598
увенчать верой в Христа постоянно повторяющиеся неудачи самопонимания, свое крушение.
Конечно, это не означает выхода из собственной историчности, но, разумеется, означает, что вера
есть эсхатологическое явление. В работе «История и эсхатология»
35
Бультман пишет: «Тот пара-
докс, что христианское существование является одновременно эсхатологическим, неземным и в то
же время историческим, равнозначно лютеровскому положению: "simul iustus simul peccator"»
(«как праведник, так и грешник») — в том смысле, что самопонимание есть историческое понятие.
Новая герменевтическая дискуссия, связанная с Бультманом, по-видимому, идет дальше в
определенном направлении. Если, по Бультману, притязание христианского предсказания но
отношению к человеку состоит в том. что он должен отказаться от распоряжения самим собой, то
призыв этого притязания есть частный опыт распоряжения человека самим собой. Таким способом
Бультман теологически интерпретирует хайдеггеровское понятие несобственности бытия.
Конечно, у Хайдеггера собственное соотносится с несобственным не только в том смысле, что
человеческому бытию так же свойственно разрушение бытия, как и «решимость» на грех
(неверие) и на веру. Одинаковая изначальность собственного и несобственного скорее просто
указывает на попытку самопонимания. Она является первой формой, в которой, по мысли
Хайдеггера, само бытие в своей подвижной противоречивости между скрытностью и открытостью
приходит к своему выражению в языке. Точно так же, как Бультман опирался на
экзистенциальную аналитику бытия Хайдеггера, чтобы объяснить эсхатологическое
существование человека между верой и неверием, так и здесь он теологически исходит из
масштаба вопроса о бытии, истолкованного более точно у позднего Хайдеггера,— приближаясь к
центральному значению, которое имеет язык в этом явлении бытия для «языка веры». Уже в
герменевтической дискуссии, которую вел Отт,— очень ловкой в спекулятивном отношении —
содержится критика Бультмана со ссылкой на письмо Хайдеггера о гуманизме. Она соответствует
его собственному позитивному тезису [с. 107]: «Язык, с помощью которого действительность
«становится речью», в котором и с помощью которого, таким образом, протекает рефлексия о
существовании, сопровождает существование во все эпохи его самоосуществления». Точно так же
герменевтические идеи теологов
Фукса
и
Эбелинга
кажутся мне исходящими из позднего Хай-
Достарыңызбен бөлісу: |