Новая философская энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет

Наибольшее влияние на формирование взглядов Даммита оказали философские идеи Фреге и позднего Витгенштейна, интуционистская философия математики и неопрагматизм Куайна. Главная область исследований Даммита — философия языка, которой он приписывает роль интегрирующего центра в философии. Философия языка лежит в основе метафизики: только изучив язык, мы можем познать мир и только через анализ языка мы можем анализировать мышление. По мнению Даммита, первым осознал ключевую роль философии языка Фреге, поэтому аналитическую философию следует кратко определять как «постфрегевскую». В двух крупных работах—«Фреге» (Frege, 1973) и «Интерпретация философии Фреге» (The Interpretation of Frege's Philosophy, 1981)—Даммит критически перерабатывает теорию значения Фреге. Вслед за Витгенштейном он подчеркивает, что язык служит не только для выражения мысли, язык—это прежде всего социальное явление и его главная функция — коммуникативная. Центральную задачу философии языка Даммит видит в создании систематической теории значения. В принципах этой теории в явном виде формулируется имеющееся у нас имплицитное и обнаруживающееся в практике знание используемого нами языка. Такая теория должна быть теорией о том, что значит понимать язык, и в этом смысле она должна быть «полнокровной», т. е. она не должна опираться ни на какие допущения о том, что говорящий уже понимает некоторые языковые выражения. Вместе с тем Даммит не принимает и холистской трактовки понимания: он не согласен с тем, что понимание отдельного положения предполагает понимание языка в целом, хотя и готов признать, что понимание любого положения зависит не только от понимания слов, из которых это предложение составлено, но и от понимания довольно значительного фрагмента языка. Систематическая теория значения должна основываться на атомарной (исходная единица—отдельное слово) или молекулярной (исходная единица—отдельное предложение) модели языка. Однако Даммит отвергает ту точку зрения, что понимать предложение—это знать условие его истинности. Мы часто понимаем предложения, не будучи способными установить условия их истинности. Более того, в языке имеется огромное количество предложений, условия истинности которых никогда не будут нам известны, поскольку они недосягаемы для наших познавательных способностей (напр., утверждения о прошлом и будущем, контрфактические высказывания, универсальные обобщения и т. д.). Единственное решение этой проблемы Даммит видит в том, чтобы отказаться от принципа двузначности, согласно которому каждое предложение является или истинным, или ложным совершенно независимо от нашего знания о мире. В этом решении сказывается влияние интуиционистской философии математики, которая составляет важную тему в исследованиях Даммита. Позиция интуиционистов привлекательна для него прежде всего тем, что за их неприятием принципа двузначности стоит стремление сохранить математику как последовательное систематическое исследование. Исходя из того, что если высказывание

Соч.: The Justification of Deduction. L., 1973; Elements of Intuitionisrn. xf., 1977; Truth and Other Enigmas. L„ 1978; The Logical Basis of Metaphysics. L., 1991; Origins of Analytical Philosophy. L., 1993; Общение и конвенциональность.—В кн.: Философия. Логика. Язык. М., 1987, с. 127-212.

Лит.: Грязно« А. Ф. Язык и деятельность. Критический анализвитгенштейнианства. М., 1991; Passmore j. Recent Philosophers: A Supplement to «Hundred Years of Philosophy». L, 1985.

Л. Б. Макеева

ДАМОН (Δάμων) из Афин (сер. 5 в. до н.э.)—греческий софист и музыкальный теоретик, советник Перикла. Считался учителем Сократа (Diog. L. II 19). В 443 был осужден за симпатии тираническому режиму и подвергнут остракизму. Вслед за софистами признавал, что добродетели можно научить, но в отличие от них главным средством достижения этой цели считал музыку. Под влиянием идей пифагорейцев сформулировал теорию музыкального этоса, основные положения которой изложены им в речи, обращенной к членам афинского Ареопага. Согласно Дамону, музыка оказывает воздействие на нравственный характер (этос) человека, поскольку движение звуков подобно движению чувств в душе. При этом особо подчеркивалось, что действие различных мелодий и ритмов неодинаково: «свободные и прекрасные песни и танцы порождают подобный вид души, и наоборот» (Athen. 628C). Отсюда Дамон выводил социально-политическую функцию музыки: «Не бывает потрясений в стилях музыки без потрясения важнейших политических законов» (Plat. Resp. 424с). Оказал большое влияние на Платона, однако в отличие от Дамона у Платона нет указаний на связь музыки со справедливостью; в «Государстве» Платон запрещает гиполидийскийлад, изобретение которого приписывается Дамону (Ps.-Plut. De mus. 1136E4).

