до его дома на Schinkelstrasse... колонны, развалины... цирковые трюки... по лесенкам — до площадки «четвертого этажа», а оттуда — по длинной лестнице до его гамака-антресолей... смертель­ный номер! а уж мне с моими головокружениями... наконец мы на месте... и откуда у него столько мебели?., он начинает мне это объяснять, причем здраво, как вполне разумный и рассудительный человек... просто тут, в Берлине и окрестно­стях, у него есть кое-какие связи... он скупает мебель бежен­цев, тех, кого разбомбили, кто умер... о, но не все без разбо­ру!., а только самое лучшее! я и сам вижу, что это правда, он не врет... мебель хорошая!., комоды, столы, кресла, вполне приличные! я не могу сдержать своего любопытства...

— И что, это все легально?

— Абсолютно!., параграф 4! все того же закона от 1700 года!., реконструкция! я все реконструирую!., я тут живу!., я плачу налоги!., все правильно!., все законно!

Да он не промах!..

— Потсдамское постановление от 13 декабря 1700 года...

Ну что тут скажешь!..

Я слушал его, а сам думал, что с нами на улице Жирар­дон поступили точно так же, причем тоже, видимо, на впол­не законном основании... в соответствии с каким-нибудь за­мечательным Постановлением! и нам уже никогда ничего не вернуть!., куда ни ткнись, и у бошей, и ваших сограждан все давно схвачено! всегда найдутся те, кто погреет руки на ва­шем несчастье!., в какой они будут форме, под каким фла­гом — неважно... воры и убийцы есть везде! за Рейном, на Кавказе, в Турене, в Арабиджане, в Коннектикуте, не обольщайтесь, повсюду обитают все те же представители подвида обезьяноподобных!., и в Нижнем Провансе, и в Верхней Силезии можно встретить таких псевдоманьяков-потрошителей, досконально, от корки до корки изучивших Кодекс!., они-то и заберут у вас все!., вас схватили? двух . мнений быть не может: повесить!., за статьей дело не ста­нет!.. 75... 113... 117... на ближайшей виселице!., где угодно!., готовьте веревки! куш! но этот тип, мне кажется, сильно рисковал... не сегодня-завтра все это грозило обрушиться ему на башку, все эти редкие безделушки, экзотические расте­ния, подвесные витрины, когда его достанут!., как только RAF опять вплотную займутся Берлином!., мы ведь, вне вся­кого сомнения, попали сюда в момент небольшой передыш­ки!., ни какие статьи и параграфы будет он тогда ссылаться? может быть, времен Фридриха? и куда он тогда отправится вместе со своим воображаемым Гитлером?

Вот вам и антресоли!., вот вам и Канцелярия!., однако следует признать, что на время этой передышки он устроил­ся лучше, чем мы... в его болтающейся, как разукрашенный цветами гамак, каморке было куда веселее... ну а эти его видения?., все возможно!., нервы, последствия бомбардиро­вок?., я интересуюсь у него...

— Вы, вероятно, все потеряли, дорогой мэтр? вас ведь бомбили?., там, в Бреслау?..

Я этот Бреслау немного знаю, жуткое место, общая ат­мосфера еще более гнетущая и леденящая душу, чем в Прус­сии...

— Да, все!., абсолютно все! страшные материальные по­тери!., ach!.. асп!..

Он машет рукой, мол, все это его мало волнует! совсем не волнует!., но!., но!..

— Но моя жена, моя дорогая Анна!., и мой младшенький Хорст, шести лет... вот они!

59

Безусловно, это печально... однако это не все: — Еще два сына!., в России... уже шестнадцать месяцев никаких известий... и от моего брата и племянника во Фран­ции!., тоже никаких известий!

— Вы действительно так думаете?

— О ля! ля!

А то ли еще будет.

Я даже привстал, чтобы лучше видеть... лучше все рас­смотреть... одна вещичка... другая... это ж надо! надо!., но не может быть!., я не верил своим глазам... тот самый веер?., я его узнаю... это он!., я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вы­дать своих чувств... это же из Баден-Бадена... веер мадам фон Зект... точно он, его ни с чем не спутаешь... однако, им я скажу об этом в отеле... в подобных обстоятельствах лучше держать язык за зубами... уж я-то это знаю, можете мне пове­рить! поэтому я поворачиваюсь к нему и начинаю еще силь­нее рассыпаться в похвалах его цветам, его мексиканским вазам... доброй воле, которую он проявляет, заботясь обо всех окрестных развалинах... да о том же «Зените» напро­тив., три марки — чн тонну обломков, десять марок — за квадратный метр террасы!., какай щедрость! однако о веере я момликшшм1 <ш еще put шчитал нам все положения, под-1Ш'1**Ш1И11пие ею прини... а Лили отобрала для себя с деся­ть кнегии! тех, что ей больше всего приглянулись!., теперь, чтобы вернуться к себе, нам сначала нужно будет спуститься но лестнице на тротуар... а уже туда он спустит нам на верев­ке корзину!., ведь нам так будет удобнее? мы делаем все, как он сказал!..

— Завтра, в то же время? мы же теперь друзья... мы по­едем в Шарлоттенбург! вам это интересно?

— О конечно, мэтр, безусловно!

Вот мы и на тротуаре! наконец-то!., а вот и корзина спус­кается... быстрее! быстрее! мы ему чрезвычайно признатель­ны! счастливо! счастливо!