Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире

Почему в других частях света здания и земля не могут вести такую же параллельную жизнь? Почему грандиозные ресурсы, о которых мы говорили в главе 2 — 9,3 трлн дол., — не могут приносить никакой пользы за пределами прямого хозяйственного употребления? Я утверждаю, что капитал в неразвитых странах омертвляется потому, что мы забыли (а может быть, никогда и не осознавали), что обращение материальных активов в производительный капитал (взять деньги под залог своего дома, чтобы вложить, скажем, в некое предприятие) — это очень сложный процесс. В нем есть что-то общее с процессами, открытыми Эйнштейном, позволяющими, грубо говоря, из любого кирпича высвободить грандиозную энергию атомного взрыва. Капитал возникает в результате раскрытия и высвобождения потенциальной энергии, заключенной в триллионах кирпичей, из которых сложены стены бедняцких жилищ.

Впрочем, между высвобождением энергии атома и высвобождением капитала из кирпичных стен есть существенная разница. Человечество (по крайней мере, большая группа ученых), научилось получать энергию из материи, но мы все вместе умудрились забыть процесс, позволяющий получать капитал из недвижимости. В итоге 80% населения мира страдают от нехватки капитала; люди не в состоянии высвободить экономическую энергию, скованную в их жилищах или других активах, чтобы обратить ее в капитал. Еще хуже то, что развитые народы не в силах передать им свои знания и умения. Остается загадкой, почему на Западе активы способны порождать капитал в изобилии, а в остальных частях света остаются практически бесплодными.


Подсказки из прошлого (от Смита до Маркса)

Чтобы раскрыть тайну капитала, следует вернуться к исходному значению этого слова. В средневековой латыни слово «capital» означало голову крупного или мелкого домашнего скота, то есть важнейший источник и измеритель богатства в тогдашнем обществе. Скотина не требует особых забот, а в случае опасности ее легко перегнать в укрытие. Количество скота допускает счет и оценку. Что еще важнее, скот является источником дополнительного богатства или прироста ценности: он приносит, помимо мяса, молоко, шкуры, шерсть, топливо. Скотина размножается и воспроизводит самою себя. В силу этого термин «капитал» обретает двойное значение: стадо, а также дополнительные блага, источником которых является домашний скот. От гумна недалеко до письменных столов изобретателей экономической теории, которые определяли «капитал» как составную часть активов страны, способную порождать дополнительную продукцию и повышать производительность.

Великие экономисты прошлого Адам Смит и Карл Маркс считали капитал двигателем рыночного хозяйства. Их интересовал вопрос, что представляет собой капитал, как он возникает и накапливается. Можно соглашаться или не соглашаться с классиками экономической науки, можно счесть их работы несущественными (Смит, кажется, даже не подозревал, что живет в эпоху промышленной революции, а Марксова трудовая теория стоимости никогда не имела практического смысла), но не может быть сомнения, что эти мыслители создали отдельную отрасль науки, с позиций которой мы можем пытаться ответить на вопросы, что такое капитал, что его порождает и почему за пределами Запада народы так скудно им обеспечены.

С точки зрения Смита, производственная специализация — система разделения труда и последующего обмена продуктами труда на рынке — была источником роста производительности и, в силу этого, «богатства народов». И производственная специализация, и обмен стали возможны благодаря капиталу, который Смит определял как совокупность имущества (активов), накопленного для производственных целей. Предприниматели могут использовать накопленные ресурсы для поддержки специализированных предприятий ровно до тех пор, пока имеют возможность обменивать произведенную продукцию на то, что им нужно. Чем больше накопленный капитал, тем шире возможности специализации и выше производительность общественного труда. Маркс был согласен с этим; для него производимое капитализмом богатство представляло гору всякого добра.

Смит считал, что феномен капитала возник в результате естественного прогресса человечества от общества охотников, пастухов и землепашцев к обществу торговому, где, благодаря росту взаимозависимости, специализации труда и торговле, происходит беспрецедентный рост производительности. Капитал должен был являться волшебным средством, повышающим продуктивность хозяйства и создающим добавочную стоимость. «Количество полезного труда в стране, — писал Смит, — не только возрастает с увеличением запаса, применяющего его, но и то же самое количество труда вследствие такого увеличения производит гораздо большее количество работы»¹.

Смит подчеркивает один момент, образующий самую сердцевину загадки, которую мы пытаемся решить: чтобы накопленные активы обратились в активный капитал и послужили расширению производства, они должны получить определенную форму и воплотиться в определенном предмете, «который существует, по крайней мере, некоторое время после того, как закончен труд. Некоторое количество труда как будто откладывается про запас и накопляется, чтобы быть затраченным, если понадобится, при каком-либо другом случае»². Смит предупреждал, что труд, вложенный в производство активов, должен не исчезать без следа, а закрепляться надлежащим образом в ценности.

Можно спорить о том, что на самом деле имел в виду Смит. Для меня здесь важно то, что капитал представляет собой не накопленный запас активов, а потенциал развертывания нового производства. Этот потенциал, естественно, абстракция. Его можно реализовать только после соответствующей обработки и придания ему адекватной формы — так же как в случае с таящейся в материи потенциальной энергией ядерного взрыва. Без процесса преобразования, высвобождающего потенциальную внутриядерную энергию, материя так и останется обычным, скажем, кирпичом. Создание капитала также предполагает процесс преобразования.

Эта идея, что капитал сначала существует только как абстрактное понятие и может стать действенным, только получив определенную осязаемую форму, была известна и другим экономистам-классикам. Симонд де Сисмонди, швейцарский экономист XIX в., писал, что капитал представляет собой «постоянную ценность, которая не расточается, а приумножается... Когда эта ценность отщепляется от создающего ее продукта, она обращается в метафизическую и нематериальную величину, всегда принадлежащую тому, кто ее создал, и по его желанию может быть воплощена в различных формах»³. Великий французский экономист Жан Батист Сей полагал, что «капитал по своей природе всегда нематериален, поскольку производит капитал не материя, а ценность, заключенная в ней. А в ценности самой по себе нет ничего материального»⁴. Маркс был согласен с этим. Он писал, что сделанный из дерева стол «остается деревом, но как только он делается товаром, он обращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на земле на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать»⁵.

Такое принципиальное понимание капитала оказалось утраченным. Сегодня капитал путают с деньгами, которые представляют собой лишь одну из форм его движения. Трудные для понимания концепции легче воспринимаются в максимально наглядной форме. Понятие «деньги» доступнее для ума, чем понятие «капитал». Но мнение, что деньги являются предельной и конечной формой капитала, совершенно ошибочно. Как указывал еще Адам Смит, деньги — это «великие колеса обращения», но не сам капитал, потому что ценность не может порождаться этими металлическими монетами»⁶. Иными словами, деньги облегчают проведение сделок купли-продажи, но не являются источником и причиной дополнительного производства. Смит настаивал, что «золотые и серебряные деньги, находящиеся в обращении страны, можно с полным правом сравнить с шоссейной дорогой, которая, содействуя передвижению и доставке на рынок всего сена и хлеба страны, сама по себе на производит ни одного снопа или вязанки»⁷.

Стоит отказаться от мысли, что «капитал» — это синоним «накопленных и вложенных в дело денег», и тайна раскрывается. Причиной распространенного и неверного представления, что

деньги это и есть капитал, является то, что в наше время величину капитала измеряют в деньгах. И на самом деле, невозможно оценить совокупную величину столь разнообразных активов, как машины, строения и земля, если не выражать их ценность в деньгах. В конце концов, именно для этого деньги и придуманы — для сопоставимого измерения ценности чего угодно, что облегчает обмен разнородными активами. Но при всей своей полезности деньги сами по себе не обладают полезными свойствами ни одного из активов, которые необходимы для создания капитала. Страны третьего мира и бывшего соцлагеря позорно знамениты склонностью накачивать свои хозяйственные системы пустыми деньгами, что обеспечивает скорее расточение капитала, чем его прирост.


Потенциальная энергия активов

Что может выступать в роли носителя потенциальной способности актива запускать движение производства? Как выделить ценность простого дома и закрепить ее, чтобы она обрела свойства капитала?

Вернемся к нашей аналогии с энергией. Представьте себе горное озеро. Оно может быть использовано по своему «природному» назначению — для купания, ловли рыбы, катания на лодке. Но инженер-энергетик может увидеть в этом озере потенциальный источник энергии. Инженерная задача состоит в организации процесса трансформации потенциальной энергии запасов воды, поднятой высоко над уровнем моря, в форму электроэнергии, делающей возможным полезное использование этого потенциала. Иными словами, нужна гидроэлектростанция, чтобы извлечь электричество из высвобождаемой энергии падающего потока. Потенциальная энергия воды безмятежного горного озера принимает форму электроэнергии, которую можно по проводам доставить в любое место для разворачивания новой производственной деятельности.

Теперь энергия воды используется для освещения жилья и приведения в движение фабрик и заводов. Чтобы достичь этого, человечеству пришлось научиться определять потенциальную энергию падающей воды и освоить методы ее преобразования в форму электроэнергии, которая допускает производственное применение. Извлекаемая из озера польза не была заключена в озере самом по себе (вроде золота, извлекаемого из золотоносной породы). Она есть результат придуманного человеком процесса, внешнего по отношению к озеру. Именно этот процесс обращает воды озера, традиционно бывшие только местом для развлечений и ловли рыбы, в источник электроэнергии.

Подобно энергии, капитал представляет собой скрытую ценность. Чтобы научиться видеть этот потенциал, нужно отвлечься от поверхности вещей и подумать о возможном применении имею щихся активов. Нужно изобрести процесс придания экономическому потенциалу активов такой формы, которая бы допускала его использование для организации дополнительного производства.

В отличие от хорошо известного процесса преобразования потенциальной энергии воды в электрическую энергию, процесс извлечения экономической энергии активов неизвестен. Иными словами, мы знаем, что такое турбинный водовод, турбины, генераторы, трансформаторы и прочие элементы энергосистемы, нужные для извлечения потенциальной энергии из воды горного озера, но мы не знаем ключевого процесса преобразования экономического потенциала, скрытого в рядовом жилище, в капитал.

А все дело в том, что ключевой процесс был продуман, прежде всего, не для создания капитала, а для более приземленных целей — для защиты прав собственности на имущество. По мере становления системы собственности в странах Запада постепенно развилось множество механизмов, сделавших возможным производство капитала в невиданных прежде количествах. Мы постоянно обращаемся к использованию этих инструментов, не отдавая при этом себе отчета в том, что они служат порождению капитала. Причиной этого непонимания является то, что мы знаем их как часть системы защиты собственности, а не как элементы взаимосвязанного механизма придания экономическому потенциалу активов такой формы, которая бы позволяла конвертацию его в капитал. Иными словами, в странах Запада капитал возникает благодаря скрытым процессам, происходящим в лабиринтах официально признанной системы собственности.


Скрытый процесс порождения капитала

Такое истолкование может показаться слишком примитивным или, наоборот, чрезмерно сложным. Но попробуйте представить, можно ли продуктивно использовать активы, которые никому не принадлежат? Как можно было бы удостовериться в существовании этих активов, в реальности и законности операций, преобразующих их и поднимающих их продуктивность, если бы не официально оформленная система прав собственности? Где можно было бы зафиксировать экономические особенности активов, если бы в рамках этой системы не велись юридические документы о правах на владение и собственность? Чем можно было бы руководствоваться в ходе принятия решений об использовании и передаче активов, если бы не формальная система собственности? Именно официально признанные, формальные отношения собственности определяют процесс, формы и правила, позволяющие превратить активы в элемент активного капитала.

На Западе преобразование активов в капитал начинается с того, что создается описание наиболее полезных в социальном и экономическом отношении свойств активов, а затем эта информация фиксируется в виде записей в главных бухгалтерских книгах или на компьютерных дисках и тогда воплощается в документ о праве частной собственности. Этот процесс направляют детально и точно проработанные правовые нормы. Записи, фиксирующие право частной собственности, отражают общее представление о том, что является экономически важным и значимым в наших активах. Они сводят воедино и организуют всю информацию, потенциально необходимую для оценки активов, что позволяет нам управлять ими. Сфера отношений собственности — это и есть то самое пространство, в котором мы определяем и используем активы, составляем из них всевозможные комбинации и устанавливаем связи с другими активами. В этом пространстве и возникает капитал.

Любой актив, экономические и социальные свойства которого не зафиксированы в формальной системе собственности, крайне трудно предъявить рынку. Каким образом можно было бы контролировать масштабные рыночные операции с переходящими из рук в руки активами, если бы не система частной собственности? Не будь ее, любая сделка, скажем, с недвижимостью потребовала бы чрезвычайных усилий только для того, чтобы определить основные параметры операции:

• на самом ли деле продавец является владельцем этой земли и имеет право ее продать?

• не обременена ли эта земля долгами?

• признают ли власти, обеспечивающие охрану недвижимости, права нового владельца земли?

• как исключить претензии других претендентов на землю?

На эти вопросы трудно ответить, ведя операции в развивающихся и бывших социалистических странах. Для большей части активов не существует единого центра, фиксирующего соответствующую информацию. Вот почему покупка или аренда дома может потребовать долгой и обременительной процедуры консультаций и согласования сделки со всеми соседями. Зачастую нет иного способа удостовериться, что продавец действительно является владельцем здания и что на него нет других претендентов. По этой же самой причине за пределами Запада операции с недвижимостью осуществляются преимущественно в замкнутых кругах торговых партнеров.

В предыдущей главе мы уже показали, что проблема этих стран заключается вовсе не в недостатке предприимчивости: за минувшие 40 лет бедняки стали владельцами недвижимости на триллионы долларов. Им недостает легкого доступа к механизмам, которые могли бы законным образом зафиксировать экономический потенциал их активов, что дало бы возможность пустить их в прибыльный оборот. На Западе каждый актив — каждый участок земли, каждый дом и каждый элемент движимого имущества — имеет формальное отражение в своевременно обновляемых записях, совершаемых в соответствии с правилами, предписанными системой частной собственности. Каждый прирост производственных мощностей, каждое новое здание или сооружение, всякая коммерчески ценная вещь кому-либо законным образом принадлежит. Даже если активы являются собственностью корпорации, косвенным образом — через право собственности на саму корпорацию, определяемую акциями, — их владельцами являются некие физические лица, «акционеры».

Возникновение капитала невозможно при отсутствии ключевого механизма, дающего активам определенную форму. Так же как для извлечения энергии из горного озера нужна гидроэлектростанция, для извлечения дополнительной ценности из активов нужна формализованная система частной собственности. Без такой системы, делающей возможным выявление экономического потенциала активов и преобразование его в форму, облегчающую контроль и движение, активы стран третьего мира и бывшего соцлагеря останутся чем-то вроде высокогорного озера в Андах — бесполезным запасом потенциальной энергии.

Почему процесс порождения капитала оказался настолько таинственным? Почему богатые страны, столь щедрые на совет, не объяснили, что при отсутствии четко формализованной системы частной собственности процесс создания капитала будет буксовать? А все дело в том, что механизм, который в недрах системы частной собственности осуществляет превращение активов в капитал, крайне трудно сделать видимым. Он скрыт в тысячах законодательных актов, в правилах, соглашениях, нормах и установлениях, направляющих функционирование системы частной собственности. Находясь внутри этой системы, человек буквально погружен в океан правовых норм и отношений, он не в силах даже дать себе отчет в том, как этот механизм работает. Увидеть его можно только извне, пребывая в недрах внелегального сектора, то есть именно там, где работаю я со своими коллегами.

Чтобы лучше понять, как закон действует и что он порождает, я уже довольно давно пытаюсь увидеть его с позиций человека из внелегального сектора экономики. Может показаться, что это весьма экстравагантный подход, но это не так. Как утверждал французский философ Мишель Фуко*, значение многих вещей легче понять, отталкиваясь от противоположности. «Чтобы понять, что в нашем обществе считают здравым рассудком, — пишет Фуко, — полезнее всего посмотреть, как определяют безумие. Ключ к пониманию закона лучше всего, пожалуй, искать в сфере беззакония»⁸. Более того, как и энергия, собственность — это концепция, которая не дается нам в непосредственном восприятии. Никто никогда не видел и не ощущал чистой энергии.
* Выдающийся историк культуры и философ второй половины XX в.
Никому не дано увидеть собственность. Нам дано только наблюдать проявления того и другого — собственности и энергии.

Встав на позицию обитателя внелегального сектора экономики, я увидел шесть проявлений западной системы частной собственности, позволяющих гражданам создавать капитал. Причиной невозможности разворачивать капитал в странах третьего мира и бывшего соцлагеря является тот факт, что большинство их граждан не имеют возможности опереться на эти проявления или эффекты системы частной собственности.

Потенциальная ценность дома может быть выявлена и обращена в активный капитал точно таким же образом, каким выявляют и преобразуют в полезную форму потенциальную энергию горного озера. В обеих ситуациях для перехода из одного состояния в другое требуется процесс, перемещающий материальный объект в созданное человеком пространство символических отображений, где можно освободить ресурс от обременительных материальных ограничений и выявить его потенциал в чистом виде.

Капитал возникает благодаря его отражению в записях о праве собственности, о залоге, в тексте контрактов и в прочих подобного рода бумагах, фиксирующих социально и экономически наиболее полезные характеристики отношений активов в противоположность зримым качествам самих вещей. Именно на этой стадии происходит описание и регистрация потенциальной ценности активов. В тот момент, когда вы останавливаете свое внимание на праве собственности на дом, а не на самом доме, вы автоматически совершаете переход из материального мира в концептуальное пространство, в котором живет капитал. Вы читаете регистрационную запись, которая привлекает ваше внимание к экономическому потенциалу дома, отсекая все отвлекающие и не существенные для дела подробности, относящиеся к его физическим свойствам и окружению. В рамках системы частной собственности в центре внимания оказывается дом как экономическое и социальное понятие. Тем самым нас приглашают перестать видеть в доме простое убежище, а значит, и омертвленный актив, и увидеть в нем живой капитал.

Легко убедиться в том, что собственность — это именно понятие, когда дом переходит из рук в руки: в материальном мире ничего не меняется. Глядя на дом, не узнаешь, кому он принадлежит. Ваш дом выглядит сегодня точно так же, как вчера, когда он был моим домом. И он останется таким же после того, как я его продам или сдам в аренду. Собственность — это не сам дом, а экономическая концепция относительно дома, воплощенная в юридических документах. Отсюда следует, что правовая форма, устанавливающая право собственности, есть нечто отдельное от самого актива.

Каким же образом записи о формальных отношениях собственности могут создавать новые экономические ресурсы? Разве они не представляют собой чисто формальное отображение активов? Нет. Повторяю: запись, например, о праве собственности на дом отображает не дом, как рисунок или фотография, а имеющуюся у нас экономическую концепцию дома. Точнее говоря, она отображает нематериальные качества дома, потенциально способные произвести ценность. Это не физические свойства самого дома, а его социально и экономически значимые свойства, которые мы за ним закрепили (скажем, способность быть полезным в операциях обеспечения кредита, возмещать требования кредиторов, быть носителем права прохода или совершения работ на окружающей территории и в прочих сделках).

В развитых странах система документального отображения активов служит для обеспечения интересов другой стороны сделок и гарантирует ответственность, поскольку именно этим целям служат содержащаяся в ней информация, правила, нормы и механизмы, предотвращающие нарушение этих норм и правил. На Западе, к примеру, большая часть объектов недвижимости может быть с легкостью использована как дополнительное обеспечение кредита, как источник инвестиционных средств, как адрес сбора долгов, процентов и налогов, как адрес, позволяющий идентифицировать человека для коммерческих, юридических или гражданских надобностей, как терминал коммунальных сетей, пользующийся услугами энергосистемы, водоснабжения, канализации, телефонной связи или кабельного телевидения. Дома в развитых странах выполняют свое первичное предназначение — в них живут и работают, но благодаря системе частной собственности они ведут и параллельное существование, гарантируя интересы других сторон.

Система частной собственности дала Западу инструменты для производства добавочных ценностей сверх имеющихся материальных активов. Граждане западных стран имеют возможность видеть в своем имуществе не только источник непосредственных материальных благ, но и латентные экономические и социальные возможности. Намеренно или нет, но система частной собственности стала лестницей, по которой эти народы поднимаются из мира материальных активов в концептуальный мир капитала, где активы раскрывают свой производительный потенциал во всей полноте.

Для народов развитых стран система частной собственности оказалась ключом к современному развитию; их граждане имеют все средства, чтобы выявлять, причем легко, потенциально наиболее производительные свойства своих ресурсов. Как показал еще Аристотель 2300 лет тому назад, возможности что-либо делать с вещами бесконечно возрастают, когда наше мышление концентрируется на их скрытых возможностях. Научившись с помощью регистрационных записей фиксировать экономический потенциал своих активов, западные люди создали возможности для быстрого выявления их наиболее производительных качеств. Система частной собственности создала лестницу в мир идей, где может быть вскрыт экономический смысл вещей и где, собственно, и возникает капитал.

Как было показано в предыдущей главе, большинству граждан развивающихся и бывших социалистических стран закрыт, как бы они ни стремились, доступ к легальной частной собственности. Поскольку они не в состоянии легализовать свою частную собственность, им приходится владеть ею внелегально. Процветание капитализма на Западе и прозябание в других районах мира объясняется просто: большая часть имущества, принадлежащего гражданам западных стран, включена в систему законных процедур регистрации частной собственности.

Такое положение возникло далеко не случайно. В XIX в. политики, законодатели и судьи десятилетиями трудились над тем, чтобы собрать и интегрировать в единую систему разрозненные факты и правила, определяющие отношения собственности в городах и селах, на фабриках и фермах. В результате этого «собирания воедино» информации о собственности и об отношениях по поводу собственности, которое явилось поистине революционным преобразованием в хозяйственной и социальной жизни народов западных стран, вся соответствующая информация, правила и нормы оказались сведены в единую базу знаний. До этого момента информация о собственности была не столь уж доступна. В каждом земельном хозяйстве или поселке записи об активах и относящихся к ним нормам и правилам фиксировались в рудиментарных регистрационных книгах или были достоянием изустного предания. При этом информация оказывалась разрозненной, и для ее сбора требовались время и усилия. Сегодня каждому понятно, что изобилие фактов далеко не свидетельствует об изобилии информации. Чтобы сделать знание функциональным, развитым странам пришлось все несвязанные и разрозненные данные о собственности свести в единую всеохватывающую систему.

Этот процесс обошел стороной развивающиеся и бывшие социалистические страны. Ни в одной из обследованных нами стран я не нашел единой правовой системы регистрации недвижимости. Повсюду этим занимались десятки или даже сотни разного рода организаций, часть из них действовала на законных основаниях, другие являлись внелегальными; среди них были небольшие предпринимательские объединения и громадные системы жилищно-коммунального хозяйства. В силу этого возможности владельцев недвижимости в этих странах ограничены воображением и связями собственника. В странах Запада, где информация о недвижимости стандартизирована и легкодоступна, возможности собственников расширены благодаря коллективной изобретательности множества участников системы.

Западного читателя может удивить тот факт, что в большинстве стран мира внелегальные соглашения о собственности еще не интегрированы в рамки единой законно установленной системы. Западные люди привыкли к тому, что закон для всех един. Но такое положение вещей утвердилось не более 200 лет назад. В большинстве стран западной культуры интегрированные системы регистрации недвижимости появились не более 100, а, скажем, в Японии чуть больше 50 лет тому назад. Ниже мы детально покажем, что пестрота норм и правил, направляющих отношения собственности, была некогда обычной для всех стран. В странах континентальной Европы правовой плюрализм был нормой до XIV в., когда было заново открыто римское право и правительства осуществили кодификацию законов*.

В Калифорнии наследием золотой лихорадки 1849 г. явилось наличие примерно 800 обособленных территорий, каждая со своей юрисдикцией собственности, системой регистрации недвижимости, со своими нормами и правилами. Вообще по всем Соединенным Штатам, от Калифорнии до Флориды, ассоциации претендентов на недвижимость принимали собственные нормы и правила и создавали свои службы с соответствующим персоналом. Потребовалось более 100 лет, чтобы к концу XIX в. правительство США приняло особые положения, внесшие единообразие и формализацию в систему регистрации и совершения операций с активами. Приняв более 35 законодательных актов, определяющих преимущественное право на покупку государственной земли и разработку недр, Конгресс постепенно упорядочил в единую систему не имевшие законного статуса положения о собственности, созданные в результате самодеятельности миллионов иммигрантов и первопоселенцев. В результате возник единый рынок недвижимости, ставший базой стремительного хозяйственного роста страны.

Трудность изучения и анализа истории интеграции разнородных систем управления недвижимостью в том, что этот процесс растянулся на очень долгое время. В Германии, например, первая система регистрации операций с недвижимостью появилась еще в XII в., а окончательная интеграция была достигнута толь-
* Сложившееся в Древнем Риме так называемое римское право содержало детальную разработку правоотношений имущественного оборота в условиях частной собственности. Усвоение римского права в странах Западной Европы (рецепция римского права) началось в XII в. и достигло кульминации в XV—XVI вв.
ко в 1896 г., когда в масштабе всей страны начала действовать система Grundbuch*, унифицировавшая и стандартизировавшая процедуры регистрации сделок с недвижимостью. В Японии общенациональное движение за унификацию земельных отношений началось еще в конце XIX в., но достигло успеха только в конце 1940-х гг. В Швейцарии усилия по унификации несопоставимых систем регистрации операций с недвижимостью, начатые еще в начале XX столетия, не изучены как следует даже самими швейцарцами.

Благодаря унификации и интеграции систем регистрации, гражданам развитых стран не нужно выезжать на место, чтобы получить адекватное описание экономических и социальных характеристик любого объекта недвижимости. Более нет нужды колесить по стране, чтобы встретиться с каждым владельцем и его соседями. Законная унифицированная система информации содержит сведения о наличных активах и об их потенциальной прибыльности. Это облегчает оценку объектов недвижимости и операции с ними, создает выгодные условия для порождения капитала.

Интеграция и унификация систем регистрации недвижимости вывела отношения собственности из юрисдикции отдельных районов и местных властей и поместила их в рамки общего закона. Высвобождение собственников из-под сковывающего действия местных норм и установлений и предоставление им возможности действовать в рамках единой правовой системы повышает степень их ответственности.

В результате фиксации отношений частной собственности, вменения связанных с владением недвижимостью прав и обязательств выделились индивидуумы — носители прав и обязанностей. Исчезли и зависимость от отношений с соседями, и необходимость местных соглашений для защиты своих прав собственности. Освобождение от примитивных экономических забот и
* Grundbuch (нем.) — Земельная книга.
от обременительных местных ограничений развязало людям руки для деятельности, направленной на повышение ценности и доходности их активов. Но за новые возможности пришлось платить: в рамках легальной системы частной собственности владельцы утратили анонимность. Получив выгоды неразрывно связанных с недвижимостью четких прав и обязанностей, информация о которых доступна всем и каждому, люди заплатили за это невозможностью прятаться за спины толпы. На Западе такого рода анонимность практически исчезла, а личная ответственность существенно возросла. Тех, кто не платит должным образом за потребляемые блага и услуги, несложно выявить, обложить штрафами, изъять их имущество. Их репутацию и доверие к ним нетрудно разрушить. Властям легко получить информацию о нарушениях закона и невыполнении соглашений; в ответ они могут приостановить предоставление услуг, наложить арест на имущество и отменить все или часть прав, связанных с владением недвижимостью.

В западном мире уважение к собственности и принятым обязательствам вряд ли закодировано в ДНК граждан. Эти свойства являются результатом четкости и надежности отношений собственности. Законы, защищающие не только права собственности, но и выполнение договоров, воспитывают в гражданах западных стран уважение к собственности, к договорам и готовность подчиняться закону. Система безошибочно фиксирует факт бесчестного поведения человека, что тут же сказывается на его репутации в глазах соседей, служб коммунального хозяйства, банков, телефонных компаний, страховых фирм и всех остальных участников сети, образуемой отношениями собственности.

В общем, системы частной собственности оказались для людей Запада двусмысленным благом. Сотни миллионов людей получили долю в игре, называемой капиталистическим хозяйством, остроту которой придает то, что каждый может утратить свое место за игорным столом. Значительная часть потенциальной ценности частной собственности определяется возможностью ее изъятия. Полезность системы, соответственно, в значительной мере кроется в соединении прав и ответственности, в налагаемых ограничениях, в порождаемых правилах игры и в совокупности возможных санкций. Открыв возможность для оценки экономического и социального потенциала активов, система частной собственности изменила в развитых странах не только понимание возможных выгод от владения недвижимостью, но и обострила понимание связанных с этим рисков. Узаконенность отношений собственности повысила уровень обязательности в поведении.

Таким образом, отсутствие частной собственности объясняет, почему граждане стран третьего мира и бывшего соцлагеря не имеют возможности заключать прибыльные соглашения с иностранцами, почему они не имеют доступа к кредиту, страхованию и другим полезным услугам. У них нет собственности, которой можно лишиться. Поскольку они не рискуют утратить собственность, в качестве участников соглашений их могут серьезно воспринять только родня и хорошие знакомые. Люди, если им нечего терять, оказываются в грязной западне докапиталистического существования.

Соответственно, граждане развитых стран могут вступать практически в любые соглашения, но платой за это является принятие обязательств. А надежность обязательств обеспечивается недвижимостью, которая может быть взята в залог, конфискована и т.п., которая, иными словами, может гарантировать законные интересы другой стороны.


Эффект частной собственности № 4: повышение ликвидности активов

Одним из самых важных последствий системы частной собственности является повышение ликвидности активов, благодаря чему они могут выполнять дополнительную работу. В отличие от самих объектов недвижимости, права собственности на них легко комбинировать, делить, мобилизовывать, использовать для стимулирования экономических операций. Отщепив от косных материальных активов их экономический смысл, система регистрации прав собственности наделила недвижимость свойством «ликвидности» — способности выступать в форме, удовлетворяющей требованиям практически любых трансакций.

Стандартизировав описание активов, мы, скажем, получили возможность сравнить два различных в архитектурном отношении сооружения, если они предназначены для сходных целей. Это позволяет быстро и дешево различать сходные и несовпадающие свойства активов, обращаться с ними как со взаимозаменимыми объектами.

На Западе стандартизация описаний облегчает комбинирование объектов недвижимости. Унифицированные правила описания дают возможность подчеркнуть как уникальные свойства каждого объекта, так и их сходство, что способствует поиску возможных комбинаций. Зная, в какой зоне расположен объект, можно определить, кто с ним соседствует, чем занимается, сколько квадратных метров в зданиях, можно ли их соединить, как с наибольшей прибылью эксплуатировать — в качестве ли конторского помещения, гостиницы, книжного магазина или комплекса для игры в теннис.

Стандартные описания разрешают делить активы. В реальном мире актив, например завод, неделим, но в концептуальном мире отношений частной собственности его можно разделить на любое число частей. Граждане развитых стран имеют возможность дробить свою недвижимость на части или паи, и каждый пай может быть в собственности другого человека. Благодаря системе частной собственности единая фабрика может быть в собственности множества инвесторов, причем любой из них может продать свою долю собственности, и это не затронет целостности и функциональной пригодности предприятия.

Точно так же в развитых странах сын фермера, решивший пойти по стопам отца, может выкупить доли других наследников и сохранить целостность фермы. Во многих развивающихся странах у фермеров нет такой возможности, так что в каждом поколении ферма дробится на все более мелкие, не способные никого прокормить части, пока наследники не столкнутся с грустной перспективой — голодать или воровать.

Описание объектов недвижимости можно использовать для моделирования гипотетических ситуаций примерно так же, как офицеры на карте отрабатывают различные варианты сражений. Стоит только задуматься об этом, и вы поймете, что именно достоверные стандартные описания дают предпринимателям возможность моделировать хозяйственные стратегии в поисках наилучших вариантов наращивания капитала компании.

Кроме того, сопровождающие каждый объект недвижимости документы организованы так, чтобы облегчить измерение его характеристик. При отсутствии таких описаний любой, пожелавший купить, взять в аренду или дать кредит под залог конкретного актива был бы принужден затратить массу времени и денег на то, чтобы оценить и сопоставить его с другими, также не имеющими стандартного описания активами. Стандартизация позволила странам Запада существенно снизить трансакционные издержки на организацию оборота и использование активов.

Правильно организованная система частной собственности открывает перед владельцами исключительные возможности для расщепления, соединения и комбинирования активов. Жители стран Запада имеют возможность приспосабливать свою собственность к любым изменениям экономической ситуации, тогда как граждане стран третьего мира остаются в ловушке косных, неликвидных форм и отношений.


Эффект частной собственности № 5: развитие общественных связей

Система частной собственности, дающая возможность установить историю активов и их собственников, их соотнесенность с конкретными собственниками, создающая юридически действенные адреса и условия для выполнения контрактов, образует из граждан западных стран сеть легко идентифицируемых и лично ответственных агентов бизнеса. Благодаря функционированию системы частной собственности возникла целая инфраструктура связей, которые, подобно железнодорожным сортировочным станциям, делают возможным беспрепятственное движение активов (поездов) между людьми (станциями). В системе частной собственности защита объектов недвижимости не главное: колонии первопоселенцев, жилищные кооперативы, банды и даже примитивные племена достаточно эффективно защищают собственность своих людей. Главное экономическое преимущество системы частной собственности заключается в том, что она радикально улучшила возможности коммуникаций по поводу активов, их потенциала и использования. Одновременно поднялся статус владельцев недвижимости, поскольку они обратились в агентов хозяйственной деятельности, способных придавать своим активам практически любую форму.

Это объясняет, каким образом легальная система частной собственности открывает для поставщиков электроэнергии, воды и т.п. возможность инвестировать в развитие сети производства и снабжения. В соответствии с законом здания, являющиеся терминалами сетей коммунального хозяйства, закреплены за своими владельцами, потребляющими эти услуги и оплачивающими их, и это сокращает риск разворовывания ресурсов. Когда известно, где живут люди, проще добиваться оплаты счетов за услуги. Когда известно, где и кто живет и чем занимается, можно с большей легкостью и точностью рассчитать районные потребности в электроэнергии. Не зная, кто и на что имеет право, и без опоры на правовую систему, обеспечивающую соблюдение договоров, службам коммунального хозяйства было бы трудно вести свой бизнес с прибылью. А на что еще можно было бы опереться при развитии сети коммунальных услуг, при доведении ее до каждого дома и участка земли? Каким иным образом можно было бы наладить систему рассылки счетов за услуги, измерения объема потребления и сбора платы, контроля за потерями? Как при отсутствии всех этих механизмов можно было бы бороться с хищениями в сетях коммунального хозяйства?

Любое здание — это терминал сетей коммунального хозяйства. Ответственность и подотчетность этих терминалов обеспечивается легальностью частной собственности. Сомневающимся стоит обратить внимание на ситуацию с системами коммунального хозяйства за пределами Запада, где убытки коммунальных компаний от воровства и неадекватной оплаты составляют от 30 до 50% всего объема предоставляемых услуг.

Развернутая на Западе система частной собственности обеспечивает мир бизнеса информацией об активах и их собственниках, о ценности их недвижимости и о достоверном адресе, и все это служит фундаментом системы кредита. Единообразие законов и наличие достаточной информации открывают возможности для управления риском с помощью разных систем страхования.

Мало кто обратил внимание на то, что в развитых странах легальные системы частной собственности образуют центр сложной сети коммуникаций, позволяющих рядовым гражданам устанавливать связи с частным и государственным секторами и благодаря этому получать дополнительные блага и услуги. Без инструментов, опирающихся на институт частной собственности, невозможно использовать активы столь многообразно, как на Западе. Каким иным способом финансовые организации могли бы определять кредитоспособность миллионов заемщиков? Как иначе можно было бы использовать, скажем, строевой лес, растущий в Орегоне, для обеспечения инвестиций в промышленное предприятие в Чикаго? Как могли бы страховые компании выявлять надежных клиентов? Как еще молено было бы наладить службу эффективной и дешевой инспекции и верификации услуг? Как иначе могла бы работать система сбора налогов?

Все это делается возможным благодаря институту частной собственности, с помощью которого удается извлекать из недвижимости потенциальную энергию капитала и не ограничиваться использованием зданий исключительно по прямому назначению — для укрытия от непогоды. В развивающихся странах система собственности на недвижимость зачастую не в силах стать инструментом созидания капитала, потому что нет понимания того, что собственность имеет отношение к чему-либо, кроме владения недвижимостью. Функции таких систем сводятся исключительно к регистрации сделок, территории и поэтажных планов зданий, но не предусматривают дополнительных механизмов установления связей, позволяющих активам вести параллельную жизнь в качестве капитала. Не следует отождествлять формализацию частной собственности с английской «Книгой Страшного суда»* и с процедурами регистрации багажа в международных аэропортах. Правильно организованная система частной собственности вырабатывает связи, позволяющие людям создавать на базе своих активов более ценные и доходные комбинации.
* Domesday Book — свод всеобщей поземельной переписи в Англии, проведенной в 1086 г. Свод отражал данные о пахотных землях, плуговых упряжках, пастбищах, лесах, мельницах, годовых доходах вотчин и другие сведения.


Эффект частной собственности № 6: паспортизация сделок

Важной особенностью западных систем частной собственности, позволяющей им служить основанием сети связей, является то, что все регистрационные записи (свидетельства о собственности, документальное оформление операций, ценные бумаги и контракты, то есть все документы, описывающие экономически значимые особенности активов) надежно защищены от потери и подделок. Важнейшим звеном этой цепи хранения документов о собственности являются государственные архивы, которые ведут досье на все значимые объекты собственности (участки земли, здания, движимое имущество, суда, самолеты, рудники, заводы и т.п.), содержащие описание всех важных экономических характеристик этих объектов. Эти досье хранят всю информацию о факторах, ограничивающих или повышающих ценность активов — о наличии закладных, дополнительных прав (на проход или проезд, на прокладку коммуникаций и т.п.), о договорах аренды, об отягощенности долгами. Архивы гарантируют точность и своевременное обновление информации, имеющейся в досье, простоту и легкость доступа к этой информации.

Помимо системы государственных архивов действует целая сеть частных организаций, обеспечивающих регистрацию и движение важной экономической информации, которая дает участникам бизнеса возможность повышать ценность активов. Эта сеть частных фирм, обслуживающих функционирование системы частной собственности, включает нотариусов; организации, принимающие на хранение документы, вступающие в силу лишь при наступлении обусловленных обстоятельств или при завершении сделок; фирмы, страхующие точность выполнения сделок; брокеров по закладным; трастовые компании и частные хранилища документов. В Соединенных Штатах страховые компании берут на себя защиту участников операций от разнообразных рисков, в том числе от недостоверности документов на права собственности, непригодности этих прав для продажи и невозможности реализовать закладные. В соответствии с законом все эти организации обязаны следовать жестким нормам и правилам, регулирующим физическое хранение и движение документов, а также связанные с этим вопросы персонала.

В принципе, эти организации должны защищать права собственности и гарантировать выполнение заключенных соглашений. Очевидно, что в западных странах последнее является главным. Именно возможность гарантировать выполнение заключенных соглашений подталкивает людей к приданию их активам второй жизни в виде капитала.

В большинстве развивающихся стран, напротив, закон и государственные органы пребывают в плену раннего колониального и римского права, которые тяготели к первой функции — к защите прав собственности. Они превратились в хранителей мертвых традиций. Это объясняет, почему на Западе обращение собственности в капитал осуществляется с такой легкостью, а в развивающихся и в бывших социалистических странах большая часть активов ради повышения мобильности ушла за пределы законной правовой системы в область внелегального оборота.

На Западе забота о надежности сделок обеспечивает значительную экономию трансакционных издержек. Как еще объяснить тот факт, что в развивающихся и бывших социалистических странах крестьяне до сих пор сами вывозят выращенных свиней на рынок и там поштучно их продают, как это делалось тысячу лет назад? Западные же фермеры в один прием сбывают стада свиней покупателям, которые этих стад и в глаза не видели. На Чикагской товарной бирже, например, в торговле обходятся предъявлением сертификатов, которые дают более полную информацию о продаваемых свиньях, чем можно было бы получить в результате детального обследования каждого животного. У них есть возможность осуществлять оптовые сделки, не беспокоясь о надежности операций.

Шесть эффектов, создаваемых системой частной собственности, делают так, что дома больше не являются простыми жилищами, всего лишь укрытиями от дождя и холода. Система защиты прав собственности и сделок позволяет этим домам вести параллельную жизнь, создавая экономические эффекты, невозможные в прошлом. Хорошо организованная система частной собственно-

сти, в сущности, обеспечивает две вещи. Во-первых, точная и полная регистрация резко снижает расходы на получение информации об экономических характеристиках активов. Во-вторых, она облегчает достижение согласия по вопросу о том, как использовать активы для дальнейшего наращивания производства и углубления системы разделения труда. Гений Запада сказался в создании системы, позволяющей людям видеть и манипулировать невидимыми и неосязаемыми ценностями.

Несколько столетий назад ученые высказали предположение, что мы используем слово capital (от лат. «голова»), потому что голова— вместилище всех инструментов, с помощью которых мы создаем капитал. Можно предположить, что причина таинственности, всегда окутывавшей капитал, в том, что он, подобно энергии, является продуктом человеческого ума. Осязаемость капиталу может придать только система частной собственности, документирующая его экономические характеристики и свойства, привязывающая его к конкретным собственникам и месту в пространстве.

Но собственность — это не просто бумажный документ, а передаточное устройство, которое отражает и хранит большую часть информации, обеспечивающей движение рыночной экономики. Частная собственность оплодотворяет всю систему, поскольку делает людей ответственными, а активы ликвидными, фиксирует сделки и обеспечивает действенность всех необходимых для работы механизмов, начиная с денежной и банковской систем до производственной и инвестиционной сфер. Именно институт частной собственности образует связь между капиталом и денежным обращением.

В современной экономике именно фиксация прав собственности и сделок снабжает денежные власти информацией о том, что необходимо эмитировать дополнительную порцию законных платежных средств. Об этом писали в 1976 г. науковеды Джордж А. Миллер и Филипп Н. Джонсон-Лэрд: «Предшественниками бумажных денег были долговые расписки или векселя. [Можно считать], что деньги... предполагают институт частной собственности»⁹. Именно наличие экономических характеристик активов в свидетельствах о праве собственности делает возможным использование последних в коммерческих и финансовых операциях и создает ориентиры для эмиссии денег центральными банками. Возникновению кредита и инвестиций препятствует нехватка не самих материальных активов, а их отражений в системе частной собственности — в виде свидетельств о собственности или акций, которые регулировались бы законами, обязательными на всей территории страны. Деньги не возникают из денег. Чтобы делать деньги, нужно для начала иметь права собственности. Даже если вам дадут денег взаймы, для получения прибыли вам придется их инвестировать или отдать в долг под обеспечение документа о собственности, который зафиксирует ваши права на возврат основной суммы с процентами. Повторяю: собственность всегда предшествует деньгам.

Видные германские экономисты Гуннар Хейнсон и Отто Стай-гер сформулировали это так: «С позиций собственности, которая должна всегда существовать еще до того, как появляются деньги, деньги не возникают из ничего»^. Заметив, что мы работаем в довольно близких направлениях, они обратили мое внимание на свою неопубликованную статью, в которой утверждается, что «процент и деньги не могут быть поняты вне института частной собственности»¹¹. Пониманию этой зависимости, утверждают они, мешает общее ошибочное представление, что центральные банки эмитируют деньги и поддерживают платежеспособность коммерческих банков. С точки зрения Хейнсона и Стайгера, от внимания ускользает тот факт, что «в здоровой банковской системе все кредиты выдаются под обеспечение»¹² или, в моих терминах, под законные свидетельства о наличии прав собственности. Они согласны с точкой зрения Гаролда Демсеца*, считавшего самоочевидным, что именно система частной собственности образует фундамент капитализма, и Йозефа Шумпетера**, склонявшегося к тому, что права собственности являются основанием эмиссии денег. Как верно отмечает в своей замечательной книге Том Бефелл, «многие благие свойства и последствия системы частной собственности никогда не подвергались должному анализу»¹³.
* Американский экономист второй половины XX в., один из создателей экономической теории прав собственности.

** Выдающийся австрийский, впоследствии американский экономист и социолог первой половины XX в.

Благодаря этому мы превосходим белок, запасающих еду на зиму (образец «отложенного потребления»). Мы умеем использовать институт частной собственности таким образом, чтобы давать накопленным нами вещам параллельное существование. Когда народы развитых стран сумели слить воедино всю связанную с активами и их движением информацию, все нормы и правила, они получили интегрированный институциональный процесс, на котором строится создание капитала. Если бы капитализм был наделен сознанием, оно разместилось бы в системе частной собственности. Но современный капитализм, как и многое, имеющее отношение к сознанию, оперирует на бессознательном уровне.

Почему классики экономической теории, понимавшие, что капитал — это абстракция, нуждающаяся в материализации, не установили связей между капиталом и собственностью? Возможно, дело в том, что во времена Адама Смита да, пожалуй, и Карла Маркса система собственности была еще относительно ограниченной и неразвитой и роль отношений собственности было трудно оценить. А может, важнее было то, что битва за будущее капитализма вышла за пределы теоретических дискуссий и охватила широкие круги предпринимателей, финансистов, политиков и юристов. Дельцы, изменяющие общество день за днем и год за годом, вытеснили теоретиков из центра общественного внимания.

Когда гигантская машина капитализма оказалась вполне собранной и ее машинисты деловито занялись созданием богатства, вопрос о том, как, собственно, все это работает, потерял остроту. Защитникам капитализма, подобно жителям дельты большой плодородной реки, нет нужды искать истоки своего процветания в верховьях. Чего ради этим заниматься? Но с концом холодной войны капитализм оказался единственным серьезным направлением развития. Весь мир обратился к Западу в поисках помощи и совета — как воспроизвести образ жизни обитателей дельты? Как обеспечить стабильность валюты, открытость рынков и гарантии частной собственности? Иными словами, как достичь целей структурных реформ и макроэкономической политики? Все позабыли, что источником богатства жителей дельты являются неисследованные верховья. Надежно функционирующий институт частной собственности, который обеспечивает процветание современного капитализма, — это плодородный ил, принесенный из верховьев.

Вот в чем одна из главных причин того, почему не работают макроэкономические реформы. Можно имитировать формы капиталистического хозяйства, импортируя забегаловки Макдоналдс и блокбастеры, но это не обеспечит процветания. Необходим капитал, а его не получить без сложной и дееспособной системы частной собственности, которая никогда ни на кого с неба не сваливается.


Фернан Бродель о стеклянном колпаке

Причиной прогрессирующего обнищания бедняков в развивающихся и бывших социалистических странах является, прежде всего, их отрезанность от шести положительных эффектов, создаваемых системой частной собственности. Проблема этих стран не в том, смогут ли они напечатать дополнительные деньги или получить их взаймы. Им необходимы правовые институты и политическая воля, которые позволили бы создать систему частной собственности, доступную для бедных слоев населения. Французский историк Фернан Бродель считал великой тайной то, что на заре своего развития капитализм на Западе, как и сегодня в некоторых районах мира, служил интересам только привилегированного меньшинства.

Главное понять, почему в прошлом тот сектор общества, который я не колеблясь называю капиталистическим, жил как под стеклянным колпаком? Почему ему недостало сил для экспансии и покорения общества в целом?.. [По какой причине] значительный рост капитала оказался возможным только в некоторых секторах, но не во всей системе рыночного хозяйства своего времени?.. Дразнящим парадоксом является факт, что если в тот период что-то и было дефицитом, то уж во всяком случае не деньги... в ту эпоху подряд скупались тощие земли, возводились великолепные загородные резиденции, воздвигались величественные монументы и не жалели денег на всевозможную роскошь... [Как] разрешить явное противоречие между вялостью хозяйственного климата и блеском Флоренции времен Лоренцо Великолепного?¹⁴

Я убежден, что ответом на заданный Броделем вопрос является ограниченность доступа как стран Запада в прошлом, так и развивающихся и бывших социалистических стран в настоящем к легальной частной собственности. У местных и иностранных инвесторов есть капитал. Их активы более или менее интегрированы, ликвидны, взаимосвязаны и защищены законами. Но это лишь малая часть населения, те, кто может оплатить услуги опытных юристов, связи в крупных государственных и финансовых организациях и кому хватает терпения лавировать в мутных водах бюрократического мира. Подавляющее большинство населения, все, не имеющие доступа к системе частной собственности, живут вне броделевского стеклянного колпака.

Этот колпак обращает капитализм в частный клуб, открытый только для привилегированных, вне которого остаются миллиарды разъяренных пролетариев. Эта система капиталистического апартеида будет сохраняться до тех пор, пока мы не сумеем ликвидировать роковые изъяны в правовой и политической системах многих стран, в силу которых большинство населения Земли остается за пределами легальной частной собственности.

Пришло время выяснить, почему в большинстве стран не сумели создать открытую систему частной собственности. Сегодня, когда страны третьего мира и бывшего соцлагеря предпринимают отчаянную попытку перейти к капитализму, пришло время поднять стеклянный колпак, отгораживающий от них Запад.

Но прежде нужно понять, почему правительства не замечают этого колпака?