ДАНИИЛ ЗАТОЧНИК (12 или 13 в.)-предполагаемый автор «Моления» и «Слова», в древнерусскую эпоху считавшихся «кладезем» житейской мудрости. Годы жизни и обстоятельства биографии его неизвестны. Не исключено, что Даниилу Заточнику приписан обобщенный плод творчества нескольких авторов. По своему жанру «Моление» и «Слово» представляют афористически-поэтические сочинения, созвучные псалтырному тексту. «Слово» Даниила Заточника — это гимн разуму и самоценности человеческой личности, свободной по отношению к авторитетам и в то же время зависимой от превратностей судьбы. В его произведениях проводится мысль о различении «ума», связанного с чувственным восприятием, и «разума» как познавательной душевной силы. Именно познавательная доминанта человеческого разума приводит к мудрости как средоточию смысла, и сердце, где находится «источник страстей», укрепляется мудростью и красотою человека в их гармонии.

Изд.: Зарубин Η. Η. «Слово Даниила Заточника» по редакциям 12— 13 вв. н их переделкам. Л., 1932; Моление Даниила Заточника, подготовка текста, пер. и комм. Д. С.Лихачева.—В кн.: Памятники литературы Древней Руси. 12 век. М., 1980, с. 388—399; Слово Данила Заточеника, еже написал своему князю Ярославу Володимеровичто.— В сб.: Златоструй. Древняя Русь 10—13 в. М., 1990, с. 238-243.

Лит.: Буаовниц И. У. Памятник ранней дворянской публицистики.—«Труды Отдела древнерусской литературы». М.—Л., 1951. т. 8. с. 138—157; Романов Б. А. Люди и нравы древней Руси. М.— Л., 1966; Словарь книжников и книжности Древней Руси, в. 1:11 — первая пол. 14 в. Л.. с. 112— 115.

В 1837—42 обучался в Царскосельском лицее, в 1843—47 на физико-математическом факультете Петербургского университета. В 1848 арестован по делу Петрашевского, сослан в административную ссылку в Вологду. В 1853 включен советом Русского географического общества в состав экспедиции для исследования состояния рыболовства на Волге и в Каспийском море. Всего Данилевский участвовал в работе десяти научно-практических экспедиций. В последний период служебной деятельности имел чин тайного советника и являлся членом совета министра государственных имуществ.

Интеллектуальная деятельность Данилевского многогранна—он автор публицистических статей, а также исследовательских работ по ботанике, зоологии, этнографии, экономике и статистике. Наиболее крупные труды — «Россия и Европа* (1870) и «Дарвинизм». Последняя книга, оставшаяся незавершенной, посвящена критике учения Ч. Дар

вина на основе материала биологии и аргументации фило· софско-телеологического характера.

В книге «Россия и Европа» излагается учение о взаимоотношениях славянского и германо-романского миров, опиравшееся на философско-историческую доктрину, получившую в научной литературе наименование «теории культурно-исторических типов», предпосылками и источниками которой были: отказ от западнической ориентации в области социальной философии, интерес к славянофильству и одновременно указание на недостаточность его научно-теоретической базы, органицистский натурализм как отождествление социального и органического образований, а также специфическая теория природы (признание определяющими в организме—мире индивидуальных законов отдельных организмов, а не общего эволюционного закона).

Вопреки широко распространенному представлению об истории как об эволюционно-стадиальном движении единого человечества, Данилевский изобразил историю в виде совокупности «биографий» отдельных культурно-исторических типов (цивилизаций), каждый из которых состоит из идеальной формы и органической материи, а в качестве специфической основы выступают самобытные начала. проявляющиеся в сфере народности и не передающиеся другим типам. Поскольку культурно-исторический тип — органическое образование, его эволюция заключается в прохождении фаз жизненного цикла от рождения до «старости» и смерти. Одновременно осуществляется и культурная эволюция в направлении от первоначального этнического состояния к государственному и цивилизованному. Всего в истории он насчитывал 13 культурноисторических типов, всесторонне проанализировав только германо-романский и славянский. Историческую миссию России видел в содействии развитию славянского культурно-исторического типа.

Соч.: Дарвинизм. Критическое исследование, т. 1—2. СПб., 18S5— 89; Сборник политических и экономических статей. СПб., 1890; Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1995. Лит.: Голосенка И. А. Н. Я. Данилевский.— В кн.: Социологическая мысль в России. Л., 1978; Бажов С. ff. Философия истории Н.Я.Данилевского. М., 1997.

С. И. Бажов «ДАНИШ-НАМЭ»—см. «Книга знания».

ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ (Dante Alighieri) (между 18 мая и 17 июня 1265, Флоренция—13/14 сентября 1321, Равенна) — итальянский поэт и философ. Учился во францисканской (Санта Кроче) и доминиканской (Санта Мария Новелла) соборных школах Флоренции. Дворянин, записался в цех врачей, чтобы получить в гвельфской Флоренции политические права. При Кампальдино (1289) бился против гибеллинов Ареццо. С 1 июня до 15 августа 1300 приор флорентийской Коммуны, в 1301 посол к Бонифацию V11I. Как противник мирской власти церкви после победы черных гвельфов изгнан из Флоренции с конфискацией имущества. Эмигрант в Болонье, Падуе, Сарцане, Вероне, Равенне; между 1306 и 1309, согласно Боккаччо, посетил Париж. За одобрение итальянского похода Генриха VII (1309—13) снова заочно осужден во Флоренции; в 1316 не принял условий амнистии.

Философия для Данте, как для Аристотеля и Фомы Аквинского, это прежде всего этика (политика), переходящая через любовь в онтологию, цель науки—достижимое счастье деятельного самоосуществления через развертывание добродетелей мужества, благоразумия, справедливости; мудрости наперекор фортуне. «Небесное» счастье не во власти человека и дается как благодать, однако подготавливается добродетельной практикой веры, надежды, любви. Познание природы и мира дается причастностью ума к любви, всеобщему двигателю. В историософии Данте мир с эпохи ассирийской и египетской империй охвачен порывом к единству. Успех мировой римской державы при Августе был увенчан вочеловечением Сына Божия. Будущее единение приведет к расцвету человечества, которое, избавившись от тысяч тиранов, вытряхнув зло как пыль из ковра, умерит внешнюю активность и развернет под водительством философа-монарха потенции интеллекта; Земля станет садом.

В дантовский синтез входят греко-античный идеал гармоничной полноты человека, римско-античная гражданственность и задушевность христианства; эти начала «прививаются» (Пир IV 22, 12) к народной почве романской поэзии. В художественной весомости и историческом звучании дантовского слова утверждается решающее для последующей истории необратимое отношение к природе и миру. Петрарка и Боккаччо развивали заявленную Данте тему судьбоносной поэтической правды. В 15 в. Данте стал чтимым патроном флорентийской Платоновской академии. Легко прослеживается воздействие поэтической философии Данте на художественную мысль Боттичелли, Рафаэля, Микелаиджело, Леонардо да Винчи. Романтизм опирался на Данте, сближая философию и поэзию (Шеллинг). Гегель ценил у Данте веру в познаваемость истины («Энциклопедия философских наук», § 440). Данте был идолом политической философии Рисорджименто (Маццння).
Соч.: Божественная комедия. М., 1968; Малые произведения.

М„ 1968.

, 1974, 18,4-6.

B. ß. Бибчхин

ДАО (кит., буквально—путь, а также подход, график, функция, метод, закономерность, принцип, класс, учение, теория, правда, мораль, абсолют—одна из важнейших категорий китайской философии. Этимологически восходит к идее главенства (шоу) в «движении/поведении». Ближайшие коррелятивные категории— дэ («благодать») и ци («орудие»). В современном языке бином даодэ означает мораль, нравственность. Термином дао передавались буддийские понятия «марга» и «патха», выражающие идею пути, а также «бодхи» («просветление», «пробуждение»). Аналогами дао часто признаются Логос и Брахман. Иероглиф дао входит в обозначение даосизма (дао цзя, дао цзяо) и неоконфуцианства (дао сюэ). В «Мо-цзы» «учением о дао» (дао цзяо), в «Чжуан-цзы» «искусством/техникой дао» (дао шу) названо и раннее конфуцианство. В различных философских системах дао определялось по-разному, поэтому Хинь Юй назвал его, как и дэ, «пустой позицией», не имеющей точно фиксированного смысла.

В *Шу цзине» термин дао имеет абстрактные значения: «поведение», «продвижение», «путь государя и Неба» и соотнесен с дэ, также выражающим абстрактное понятие социальной и космической гармонии. С возникновения китайской философии центральным для нее стал вопрос о соотношении «человеческого» и «небесного», т. e. общеприродного, дао. (В узком смысле «небесное дао» означало ход времени или движение звезд с запада на восток в противоположность движению солнца с востока на запад.) Уже в «Ши цзине» наметилось сближение понятий «дао» и «предел» (см. Тай цзи).

Конфуций сосредоточился на «человеческих» ипостасях дао и дэ, которые взаимосвязаны, но могут проявляться и независимо друг от друга («Дуньюй», V, 12, XII, 19). Он конкретизировал дао в различных наборах этизированных понятий: «сыновняя почтительность» и «братская любовь», «верность» и «великодушие» (чжун шу), т. e. осуществление «золотого правила» морали, «гуманность» {жэнь), «знание» («ж«) и «мужество» (юн) и т. п. В «Лунь юе» дао—это благой ход общественных событий и человеческой жизни, зависящий как от «предопределения» (мин), так и от отдельной личности. Его носителем выступает и индивид, и государство, и все человечество (Поднебесная). В силу различия носителей различны и их дао: прямое и кривое, большое и малое, присущее «благородному мужу» (цзюнь цзы) и «ничтожному человеку» (сяо жэнь). Соответственно разнятся и дэ. Поднебесная может вообще утрачивать дао. В идеале единое дао должно быть познано. Его утверждение в мире исчерпывает смысл человеческого существования; при отсутствии дао в Поднебесной следует «скрываться», отказываться от службы.

Последователи Конфуция и представители других школ универсализировали концепцию двух главных видов дао и дэ, различая также дао порядка и смуты, древнее и современное, правильное и ложное, гуманное и негуманное,

==583

ДАО

всеобщее и индивидуальное дао (напр., «Мэн-цзы», «Хань Фэй-цзы»}.

Ближайшие ученики Конфуция придали высшей ипостаси дао (великое, всепроникающее—да дао) универсальный онтологический смысл, а основатель ортодоксального конфуцианства Дун Чжуншу выдвинул тезис: «Великий исток дао исходит из Неба». В «Чжун юне» дао «благородного мужа» или «совершенномудрого» определяется как исходящая из индивида общекосмическая сила, «упрочивающаяся на небе и земле», «материализующаяся в навях и духах», приводящая к благодати. «Подлинность» составляет «небесное», а ее осуществление—«человеческое» дао. Обретший предельную «подлинность» способен образовать триединство с Небом и Землей. Помимо дэ и ци наиболее тесно примыкают к дао понятия «предопределение», «индивидуальная природа», «[телесная] форма».

Совершенствование в дао, от которого нельзя ни на миг отойти, есть обучение (цзяо). «Гармония» (хэ) составляет всепроникающее дао Поднебесной, конкретизирующееся в пяти видах отношений: между правителем и подданным, отцом и детьми, мужем и женой, старшими и младшими братьями, друзьями и товарищами. Осуществляется это дао посредством «знания», «гуманности» и «мужества»—троякой всепроникающей «великой благодати» (да дэ) Поднебесной, что тождественно троякому дао «Лунь юя» (XIV, 28). На обыденном уровне познание и осуществление дао доступно даже глупым и никчемным, но в своем предельном выражении оно содержит нечто непознаваемое и неосуществимое даже для «совершенномудрых».

В «Мэн-цзы» (4 в. до н. э.) «подлинность» определяется как «небесное» дао, а «помышление» («забота»—сы) о ней — как «человеческое» дао. Дао «совершенномудрых» сводится лишь к «сыновней почтительности и братской любви». В целом дао представляет собой соединение человека и «гуманности». Небесное дао предопределено, но кое в чем зависит и от «индивидуальной природы», хотя в целом попытки воздействия на дао и «предопределение» бесполезны. В отличие от Конфуция, оценивавшего «середину дао» как недостаточность («Лунь юй»), Мэн-цзы видел в «срединном дао» гармоническое состояние.

Сюнь-цзы, с одной стороны, гиперболизировал всеобъемлемостьдао, объявив всю «тьму вещей» одним его «боком», с другой стороны, назвал «совершенномудрого» (шэн) «пределом» дао. «Пределом» человеческого дао Сюнь-цзы считал «благопристойность/этикет» (ли). Постоянное в своей телесной сущности дао изменчиво, поэтому неопределимо по одной из своих сторон. Посредством великого дао изменяются, трансформируются и формируются все вещи. Следование дао предполагает обуздание страстей, индивидуальное накопление «благодати», его предварительное выявление и познание. Последнее осуществляется «сердцем», исполненным пустоты, сосредоточенности и покоя. Знание дао дает возможность «взвешивать» (хэн) всю тьму вещей. В «Мо-цзы» трактовка дао мало отличается от раннеконфуцианской.

Оппозиционная конфуцианской теория дао была развита в даосизме. Ее главная особенность—упор на «небесную», а не «человеческую» ипостась дао. Если конфуцианцы исходили из его словесно-понятийной выразимости и даже самовыразимости, активно используя такие значения дао, как «высказывание», «изречение», «учение», то основоположники даосизма заявляли о словес но-понятийной невы

разимости высшего дао. В раннем даосизме на первый план выдвинулись парные категории дао и дэ, которым посвящен главный даосский трактат «Дао дэ цзин». В нем дао представлено в двух основных ипостасях: 1) одинокое, отделенное от всего, постоянное, бездеятельное, пребывающее в покое, недоступное восприятию и словеснопонятийному выражению, безымянное, порождающее «отсутствие/небытие», дающее начало Небу и Земле, 2) всеохватное, всепроникающее, подобно воде; изменяющееся вместе с миром, действующее, доступное «прохождению», восприятию и познанию, выразимое в «имени/понятии», знаке и символе, порождающее «наличие/бытие», являющееся предком «тьмы вещей». Кроме того, противопоставлены друг другу справедливое («небесное») и порочное («человеческое») дао, а также признается возможность отступлений от дао и вообще его отсутствия в Поднебесной. В качестве «начала», «матери», «предка», «корня», «корневища» дао генетически предшествует всему в мире, в т. ч. «господу»; описывается как недифференцированное единство («таинственное тождество», содержащее в себе все вещи и символы в состоянии «пневмы» и семени), т. е. «вещь», проявляющаяся в виде безвещного (безобъектного) и бесформенного символа, который в этом аспекте пустотно-всеобъемлющ и равен всепроникающему «отсутствию/небытию». В то же время «отсутствие/небытие» и, следовательно, дао трактуется как деятельное проявление («функция» — юн) «наличия/бытия». Генетическое превосходство «отсутствия/небытия» над «наличием/бытием» снимается в тезисе об их взаимопорождении. Дао в «Дао дэ цзине» представляет собой генетическую и организующую функцию единства «наличия/бытия» и «отсутствия/небытия», субъекта и объекта. Главная закономерность дао — обратность, возвращение, т. е. движение по кругу, характерное для неба, которое мыслилось круглым. Как следующее лишь своему естеству дао противостоит опасной искусственности «орудий» и вредоносной сверхъестественности духов, определяя вместе с тем возможность и того и другого. «Благодать» определяется в «Дао дэ цзине» как первая ступень деградации дао, на которой рожденная дао вещь формируется. Полнота «благодати» означает «предельность семени».

В «Чжуан-цзы» усилена тенденция к сближению дао с «отсутствием/небытием», высшей формой которого является «отсутствие [даже следов] отсутствия» (у у). Следствием этого явился расходящийся с «Дао дэ цзином» и ставший затем популярным тезис, согласно которому дао, не будучи вещью среди вещей, делает вещи вещами. В «Чжуан-цзы» усилены представления о непознаваемости дао: «Завершение, при котором неведомо, почему так, называется дао». Вместе с тем максимально акцентирована вездесущность дао, которое не только «проходит сквозь тьму вещей», образует пространство и время, но и присутствует в разбое и даже в кале и моче. Иерархически дао поставлено выше «Великого предела» (тай цзи), но уже в «Люй-ши чунь цю» оно как «предельное семя» (ч;жи цзин) отождествляется и с «Великим пределом», и с «Великим единым» (тай и). Сун [Цзяня]-Инь [Вэня] школа (4 в. до н. э.; см. «Гуачьцзы»} трактовала дао как естественное состояние «семенной», «тончайшей», «эссенциальной», «подобной духу» пневмы, которая не дифференцирована ни «телесными формами», ни «именами/понятиями», а потому «пустотнонебытийна» (сюй у).

==584

жүктеу/скачать 10.52 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: