Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

ПРИТВИЦ ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ

Норденбург — большая деревня, она расположена в 40 километрах к югу от Инстербурга — и туда Притвиц перенес свою штаб-квартиру, чтобы быть вблизи сферы действий своей армии. Штаб устроился в скромном домике на главной улице. Внутри его лихорадочная деятельность большого дня. Офицеры связи беспрестанно входят и выходят, на столах лежат последние сообщения с фронта и копии разосланных приказов. В воздухе тяжело плавает сигарный дым.

До полудня новости, стекающиеся в маленький городок, наполняют души офицеров Притвица энтузиазмом и гордостью. Сам Притвиц, который на некоторое время покидает оперативную комнату для того, чтобы немного пройтись, наталкивается на группу офицеров, обсуждающих события на фронте.

— Поздравляем вас, экселленц, поздравляем! — не могут удержаться от выражения своих чувств радостные офицеры.

Притвиц с самодовольной улыбкой пожимает руки. Он горд сам. Блестящая победа увенчает лавровыми венками знамена победоносной 8-ой армий!

Но чем больше солнце переваливает за полдень, тем сильнее проникает во все щели штаба смущенное молчание. Тяжелая туча удрученности опускается на офицеров штаба.

В 2 часа дня прибывают первые сведения о движении армии Самсонова, которая перешла границу между Мышенцом и Хоржеле и о том, что новые силы русских обнаружены в районе Прасныша.

В половине пятого вечера приятная и радостная атмосфера, царившая утром над Норденбургом, превращается в нервное беспокойство, переходящее постепенно даже в страх. В штаб армии поступает известие, что генерал фон Франсуа вынужден прекратить атаки до тех пор, пока ему не вышлют новых подкреплений.

С каждым часом эти известия становятся еще более ужасными. 17-ый корпус Макензена разбит и обращен в бегство.

Притвиц уже больше не гуляет по улице. Тучное тело его склонилось над огромными листами карт, испещренных нервными полосами цветных карандашей, передающими картину того, как из часа в час менялось расположение его войск.

Только полчаса занят Притвиц внимательным изучением карты, но и этот срок оказался достаточным, чтобы заставить его потерять душевное равновесие. Он покидает штаб, торопясь на свою частную квартиру, расположенную несколько домами дальше. В тишине комнат, залитых солнцем и наполненных сонным жужжанием мух, он, бросившись на перину кровати, надеется найти покой, столь необходимый для принятия решений.

Мысли Притвица крутятся вокруг места боя, — перед его глазами развертывается обагренный кровью ландшафт, он видит горящие селения, взорванные мосты, дороги, залитые беженцами и отступающими гренадерами, — его мысли тянутся все дальше и дальше на запад, достигают Вислы, переходят пересохшее русло ее...

Размышления внезапно обрываются. Костистый стук в дверь возвращает командующего 8-ой германской армии к действительности.

— Херейн!

Входит начальник его штаба, барон Вальдерзэ.

Отдав честь, он бессильно опускает руку и некоторое время переминается у порога. Бледное лицо его нервно поддергивается, — видно, что чувство долга борется с рассудком.

Наконец, решившись, Вальдерзэ, громко стуча каблуками, быстро подходит к кровати Притвица и передает командующему армией лист бумаги.

Донесение от генерала фон Унгер, командующего войсками, размещенными восточнее Сольдау. Унгер доносит о появлении длинных колонн русских, идущих от Млавы на запад.

— Вот вам! — спустив ноги с кровати и застегивая мундир, растерянно говорить Притвиц. — Наревская армия, следовательно, наваливается на наш несчастный 20-ый корпус всеми своими 5-ю корпусами!

— Но ведь там в вашем распоряжении имеется ландштурм, экселленц, — подбадривает его Вальдерзэ.

— Ландштурм? — насмешливо парирует Притвиц, — что могут сделать эти бородачи, если Самсонов развернет свое левое крыло в направлении, угрожающем сообщениям 20-го корпуса с Вислой?

— Не надо отчаиваться, экселленц. Вы ведь сами некоторое время тому назад лично говорили по телефону с полковником Хеллем, начальником штаба 20-го корпуса.

— Ну, и? — вопросительно поднимает брови Притвиц.

— Полковник Хелль, ведь, ответил, что главное — выдержать сражение под Гумбиненом, а он то уж справится со своей задачей.

—
f

Ба, глупая бравада! Хелль, когда разговаривал со мной, не отдавал себе отчет в том, что перед ним не два корпуса, как предполагалось раньше, a целых пять. Что значит его кучка стрелков по сравнению с тройными силами Самсонова? Было бы безумием надеяться, что он в состоянии сопротивляться до тех пор, пока армия Ренненкампфа будет выведена из игры. Нет, скажите мне прямо, барон, можете ли вы определить, сколько дней понадобится нам, чтобы расправиться с Ренненкампфом? Говорите же!

— Этого вам никто не может сказать, экселленц, — отвечает Вальдерзэ.

Притвиц подымается кряхтя и надевает каску.

— Пойдемте в штаб, — предлагает он барону.

СУДЬБА ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ НА ВОЛОСКЕ

На главной улице поселка стоят генерал-майор Грюнерт и майор Гофман. В оживленном разговоре они обсуждают обстоятельства боя под Гумбиненом, который должен завтра вспыхнуть с новой силой. В тот момент, когда разговор приобретает особо оживленные формы и мнения отдельных участников его сильно расходятся, к ним подходит австрийский офицер-наблюдатель, личный адъютант главнокомандующего австрийскими войсками Конрада, капитан Флейшмен фон Гисрук.

— Извините, господа, — прерывает он спорящих, — но я только что получил по телеграфу важные указания, проведение которых мне бы хотелось обеспечить успехом...

— Что вы под этим подразумеваете, господин капитан? — спрашивает Гофман.

— Я желал бы иметь вашу поддержку, когда придется говорить с Притвицом. Вы же знаете, какой он нерешительный.

— В чем же заключается ваша просьба?

— Мое командование снова и снова обращается с просьбой о том, чтобы дать Ренненкампфу под Гумбиненом решительное сражение. Оно добивается того, чтобы наша 8-ая армия развязала руки, освободилась от армии этого генерала и со всей силой могла бы обрушиться на Самсонова. Ваш удар по Ренненкампфу очень важен для австрийского командования, так как последующее блокирование Самсонова весьма облегчило бы наше положение на галицийском фронте.

Германские офицеры обещают своему австрийскому товарищу поддержку. В эту минуту перед ними вытягивается ординарец.

— Что у тебя? — спрашивает Грюнерт.

— Русская депеша, экселленц.

Грюнерт берет запечатанный пакет, вспарывает конверт и извлекает из него перевод нешифрованной русской депеши.

— Посмотрите Гофман, — говорит он, — сведения, полученные от населения, все-таки оказались правильными. Из депеши видно, что Самсонов выступил, имея в своем распоряжении 5 корпусов, не считая кавалерии. Справиться с ним будет нелегко.

— Хотел бы я знать, — усмехаясь говорит Гофман, — как вывернется Притвиц, если эта депеша не окажется фальсифицированной, и данные о силе армии Самсонова окажутся правильными.

Гофману не приходится долго сомневаться. Перехваченная русская депеша несколькими минутами позже подтверждается телефонограммой командира 20-го германского корпуса фон Шольца, который доносит, что 5 русских корпусов движутся фронтом в направлений Сольдау — Ортельсбург и что их авангарды уже перешли границу.

Гофман складывает депешу и угнетенным голосом говорит:

— Боюсь, что нервы нашего командующего не выдержат таких известий. Правильнее было бы довести битву под Гумбиненом до конца

Грюнерт испуган подобным намерением Гофмана.

— Вы же не говорите это серьезно, дорогой Гофман? Нельзя же скрывать от главнокомандующего столь важное сообщение!

В этот момент из дверей своей квартиры выходят Притвиц и Вальдерзэ. По лицам обоих видно, что они уже знают о сведениях, хранящихся за обшлагом Гофмана. Притвиц показывает толстым пальцем на краешек бумаги, торчащий из-под серого сукна, и говорит:

— Я вижу, что вы уже получили сообщение о приближении Самсонова, который собирается отрезать нас от Вислы?

— Точно так, экселленц.

— Ну, тогда вам будет понятно, что мы должны прервать бои и отступить за Вислу. Будьте любезны последовать за мной в оперативную.

Там, за картами, Притвиц начинает объяснять выработанный им план. Гофман высказывается против этого маневра, указывая, что, по его мнению, Вислу переходить не надо, а нужно обрушиться всеми имеющимися силами на левое крыло армии Самсонова и разбить ее.

— Нам нельзя уклоняться от боя, экселленц, — говорит Гофман. — Нужно драться.

Притвиц с сомнением покачивает головой, не зная, что высказанная майором Гофмапом мысль в недалеком будущем ляжет в основу германского плана кампании на русском фронте.

— Нет, — решительно говорит Притвиц. — Мы очистим Восточную Пруссию вплоть до Вислы. Только там я представляю себе возможным упорное сопротивление.

— Но, экселленц! — вмешивается Флейшман фон Тейсрук, — в таком случае северный фланг австрийской армии оказывается в воздухе! Русские, обойдя Карпаты, могут затопить Венгрию и, кроме того, если вы не сдержите напора Ренненкампфа и Самсонова, путь на Берлин будет открыт. Тогда войну можно будет рассматривать, как проигранную!

— Дорогой капитан! — В раздражении обрывает австрийца Притвиц. — Войной руковожу я, а не вы!

И бесцеремонно повернув присутствующим тучную спину, Притвиц уходит в свою частную квартиру.

жүктеу/скачать 3.01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: