Обольщения для достижения

Оборотная сторона

Всегда следует в первую очередь заботиться о своих объектах, думать, что будет приятно для их слуха. Не однажды вы встретитесь и с такими ситуациями, когда лучше всяких слов окажется молчание. Недосказанное может показаться особенно убедительным и выразительным, придать вам таинственный вид. В книге «Записки у изголовья», написанной японской придворной дамой Сэй-Сёнагон, есть такой эпизод. Во время праздника внимание тюнагона (советника) Ёситика привлекла красивая, нарядно одетая дама, молчаливо сидящая в своем экипаже. Он послал к ней слугу, поручив тому передать приветствие и доставить ответ; когда же он услыхал «ответную песнь», то по его виду было ясно видно, что стихотворение скверно написано или выдает дурной вкус дамы. Все впечатление от ее красоты пошло насмарку. Сёнагон пишет: «Лучше бы промолчала, чем говорить глупости, слышалось вокруг». Если вы не горазды говорить, если неспособны овладеть обольстительным красноречием, научитесь, по крайней мере, не давать волю языку — используйте молчание, чтобы показаться многозначительным и загадочным.

Напоследок еще одно замечание: обольщение обладает определенным темпом и ритмом. В первой фазе вы осторожны и ненастойчивы. Тут лучше до поры до времени скрывать свои намерения, обманывать бдительность объекта, вести подчеркнуто нейтральные разговоры. Ваши слова должны быть невинными, не особо выразительными. На втором этапе — поворот к атаке: тут и наступает время обольстительных речей. В этом случае они окажутся приятной неожиданностью, и у ваших объектов возникнет упоительная иллюзия, что это именно они послужили источником вашего внезапного красноречия, вдохновив вас на пьянящие поэтичные речи.

11
Не пренебрегай деталями
Возвышенные слова и красивые жесты могут показаться подозрительными: с чего это вы так стараетесь понравиться? Детали, мелочи обольщения — неявные, не бросающиеся в глаза поступки, маленькие экспромты — часто оказываются куда более обаятельными и красноречивыми. Научитесь привлекать к себе внимание жертвы с помощью множества маленьких приятных вещиц и ритуалов. Это могут быть подарки — недорогие, но продуманные, предназначенные именно для нее, — одежда и аксессуары, выбор которых свидетельствует, что вам известен ее вкус. Это могут быть, наконец, какие-то шаги и поступки, показывающие, как много времени и внимания вы уделяете ей. Умело срежиссированные детали оказывают воздействие на все органы чувств. Устройте для своей жертвы зрелище, яркое действо, пустите ей пыль в глаза; тогда, загипнотизированная, она и не заметит, что у вас на уме на самом деле. Научитесь с помощью деталей внушать нужные вам чувства и настроения.

Гипнотический эффект

Тем временем супруги семи послов готовились к приему, но мужья предупредили их: вдовствующей императрице нельзя доверять. Это женщина жестокая, с железной волей, никому доподлинно не известно ее происхождение, в свое время она была простой наложницей предыдущего императора, и вот уже много лет ей удается удерживать в своих руках громадную власть. По сути дела, это она, а не император правит Китаем, вызывая страх у своих подданных.

В назначенный день дамы вступили в Запретный Город — точнее, они не шли сами, их несли на пышно убранных портшезах, образовавших величественную процессию, впереди шествовали придворные евнухи в парадной униформе — блестящих шелковых халатах. Сами гостьи были одеты по последней европейской моде — тугие корсеты, длинные бархатные платья с пышными рукавами-буф и юбками в оборках, высокие шляпки с перьями. Обитатели Запретного Города разглядывали с любопытством непривычные наряды, в особенности пышные бюсты дам, подчеркнутые покроем платьев. Супруги послов были уверены, что им удалось произвести на хозяев должное впечатление. В зале для аудиенций их приветствовали принцы, принцессы и придворные более низких рангов. На китаянках были великолепные маньчжурские одеяния. Черные блестящие волосы убраны в замысловатые национальные прически, щедро украшенные драгоценностями. Придворные стояли, выстроившись по рангам. Цвет их богато убранных одежд отвечал иерархическому положению, так что глазам представала изумительная многоцветная радуга.

Супругам дипломатов подали чай в тончайших фарфоровых чашечках, а после чаепития проводили в покои вдовствующей императрицы. От зрелища, открывшегося перед их глазами, у женщин перехватило дыхание. Императрица восседала на Троне Дракона, усеянном драгоценными камнями. Она была облачена в тяжелые парчовые одеяния, в великолепной высокой прическе ослепительно сверкали бриллианты, мягко светился жемчуг и нефрит, шею отягощало огромное ожерелье из крупных жемчужин безукоризненной формы. Перед ними была хрупкая, миниатюрная женщина, но на троне и в этом одеянии она показалась им великаншей. Императрица приветливо улыбалась дамам. К своему облегчению, они увидели и императора, сидевшего позади своей тетушки на троне размером поменьше. Он был немного бледен, но радостно поприветствовал их. Дамам показалось, что он пребывает в хорошем настроении. Может, их опасения беспочвенны и он и впрямь просто прихворнул?

Императрица обменялась с дамами рукопожатиями. При этом она вкладывала в руку каждой из них по массивному золотому кольцу с крупной жемчужиной. Кольца подавал ей стоящий рядом евнух. После такого вступления дам пригласили в соседнюю комнату, где им вновь был предложен чай, а оттуда проводили в пиршественный зал. На этот раз императрица сидела на троне, обтянутом желтым шелком — желтый считался цветом империи. Императрица произнесла несколько приветственных фраз; дамы пришли в восторг от ее мелодичного, изумительно красивого голоса. (О ней рассказывали даже, что на звуки ее чарующего голоса слетались птицы.) В конце короткой беседы она вновь с чувством пожала каждой из них руку и взволнованно произнесла: «Одна семья — все одна семья». Потом дамам показали представление императорского театра. И, наконец, императрица приняла их в третий, последний раз. Она извинилась за спектакль, который они только что увидели,— разумеется, сказала она, его и сравнить нельзя с западным театром. Вновь последовало чаепитие, и на этот раз, как рассказывала супруга американского посла, императрица «поочередно подносила к губам каждую из наших чашечек и отпивала глоток, затем она собственноручно поднесла эти чашечки, другой стороной, к нашим губам и снова произнесла: «Одна семья — все одна семья». Дамам вручили еще дары и проводили к портшезам, на которых евнухи вынесли их из Запретного Города.

Дамы рассказали о приеме супругам и заверили их: они твердо убеждены, что императрицу просто оговаривают. Супруга американского посла рассказывала: «Она такая светлая, радостная, лицо у нее просто светится доброжелательством. На нем невозможно различить ни малейшего следа жестокости... Все ее жесты и поступки были такими непринужденными, каждое слово исполнено неподдельной теплоты... [Мы уезжали] в полном восторге от ее величества, полные надежд относительно будущего Китая». Мужья передали своим правительствам: с императором все благополучно, а императрице можно доверять.

Посланцев Запада вдовствующая императрица презирала и считала мерзкими варварами. Ей не нравились и супруги послов с их уродливыми модами и манерами простолюдинок. Все торжество в их честь было спектаклем, призванным сбить с толку западных дипломатов и рассеять подозрения, что император убит. Обольстить западных дам было просто: в ход были пущены такие средства, как яркое зрелище, театр, экзотика. Императрица использовала весь свой немалый опыт, к тому же она гениально умела использовать детали. Зрелища, поставленные ею, шли по нарастающей: вначале евнухи в парадной униформе, за ними — маньчжурские дамы с их вычурными прическами и, наконец, сама императрица. Все это было чистой воды театральным действом — и это впечатляло. Затем императрица несколько убавила пафос спектакля, тем самым добавив своему образу нотки человечности — этому способствовали и подарки, и радушные приветствия, и успокоившее всех присутствие императора, а также чаепития и развлечения, уступавшие — ну, разумеется — западным. Однако она закончила прием вновь на патетической ноте: вспомните маленький спектакль с питьем из одних чашек, за которым вновь последовали щедрые дары. Когда дамы уезжали, головы у них шли кругом от всего увиденного. И правда, никогда прежде не доводилось им видеть такой экзотической роскоши, такого богатства и величия. Они так и не узнали никогда, насколько тщательно срежиссировала императрица каждую мелочь. Очарованные зрелищем, они перенесли свое восхищение на личность императрицы и поддержали ее перед мужьями — а именно это ей и было нужно.

Для того чтобы отвлечь внимание людей (а обольщать — не в последнюю очередь означает отвлекать), необходимо окружить их мелочами, маленькими ритуалами, яркими предметами и зрелищами, воздействовать на все органы чувств. Именно детали придают всему правдоподобие и осязаемость. Заботливо, с умом подобранный подарок не наведет на подозрения о задних мыслях. Забавный ритуал, веселая невинная выдумка доставят удовольствие — ничего более. Украшения, красивые аксессуары, продуманные сочетания цветов в одежде предназначены для того, чтобы радовать глаз. Такова общая наша детская слабость: первым делом нас притягивают, манят яркие детали, за которыми нам не всегда удается разглядеть целостную картину. Чем большее количество чувств — слух, зрение, обоняние и т. п.— нам удается активизировать, тем более гипнотическим оказывается воздействие. Предметы, которые вы используете в обольщении (одежда, подарки и пр.), говорят на своем собственном языке, и говорят весьма выразительно. Ни в коем случае не оставляйте мелочи без внимания, не забывайте о них и не надейтесь, что все «устроится как-нибудь само». Срежиссируйте их, создайте спектакль, и ваши зрители даже не заметят, что вы ими манипулируете.

Сила чувств

Сам Гэндзи, как приемный отец Тамакадзуры, мог видеть ее лицо — девушка была поистине прекрасна. Он чувствовал, что сам влюблен. Мысль о том, что это прелестное создание придется отдать чужому мужчине, причиняла ему боль. Однажды вечером, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, он взял ее руку в свои и заговорил о том, как она похожа на свою мать, память о которой до сих пор живет в его сердце. Девушка была смущена, она дрожала, но не от любви, а от испуга, ведь, хотя он и не был ей отцом, она привыкла видеть в нем родителя, а не поклонника. Ее служанки удалились, ночь была тиха и прекрасна. Гэндзи внезапно скинул свои благоухающие одежды и лег рядом с девушкой. Она заплакала от ужаса и смущения. Тогда Гэндзи, благородный, как всегда, успокоил ее. Ей нечего бояться, сказал он, он уважает ее чувства и не собирается ничего делать против ее воли. Принеся ей нежные и трогательные извинения, он удалился.

В последующие дни Гэндзи не давал никаких поводов для беспокойства. Спустя некоторое время, помогая девушке разбирать корреспонденцию, он натолкнулся на письмо от своего младшего брата, принца Хотару, одного из ее поклонников. В послании принц упрекал девушку за то, что она держит его на расстоянии, не позволяя заговорить с ней и излить свои чувства. Тамакадзура не ответила на письмо: непривычная к свободным придворным нравам, она смущалась и пугалась подобной откровенности. Гэндзи, как бы желая помочь Тамакадзуре, поручил некоей даме из ее окружения написать ответ от имени девушки. Письмо было написано на хорошей бумаге и в изысканных выражениях приглашало принца нанести визит.

Хотару появился в назначенный час. В воздухе разливался аромат воскуряемых благовоний (который смешивался с благоуханием духов самого Гэндзи). Волнение охватило принца. Приблизившись к пологу, за которым находилась Тамакадзура, он заговорил о своей любви к ней. Не отвечая ему, девушка сидела у занавеса, разделявшего их. Внезапно вспыхнул свет, как будто зажгли яркую лампу, и сквозь ткань занавеса, ставшую на миг прозрачной, Хотару смог разглядеть силуэт девушки, ее тонкий профиль — она оказалась прекраснее, чем он смел ожидать. Две вещи поразили принца — внезапная, загадочная вспышка света и красота его избранницы. Теперь любовь всецело завладела им.

Хотару теперь настойчиво добивался ее расположения. Между тем Тамакадзура, убедившись, что Гэндзи более не намерен преследовать ее, стала чаще видеться с ним. При их встречах она помимо своей воли обращала внимание на некоторые детали. Одеяния Гэндзи, казалось, сияли — из таких ярких и блестящих тканей они были сшиты, и было трудно поверить, что замысловатые и изысканные узоры, украшавшие их,— дело рук обычного красильщика. По сравнению с ними одеяния Хотару казались тусклыми. Аромат, который исходил от Гэндзи, был таким тонким, таким обворожительным — ни у кого больше не было таких духов... Письма Хотару были написаны хорошим слогом, на красивой бумаге, но они не могли сравниться с письмами, которые присылал ей Гэндзи,— тончайшая белая бумага, пропитанная ароматом его духов, изысканный почерк и стихи, всегда необыкновенно выразительные и утонченные, всегда неожиданные и в то же время точно подходящие к случаю. А цветы — особенно дикие гвоздики,— которые Гэндзи так любил и которые неизменно подносил ей в подарок, стали для нее своеобразным символом неповторимого очарования принца.

Однажды вечером Гэндзи предложил Тамакадзуре давать ей уроки игры на кото. Предложение привело девушку в восторг. Она любила читать, а когда Гэндзи перебирал струны кото, ей всегда казалось, что звуки музыки переносят ее в одну из романтических новелл. Никто не мог сравниться с Гэндзи в мастерстве игры на кото, учиться у него было честью. Теперь, когда она стала его ученицей, встречи их участились. Его метод обучения был незамысловат: она выбирала песню, слушала, как он играет ее, а затем пыталась повторить. После урока они подолгу отдыхали лежа, опустив головы на кото и любуясь месяцем. В саду зажигались фонарики, которые лили на них мягкий свет.

По мере того как Тамакадзура знакомилась с жизнью двора и с придворными — принцем Хотару и другими поклонниками,— в ней зрело убеждение, что никто из них не может сравниться с Гэндзи. В глазах всех он был ее отцом, что ж, это так, но разве это такой уж грех, что она полюбила его? Девушка совсем запуталась в этих рассуждениях и, когда он вновь попытался обнять и поцеловать ее, не нашла в себе сил противиться.
Толкование. Гэндзи — заглавный герой японского романа «Повесть о Гэндзи», написанного в одиннадцатом веке придворной дамой Мурасаки Сикибу. Прототипом этого персонажа явилось реальное историческое лицо, Фудзивара-но Корэтика.

Соблазняя Тамакадзуру, Гэндзи прибег к очень простой стратегии: он воздействовал на чувства девушки с помощью неявных и как будто бы малозаметных деталей и добился того, что она ощутила силу его неотразимого обаяния. Он подстроил ее встречу со своим братом: она невольно сравнивала неловкого, грубоватого Хотару с Гэндзи, и сравнение явно было не в пользу первого. В тот вечер, когда Хотару пришел навестить ее, Гэндзи, делая вид, что желает помочь брату, подстроил все — ароматы благовоний, а затем и загадочные вспышки света за ширмой. (Кстати, этот таинственный свет, который поразил и Хотару и девушку, вспыхнул не случайно: накануне Гэндзи не поленился наловить в саду сотни светлячков, а потом в нужный момент выпустил всех их разом, сделав вид, будто поправляет складки занавеса.) Видя, что Гэндзи всячески поощряет брата к ухаживаниям за ней, Тамакадзура не могла не успокоиться, решив, что ей более не грозит опасность с его стороны. Между тем в ее душе росло чувство к непревзойденному мастеру эффектов и хитростей обольщения. Гэндзи позаботился обо всем, не упуская ни малейшей подробности: надушенная тончайшая бумага, многоцветные одежды, фонарики в саду, дикие гвоздики, искусные стихи и уроки игры на кото — все способствовало созданию удивительного ощущения гармонии. Тамакадзура и сама не заметила, как была затянута в этот водоворот чувств. Не пытаясь насильственно преодолеть застенчивость и недоверие, которые лишь возросли бы в ответ на любые его слова и действия, Гэндзи окружил воспитанницу предметами, символами, звуками и ароматами. Все это способствовало тому, что в ее представлении с Гэндзи ассоциировались радость, спокойствие и удовольствие. Надо заметить, что эти ассоциативные связи были намного крепче тех, которые возникли бы, находись он рядом с ней сам, лично — скорее всего, его присутствие лишь напугало бы ее. Он верно рассудил, что ощущения и чувства — самое уязвимое место женщины.

Главное в виртуозном спектакле, поставленном Гэндзи,— не только внимание к деталям, но и чуткость к объекту обольщения. Подобно Гэндзи, и вы должны, как по камертону, настроить свои чувства, применяясь к своим объектам, внимательно за ними наблюдая, подлаживаясь под их настроения. Вам нужно чувствовать их напряжение и настороженность. Необходимо не пропустить и тот момент, когда они готовы на уступки,— для того, чтобы, не мешкая, продвинуться вперед. А на промежуточных этапах детали и подробности, которыми вы заботливо занимаетесь,— подарки, развлечения, одежда, которую вы носите, цветы, которые вы выбираете,— попадают точно в цель, так как учитывают вкусы и пристрастия объекта. Гэндзи прекрасно понимал, что имеет дело с юной девушкой, зачитывающейся любовными романами: полевые цветы, игра на кото, волнующие стихи словно сошли со страниц одной из ее любимых книг. Будьте внимательны к каждому порыву, каждому желанию своих объектов, а внимание свое проявляйте в мелочах — в предметах, которыми вы их окружаете, воздействуя на все чувства, в том духе и настроении, которое хотите у них вызвать. Они могут не соглашаться с вашими словами, но не смогут противостоять воздействию, которое вы оказываете на их чувства.
Посему, на мой взгляд, если некто желает объявить о своей любви, то лучше ему прибегнуть для этого к действиям, нежели к словам, ибо... учтивый поступок и благородная сдержанность порой красноречивее свидетельствуют о чувствах человека, чем потоки слов.

Бальдассаре Кастильоне

Ключи к обольщению

Но мы растем, и наши чувства с возрастом притупляются. Мы уже не так наблюдательны — из-за того, что постоянно заняты, что у нас масса дел, что, закончив одно, мы торопливо хватаемся за следующее. В обольщении надо стараться вернуть объект к золотым моментам детства. Ребенок менее рационален и рассудителен, его легче обмануть. Кроме того, ребенок тоньше настроен на восприятие простых чувственных радостей. Так что в присутствии ваших объектов старайтесь ни в коем случае не предлагать им обычные ощущения, которых у них и так довольно в реальном мире — там, где они вынуждены спешить, нервничать и выходить из себя. Вам всего лишь нужно замедлить бег времени и возвратить их в счастливые и простые дни юности. Детали, о которых вы позаботились — яркие краски, подарки, маленькие церемонии,— направлены на чувства объектов и вызывают у них детский, непосредственный восторг перед могущественными чарами нашего мира. Их окружают чудеса, их переполняет радость, и на какое-то время они теряют способность рассуждать и мыслить рационально. Позаботившись о мелочах, вы выигрываете время и можете настроиться на более медленный ритм обольщения, ведь сейчас ваши объекты не в состоянии сосредоточиться и догадаться о вашей конечной цели (будь то сексуальные отношения, власть или что-либо другое), сейчас вы кажетесь им таким заботливым и внимательным. Здесь, в этой империи по-детски ярких ощущений, им начинает казаться, что вы ведете их к чему-то, не имеющему отношения к реальному миру, а это непременный элемент обольщения. Помните: чем лучше вам удастся сосредоточить внимание окружающих на мелочах, тем меньше шансов у них будет задуматься о ваших истинных намерениях. Обольщение обретет медленный, гипнотический ритм ритуала, в котором деталям придается преувеличенное значение, а каждое мгновение наполнено смыслом.

Однажды Сюань Цзун, китайский император, правивший в восьмом веке, обратил внимание на прекрасную молодую даму, которая расчесывала волосы, сидя на берегу императорского пруда. Красавица — имя ее было Ян Гуйфэй — оказалась наложницей его сына. Невзирая на это обстоятельство Сюань Цзун решил, что она должна принадлежать ему. Поскольку он был императором, никто не мог ему воспрепятствовать. Император не был романтиком — наложниц у него было множество, все очаровательные, каждая по-своему, но он никогда не терял голову из-за женщины. А вот с Ян Гуйфэй вышло по-другому. Она была не такой, как все. Тело ее источало изумительный аромат. Она носила одеяния из тончайшей шелковой материи, причем на каждом были вышиты разные цветы, в зависимости от времени года. Походка у нее была такой плавной, а шажки такими крошечными, что казалось, будто она не идет, а плывет, не переступая ногами. Она танцевала с неподражаемой грацией, слагала в его честь песни и пела их чарующим голосом, а еще бросала на него особенные взгляды, от которых кровь у него в жилах вскипала желанием. Очень скоро она стала его фавориткой.

Ян Гуйфэй добилась того, что император не мог ни о чем думать, кроме нее. Он строил для нее дворец за дворцом, выполнял каждую ее прихоть, проводил с ней все свое время, забыв о делах государства. В скором времени страна была разорена и разрушена. Эта искусная обольстительница буквально пила соки из мужчин, которые встречались на ее пути, полностью подчиняя их своей воле. В ней притягивало буквально все — аромат тела, голос, движения, остроумие в беседе, брошенные украдкой взгляды, вышивка на одежде. Все эти мелочи привели к тому, что могучий властитель превратился в беспомощного младенца, а его царство пало.

С незапамятных времен женщинам известно: мужчина, особенно тот, в котором ярко проявляется эгоизм, это животное, и им легко управлять, используя плотские соблазны. Главное при этом — атаковать по всем возможным фронтам. Не упускайте ничего — голос, жесты, походку, одежду, взгляды. Кое-кому из наиболее талантливых соблазнительниц в истории человечества удавалось настолько запутать свои жертвы подобными деталями, что мужчины не замечали, до какой степени иллюзорна вся картина в целом.

С 1940-х до начала 1960-х на счету Памелы Черчилль-Гарриман была целая череда любовных романов со многими незаурядными и к тому же весьма богатыми людьми — среди них Аверелл Гарриман (ставший со временем ее мужем), Джанни Аньелли (унаследовавший фирму «Фиат» и все состояние), барон Эли Ротшильд (чье имя говорит само за себя). Что же влекло к ней этих мужчин? Их приводила в трепет не красота, не родословная, не живость характера, но ее сверхъестественное внимание к деталям. Все начиналось с внимательного взгляда, с которым она слушала вас, впитывая каждое ваше слово, а на самом деле изучая ваш характер и вкусы. Когда она наконец оказывалась в вашем доме, то заполняла его вашими любимым цветами, учила вашего повара готовить изысканное блюдо, которое до сих пор вы заказывали лишь в самых дорогих ресторанах. Вы как-то обмолвились о том, какой художник вам нравится. Спустя несколько дней этот художник появлялся у вас, приглашенный ею на одну из вечеринок. Она раздобывала для вас чудесные старинные безделушки, как раз такие, какие вам нравятся; одевалась именно в том стиле, который, по вашему мнению, ей особенно шел — и обо всем она как будто догадывалась сама, не спрашивая вас и не советуясь. На самом деле она шпионила и выслеживала, собирая по крупицам информацию от третьих лиц, подслушивая ваши разговоры с другими людьми. Внимание Памелы Гарриман к мелочам оказывало опьяняющее действие на всех мужчин в ее жизни. Она была чем-то сродни заботливой любящей матери, она привносила в жизнь комфорт и порядок, брала на себя заботу обо всем, что требовалось. Жизнь — штука сложная, в ней каждый старается оттеснить другого. Уделяя должное внимание деталям, вы смягчаете окружающих и становитесь нужными, так что они попадают от нас в зависимость. Главное здесь — разузнать, в чем именно они нуждаются, но делать это нужно незаметно, так, чтобы ваше прямое попадание выглядело для них сверхъестественным, необъяснимым, как будто вы прочитали их мысли. Это еще один способ возвратить ваш объект в детство, где исполнялись все наши желания и капризы.

В двадцатые годы прошедшего века Рудольфо Валентино был для женщин всего мира воплощением Великого Любовника. Конечно, дело здесь было и в его красивом, можно даже сказать, прекрасном лице, и в его танцующей походке, и в той странной волнующей нотке жестокости, которая проскальзывала в его манере поведения. Но, возможно, самой неотразимой его чертой было то, что он не жалел времени и усилий на ухаживание. Его фильмы показывали, как он соблазнял женщину: медленно, не упуская мелочей — посылал ей цветы (и не всякие, а наиболее соответствующие настроению, которое он хотел у нее вызвать), брал ее руку в свою, подносил огонь к ее сигарете, сопровождал ее в такие места, где царила романтически-возвышенная обстановка, кружил в танце. Кино было немым, и зрители никогда не слышали его голоса — все передавали жесты, взгляды. Мужчины его терпеть не могли, потому что их подруги и жены теперь требовали от них такого же внимательного и чуткого отношения к себе, какое демонстрировал Валентино.

Валентино была присуща некоторая женственность: говорили, что он добивается женщины так, как это делала бы другая женщина. Но женственность отнюдь не является неотъемлемой чертой для этого типа обольщения. Связь князя Григория Потемкина с русской императрицей Екатериной Великой, возникшая в 1770-е годы, длилась много лет. Потемкин отнюдь не был женственным или смазливым. Ему удалось завоевать сердце императрицы множеством приятных для нее мелочей, о которых он не забывал никогда. Он постоянно баловал ее чудесными подарками, часто писал длинные письма, которые она любила читать, устраивал всякого рода развлечения, слагал песни и гимны ее красоте и уму. При этом он мог ходить перед ней босым, с нечесаными волосами, в мятой одежде. В его внимании к Екатерине не было и следа аффектации, однако не было никаких сомнений в том, что ради царицы он готов будет пойти на край света. Чувства женщин отличаются большей утонченностью, нежели мужские. Женщина, пожалуй, сочла бы Ян Гуйфэй с ее неприкрытой сексуальностью торопливой и чересчур прямолинейной. Это означает, что мужчине просто-напросто нужно действовать медленнее, превращая обольщение в ритуал, полный всевозможных маленьких сюрпризов, маленьких чудес, которые он творит для своего объекта. Если он не пожалеет на это времени, то в результате она будет безоговорочно подчиняться его воле.

Всякая деталь в обольщении представляет собой знак, символ, и ничто не является знаком в большей степени, чем одежда. Это не означает, что вам необходимо начать одеваться как-то по-особому интересно, элегантно или провокационно. Это значит, что одеваться нужно для своего объекта, в соответствии с его представлениями и вкусами. Когда Клеопатра соблазняла Марка Антония, ее платье не было бесстыдно откровенным; она одевалась, как греческая богиня, зная о его слабости к ним. Мадам де Помпадур, фаворитка Людовика XV в свою очередь знала о слабости короля — его непреходящей скуке. Она постоянно надевала разные платья, меняя не только цвет и материал, но и стиль, радуя короля многообразием и непредсказуемостью. Памела Гарриман всегда следовала моде, играя роль этакой гейши из высшего общества и уважая сдержанные вкусы мужчин, которых обольщала. Здесь хорошо работает контраст: дома или на службе вы можете одеваться просто, с некоторой небрежностью — Мэрилин Монро, к примеру, дома носила джинсы и футболки,— но для свидания с объектом подберите что-то экстравагантное, вычурное, как будто вы переоделись в маскарадный костюм. Такое преображение, сродни преображению Золушки, вызовет у того, с кем вы встречаетесь, восхищение и чувство, что вы постарались специально для него. Всякое проявление внимания бесконечно более обольстительно, если оно индивидуализировано (вы не стали бы одеваться так ни для кого другого).

В 1870-е годы у английской королевы Виктории был поклонник — Бенджамин Дизраэли, премьер-министр английского правительства. Ей льстили слова Дизраэли, импонировала его мягкая вкрадчивая манера общения; он посылал ей цветы, дружеские записки, делал подарки — но не просто какие-то цветы или подарки, какие делает подавляющее большинство мужчин. Посылая ей букет, он выбирал примулы как символ их простой, но прекрасной дружбы. С тех пор всякий раз, видя примулы. Виктория невольно вспоминала Дизраэли. В записке он мог, скажем, писать ей, что на закате жизни обречен на существование, полное тревог и тяжкого труда, однако в этом он находит свою прелесть, стоит вспомнить, что он трудится для самого милосердного и великодушного создания в мире. А еще он мог прислать ей маленькую шкатулку, без сопроводительного письма, но с изображением сердца, пронзенного стрелой, на одной стороне и словом «Fideliter» («Преданный») на другой. Виктория полюбила Дизраэли, и могло ли быть иначе.

Подарок обладает мощнейшей обольстительной силой, но сам предмет не так важен, как жест, поступок и тонкая мысль или чувство, которые она несет. Выбор подарка может быть связан с чем-то из прошлого вашего объекта, или символизировать что-то, о чем знаете только вы двое, или просто демонстрировать, что вы не пожалели усилий, чтобы доставить удовольствие. На королеву Викторию произвели впечатление не деньги, которые истратил на нее Дизраэли, но время, которого он не жалел, чтобы найти подходящую вещицу и доставить ей несколько приятных минут. Дорогие подношения не имеют ничего общего с чувствами; они могут вызвать недолгое удивление и благодарность, но это быстро забывается — это сходно с тем, как ребенок бросает и забывает дорогую игрушку. Вещица, которая отражает внимание дарителя, обладает мощной связующей властью, что пробуждается всякий раз, когда человек смотрит на нее.

В 1919 году итальянскому писателю и герою войны Габриэлю д'Аннунцио удалось собрать отряд из своих почитателей и вместе с ними захватить городок Фиуме на побережье Адриатического моря (в настоящее время это территория Словении). Они сформировали собственное правительство, которому удалось продержаться у власти около года. Д'Аннунцио организовал серию публичных выступлений (причем его опыт с тех пор подхватили политики во всем мире). Он обращался к слушателям с балкона, выходившего на главную площадь, украшенную яркими знаменами, лозунгами, языческими религиозными символами, а по вечерам горящими факелами. Послушать речи приходили целые толпы. Хотя сам д'Аннунцио и не был фашистом, то, что он устраивал в Фиуме, в сильнейшей мере повлияло на Бенито Муссолини, который позаимствовал у него римские приветствия, символы, манеру обращаться к публике. Подобные действа с тех пор и доныне устраиваются повсюду политическими деятелями самых разных толков, даже демократическими. Общее впечатление от них может быть грандиозным, но одушевить их по-настоящему может только одно — продуманные и грамотно срежиссированные детали, возможно большее число органов чувств, на которые вы сможете воздействовать, разнообразие эмоций, вызванных вами. Если вы ставите себе задачу ошеломить окружающих, помните, что нет ничего более ошеломляющего, чем обилие деталей — фейерверки, флаги, музыка, нарядная униформа, марширующие солдаты, ощущение сплоченной толпы. В такой обстановке невозможно сохранить ясность мыслей, особенно когда символы и образы вызывают патриотические чувства.

Наконец, последнее замечание на эту тему: слова, безусловно, важны для обольщения, они прекрасно помогают решить некоторые задачи — вскружить голову, сбить с толку, польстить. Но самое обольстительное в конечном итоге — это то, чего вы не произносите, что воздействует косвенно. Ничего не поделаешь, жизнь наша такова, что люди привыкли относиться к словам с недоверием. Всякий может произносить красивые слова; они звучат, но ни к чему не обязывают, а через минуту могут быть забыты. Красивый жест, продуманный и говорящий о внимании подарок, другие мелочи такого рода выглядят не в пример более правдоподобными и осязаемыми. Они намного более трогательны, чем самые романтические речи о любви, потому что говорят сами за себя и человек может увидеть в них даже больше смысла, чем было заложено. Ни в коем случае не тратьте долгих слов, рассказывая людям о своих чувствах, позвольте им догадаться обо всем самим по вашим взглядам и поступкам. Это куда убедительнее всяких слов.