Національна Академія Мистецтв України Інститут культурології

289 «Ничто в языке не может быть объяснено иначе как своим происхождением» [quot. Пресняков, 1980, 60].

290 «как правило, предаваемая забвению в быту, внутренняя форма имени довольно часто актуализируется в художественной речи» [Калинкин, 1999, 48].

291 «… за исследователя работают («думают») внутренние формы обращаемых им в термины слов» (it is the inner forms of words converted into the terms that work and think instead of the researcher) [Михайлов, 1989, 132]

292 One should remind here the ideas of F. Steinthal who wrote about the “oblivion of an inner form” when “the new inner form of language is being born” [quot. Радченко, 2006, 253].

293 Suggested 1929 as the continuation of the ideas of A.Marti (1908). It goes here about the mediation «между имеющейся уже формой и новым значением слова» with the notion of «формы, связующей старое и новое значения слова» [Радченко, 2006, 254].

294 The statement of A. Potebnya that «піднімаючись до позначення поняття, слово втрачає внутрішню форму» entails the conclusions concerning such properties as «невичерпність змісту слова, … переосмислення його попередніх значень», as well as of «нового використання його внутрішньої форми» [Русанівський, 1988, 20 – 21]

295 «Внутрішня форма вихідного і похідного слів – це найближча відстань між двома значеннями і розвитку лексичної семантики слова. Найдальша відстань … - етимологія слова, тобто історія розвитку його внутрішньої форми» [Русанівський, 1988, 25]

296 «семасиологический словарь мог бы явиться словарем семантических переходов» «a semasiological dictionary could become a dictionary of semantic transitions»: such are the semantic parallels of the development of meaning of Slavic молчать “to keep silence” and its hypothetical cognate German. schmelzen =English. melt, on one side, and, on the other, of Slav. таять “to melt” and its Latin suggested cognate tacere [Трубачев, 196 …, p. 103].

297 Unfortunately another attempt of M.M.Makovsky hardly can be acknowledged a successful one because a lot of suggested etymologies turn out to be doubtful. For instance, if the mutual approximation of Latin mare “sea” and malus “evil” can yet be substantiated with mythological imagery, the derivation of amor “love” as an addition of negative prefix to mare ignores its real derivation from the verb amo “to love” thus leaving without explanation the verbal forms amo, amavi, amatum where there lacks the root consonant “r” and as the consequence we deal with the suffix –or rather than with the root phoneme. Such ideas resemble arbitrary approach of Marr who treated for instance the name of Sumer as contrasted with Russian sumerki “twilight”. Still more doubtful seems to be an attempt of treating lexeme as «буквенную формулу» “a letter formula” in an archaic society that did not know alphabet at all [Маковский, 1996, p. 202]. The statement of M.Makovsky concerning the nature of Indo-European root that “pre-formants and extensions… performed a magic function and acted as the elements of taboo and of totem” [Маковский, 2002, p. 124] seems to be an exaggeration. Language itself has much wider scope of tasks than to serve as a device for and be submitted to magic operation or to reflect the imagined system of pagan worldview. Not to mention that its conjectured picture would be even more vague than the reconstructed sound system of Indo-European one can’t deny the permanent presence of some universal psychological necessary conditions of sane human development that has little to do with this worldview. Language can not be reduced to the service of magic, of any singular style of poetry or of pagan or any other system of worldview. On the other side some tropes (cited there to substantiate the statement of the identity of some roots) suffer a kind of modernisation (for example, the comparison “to say < to interweave sounds (as an interlacement of the tongues of flame)” [Ibid. p. 121] seems to be inapt for the period of Indo-European community as the idea of the “interlacement of words” (плетение словес) is born already in medieval time and has little to do with paganism; doubtful seems also to cite Chech nevraziti “to hate” as an example of indifference of negative prefix to its meaning [Ibid. p. 124] because Machek has shown that this word relates to nevařiti “not to cook” and not to vrah.

298 In the Indo-European word-formation «генезис композит был причиной вариативности вторичных сем» (the origin of composita was the cause of the variability of secondary semes), and therefore, for example, «на базе протосемы “вперед” развилось значение ‘разведка’» (from the protoseme “forward” there has been developed the meaning ‘reconnaissance’) [Андреев, 41]: it permits, in particular, from the root represented in перти, перед (Germ. vor) to derive просити (“ask”, German cognate forschen “to investigate”).

299 «… внутреннюю форму правильно понимать как постоянно рождающуюся» “the inner form is to be comprehended as something that is constantly being born”, the reason being the very uniqueness of each speech act: «… Нельзя говорить от народа, а не от себя. Процесс речи есть приспособление говорящего к надындивидуальному соборному единству… Общее понятие, под которое подводится здесь первичная данность, есть коренное значение слова, , почему в этом разрезе слово подлежит преимущественно этимологии» “…one can’t say on part of a people and not of one’s own name. The speech process is an adaptation of those speaking to an over-individual temple-like entity (“sobornoye yedinstvo”) … The general notion the primary data are subsumed to is here the innate meaning of the word, , and it is why in this aspect a word is to be regarded as the subject of etymology by far” [Флоренский, 1990, p. 233-235].

300 Inner form of a word «непрестанно колышется, дышит», and, what is more, this inner life of the inner form is exemplified as «возможность различного истолкования одной и той же драмы» [Флоренский 13, с. 236].

301 “Wer lebendig schreiben will muss in seinem Stil die Spannungen ahnen lassen, die das Wesen des Lebendigen ausmachen” [Reiners, 278]

302 «более далекое содержание не имеет своей… формы, а пользуется вместо него формой другого, буквально понимаемого содержания» [Винокур, 1991, 28]

303 As a counterpart to what he called «наивно – этимологическому толкованию внутренней формы» [Винокур, 1991, 28]

304 «Если художественный язык есть действительно внутренняя форма, то в нем вообще все стремится стать мотивированным» [Винокур, 1991, 54 - 55]

305 «… в поэзии действительно есть нечто вроде ближайших этимологических значений… Язык с своими прямыми значениями в поэтическом употреблении как бы весь опрокинут в тему и идею художественного замысла» so that the following task arises: «Установление тех конечных значений, которые как бы просвечивают сквозь прямые значения» [Винокур, 1991, 53]

306 «денотатом знака называется класс обозначаемых им фактов, а сигнификатом – общие признаки этих фактов» [Апресян, 1974, 60]

307 One has reasons to support the opinion of Yu.L.Vorotnikov who has put against the thesis «смысл – то общее, что объединяет высказывания, сопоставляемые при переводе» a reasonable objection: «Неясно, однако, какова процедура влагания таких смыслов в языковую форму и их последующего изымания из нее, более того, сомнительна сама возможность таких атомарных смыслов» [Воротников, 2007, 46]

308 «… языковые значения служат средством для выражения смысла …» [Бондарко, 2002, 139]

309 The author stresses «ограниченность состава значений при неограниченности … смыслов» [Бондарко, 2002, 139]

310 It is worth mentioning that in the both discussed approaches there rests no place for subjective relative evaluation of the sense vs. meaning opposition

311 «Интерпретационный аспект содержания высказывания заключается в том способе представления смысла, который заложен в избираемых говорящим языковых средствах. Один и тот же смысл …, проходя сквозь призму именно данных средств с их языковыми значениями, … каждый раз выступает в особой языковой интерпретации» [Бондарко, 2002, 351]

312 Respectively «… смысл … – содержание, не связанное лишь с какой-то … системой форм данного языка, т.е. имеющее универсальную природу. Такое содержание может рассматриваться как инвариант внутриязыковых синонимических преобразований и межъязыковых соответствий (… в рамках модели «смысл ↔ текст»)» [Бондарко, 1996, 5]

313 For instance «… видовые формы русского глагола в своих значениях всегда заключают элемент языковой интерпретации характера протекания действия во времени» as in <Самый разгар полки был, а он придет и два часа речь держит. А после него у Аринки голова болит: как он приходит, она аж дрожит, бедняга (Г. Троепольский. Записки агронома)> [Бондарко, 1996, 7]

314 «Смысл возможен постольку, поскольку существуют значения, которые тем самым подчиняют мысль определенным ограничениям; значения существуют не сами по себе, а ради смысла» [Бондарко, 1978, 39]

315 «Значение … представляет собой элемент языковой системы, тогда как конкретный смысл – это явление речи, имеющее ситуативную обусловленность … Значения единиц разных языков могут не совпадать … Что же касается смысла, то он … является универсальным, представляющим инвариантное содержание» «языковые значения служат средством … выражения смысла» [Бондарко, 1978, 50 – 51]

316 It can be exemplified with the following sample: «Она старомодно мечтала … Они войдут в гостиную … Вдруг он берет (=*возьмет) ее за руки выше локтей, привлекает (=*привлечет) к себе …» (А.Н. Толстой. Хождение по мукам). «Языковые семантические функции здесь могут варьировать, но понятийная категория будущего остается неизменной» [Бондарко, 1978, 74] The admissibility of such substitutions is proved with the first verb in future tense used by the author.

317 «Отношение универсальности смысла и неуниверсальности языковых значений … может рассматриваться в терминах эквивалентности / неэквивалентности» [Бондарко, 1996, 24]

318 «… принцип тождества смысла при различиях в плане содержания текста можно расценивать как … исходный пункт для анализа синонимических высказываний» [Бондарко, 1978, 111]

319 «Семантическая функция – более широкое понятие, чем значение, поскольку оно охватывает не только собственно значения …, но и речевые смыслы» so that «значения охватываются понятием функции» because «к значению добавляется идея употребления» [Бондарко, 1996, 46 - 47]

320 «Функции (семантические) коренятся в значениях, но отличаются ярко выраженной обращенностью … к смыслам» [Бондарко, 1984, 32]

321 «… коннотативный компонент характерен для плана содержания текстов, в которых представлено переносное употребление грамматических форм» [Бондарко, 1978, 106]

322 «Какое же сообщение несет знак, если значение знака заранее известно адресату?» [Абраев, 1981, 27]

323 «смысл слова (а не его истолкование) сообщается слову динамично, в процессе интерпретации предложения, а не статично, т.е. не известен заранее» [Попов, 1982, 72]

324 «… вещь не только внешне манифестирует себя, не только через значения связывает себя с универсалиями, но и содержит смыслы, существование которых выявляется … на границах высказываний, которые в отличие от предложений всегда предельны, обращены к другому … смысл свидетельствует о ничто, поскольку он не виден ни в теле вещи, ни в высказывании о вещи, но оставляет следы … Он – то, не знаю что … может быть рационально выражен при вопросно-ответной ситуации как нечто, aliquid» [Неретина … гл. 1 … ]

325 «Обращенность к другому в имманентном плане бытия предполагала одновременную обращенность к трансцендентному источнику слова – Богу, потому речь, произносимая при Боге свидетеле всегда предполагалась как жертвенная речь » [Неретина … гл. 1 … ]

326 Sense «… может быть смыслом только как со - умысел, т.е. при личностном схватывании, без которого он не нечто (aliquid), а ничто» [Неретина … гл. 1 ]

327 This circumstance is very aptly indicated in one of the definitions of sense: «то, что понимает наш разум, когда мы постигаем выражение, не зная реальных фактов» [Жоль, 1984, 36]. It is here to add that all the totality of facts cannot be known in general so that there are always enigmatic elements that remain.

328 In particular «интенсионал понятия составляют признаки, общие для данного класса вещей», so that beside them there remain also «индивидуальные признаки вещи, не обязательные для класса» [Никитин, 1988, 50]

329 «В основе понятий о признаках лежит не абстракция обобщения вещей, а абстракция от вещей – так называемая изолирующая или аналитическая абстракция» [Никитин, 1988, 49]

330 «интенсионал – содержательное ядро» «интенсиональные признаки могут … имплицировать наличие или отсутствие других признаков» [Никитин, 1988, 61]

331 «Оксюморон … сочетает интенсионал одного слова с несвойственным ему импликационалом, который заимствуется у второго слова. первое слово поступается своим импликационалом, второе – интенсионалом» as in collocation <женатый холостяк> [Никитин, 1988, 63]

332 «…внутренняя формальность Потебни была своего рода предчувствием скрытой грамматики» [Кацнельсон, 1972, 93]

333 «А.А.Потебня называл минимумом внутренней формы … то, что … именуется собственно значением» [Мельников, 2003, 103]. One could remind here also the so called “near” meaning («ближнее значение») as opposed to the “far” one («дальнее значение»)

334 For instance, «лексема представляется … совокупностью сем, связанных между собой иерархическими отношениями» [Греймас, 2004, 50]. This statement evokes an objection as to the lack of knowledge of the unexplored contents of a word

335 It has been remarked that «… компонентный анализ не отражает языковых особенностей значения и строится всецело на логических основаниях интуиции исследователя … опора на здравый смысл или интуицию … не дают возможности выделить целый ряд семантических составляющих, жизненно важных для понимания реального механизма семантического развертывания»: for example thus говорить ‘to speak’ includes semantic components «разбивать (слово как разящее оружие) или лить (слово льется) а также плести (плетение звуков)» ‘to break (word as the weapon to pierce) to pour (words pour out) or to interlace (the interlacement of sounds)’ that can’t be detected with the method in question [Маковский, 2008, 69]

336 «Порядок слов является в китайском языке средством … выявления грамматической роли слова» [Солнцев, 1960, 2]

337 «Слово само по себе, так сказать, до акта речи, обладает грамматической значимостью» [Солнцев, 1960, 3]

338 «Важнейшее условие установления тех или иных связей между словами – их категориальная отнесенность» [Солнцев, 1960, 7]

339 «То, что можно сказать, ограничивает и организует то, что можно помыслить» [Бенвенист, 1974, 111]

340 So that «знак будет находить все более четкую характеристику» [Бенвенист, 1974, 88]

341 «Смысл не появляется в результате сложения знаков, а как раз наоборот, смысл (речевое намерение) реализуется как целое и разделяется на отдельные знаки» [Бенвенист, 1974, 88]

342 «Более редкое явление – это процесс обобщения … Есть некоторые семантические группы, в которых охотно смешивается вид с родом. Именно в этих-то группах особенно часты смещения значений. В них каждое слово обозначает специальный предмет, но … их объединяет то, что они принадлежат к одной общей группе» [Вандриес, 1937, 191]

343 One finds the known reflection of this principle in Spinoza’s famous statement omnis definitio est negatio.

344 «Означая лицо, местоимение … не может выражать предикативное отношение к субъекту … оно оказывается … не вполне тождественным имени» [Мещанинов, 1940, 90]

345 It goes about «дейктические (местоименные, указующие) слова и фразеологизмы, … которые можно назвать смысловыми исходами», the suggestion being substantiated that «языковый смысл – … понятие, первично обозначенное местоименным исходом …» [Шведова, 2004: 21, 23].

346 Yu.L. Vorotnikov indicates «так называемые местоглаголия» [Воротников, 2007: 44] suggested by N. Yu. Shvedova or the verbs with deictic meaning.

347 «Родственность категорий неопределенности и всеобщности проявляется в том, что соответствующие местоимения … употребляются совместно» This paradox is attested with the following examples: <Весь он был какой-то взволнованный>; <Мне все было как-то некогда> <Как-то все не случалось> [Арутюнова, 1998, 824]

348 «Итак, действия героев Достоевского постоянно выходят из-под контроля» [Арутюнова, 1998, 863]

349 «На четырех страницах насчитываются 33 знака неопределенности» [Арутюнова, 1998, 847]

350 «Собственные имена – пустые рамки, которые могут быть заполнены: в этом их сходство с местоимениями» [Суперанская, 1973, 77]

351 For instance, in the statement «у нас нет уверенности в том, что всегда и непременно существовало противопоставление собственных и несобственных имен» “we are not sure, that there existed always and certainly the opposition of proper and generalized names” [Белецкий, 1972, p. 20]. Meanwhile there are pronouns besides.

352 “Le nom propre est d’ordinaire localisable… il apporte avec lui un air d’exotisme et de couleur locale” [Marouzeau, p. 125].

353 Let here the words of R.Fester [1981, 19] be quoted who underlined that “within the own geography of an ethnic group there were only the very mountain, the river or the brook, the valley, the forest and the meadow”.

354 «категориальные признаки … запрятаны в значениях слов и синтаксических связях слов в предложении, где и содержатся имплицитно» [Борискина, Кретов, 2003, 10]

355 «Значимость проявляется в синтаксических свойствах …, т.е. в текстах как единственно доступных непосредственному ощупыванию» [Борискина, Кретов, 2003, 20]

356 «Отправной точкой … является анализ набора синтаксических позиций классификаторов … В структуру значения глагола … включаются … признаки предметов, способных по логике вещей выступать в качестве субъекта или объекта действия (сирконстантные семы)» [Борискина, Кретов, 2003, 22 – 23]

357 «… метафора стремится погрузить слово в такой контекст, где многозначность уничтожается, заменяется двузначностью» [Ермилова, 1977, 167]

358 As in the locutions “the crown replies” (instead of “the royal government”) or “the youth sat before us” (instead of “the girl”)

359 As it has been very shrewdly discovered, «метафора – метонимически опосредованная синекдоха» that presupposes «сужение значения и его расширение» [Атаян, 1978, 107 - 108]

360 «… метонимия прямо указывает на наличие в глубинах человеческого сознания более масштабных … знаний о мире» [Берестнев, 2008, 49]

361 «По определению метафора может быть развернута в сравнений, а метонимия в сравнение развернута быть не может, по той причине, что сопоставляемые явления и так уже связаны. Однако … то, что нам сейчас кажется непохожим, могло ранее казаться похожим, и наоборот. … На глубоком уровне первобытного мышления связь по смежности, связь части и целого, связь названия с самим предметом, даже связь по сходству – все являлось метонимическим …» [Дьяконов, 1990, 41]

362 «в структуре это – метонимический сюжет» [Шкловский, 1974, 620]

363 «При метонимии … переход осуществляется через промежуточное понятие, которое является объемлющим» [Дюбуа et al., 1986, 215]

364 As far as «отношения между матерью и ребенком метонимичны» the generalized conclusion follows that «… былинная метафора ‘мать сыра земля’ не абсолютна - покоится на метонимической основе, так как аналогия между материнским телом и телом земли имеет в виду сопричастность всякого человека как тому, так и другому» [Смирнов, 1979, 199]

365 “La métonymie prend ainsi, dés l’abord, des allures d’enigme” [Henry, 1984, 43]

366 «Что же касается аллегории, то она представляет собой нечто обратное схеме» [Шеллинг, 1966, 106]

367 It is to be reminded that it was already I. Ye. Anichkov who suggested to take for «идиомами все сочетания слов на данном языке» [Савицкий, 2006, 13]

368 Here not only «смыкаются понятия меж – и внутриязыковой идиоматичности» but it turns out also that «текст и его специальный язык абсолютно идиоматичны» [Савицкий, 2006, 172]

369 «Семантической целостностью обладают не только метафорические, но и индикаторные речевые сочетания слов» [Савицкий, 2006, 78]

370 Thus «… расхождение между тем, что знак обозначает на самом деле, и тем, что подразумевает его внутренняя форма» [Савицкий, 2006, 56] arises.

371 «Внутриязыковая идиоматичность влечет за собой межъязыковую» [Савицкий, 2006, 71]

372 «… сочетания слов, .кроме основного задания, получают еще дополнительное. Задания таких сочетаний становятся осложненными» [Гаврин, 1974, 50]

373 «Идиома вбирает в себя свой буквальный аналог … Оставшийся участок структуры идиомы – это ее компликативный компонент» [Савицкий, 2006, 71]

374 «Если устойчивое сочетание слов имеет буквальное значение, то оно семантически не осложнено, семантически членимо … и наоборот, если оно осложнено, то оно имеет не буквальное, а частично или полностью целостное значение. Значение сочетания слов не может быть одновременно буквальным и целостным» [Савицкий, 2006, 97]

375 Such examples as <туча птиц> attest the accumulation of connotations «в силу расширения лексической сочетаемости» [Копыленко, Попова, 1978, 44].

376 «Противоречие между нечленимостью (целостностью) в плане содержания и членимостью в плане выражения (в рамках мотивационного сектора)» [Савицкий, 2006, 59]

377 In particular this consequence attests «корреляцию между составом импликационала лексического значения и характером

жүктеу/скачать 6.92 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: