Луи-фердинанд

— Он не вкусный!., настоящий есть у пастора! Ридера!

— Мы его знаем!., он с пчелами!., сейчас его нет дома! Она тоже в курсе... хозяйки в Цорнхофе, должно быть,

не особенно ее балуют... так что мои двести марок пришлись как раз кстати... она сразу же решила, что я богат и не считаю денег... а по поводу пастора она меня просвещает...

— Он охотится за пчелиными роями!., все ульи в Цорнхо­фе принадлежат ему... женщины боятся пчел... а ему принад­лежат церковь и пчелы... однако он бывает дома вечером и по воскресеньям... вечером, после восьми часов!..

Ладно!., будем знать!., я говорю ей про кофе... еще сто марок! так! хоть пригоршню!., но вот этого у нее нет... только жареный овес!., может, вечером будет, после восьми часов?., если я согласен заглянуть?., хлеб тоже... но мне придется постучать в ставни... четыре раза... она мне демонстрирует... чтобы она знала... и еще надо крикнуть: franzose!.. она пой­мет...'

Значит, мы ходили не зря... батон... банка меда... уверен, что нас все заметили... тем хуже!.. Ля Виге даже не пришлось обольщать даму-бакалейщицу... сто марок прекрасно подей­ствовали... и еще сто!., и все это мои бабки... я получил их не от Папы, не от Адольфа и не от Жуановиси, а заработал их сам, своими мигренями... неужели же я все еще здесь и по­

149

Но тем не менее, отступая, мы все же кое-что унесли... нам не приходилось особенно стесняться!., конечно, мы могли бы унести и больше!., супчику из Tanzhalle, например? мо­жет, эсэсовцу тоже надо было предложить сто марок?., а как же, черт возьми!., вероятно, стоило рискнуть... или же пачку «Нэви Кат»? здесь же был шкаф, и у меня был ключ от него... Харрас ведь еще не скоро вернется! кроме того, он все пой­мет... конечно, он лицемерный мудак, но не лишен рассуди­тельности... а случай-то был исключительный! он же сам сказал мне: пользуйтесь! я бы все ему объяснил... а тем вре­менем мы уже дошли до нашего парка... широкая аллея... перистиль*... о, да здесь что-то новое!., там, на западе, по­явилась еще одна изба... быстро же они ее построили!., я смотрю на часы, на церковь... и впрямь, суперплотники!., когда мы уходили, еще ничего не было!., и что это за здание? надо будет у них уточнить... правда они ни с кем не должны говорить, этот эсэсовец меня предупредил, даже между со­бой!., и они на нас даже не смотрят... и чего мы тут глазеем по сторонам, ведь у нас уже есть булка и даже банка меда?., быстрее наверх! Лили, наверное, беспокоится... бегом через четыре ступеньки!., кажется, я зря волновался!., но мало ли!., вот и наша массивная дверь... овальная комната... да Лили не одна... у нее гости!., я замечаю небольшой огарок, совсем маленький, в высоком подсвечнике... они раскладывают кар­ты... и сколько их тут? этих женщин?., три... четыре... не считая Лили... постепенно я начинаю различать лица... одна из них говорит... по-французски, немного нараспев... обра­щаясь ко мне...

— Доктор, я позволила себе! мадам Селин была одна!., я Мария-Тереза фон Лейден... к вашим услугам... из самых лучших побуждений!., сестра того, снизу, вы его знаете! гра­фа Германа фон Лейдена... этого оригинала! и тетка того, что напротив... с фермы! калеки!., ну вот, мы и познакоми­лись!., я уже сказала мадам Селин, я не настолько несносна, как мой племянник напротив и мой брат снизу!., и мало похожа на свою племянницу, эту жуткую Изис! я вовсе не

* Крытый двор, окруженный колоннадой.

больная и не маньячка, какой меня хотят изобразить все эти люди, которые меня не выносят! а я в этом не сомневаюсь, да и этот жирный Харрас тоже!., он жуткий завистник!., и ужасно злобный! он завидует моему французскому!., да!., вы представляете, доктор!., я ведь воспитывалась в Лозанне! а это что-нибудь да значит!..

Этой барышне, Марии-Терезе, добрых шестьдесят... не меньше... постепенно я рассмотрел ее лучше... глаза при­выкли... а другой женщиной оказалась Кретцерша... она тоже не захотела оставлять Лили в одиночестве... женщины ведь всегда найдут повод посплетничать... Кретцерша зашла сюда из-за наших карточек, в Моорсбурге их уже не было, но ско­ро мы получим другие из Берлина... правда, это может не­много затянуться... хорошо, что мы рассчитываем только на себя!., и раздобыли хлеб и фальшивый мед... к счастью, у меня еще кое-что осталось!., ах, вот еще две какие-то жен­щины в тени... теперь я различаю и их лица... это секретар­ши из бюро... они тоже пришли насчет карточек... одна из них — наша маленькая горбунья с рыбками... она показыва­ет мне бутылку, полную живых трепещущих уклеек, которых выловил сетью в Шпрее ее отец... он занимается браконьер­ством... на лодке... они живут в bunker'е, по форме похожем на большую башню, с супертолстыми стенами из армиро­ванного цемента... им там принадлежит одна комнатка, ко­торую она получила, потому что потеряла пятерых братьев и двух дядей... двух — на Западном фронте, четверых — в Рос­сии... этот бункер такой прочный, что может выдержать лю­бые испытания, даже бомбы от него будут отскакивать, как горох, не нанося повреждений... я видел такие на выезде из Берлина, высокие пузатые бетоннады, но их вид вовсе не внушал мне доверия, казалось, что если вы туда зайдете, то больше вас точно никто никогда не увидит... на самом деле, маленькая горбунья с матерью прожили там совсем недолго, они просто не смогли выдержать... под градом снарядов весь этот бетонный замок гремел и качался, почти как корабль в шторм, вот они и не выдержали... они ничего никому не сказали, и им тоже никто ничего не сказал, и там теперь вообще никто не жил, кроме нескольких бандитов, мароде­ров, пиратов... или же сумасшедших... позже, в тюрьме, я видел не одного такого, а целые дюжины, фрицев, русских, французов, поляков... они мне рассказывали... как помогали обезумевшим от ужаса людям, особенно матерям с детишка­ми, проходить в узкие двери... они предлагали им поднести

151

их чемоданы... и оп! только их и видели, они исчезали в ночи! конечно, можно было попасться «на месте преступле­ния», случались и «проколы», а за подобные проступки по­лагался расстрел на месте!., но сколькие из них сколотили себе целые состояния, возглавили солидные коммерческие фонды, хладнокровно орудуя тогда с чемоданами? возьму даже на себя смелость утверждать, что те предприимчивые деяте­ли с Холма* ныне все стали «командорами»**... и это дока­зывает, что наглость в определенные времена ценится доро­же, чем рулетка или баккара... вот почему теперь вам должно быть это понятно, все семьи павших героев, кроме, конечно, прохвостов, которые сами этим промышляли, старались по­кинуть эти надежные укрытия... к тому же, сотни «летающих крепостей» RAF, пролетая над городом с полуночи до пяти утра, почти не занимались жилыми кварталами! а быстрень­ко сбрасывали все свое барахло на бункеры, так как их легко можно было засечь!., и члены премированных этим жильем семей, все же отважившиеся там остаться, в результате вы­ходили оттуда без глаз и ушей, с капающими из носа мозга­ми и умудренные жизненным опытом... в итоге, они предпо­читали жить, где придется, на улице, в метро, но только не в бункере!., этот тип настаивает, чтобы я написал о каком-то там Апокалипсисе!., пожалуйста!., именно его переживали на собственной шкуре где-то между полуночью и пятью ча­сами утра все эти премированные семьи, можете у них о нем порасспросить... но как бы там ни было, а эта маленькая горбунья позаботилась о Бебере, и ее отец, отчаянный ры­бак, тоже!., там были не только уклейки, но и плотва, и пес­кари... и стоило Беберу только увидеть, как она входит со своей бутылкой!., а те, кто хоть немного знаком с повадками котов, знают, что они не особо общительны, всегда держат­ся настороже, и тем более удивительно было наблюдать, как Бебер полюбил эту горбунью... и мне кажется, не только из корыстных побуждений, просто она о нем заботилась, и он это понимал... я замечаю еще одно лицо... профиль... это девочка... очень бледная... очень тонкий профиль, красивый... лет двенадцать... неужели это Силли, дочь Изис фон Лей­ден?

* Здесь и далее Селин имеет в виду Холм Монмартра. '* Одна из степеней ордена Почетного легиона.

Теперь мне все понятно... думаю, у нас тут два друга!.. Силли фон Лейден и горбунья... не так и плохо в нашем положении!., хочу сказать, что вообще в любых условиях, будь то полное спокойствие, мир или конвульсии войны, всегда в изобилии можно найти вагины, желудки, члены, пасти, пенисы... полно! хоть жопой ешь!., а вот сердца?., чрез­вычайно редки! вот уже пятьсот миллионов лет количество членов и пищеварительных каналов просто не поддается уче­ту... но сердца?., наперечет!..

К черту мою философию! нам важно знать, что нас ждет... и, желательно, не из карт!

Фрау Кретцер прячется в тени, подальше от свечи, но я сразу же перехожу к делу... моему терпению пришел конец!

— Фрау Кретцер, где наши карточки? Вдруг она начинает плакать, рыдает...

— Они в Берлине!

А чтобы речь об этом больше не заходила, она снова де­монстрирует нам мундиры своих сыновей, она «ринесла их нарочно, показывает нам места, куда попали пули, и пятна засохшей крови, при свете, как можно ближе к свече... я вижу ее лицо... она просто сама не своя от горя!., но она ведь нам уже их показывала!., если она сейчас еще жива, пред­ставляю, до какого совершенства она довела эту сцену со слезами и мундирами...

А где бы она могла быть сейчас?., эта Кретцерша?.. на востоке Урала?., на востоке от Байкала?., люди, которым я доверяю, уверяют меня, что теперь вся Пруссия совершенно одичала, а значит, и все эти личности, о которых я расска­зываю, должно быть, превратились в призраков, так уж сло­жились обстоятельства... хотя, должен признаться, они уже и тогда были ими... и даже малышка Силли со своим таким нежным профилем и подсвечником...

Но тогда, собравшись вокруг стола, эти призраки гадали на картах и попивали кофе... предложили и нам... о, не на­стоящий!., бледный, теплый ersatz... ну вот, с будущим сей­час разберемся, Мария-Тереза тасует карты...

— Ну и что нового?., что?.. Спрашиваю я.

— Придет голый мужчина!., совершенно голый мужчина! Смеется она!., это первое пророчество!..

— И все?

— Да, это все! и еще пламя!., много пламени!

153

Как это оригинально!

— Ведь вам нужны книги, не так ли?., французские кни­ги для мадам Селин... библиотека моего брата как раз рядом с моей комнатой, вы увидите, сами все выберете! он уже ничего не читает!

Так пошли! сеанс завершен... на самом же деле, мне ка­жется, ей просто хочется с нами поговорить, без Кретцерши и девочки... ладно!., и что она собирается нам сказать?.. Сил-ли и мадам Кретцер уходят первыми... слышно, как они спус­каются по лестнице... мы остаемся с теткой и маленькой горбуньей... ладно!., теперь-то она не будет стесняться...

— Завтра вы приглашены на ужин, на ферму напротив!., все втроем, конечно же!., я вам говорю заранее!., к моему племяннику... вы его видели!., этого инвалида!., и его жену Изис вы тоже знаете!..

— Да!., да!., конечно!

— Скоро вы узнаете их еще лучше! этот ландрат тоже при­глашен!.. Харраса бы тоже пригласили, если бы он не уехал, черт бы его побрал!

— Мы просто счастливы! Тут она сухо добавляет.

— А вот меня они не приглашают! Тяжелый вздох... и дальше...

— Возможно, пригласят также ее мать!., вы ее увидите!., это ее мать!., точнее, приемная мать!., графиня Тулф-Чеп-пе!.. они из Кенигсберга... отпрыски самой высшей знати... в отличие от Изис! та нет! никакого отношения!., думаю, она незаконнорожденная... может быть, приемная дочь или что-то в этом роде! пикантная ситуация, не так ли? сам Тулф-Чеппе, отец, был страшным ловеласом!., возможно, он и привел ее к своей жене? хорошенькая история!.. Изис зла на весь мир!., из-за своего неясного происхождения! вы сами в этом скоро убедитесь!., будьте внимательны!..

Ну вот, теперь заладила про Изис, эту приемную дочь!., а мы-то здесь при чем? обычные разборки знати! Изис опасна? ну и что?., у нее достаточно связей, чтобы нагадить кому угодно!

А настоящая наследница, если я правильно понял, это как раз и есть наша подруга Мария-Тереза, она же будущая графиня фон Лейден!., сейчас мы увидим ее жилище... это на той стороне замка... в башне со стороны равнины... на

лестнице очень темно, мы несем Бебера в сумке... проходим через весь этаж... в другое крыло... в ту башню... еще один этаж... вот мы и пришли... два больших подсвечника в стиле Людовика XV... она зажигает свечи... у этой барышни ни в чем не ощущается недостатка... весьма кокетливо обставлен­ный будуар напоминает выставку семейных портретов и ста­ринной мебели... правда, все это совсем не напоминает лав­ку старьевщика, как у Преториуса... нет... все подобрано со вкусом, даже местные крестьянские вышивки — и те весьма интересны... барышня Мария-Тереза — натура утонченная, у нее куда приятнее, чем у нас... ее окна совсем не похожи на наши бойницы, выходят на равнину... можно долго на­слаждаться этим великолепным зрелищем... сто прожекто­ров над Берлином бороздят небо... свет доходит даже сюда... там, как обычно, тревога, все небо покрыто облаками, весь этот замечательный экран, от горизонта до горизонта... а когда начнется Апокалипсис, о котором мы столько говорили, за дело возьмутся китайско-русские янки, и тут уже никакие прожектора не понадобятся! в ход будут пущены секретные механизмы!., ну, а мы все по-прежнему ждали откровений нашей Терезы!.. Лили, Ля Вига, я... за этим мы собственно и пришли...

— Мои дорогие друзья, советую вам ни о чем не говорить ни в присутствии этой женщины, Кретцер... ни при Крахте... ни при других... все будет передано!., вы принесли хлеб... я видела... думаю, они тоже видели!., и мед!., будьте осторож­ны!., я сама всего остерегаюсь!., за мной же следят те, что напротив, мой собственный брат и мой племянник... у них всюду шпионы... малышка Силли очаровательна, не так ли? красива, как ангел, я ее очень люблю, и она меня тоже, я думаю, но она расскажет им все, что у вас видела... она будет приносить вам молоко и заодно будет все осматривать... на­деюсь, у вас нет оружия?

— Нет! о нет! мадмуазель!

— Я так рада показать вам свое жилище... вы оказываете мне честь... но вы должны скоро возвращаться... эти люди из бюро вас видели... сейчас я быстро скажу вам все, что вам нужно*знать!., мой брат внизу, на своем этаже, с этими ма­ленькими польками предается разным извращениям... он очень стар, ему восемьдесят четыре года... это солидный воз­раст, не так ли?., тут уж просто не о чем говорить!., с этими девчонками он впал в младенчество, он писает на них, они писают на него, вот так и развлекаются!., я не боюсь вам в

155

— Да будет вам! будет!

Что за смехотворная идея! ох! ах! ах!

— Женщина никогда не сможет стать философом, ни­когда! не так ли, доктор?., а вот мужчины, как бы они ни деградировали в своих чувствах, даже дошедшие до скотско­го состояния, всегда и во всем сохраняют философский взгляд на вещи!., для женщины же это пустая трата времени!

— Совершенно справедливо, мадмуазель! можете не со­мневаться в нашем молчании! к тому же, мы так плохо гово­рим по-немецки!., так что молчать нам будет совсем несложно!

— Вы меня очень хорошо понимаете, доктор!.. Харрасу все это прекрасно известно! ландрату тоже!., они просто раз­влекаются с этой женщиной!., как и многие другие! един­ственная наследница здесь я! я!

— Конечно! Мы согласны...

— Никто из них никогда сюда не заходит! ни она, ни мой калека племянник! представляете! он очень болен, вы уви­дите... ужасно озлоблен... на какое существование он ее об­рек!., о, она его заслужила! этот ад!., но она вам сама расска­жет, дайте ей выговориться!., она все равно ничего не унаследует!., ни титула, ни имения! но если она начнет с вами говорить, я вам ничего не рассказывала, вы меня ни­когда не видели!

— Само собой!

— Наследница — это внучка... это еще ладно! куда ни шло!., но только после меня!

Эта селедка предусмотрительна, черт бы ее побрал! а у нас что, своих забот нет, что ли?., да те же карточки, к при­меру!., она достаточно поговорила о себе! она-то не упустит свой кусок... а как насчет нас?., ладно!., я рискну...

— Ваши карточки?., они у Зиммера... а вы, наверное, об этом и не подумали?., он же ненавидит Харраса и все СС!.. и вас тоже! вот Изис могла бы их забрать, если бы, конечно, захотела!

Пусть эту Изис, эту ее коварную племянницу, трахают сразу двое... да хоть тысяча!., нам-то что... а вот наши кар­точки? ах, уж эта Мессалина! ах, уж этот Цорнхоф!

— Увидите, доктор!., сами увидите!

— Тысяча благодарностей, мадмуазель! мы предпочли бы ничего видеть!

— О, простите меня, доктор!., затравленные люди обыч­но все принимают очень близко к сердцу... очень близко...

И вдруг она заливается смехом... »

— Вы, конечно, заметили эти сандвичи, не так ли?

Не буду отрицать, Ля Вига тоже... ну и блюдо!., по мень­шей мере, сто здоровенных бутербродов!., под стеклянной крышкой... не хуже, чем в Грюнвальде!..

— Это для вас!., если вы согласны оказать мне честь!., пиво вы, вероятно, не будете пить?., тогда, может быть, ли­монад?., оранжад?., вы не против?

— О, конечно!

Но эти сандвичи, прямо скажем, без масла... еще бы, ей ведь ничего не присылают с фермы...

— Должна вас предупредить, мсье Ле Виган, это скудные сандвичи военного времени!

— Э, ля! э, ля, мадмуазель! очень вкусно!., вот если бы только мадам Кретцер!..

— Вы знаете, у меня, конечно, есть мои карточки! я еще в прошлом месяце ездила в Моорсбург... мой брат одолжил мне их тилбюри*... я всегда делала покупки сама... кажется, у них больше нет лошадей... все на работах... Крахт прино­сит мне все, что нужно... он иногда тоже ездит в Моорс­бург... но в сущности, я предпочитаю сама... дорога не такая

* Легкий двухколесный экипаж.

157

уж длинная, Моорсбург в семи километрах отсюда, хотя все же я побаиваюсь! в последний раз я не чувствовала себя спо­койно... одна на дороге... -А?., да?..

— Мы к нему ходили, но его не было дома...

— Его никогда там нет!., он всегда среди своих ульев, бегает за роями пчел... они перелетают с места на место! он просто смешон!., вам об этом уже тоже говорили?..

— Да, bibel'n из Tanzhalle...

— Да ладно, они вам еще не все сказали! не все!., я до­скажу остальное!., советую вам также поговорить с сельским полицейским!., вы его знаете?

— Да, каска с пикой!

— Рожок и барабан!., барабан — это «большая тревога»... но вы можете и сами определить! если в облаках нету про­жекторов, значит, это «большая тревога»! вы услышите «ле­тающие крепости» не хуже, чем он!..

Конечно, они же пролетали над самой церковью... а уж если бы они хотели разбомбить Цорнхоф, то сделали бы это давным-давно!., они летали так низко, что вы могли даже определить, какие у них моторы!., замок дрожал без оста­новки... и не только стекла, но и стены!., над Берлином лета­ли настоящие воздушные заводы... Хьельмар мог сколько угодно бить в свой барабан! издали было видно, как все по­

158

лыхает!.. желтое... оранжевое... голубое пламя... гигантские языки простирались от одного облака к другому... вы не по­верите, какие мощные бомбы они сбрасывали!., наш каска с пикой мог безумствовать сколько хотел!., бить в барабан под окнами!., ему было страшно, вот и все... это он так просто трясся вместе с барабаном!., похоже, это доставляло ему удо­вольствие... и, кажется, Марии-Терезе тоже... если бы на нас рухнул замок, они бы поймали настоящий кайф... у бошей и бошек определенная страсть к катастрофам... такая же, как у хрянцузов к хорошим винам... одни любят повелевать, дру­гие — обжираться... и то и другое — весьма опасные крайно­сти... что касается меня, то я точно знаю, что мне подгадили как одни, так и другие... впрочем, и прочая шушера тоже! когда я превращусь в скелет, я все равно, не переставая, буду твердить, что в 40-м они сделали ноги, а вернулись только ради того, чтобы меня обокрасть и навесить на меня все, что только можно, себе же они воздвигают монументы... вот та­кая чехарда! и обратите внимание, эти мясники никогда не возвращаются на место преступления! об этом я и собира­юсь поведать вам в своих Мемуарах...

Стойте!., чтобы вытряхнуть из меня эту рукопись, ко мне заявятся такие редкие сволочи, что те, с Холма и из Сен-Мало Иль-э-Вилэн покажугся просто мелкими хулиганами... шутка сказать!., я решил немного вас позабавить!., осмелил­ся!., я ведь знаю, вы мне симпатизируете!., и вот там, в Цорн-хофе, все эти люди, в том числе и наследница Мария-Тере­за, тоже казались мне ужасно опасными... но разве у нас был выбор?., других-то нет!., вернуться во Францию?., на виллу Сайд?., в зубоврачебный институт?., поискать там предан­ных друзей-спонсоров?., нет уж, спасибо!

— Дорогая мадам Селин, простите мне мое любопыт­ство... но, кажется, вы танцовщица?., и вы еще танцуете?

— Когда у меня есть место... где танцевать!., в Баден-Бадене оно у нас было, но вот в Берлине...

В этот самый момент сельский полицейский как нароч­но начинает стучать... разошелся! изо всех сил!., и еще дудит! в рожок!., двойная тревога!., под окном, внизу...

— Когда у меня есть место...

— Вы бы оказали мне большую честь... приходите сюда, дорогая мадам, у меня очень приличный паркет, надеюсь... я попрошу скатать все ковры!., а вон там у меня пианино! иног­да слышно, как я играю!., они ведь не постоянно бомбят!

159

— Вы же позволите мне играть для вас, что вы захотите!

— А ваш брат, граф, не будет против?

— Мой брат, граф, ничего не скажет! у нас достаточно партитур, вы сами выберете! у моей матери было целых три пианино, а свой «Стенвей» я сохранила... я настраиваю его сама, ведь раньше мы играли на арфе... мой отец пел... те­перь настройщики уже не приходят... здесь все партитуры, некогда принадлежавшие моей матери!., они в соседней ком­нате!., вы меня слышите?