Первые письменные произведения на таджикском языке

Завоевание Мавераннахра и присоединение его к Арабскому халифату означало распространение здесь не только ислама, но к арабского языка. Так же как и в других областях халифата, арабский язык считался в Мавераннахре языком религии и госу­дарства. Местная аристократия, стремившаяся как можно теснее сблизиться с арабскими правителями, усиленно старалась изучить арабский язык. Среди нее появились люди, совершенно забывшие свой родной язык и говорившие только по-арабски. Вместе с тем арабским языком как языком науки пользовались ученые, проис­ходившие из народов Средней Азии. Известны написанные на арабском языке труды местных ученых, таких как хорезмиец Му-хаммад ибн Муса ал-Хорезми (780—863 гг.) ⁸⁵, ферганец астро­ном ал-Фергани (IX в.), Ахмад ибн Абдаллах ал-Мервези (из Мерва,. умер около 870 г.), языковед Себавейхи (умер около ■800 г.) и др.

Период правления Тахиридов, являвшийся первым шагом к освобождению от власти халифата, несколько изменил это поло­жение. Первые Тахириды подчеркнуто пренебрежительно отно­сились к литературе на родном языке, но в конце этого периода

местная аристократия, которая прежде считала изучение и при­менение арабского языка одним из средств упрочения своего по­ложения, не могла больше игнорировать язык широких масс. Для тпроченля власти в стране необходимо было опереться на местное население. Попытки введения в литературный обиход наряду с арабским языком местного языка, языка коренного населения страны, являлись своего рода политической демонстрацией. Этим шагом местная аристократия еще раз подчеркивала свою незави­симость от власти Арабского халифата. Вот почему со времени Тахиридов в придворных кругах и среди правящих слоев начина­ют писать на местном языке. Якуб ибн Лейс, представитель ди-ластии Саф<раридов, сменившей Тахиридов, открыто отказался слушать посвященные ему стихи на арабском языке.

При Саманидах таджикский язык того времени, называвшийся в письменных произведениях дари, или фарси дари, был принят в основном как государственный язык. Официальная переписка по вопросам, не имевшим отношения к религии, стала вестись преимущественно на этом языке.

⁸⁵ Известный историк науки Сартон пишет о нем, что он был «величайшим математиком своего времени, а если принять во внимание все обстоятельства, одним из величайших всех времен».

93

Языку дари открылся также доступ в область поэтической и прозаической литературы. Наряду с произведениями на арабском языке стало появляться все больше произведений на языке дари. I

К сожалению, большинство ранних памятников письменности саманидского периода до нас не дошло. Но и на основании того, что осталось, можно утверждать, что достижения того времени в области языка, как в прозе, так и в поэзии, были велики.

Одним из дошедших до нас памятников прозы саманидского периода, написанных на языке дари, является предисловие к про­заической «Шах-наме», написанной в г. Тусе в 957 г, по приказу и под наблюдением одного из крупных деятелей того времени Абу Мансура Мухаммада ибн Абд ар-Раззака, который при Самани-дах неоднократно являлся правителем Туса и Нишапура (в Хора­сане), а в 960—982 гг. дважды был главным военачальником в Хорасане. С помощью мобедов (зороастрийских жрецов) и уче­ных были собраны сведения о прошлом иранских народностей, изложенные затем в форме книги, послужившей впоследствии од­ним из источников для «Шах-наме» Фирдоуси.

Дошедшее до нас предисловие к «Шах-наме» Абу Мансура представляет собой прозаическое произведение на языке дари, в котором встречается не более двух процентов арабских слов, если не считать имен собственных.

Другим произведением, написанным на языке дари, является перевод с арабского «Истории» Табари, сделанный Балами.

Абу Али Мухаммад Балами, бывший везиром во время прав­ления Мансура ибн Нуха Саманида, по приказу последнего в 963 г. завершил перевод этой книги. Балами добавил к переводу описание многих эпизодов из жизни иранских народов,например дастан «Бахрам Чубин», которого в «Истории» Табари не было. По сравнению с языком предисловия «Шах-наме» Абу Мансура в переводе Балами встречается больше арабских слов, но в грам­матической структуре, в построении фраз и в отдельных выраже­ниях разницы нет.

К памятникам того периода принадлежит также перевод араб­ской книги «Тафсири Табари» («Комментарий Табари» к Кора­ну). Этот «Комментарий» состоял из 14 томов и переведен учены­ми Мавераннахра в 962 г., т. е. одновременно с «Историей» Та­бари. Один из известных ученых саманидской эпохи, крупный зна­ток поэзии и истории Абу ал-Муайад Балхи написал на языке дари книгу «Аджаиб ал-булдан» («Чудеса городов»). Как сооб­щает автор «Истории Систана», Абд-ал-Муайадом были написа­ны также и «Шах-наме» и «Гаршасп-наме», от которых, к сожа­лению, сохранились лишь небольшие отрывки.

Кроме перечисленных произведений к числу прозаических па­мятников, написанных на языке дари того периода, принадлежит еще ряд научных сочинений, в том числе написанное неизвест­ным автором в конце X в. географическое произведение «Худуд

ал-Алам» («Пределы» мира») — один из важнейших источников для изучения социально-экономического строя Средней Азии и других стран X в. В 950 г. был переведен со среднеперсидского на дари сборник рассказов «Синдбад-наме».

Развитие художественной литературы

Политическое положение в Средней Азии уже в начале IX в. подготовило благоприятные условия для развития на таджикском языке (дари) новой письменной литературы, связанной с устным народным творчеством и усвоившей высокую поэтическую культу­ру на арабском языке; в саманидский же период эти условия при­несли свои плоды. Вот почему саманидский период считается пе­риодом возникновения классической таджикско-персидской лите­ратуры.

Следует, однако, уточнить, что «саманидский период» факти­чески не является периодом зарождения новой таджикско-пер­сидской литературы, это только период ее официального призна­ния и письменного оформления, период расцвета.

Задолго до создания государства Саманидов таджики устно слагали на своем языке художественные произведения. Сохране­ние доисламских литературных традиций в продолжение всего периода арабского владычества, древних сюжетов и художествен ных образов является одним из доказательств того, что истоки таджикско-дерсидской литературы относятся к более древним вре­менам, чем IX в.

Наряду с литературой на таджикском языке (дари) развива­лась при Саманидах и литература на арабском языке. Творцами этой литературы в Хорасане и Мавераннахре были в большинстве случаев представители иранских народностей Ирана и Средней Азии, предки современных таджиков и персов, которые сопри­касались с официальными кругами и кроме своего родного языка прекрасно владели арабским.

Уроженец Средней Азии Саалиби в своем труде на арабском языке «Ятимат ад-дахр» («Редкая жемчужина») дал подроб­ные сведения о поэтах саманидского периода, проживавших в Бухаре, Хорезме и Хорасане и писавших на арабском языке. Из 119 упомянутых им поэтов большинство были эмиры, везиры, письмоводители и военачальники, что еще раз показывает связь поэтов, писавших по-рабски, с официальными кругами.

Этот период в развитии классической таджикско-персидской литературы средневековья является одним из самых значитель­ных.

Саманиды привлекали к своему двору поэтов с целью рас­пространить свою славу. С другой стороны, стремление к популяр­ности, а также стесненное материальное положение заставляли

поэтов I писателей примыкать ко двору того или иного прави­теля.

В литературе саманидского времени, как и в литературе по­следующих веков феодального периода, можно отметить две тен­денции: народную и феодальную (клерикально-аристократичес­кую) ⁸⁶. В последующем изложении основное внимание, естест­венно, ^еляется писателям, в творчестве которых преобладает народна! тенденция.

Признанным родоначальником классической таджикско-пер-сидскойюэзии является Рудаки, бывший в юности народным пев­цом и шыкантом.

Для внимания судьбы Рудаки решающее значение имело от­крытие основоположника таджикской советской литературы С. Айни.После тщательного исследования первоисточников и рас­спроса «стных старожилов С. Айни сделал вывод, что в родном селе Рудоки находится его могила, местонахождение которой до этого нишу не было известно. Этот факт пролил свет на всю жизнь Рцаки и подтвердил, что блестящий поэт, пользовавшийся исключиньным покровительством Саманидов, провел последние годы, как и рассказывает легенда, в опале, умер и похоронен в безвестш горном селе. Такова была судьба поэта в феодальную эпоху ⁸⁷.

Рудая в юности стал популярен благодаря своему прекрасно­му голос;, поэтическому таланту и мастерской игре на музыкаль­ном инсщменте руде. Он был приглашен Насром II ибн Ахма­дом Сашидом (914—943 гг.) ко двору, где и прошла большая часть егожизни. Как говорит Абу-л-Фазл Балами, «Рудаки в свое время бил первым среди своих современников в области стихо-творства,» ни у арабов, ни у персов нет ему подобного»; он счи­тался неголько мастером стиха, но и прекрасным исполнителем, музыкантом и певцом. Рудаки воспитывал начинающих поэтов и помогалш, что еще .больше поднимало его авторитет.

Однако в преклонном возрасте Рудаки терпит большие лише­ния. В 917 г. его близкий друг и покр'овитель везир Насра II — Балами был смещен с должности. Престарелый и слепой поэт, а можетвыть, насильственно ослепленный, как утверждают неко­торые источники, был либо вследствие его дружбы с Балами, либо из-за причастия к движению карматов изгнан со двора и вернул­ся к сей на родину.

После этого Рудакй прожил немного. Как пишет Самани в книге «Ал-Ансаб», поэт умер в 941 г. (по другим данным — в 952 г.) в своем родном селении⁸⁸.

До нашего времени дошло едва ли больше 2000 строк из произведений Рудакй. Сохранившиеся стихи Рудакй свидетельст­вуют о его высоком мастерстве во всех поэтических жанрах той эпохи. Он писал торжественные оды (касыды), лирические газели, большие дидактические поэмы (сборник известных басен из цикла «Калила и Димна» и др.), сатирические стихи и траурные посвя­щения.

Рудакй не был придворным одописцем обычного типа. Его оды начинаются с ярких описаний природы, воспевания радостей жиз­ни, любви; введение к оде составляет главную ее прелесть. У Ру­дакй почти совершенно отсутствуют религиозные мотивы. На мно­гих стихах лежит печать глубокого философского раздумья. В стихотворении, посвященном наступившей старости, Рудакй спра­шивает, кто виновник наступившей старости, и отвечает:

Так мир устроен, чей удел — вращенье и круженье, Подвижно время, как родник, как струи водяные. Что ныне снадобьем слывет, то завтра станет ядом, И что же' Лекарством этот яд опять сочтут больные. Ты видишь: время старит все, что нам казалось новым. Но время также молодит деяния былые. Да, превратились цветники в безлюдные пустыни, Но и пустыни расцвели, как цветники густые ⁸⁹.

В своих стихах Рудакй воспевает разум и знание, благородст­во и преодоление жизненных невзгод, гуманное отношение к че­ловеку, почитание труда, отдает предпочтение жизненной прак­тике и называет ее лучшим наставником. Рудакй выражал взгля­ды, складывавшиеся в народной среде. Своим творчеством он заложил основы всей таджикско-персидскои поэзии, выработал основные жанры и жанровые формы; в его стихах выкристализо-вались почти все поэтические размеры и системы образов.

Стихи Рудакй стали образцом для последующих поколений таджикских поэтов. Он признанный основоположник классической поэзии, которая, распространившись в X—XV вв. среди таджиков и персов, выдвинула таких корифеев, как Фирдоуси и Хайям, Сза­ди и Хафиз, Джами и др. Классики этой поэзии любовно вспо­минали Рудакй, считая его своим учителем.

Абу-л-Хасан Шахид Балхи родился в селении Джахудонак. в Балхе. О его жизни известно также очень мало. Из первоисточ-

⁸⁸ О жизни и творчестве написано много работ, из которых отметим (на русск.
яз.): Мирзоев А. М., 1968, где дана подробная библиография. См. также работу
иранского ученого Нафиси (Тегеран, т. I—III, 1309—1313 гг. с. х.) и новое (допол­
ненное) издание: Тегеран, 1341 г. с. х.

⁸⁹ Рудакй, 1958.

97

\ - - 6108

Лицо мое, имевшее цвет тюльпана, стало подобно луне (т. е. бледным)

Подобным камфаре стал цвет моих черных волос.

От старости согнулся прямой стан

И уменьшилась ясность нарциссов (глаз. — Б. Г.).

Главным источником поэмы был цикл сакско-согдийских по происхождению сказаний о богатыре Рустаме, составляющий бо­лее одной трети всей поэмы; согдийско-хорезмийские в своей ос­нове легенды о Сиявуше; бактрийская в своих истоках легенда об Исфандияре. Многие мифы в первых главах поэмы, перекликаю­щиеся со сказаниями, следы которых отражены, в «Авесте», также происходят из среднеазиатского источника. Предания же о саса-нидском периоде (меньшая часть поэмы) в основном заимствова­ны из письменных источников, преимущественно из пехлевийской литературы. Вся поэма делится на три больших периода — мифо­логический, героический и исторический.

Фирдоуси построил свое произведение на идее борьбы добра и зла, берущей начало в древнеиранских преданиях. На протяжении всей поэмы иранские народы как сторонники доброй силы борются против злой силы — иноземных захватчиков. В легендарной части поэмы в лице царя-дракона Заххака поэт изображает тиранию иноземных угнетателей и мастерски показывает свержение этой тирании в результате героической борьбы кузнеца Кава и вос­ставшего по его призыву народа.

В лице Рустама и других героев поэмы автор показал само­отверженную борьбу следующих поколений за независимость сво­ей родины. Включив в поэму исторические события начиная с похода Александра Македонского и до арабского завоевания и смерти Йездигерда III, поэт воспел идею борьбы народа за не­зависимость родного края на всем протяжении его истории. Кроме того, он украсил поэму романтическими эпизодами (подобно ска­занию о любви Заля и Рудабе), пословицами и изречениями ди­дактического характера.

Вся эта эпопея Фирдоуси проникнута сочувствием тружени­кам— крестьянам и ремесленникам, которых он изображает людьми благородными и великодушными. Фирдоуси намного опе­редил всех своих современников в оценке движения маздакитов, о которых он пишет с симпатией, считая их «голодными и страж­дущими».

Лишь-шпубоким стариком, после многолетней непрерывной ра­боты поэт завершил к 994 г. свое выдающееся произведение, на­считывавшее свыше 100 тыс. стихотворных строк.

Но с начала работы Фирдоуси над поэмой прошло уже много времени. Саманидское государство успело за этот период рас­пасться, из покровителей поэта никого не осталось в живых. Тогда Фирдоуси, по совету одного из своих доброжелателей, посвятил «Шах-наме» пришедшему к власти султану Махмуду Газневиду

Однако Махмуд отверг поэтический дар и, по преданию, даже приказал бросить поэта за его богухульство — описание доислам­ских героев и царей — на растоптание под ноги слону. Предста­витель новой тюркской династии, пришедший на смену Самани-:ам, Махмуд Газневид, естественно, усмотрел политическую опас-юсть в поэме, восхвалявшей борьбу предков таджикского народа против туранцев ⁹', которые воспринимались при Махмуде как предки тюрков.

Кроме того, султан Махмуд, искавший поддержки у Арабского калифата и у мусульманского духовенства, ополчился против поспевания старинных, доисламских традиций в «Шах-наме» и ее антиарабской направленности. Но важнейшей причиной резко от­рицательного отношения Махмуда к «Шах-наме» Фирдоуси яви-юсь то, что Махмуд, считавший основной задачей подавление народных движений, не мог одобрить народное по своей сущности творение гениального поэта.

Художественные достоинства эпопеи, созданной Фирдоуси, ста-нят ее в один ряд с наиболее выдающимися эпическими произве­дениями мировой литературы⁹².

Великий поэт провел остаток жизни в нищете и лишениях и умер в Тусе в 1020 г. (по другим сведениям — в 1025 г.). Му­сульманское духовенство, считавшее Фирдоуси еретиком, запрети-ю хоронить его на мусульманском кладбище. Тело поэта было федано земле в его саду⁹³.

Имя Фирдоуси стало бессмертным. Оправдались его слова, об­ращенные к Махмуду Газневиду:

Судьбою дан бессмертия удел Величью слов и благородству дел. Все пыль и прах. Идут за днями дни. Но труд и слово вечности сродни. Властитель! Я палящими устами Воспел тебя, безвестного вождя. Дворцы твои разрушатся с годами От ветра, солнца, града и дождя... А я воздвиг из строф такое зданье, Что, как стихия, входит в мирозданье. Века пройдут над царственною книгой, Которую дано мне сотворить. Меня, над коим тяготеет иго, Душа людей начнет боготворить: Мужи и старцы, юноши и девы Для счастья призовут мои напевы —

⁹¹ Древнее название кочевых восточноиранских племен.

⁹² В Советском Союзе вышло полное научное издание текста «Шах-наме»,
основанное на древнейших рукописях, составленное сотрудниками Института
востоковедения АН СССР (т. I—IX, 1960—1971). Полный русский перевод«Шах-
наме» выходит в серии «Литературные памятники»: Фирдоуси, т. I, 1958; т. II,
1960; т. III, 1965.

⁹³ О Фирдоуси см.: Османов М. Н., 1959.

101

И даже веки навеки смежив, Я не умру: я буду вечно жив! ⁹⁴

Наука

Число ученых этого периода в каждой области знания весьма велико, и приходится ограничиться упоминанием лишь самых выдающихся.

Аристотеля и других древнегреческих философов и передачи его народам Ближнего Востока. Многие таджикские мыслители его называли «Второй учитель» (после Аристотеля) считали его сво­им учителем в области греческой философии. Фараби создал боль­шое число оригинальных работ. Огромный, интерес представляет его^грактат «О взглядах жителей совершенного города», сложив­шийся не без влияния античных сочинений о государстве, но со­держащий иного самостоятельных мыслей. Фараби пытается в нем дать ответ на ряд важнейших вопросов: о происхождении госу­дарства, о причинах социального неравенства. Его социально-утопические представления имели большое прогрессивное значе­ние для своего времени.

Ибн Сина прославился на Востоке и на Западе как крупней­ший философ того времени.

Энциклопедическое произведение Ибн Сины «Китаб аш-шифа» {«Книга исцеления»), трактующее о логике, естествознании, мета­физике и математике, «Даниш-наме» («Книга знания»), написан­ная на языке фарси дари и затрагивающая вопросы логики, ес­тественных наук, философии, математики и астрономии, равно как и «Ал-Канун» и др., считаются лучшими памятниками передовой средневековой мысли X—XI вв.

В освоении наследия античных философов, особенно Аристоте­ля, Ибн Сина не был простым последователем, он пытался твор­чески развивать их идеи.

Хотя Ибн Сина пытался либо бывал вынужден приводит свои рационалистические взгляды в какое-то соответствие с догмами ислама, что порождало непоследовательность и двойственность, однако основное ядро его философской системы представляло са­мое передовое слово восточной перипатетики. Он развивал учение о причинной закономерности в природе в противовес догме о бо­жественном предопределении. В то же время Ибн Сина оставался дуалистом, признающим в качестве начала бытия две субстан­ции — материальную и идеальную, и идеалистом, который утверж­дал существование бога и отдавал дань предрассудкам своего времени, символике чисел и т. д. Но эта неизбежная историческая ограниченность не умаляет значения Ибн Сины в истории таджик­ской и мировой науки. Можно указать и на такие передовые для своего времени взгляды Ибн Сины, как право народа вооружен­ным путем свергнуть тирана. В этом взгляды великого таджик­ского ученого созвучны идеям «Шах-наме» Фирдоуси.

Подводя итоги развития культуры в IX—X вв., можно ₀| ме­тить, что таджикский народ добился значительных результатов во всех областях науки и литературы. Этому содействовала истори­чески сложившаяся обставновка: создание собственной государ­ственности и освобождение страны от гнета Арабского халифата; объединение таджикского народа, оформление литературного языка; централизация государственного управления; наконец, широкие хозяйственные и культурные взаимосвязи народов Сред­ней Азии со всеми странами Переднего Востока.

Глава третья

ТАДЖИКСКИЙ НАРОД XI— начале XIII В. ГОСУДАРСТВА ГАЗНЕВИДОВ, КАРАХАНИДОВ,

ГУРИДОВ И ХОРЕЗМШАХОВ

1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Безуспешная борьба Абу Ибрахима Мунтасира за восстановление власти Саманидов

В первые годы XI в., после захвата Мавераннахра Караха-нидами, упорную борьбу против них вел брат Абд ал-Малика — Абу Ибрахим Исмаил ибн Нух, который в связи с этим стал из­вестен под именем Мунтасира («победителя»). Мунтасир бежал из Узгенда, где Караханиды держали его в заключении, в Хорезм и, собрав там войско из сторонников Саманидской династии, дви­нулся к Бухаре, изгнал караханидского наместника и захватил город. Остатки разгромленнего войска Караханидов укрылись в Самарканде.

Брат караханидского хана Джафар-тегин, бывший в это время правителем Самарканда, выступил навстречу Мунтасиру во главе соединенных сил Самарканда и Бухары, но потерпел жестокое поражение и попал в плен с большим числом своих военачальни­ков. Затем Мунтасир вернулся в Бухару и взял власть в свои руки.

Однако когда караханидский государь Наср-илек направил против него свои основные силы, Мунтасир не смог оказать им сопротивления и, оставив без боя Бухару, двинулся в Хорасан, Там к нему присоединился Абу-л-Касим Симджури, вместе с ко­торым он начал борьбу против Махмуда Газневида. Несмотря на частичные у-спехи, эта борьба окончилась для него неудачно.

В 1003 г. Мунтасир вернулся в Маверанйахр и с помощью гузов вторично поднял восстание против Караханидов.

Гузами (огузами) в Средней Азии именовались тюркоязычные племена, преимущественно кочевые. В X в. кочевья гузов были разбросаны в широких степных пространствах от Южного При­балхашья до низовьев Волги, но наиболее компактно они жили в Прикаспии, низовьях Сырдарьи и в Приуралье '. Небольшая бед-

¹ Обстоятельный анализ всех сведений о расселении гузов см.-.Агаджанов С. /'.■ 1969, стр. 49—85.

нейшая часть гузов осела к этому времени в городах и селениях, они занимались земледелием. В конце IX — начале X в. образо­валась держава гузов у Аральского моря. Их столицей и зимней резиденцией был город Янгикент в низовьях Сырдарьи. Феодали-зирующаяся знать гузов интенсивно эксплуатировала рядовых кочевников и земледельцев. Развитие классовых противоречий в огузской среде привело к упадку на рубеже X — XI вв. сырдарь-инского государства гузов.

Войны с соседними оседлыми народами были постоянным ис­точником обогащения родо-племенной знати гузов. Против их на­бегов вдоль границ оазисов строились многочисленные укрепле­ния. С другой стороны, нужда в хлебе, взаимовыгодный обмен продуктами кочевого и оседлого хозяйства увеличивали контакты между гузами и оседлым населением оазисов.

На первых порах события развертывались чрезвычайно благо­приятно для Мунтасира. Он разбил войска Насра-илека и взял в плен 18 караханидских военачальников. Однако вскоре после этого у Мунтасира начались распри с его военачальниками из-за дележа военной добычи. Мунтасир, не имевший опоры среди на­селения Мавераннахра, боясь, как бы военачальники не сговори­лись с Караханидами и не изменили ему, решил искать других союзников. Поздней осенью 1003 г. с 700 пешими и конными вои­нами он переправился через Амударью, намереваясь стать лаге­рем в Абиверде или Нисе, однако встретился здесь с военным отрядом хорезмшаха и был разбит, после чего с остатками своего войска повернул в Мавераннахр.

В последующей борьбе против Караханидов Мунтасир нанес поражение войскам наместника, оставленного Насром в Бухаре. В результате этих успехов Мунтасира в ряде местностей Маве­раннахра началось движение за восстановление власти Самани-дов. К Мунтасиру присоединился предводитель самаркандского отряда Харис, известный под прозвищем Ибн Аламдар, со своим трехтысячным войском. Кроме того, городские шейхи вооружили сотни рабов. Наконец и гузы снова выразили желание встать под командование Мунтасира. Укрепив таким образом свое войско, Мунтасир в битве при Бурнемеде (на границе Согда и Уст-рушаны) разгоромил основные силы Насра-илека.

Несмотря на этот крупный успех, Мунтасир не смог утвер­диться в Мавераннахре, ибо илек быстро собрал свежие силы и напал на него на равнине между Джизаком и Хавасом. Гузы, захватившие в битве при Бурнемеде богатую добычу, не захотели принять участие в этом сражении и вернулись в свои кочевья. К. тому же в критический момент один из крупных военачальни­ков Мунтасира изменил ему и с 4 тыс. воинов перешел к илеку. Мунтасир не смог отбить натиска Караханидов и был вынужден бежать в Хорасан.

Но даже и после этого Мунтасир не оставил мысли о восста-

новлении государства Саманидов. Он быстро собрал новое войско и в четвертый раз двинулся в Мавераннахр. Однако и на этот раж он потерпел поражение вследствие измены своих военачаль­ников. Б начале 1005 г. Мунтасир был убит одним из предводи-тел ей кочевых племен.

Мунтасир был единственным представителем династии Сама­нидов, непрерывно боровшимся за восстановление ее власти в Ма_вераннахре. Но, поскольку Саманиды как в политическом, так и в экономическом отношении лишились почвы под ногами и основ­ные группы населения уже не поддрежиивали их, все стремления и у силия Мунтасира не увенчались успехом.

После смерти Мунтасира борьба за раздел саманидского нас-ледства продолжалась только между Махмудом Газневидом и Караханидами.

Таджики в государстве Газневидов

^Возвышение Газны как политического центра начинается еще во второй половине X в. ².

/Махмуд Газневид был старшим сыном Себук-тегина и считал­ся законным его преемником. Однако во время своей болезни Себук-тегин объявил наследником младшего сына, Исмаила. Цар­ствование Исмаила продолжалось не более 7месяцев. В стране участились восстания местных феодалов против центральной власти. Этим воспользовался Махмуд. Он двинулся с войсками к Газвне и захватил власть в свои руки.

Ю 999 г., когда Саманидское государство подверглось напа­дению Караханидов с севера, Махмуд выступил против Самани­дов с юга и овладел всем Хорасаном.

^г Политическая история Газневидов подробно изложена: Бартольд В. В., 1963 б, ст§5. 322 и ел.; ВозшогОг С.Е., 1963, р. 35—47; 22?—268; краткий очерк см.: Массой В.М., Ромодин В. А., 1964, стр. 242 *,ел.;5ри^г В., 1952, 5. 111—124.

* Сведения о происхождении и ранней биографии Себук-тегина, содержав­шиеся в «Панд-наме», дошли до нас (в виде извлечений) в некоторых средне­вековых источниках, в частности в труде Мухаммада Шабангараи (XIV в.) «Маджма ал-ансаб», в котором говорится, что Себук-тегин был родом из тюрквкого племени барехан, обитавшего в Туркестане. В юности Себук-тегин был взят в плен и четыре года пас скот у тюркского племени тухси, затем сто пгродали купцам из Мавераннахра (ЛО ИВАН СССР, С-372, лл. 144, 145). Относительно «Панж-наме» как источника по ранней истории Газневидов см.: ВозигогШ С. Е., 1965.

Положение Махмуда сильно укрепило то, что багдадский ха­лиф признал его власть и пожаловал ему почетные титулы. В 1002 г. Махмуд занял Систан.

Границей между Газневидами и Караханидами вначале была признана Амударья, но вскоре караханидские отряды стали на­рушать эту границу. В 1008 г. в районе Балха произошла битва между газневидскими и караханидскими войсками. Полная побе­да Махмуда закрепила его положение в Хорасане. Под его власть подпали также Чаганиан и Хутталян, где он оставил (в качестве своих наместников) представителей старых местных династий.

При Махмуде (998—1030 гг.) Газневидское государство дос­тигло наибольшего могущества⁴.

В периоД с 1002 по 1026 г. султан Махмуд Газневид совершил более 15 походов в Индию. Основной целью этих походов, про­водившихся под лозунгом «священной войны», было ограбление Индии, захват ее богатств.

Походы Махмуда Газневида принесли народам Индии неис­числимые бедствия. Его воины грабили население, разрушали ре­лигиозные и исторические памятники. Махмуд -не только грабил и разрушал города, но и проявлял невероятную жестокость по отношению к населению. Овладев в 1019 г. крепостью Махован (или Мохабан), Махмуд перебил всех ее жителей в отместку за то, что правитель крепости бежал пе ед его приходом.

Из индийского похода 1019 г. султан Махмуд вывез в Газну огромное количество драгоценных камней и других ценностей, 350 слонов, 57 тыс. рабов. Как отмечают исторические источни­ки, число вывезенных Махмудом пленников было настолько вели­ко, что для размещения их не хватало зданий в городах и при­шлось строить специальные помещения.

В 1010—1011 гг. Махмуд ценою больших потерь занял часть страны Гур (область в нынешнем Афганистане). В 1017 г., воспользовавшись убийством хорезмшаха Мамуна, Махмуд зах­ватил Хорезм и присоединил его к своему государству. В 1024 г. он подошел с большими силами к Балху и под тем предлогом, что хочет освободить население Мавераннахра от тирании Караха-нида Али-тегина, перешел Амударью и дошел до Самарканда. В сфере его влияния вновь оказались такие приамударьинские об­ласти, как Чаганиан, Кабадиан, Хутталян и др. В 1029 г., захва­тив Рей, Махмуд заключил в тюрьму его правителя, а все взятые богатства отправил в Газну. Таким образом, в государство Мах­муда Газневида вошло огромное число областей начиная с севера и северо-запада Индии до Чаганиана и Хорезма, а на территории нынешнего. Ирана —до Исфагана и Рея.

Захватнические походы султана Махмуда, особенно его войны в Индии, составлявшие основной источник обогащения султана,

⁴ Подробнее о нем см. Якубовский А. Ю., 1934; МагШ М., 1931.

108

его гвардии и войска, приводили к разорению трудового населе­ния. Перед каждым походом с населения взимались огромные налоги, после уплаты которых оно совершенно лишалось средств к существованию. Поэтому хозяйство страны приходило в упадок, многие земледельческие оазисы запустели, а оросительная систе­ма в ряде мест совершенно вышла из строя.

В резул ьтате такого упадка сельского хозяйства в Хорасане в

1011 г. начался голод. Ранняя-осень и засушливая весна вызвали большой недород. В Нишапуре и его окрестностях, по данным исторических хроник, от голода погибли тысячи людей. Хотя бы­вали случаи, что на базарах в Нишапуре оставались непроданны­ми до 400 гманов зерна, население до того обнищало, что не име­ло возможности купить его. Жители ели кошек и собак, бывали случаи людоедства.

Махмуд Газневид, имея все возможности избавить население Хорасана от голодной смерти, не предпринял в этом отношении никаких сколько-нибудь серьезных мер и лишь приказал, чтобы правители Хорасана выдали ничтожную денежную сумму в по­мощь беднякам.

В перерывах между походами султан Махмуд занимался ук­рашением своей столицы. При нем были построены известная ме­четь и медр-есе в Газне. Строительство стоило населению больших жертв. Как; сообщают источники, мраморные плиты и другие до­рогие породы камня, которыми мостили двор соборной мечети в Газне, был и перенесены строителями на руках из отдаленных местностей. Даже ежегодные расходы на содержание находивше­гося в Балхе прославленного сада Махмуда шли целиком за счет населения этого города.

Махмуд делил всех жителей страны на две категории: на во­оруженные силы и гражданское население. Войскам он выплачи­вал жалование и требовал от них безропотного выполнения любо­го приказа. От гражданского населения он требовал, чтобы оно также беспрекословно выполняло каждое его распоряжение и, кроме того, платило государственные налоги.

Султан был чрезвычайно скаредным человеком и стяжателем. Все богатства, которые были различными путями захвачены им в Индии и в разных областях страны, он сберегал в сокровищ­нице. Историк Мирхонд (XV в.) приводит любопытный рассказ, свидетельствующий о жадности и скупости Махмуда Газневида: «Говорят, что султан за два дня до своей смерти приказал при­нести из сокровищницы мешки, наполненные серебряными дирхе­мами, и кошели с золотыми динарами, прекрасные драгоценные камни различных видов и всевозможные редкостные драгоценные вещи, которые были собраны им в дни его царствования и раз­ложить все это на широкой площадке, и эта площадка видевшим ее казалась цветником, украшенным разноцветными цветами —

и красными, и желтыми, и фиолетовыми, и другими. Султан с сожалением глядел на них и громко рыдал, а после долгих ры­даний приказал отнести все в сокровищницу и из всех этих на­личных вещей не дал ничего, хотя бы в фельс ценой, тем, кто этого заслужил...» ⁵.

Махмуд Газневид прикрывал свои грабительские войны лозунгом газавата, благодаря чему имел поддержку халифа и собирал в свою армию большое число фанатиков-мусульман, «борцов за веру»; объявив себя последователем суннизма, он боролся со всеми проявлениями недовольства и со всеми дви­жениями, направленными против феодального режима, которые находили свое выражение главным образом в форме еретичес­ких воззрений карматов, исмаилитов, шиитов и других течений. Он реквизировал имущество сторонников этих движений и та­ким путем сосредоточил в своих руках еще больше богатств. Таким образом, его преданность мусульманской ортодоксии была не чем иным, как средством для упрочения своей власти и увеличения богатства.

Махмуд Газневид придавал большое значение государствен­ному сыску. Кроме приставленных к каждому правителю сек­ретных агентов, при Махмуде состоял специальный чиновник, обязанностью которого была информация о внутреннем поло­жении, действиях и настроениях правителей. Султан Махмуд приставил соглядатаев даже к своим родным детям, в том числе и к престолонаследнику Масуду. Но и у Масуда были тайные осведомители при дворе отца.

Махмуд Газневид опирался на большое войско, хорошо ор­ганизованное и снаряженное. У него было много боевых слонов, для осады крепостей применялись метательные машины, при переправах через реки сооружались плавучие мосты. Много­численный контингент войск султана составляли купленные и специально обученные военному делу рабы-гулямы. Отряды гулямов состояли из тюрок и воинов других народов, среди них было немало и таджиков ^б.

Он, несомненно, был крупным полководцем своего времени и энергичным и твёрдым правителем. Заботясь о внешнем вели­колепии своего государства, Махмуд возводил роскошные зда­ния, покровительствовал придворным поэтам и ученым. Но он не сделал ничего для развития сельского хозяйства. Земледе­лие при нем пришло в упадок, ослабли экономические связи между отдельными областями государства. После смерти Мах­муда (1030 г.) особенно ясно обнаружилась непрочность соз­данной им державы.