Последняя гимназия
жүктеу/скачать 2.51 Mb.
|
| ВИКНИКСОР> Наиболее характерной особенностью воспитанников, преимущественно воспитанников первого приема, является особый вид озорства, развившийся на почве общей нравственной распущенности и сознания своей безнаказанности и выражающийся в предумышленной грубости, в стремлении проявить свою волю путем нанесения кому-нибудь оскорбления и обиды или причинения боли. Эта грубость — соединение грубости прирожденной и приобретенной, причем сюда присоединяется еще элемент бравады — грубость принимается за молодечество, и мальчик кичится ею перед товарищами.
ВИКНИКСОР> Постоянная нецензурная грубость как украшение речи, систематическое непослушание и, больше того, стремление действовать вопреки правилам общежития, вспыльчивость, доходящая до исступления, постоянно повышенная нервность, "буза", т. е. преднамеренное и ничем не мотивированное нарушение дисциплины, и травля воспитателей - таковы были типичные проявления душевной жизни наших питомцев. ВИКНИКСОР> В интернатах нормального типа такие воспитанники были совершенно нетерпимы — они срывали всю жизнь и являлись постоянным источником всякого рода безобразий, они заражали своим примером всех товарищей и бывали иной раз такими властными и авторитетными в глазах своих сотоварищей коноводами, что, по-видимому, в некоторых случаях вся жизнь детских домов руководилась не столько педагогическим их персоналом, сколько этими коноводами, — нередко характеристики присылаемых воспитанников сопровождаются следующей выразительной припиской: "Педагогический совет в случае дальнейшего пребывания данного мальчика в детском доме слагает с себя всякую ответственность за ход учебно-воспитательного дела". ВИКНИКСОР> Второй характерной чертой поступающих в наше учреждение мальчиков является какая-то особенная страсть к разрушению, к порче всего, что ни попадется под руку, к разрушению бессмысленному, бесцельному — продырявливается картина, висящая на стене, вышибаются оконные стекла, вывинчиваются ручки у дверей, разбиваются электрические лампочки, портятся и разламываются парты, столы и стулья, рвутся и жгутся книги и т. д. И всё это делается без всякой надобности, без всякой пользы для себя, просто из-за особой страсти к разрушению, которая в свое время заставляла вандалов истреблять все вещественные проявления высшей, но чуждой для них культуры. К такому разрушению ради разрушения присоединяется еще разрушение из-за небрежности или для каких-нибудь своих надобностей — разламывается парта из-за двух-трех понадобившихся винтиков, вырывается страница из книги, чтобы свернуть папироску, выламывается доска из шкафа, чтобы помешать ею в печке, и т. д. Сюда добавляется еще какое-то особое умение загадить, замусорить, попортить всё, с чем только ни приходится соприкасаться, — на что, кажется, солидна изразцовая голландская печь, но даже для неё пришлось установить чуть ли не специальное дежурство, чтобы прекратить выламывание целых кирпичин. А уж что касается склонности превращать в уборные спальни, коридоры и залы, то на этом фронте пришлось вести долгую и упорную борьбу. [ ZT. Детей - правонарушителей надо не соединять и не концентрировать как будто бы "особую породу людей", а надо подвергать их "ассимиляции" в макаренковских славных детдомах (пригородных интернатных школах-хозяйствах) .. Надо просто небольшими порциями (да, небольшими порциями!) вливать в славные налаженные уже (да, в налаженные уже!) макаренковские производственные и беззаборные пригородные интернатные школы-хозяйства с замечательным бытовым, производственным, учебным и клубным .. Нелепо начинать сразу с распущенных (блатных). Начинать сразу с блатных – это значит подвергать комнаты и оборудования в учреждении неразумным разрушениям, а работников учреждения излишним перегрузкам и стрессам. ] ВИКНИКСОР> Таковы были воспитанники, пришедшие в нашу школу. ВИКНИКСОР> Было бы очень трудно дать короткую, но хоть сколько-нибудь выразительную характеристику этих воспитанников, так как здесь действительно всяк молодец на свой образец. ВИКНИКСОР> Лишь в проявлениях их коллективной жизни можно наметить некоторые постоянные черты — очень повышенную нервность и эмоциональную возбудимость, весьма пониженную способность к волевой задержке, склонность ко внушению, к самовнушению и к взаимозаражению. Коллективная жизнь воспитанников школы протекает обычно по типу общего увлечения каким-нибудь делом, которое постепенно растет, развивается, достигает размеров какой-то массовой мании, а затем постепенно стихает и в случае удачной обработки со стороны педагогического состава школы укладывается в определенные рамки, в которых оно затем и продолжает существовать как одна из сторон общешкольной жизни. II ВИКНИКСОР> При таком составе воспитанников дело воспитания представляло чрезвычайные трудности. ВИКНИКСОР> Надо было твердо определить стиль воспитания, надо было ясно представить себе методы, посредством которых можно было бы осуществить положенные в основу его принципы и, наконец, что всего труднее, внимательно изучать приемы воспитания, изучать в процессе практической работы, часто делая ошибки и на ошибках учась, как не надо было поступать, наблюдая, что удалось и что не удалось, почему был успех и почему вышла неудача. [ ZT. Викниксор в сущности убедился, что вся до того перелопаченная им российская и западная респектабельная педагогическая писанина, в которую он добавил и свою респектабельную порцию, ни черта не дает ему как практику. А.С. Макаренко в ПП, в гл. "Чернильницы по-соседски" : "Сколько книг, сколько бумаги, сколько славы! А в то же время .." ZT. для собственно практиков вся эта многостраничная / многотонная масса в конце концов оказывается нулём без палочки. ] ВИКНИКСОР> Разумеется, с самого начала было ясно, что в нашей школе не может быть места свободному воспитанию. Но точно так же было очевидно, что построить всё дело лишь на одном принудительном начале ещё менее возможно, чем в школах нормального типа, с уравновешенными и покорными воспитанниками, — с нашими "бузовиками" надо действовать иначе. ВИКНИКСОР> Одним из основных методов нашей школы является следующее: постоянный надзор, педагогическое использование всех душевных особенностей воспитанников и надлежащее направление и культура их душевной энергии, так как во многих случаях потому-то они и стали трудновоспитуемыми, что их душевная энергия не находила целесообразного выхода и расходовалась либо зря, либо в уродливых формах. ВИКНИКСОР> Первое, с чего начала школа, были хозяйственные трудовые процессы, так как коллективный, общественный и правильно организованный труд уже сам по себе является одним из могучих орудий нравственного и общественного воспитания. ВИКНИКСОР> Итак, организованное участие воспитанников во всех отраслях школьного хозяйства — таков наш исходных пункт. ВИКНИКСОР> В начале этого пути мною была сделана одна поучительная ошибка, обнаружение которой и способствовало нахождению верного направления: как-то раз я сгоряча назначил за какой-то проступок одного мальчика на сверхурочную работу — велел ему вымыть лестницу — самое обычное дело, которое он всегда проделывал довольно охотно. Но на этот раз мальчика было не узнать — он плакал, упрямился, ворчал, долго возился с лестницей и прескверно ее вымыл. ВИКНИКСОР> Вывод отсюда был вполне очевиден: труд никогда не должен трактоваться в школе как наказание. ВИКНИКСОР> И еще один вывод как предположение: нельзя ли поставить труд как некоторое преимущественное право? ВИКНИКСОР> Весь путь приучения наших воспитанников к организованному общественному труду можно разделить на три стадии. ВИКНИКСОР> На первых порах дело шло очень туго: мальчики не только ленились, но и проявляли особого рода "аристократизм" — "не желаем работать, мы не лошади, на то есть прислуга". ВИКНИКСОР> И действительно, "аристократы" работали на первых порах так, как будто бы и в самом деле были прирожденными белоручками, — вяло и неохотно, всё время ворча и всячески отлынивая от дела. Сперва не сразу даже удавалось заставить их приняться за дело — стоят кучей и на все уговоры ни с места; всякий отнекивается, ссылаясь на товарищей: "Я один работать не буду — пускай все работают". Только когда мы стали каждому назначать определенный урок, тогда только начиналась работа, да и то при условии постоянного надзора и понукания со стороны воспитателей. ВИКНИКСОР> Уборщицы прямо отказывались от сотрудничества с мальчиками, говоря, что от них нет никакой помощи, а только одна помеха. Не много помогали и педагогические воздействия по типу естественных последствий — ведь нельзя же было доводить дело до того, что в школе грязь станет давать свои естественные последствия в виде болезней, или прекратить топку печей из-за незаготовки дров. Приходилось прибегать и к наказаниям, но и здесь арсенал средств быстро исчерпывался. ВИКНИКСОР> Неумение воспитанников жить и работать коллективно выражалось также и в том, что на первых порах все попытки организовать какое-либо самоуправление неизбежно терпели полный крах — на школьных собраниях либо безмолвствовали, либо шумно, всей оравой витийствовали о чем угодно, но дальше дело все-таки не шло. Выборных старост никто не слушал, да и в старосты никто не шел, так что приходилось их назначать, равно как и дежурных, причем общественная роль и тех и других частенько сводилась к тому, что они становились козлами отпущения во время массовых бесчинств. ВИКНИКСОР> Трудное было время. Тем не менее педагогический персонал, равно как и технические служащие, не сдавался; те из них, кто не сбежал из школы, не вынеся ее каторжной работы, упорно вели свою линию, неуклонно требовали выполнения заданий и, когда это было необходимо, личным примером заставляли работать ленивых. Кстати сказать, на первых порах этот личный пример был принят довольно-таки юмористически: "Работайте, пожалуйста, а мы не такие дураки, чтобы работать за спасибо". III ВИКНИКСОР> Второй период наступил тогда, когда воспитанники постепенно пришли к убеждению, что от постоянного регулярного труда им не отвертеться, что школа сумеет добиться от них требуемой работы. С другой стороны, к этому же времени создалась уже привычка к регулярному труду, а вместе с тем стала сказываться разница между прилежными и лодырями: раз всё равно приходится работать сообща, то уже не безразлично, какой тебе попадется товарищ по работе — с одним скорее кончишь, а с другим чуть ли не двойную работу придется нести. ВИКНИКСОР> Это обстоятельство было учтено; воспитатели стали вести широкую пропаганду трудового принципа, хвалили и поощряли усердных и ловких работников, относительно лодырей указывали, какой вред наносится обществу тунеядцами и неисправными людьми, а кроме того, всячески старались затронуть чувство соревнования, спортивную жилку, бьющуюся в каждом мальчике. ВИКНИКСОР> И теперь эти слова стали встречать совсем иной отклик, чем прежде, когда они выслушивались как скучная и нудная мораль. Теперь в общественном мнении воспитанников произошел перелом; если раньше молодечеством считалось умение отвертеться от работы либо не выполнить её, несмотря на прямое распоряжение воспитателя, то теперь молодечеством начинает мало-помалу считаться иное — ловкость в деле, трудоспособность, умение быстро и хорошо выполнить порученное дело. Над лодырями начинают подтрунивать, а тружеников уважать. ВИКНИКСОР> Когда, таким образом, из общей массы воспитанников выделилось ядро трудовиков, и общественное мнение школьников радикально изменилось в их пользу, должность старосты становится мало-помалу почетной; ребята знают теперь, кого надо выбирать, и в старосты теперь идут охотно, с чувством гордости за полученное от товарищей одобрение. На старост сами воспитанники начинают смотреть как на естественных и весьма нужных организаторов труда — с хорошим старостой все идет гораздо лучше, чем с бестолковым или нерадивым. ВИКНИКСОР> Теперь можно было перейти и к следующему этапу — от задавания индивидуальных трудовых уроков к урокам коллективным; например, теперь при распиловке дров просто указывалось, сколько и в какой промежуток времени должен напилить такой-то класс или партия, а дети уже сами принимались задело и сами, через старост, организовывали дело иногда по принципу разделения труда, а иногда просто путем разбивки задания на отдельные части для каждой из партий. ВИКНИКСОР> При такой обстановке скоро заговорило соревнование, уже не индивидуальное, а коллективное, что и было использовано школой; соревнование стало усиливаться, и наступил период, прошлым летом, когда всю школу захватил массовый порыв коллективного трудового соревнования, ставший, как это всегда водится в таких случаях в нашей школе, массовым заражением — классы наперебой друг перед другом старались побить рекорды в пилке дров и очень гордились, когда добивались первенства. ВИКНИКСОР> Разумеется, при таком темпе работы надзор со стороны воспитателей за выполнением ее стал мало-помалу излишним — ребята вполне справлялись сами, оставалось только задать работу и принять ее. Значение старост еще больше повысилось, выборное начало вполне окрепло, и старосты из простых очередных исполнителей распоряжений по школьному хозяйству превращаются теперь в организаторов всей товарищеской трудовой жизни: они сами назначают всюду дежурных и наряды; то же начинают делать и другие старосты, по кухне и по гардеробу, и, таким образом, начинает складываться новая форма самоуправления — разделение должностных лиц на две категории: на ответственных работников — организаторов-старост — и на простых исполнителей — назначаемых старостами дежурных. ВИКНИКСОР> Эти изменения отражаются и на других сторонах школьной жизни. ВИКНИКСОР> Наши воспитанники еще до этого периода делились по поведению на три разряда: в I разряде — те, кто за неделю не получил ни одного замечания, в III — совершившие крупные проступки (кража, грубость, самовольная отлучка и т. п.) и во II — все остальные; разделение это производилось так: в конце каждой недели на классном собрании воспитанников рассматривается вся жизнь класса за истекшее время, обсуждается поведение как отдельных воспитанников, так и всего класса в целом, обсуждаются полученные каждым замечания, и в результате всего происходит разбивка воспитанников по разрядам; спорные случаи решаются голосованием, причем всем недовольным предоставляется право апелляции к педагогическому совету, который у нас собирается точно так же еженедельно. Сначала к этим разрядам ребята отнеслись иронически, но, когда трудовое настроение, описанное выше, наросло, оно оказало влияние и на эту сторону жизни; здесь также произошел перелом — быть в III разряде перестало казаться молодечеством и, наоборот, I разряд начинает действовать на развившееся уже чувство соревнования, будит спортивную жилку, и вот теперь разделение на разряды начинает давать тот результат, из-за которого эти разряды и были введены, — они становятся постоянно действующим стимулом, который заставляет каждого воспитанника всё время стремиться вверх, к лучшему поведению, а стало быть, и к лучшему владению собой, к преодолению трудностей своего характера. Это стремление заставляет обдумывать каждый свой шаг, многих останавливает и удерживает, для многих становится помощником и заместителем недостающей волевой выдержки. ВИКНИКСОР> Теперь спортивная струнка задета, и все стремятся в высший разряд, хотя и нелегко для неуравновешенного, истерического и плохо владеющего собой трудновоспитуемого продержаться целую неделю без единого замечания. Однако он держится, и вы посмотрели бы, с каким самоудовлетворением и с какой гордостью говорит об этом какой-нибудь закоренелый "бузовик", совсем было прежде махнувший на себя рукою. Правда, на следующей неделе он, может быть, снова скатится вниз, но теперь это его уже не обескуражит, не лишит веры в себя — ведь он знает, в цифрах, можно сказать, знает, что и он кое-что может. Он получил уже уверенность в себе и бодро, с надеждой смотрит вперед. А это самое главное для мальчика, которого уже в нескольких местах изгоняли, как паршивую овцу, из среды его друзей и товарищей; ведь если правильна немецкая пословица "бодрость потеряна — всё потеряно", то, может быть, еще правильнее это изречение в перевернутом виде. ВИКНИКСОР> Концом этого второго периода в развитии добровольчества можно считать следующее изменение в системе самоуправления: выборность начинает дополняться замещением общественных должностей в порядке собственной инициативы и добровольчества — в школе имеются такие должности, которые требуют очень усидчивой, четкой и добросовестной работы и в то же время оказываются очень скромными и незаметными сравнительно, например, с должностью классного или кухонного старосты. Раньше на эти должности — староста по гардеробу (ведение ведомостей, подготовка белья к выдаче, постоянная регистрация выдаваемых и принимаемых пальто и шапок) и староста по амбулатории — очень трудно было подыскать подходящих воспитанников, теперь они начинают замещаться в порядке добровольчества наиболее толковыми и добросовестными воспитанниками, не находящимися в III разряде. IV ВИКНИКСОР> Началом третьего периода в воспитании добровольчества можно считать тот момент, когда оно из ряда частых, но случайных фактов превращается в постоянную составную часть общешкольной жизни. ВИКНИКСОР> Уже в предыдущий период трудовое честолюбие и коллективное соревнование достигли полной формы развития. Дальше же на этой почве стало замечаться знакомое уже по прежде бывшим примерам массового заражения каким-нибудь увлечением настроение: случаи добровольчества начинают учащаться, воспитанники все время предлагают свои услуги по тому или другому поводу. Число перворазрядников растет, многие из них уже больше месяца находятся в этом разряде, и все они жаждут поощрения и одобрения — вполне законное желание. И вот во всех классах как-то сам собой начинает создаваться какой-то новый разряд для особенно старательных, который ученики называют нулевым. ВИКНИКСОР> Педагогический совет, учитывая создавшееся настроение, ставит на обсуждение следующий вопрос: если мы регистрируем все случаи нарушения дисциплины и записываем все проступки учеников, то почему бы не регистрировать и случаи хорошего поведения, хотя бы случаи выполнения добровольных работ. ВИКНИКСОР> После тщательного рассмотрения этого вопроса приходим к следующему решению: регистрировать только добровольную работу; вместо трех разрядов по поведению установить пять: в I — не имеющие ни одного замечания за неделю, во II — пробывшие беспрерывно в I не менее месяца, III равен прежнему II, IV — прежнему III и V — особо крупные проступки, причем для перевода в него требуется либо постановление экстренного классного собрания, либо распоряжение заведующего школой; случаи добровольной работы могут до известной степени приниматься во внимание при распределении по разрядам, но никакие балансы с "хорошими" и "дурными" замечаниями не допускаются; все это принимается в виде опыта, который подлежит внимательному изучению. ВИКНИКСОР> Таково было постановление. Надо сказать, мы очень боялись, как бы утилитарные наклонности воспитанников не оказали бы здесь разрушающего влияния, как бы добровольчество не выродилось в погоню за "хорошими" замечаниями, в своего рода обеспечение себя на всякий случай индульгенцией. ВИКНИКСОР> Разразившееся вскоре массовое увлечение добровольчеством протекло в обычной для нашей школы форме общей мании — предложение добровольческой работы усилилось настолько, что стало превышать спрос: всё время просят разрешения подмести зал, лестницу, вымыть полы не в очередь, по нескольку раз в день чистятся и моются уборные, отбою нет от добровольцев на дрова, на дворницкую работу по очистке панелей, появляются среди наиболее экспансивных мальчиков настоящие фанатики добровольчества — и это при условии, что все обычные работы выполняются по-прежнему в порядке очереди по назначению старост. Все случаи добровольной работы тщательно регистрируются. ВИКНИКСОР> И вот статистика показала нам, что все наши страхи были неосновательны: большинство добровольцев состояло из воспитанников I и II разрядов, для которых "хорошие" записи не имели почти никакого практического значения. Массовое же увлечение добровольчеством говорило лишь о том, что если прежде утилитарные соображения и играли некоторую роль, то теперь они пустились уже в сферу бессознательного, уступили место стимулам спорта, подражания и массового заражения. ВИКНИКСОР> В связи с этим очень повысилось проявление всякого рода инициативы — образовалась артель добровольцев по починке валенок и шитью туфель для товарищей, чрезвычайно разрослось количество издаваемых учениками журналов — они появились во всех классах, и увлечение ими, разумеется, также приняло характер легкой эпидемии, во время которой число издаваемых журналов и газет дошло до 12. Очень легко прошли две вечеринки — без всяких капризов, отказов от ролей, ссор между артистами, как это бывало прежде; инициативность воспитанников разрослась настолько, что уже воспитатели стали приходить в смущение от невозможности при наличных силах осуществить все открывающиеся с этой стороны возможности. Особенно отраден один случай коллективной добровольческой работы, когда артель наших воспитанников, посланная грузить дрова для нашей школы, сама, по собственному желанию, нагрузила и выгрузила при очень тяжелых условиях работы два куба дров для двух детских домов, где все воспитанники были очень малы, сами не могли работать и рисковали остаться без дров. ВИКНИКСОР> В связи с повышением общей инициативности произошли некоторые изменения и в системе самоуправления: ввиду того что к этому времени многие воспитанники прошли через разного рода ответственные посты и приобрели известные организационные навыки, в некоторых классах вместо выборов старост стали практиковать простое назначение в порядке очереди всех воспитанников, за исключением очень уж бестолковых или заведомо недобросовестных. В других классах нередки стали случаи переизбрания особенно удачных старост на второй и третий сроки (норма — две недели). ВИКНИКСОР> Далее, очень повысился интерес вообще к школьному строительству, а в частности ко всякого рода собраниям; и если в первый период существования школы нередки были восклицания "Опять собрание!", то теперь часто слышится совсем иное: "Когда же наконец у нас будет собрание?" Теперь воспитанники и педагогический состав иногда меняются ролями — не мы их, а они нас начинают подталкивать вперед. ВИКНИКСОР> Ныне волна добровольчества спала, охватившее всю школу эпидемическое увлечение всякого рода добровольными работами улеглось, добровольчество нашло свои рамки, стало обыденным явлением, понемногу превращается в простую привычку и становится составным элементом общешкольной коллективной жизни. Теперь ученики уже не бегают за воспитателями и не клянчат у них какой-нибудь работы; вся текущая работа по хозяйству по-прежнему производится в порядке обычного очередного назначения на наряды через старост; но всякий раз, когда надо произвести какую-нибудь особенно трудную или неприятную или ответственную работу, мы знаем, что на это у нас всегда найдутся добровольцы. Так, например, внеурочная чистка и мытье уборных у нас всегда производится через добровольцев, а такая скучная и трудная обязанность, как ночное дежурство по школе с обязанностью будить по нескольку раз в ночь мочунов и не спать до шести часов утра, всё время проходит в порядке добровольчества и даже с оттенком некоторой привилегии — назначается далеко не всякий, а лишь добросовестный и надежный, который не уснет на дежурстве. ВИКНИКСОР> Выработавшиеся уже формы добровольчества вовсе еще не являются достижением в полном объеме идеи организованного коллективного добровольного труда. Мы уже чувствуем пути, по которым надлежит двигаться вперед, но мы знаем, что для этого надо предварительно продвинуть дальше те стороны школьной жизни, которые позамедлились в своем развитии. ВИКНИКСОР> Какие же выводы можно сделать из представленного здесь опыта нашей школы? ВИКНИКСОР> 1. Путь воспитания от принудительности к добровольчеству представляет собою ряд последовательно сменяющихся стадий развития, для каждой из которых необходимо применять особые, соответствующие данной стадии, методы. Что годится для одной стадии, может оказаться негодным для другой, и наоборот. ВИКНИКСОР> 2. Первая стадия — неуклонность требований по отношению к трудовой общественной деятельности, как всеобщей трудовой повинности, с целью внедрения в сознание воспитанников убеждения в неизбежности для них таковой повинности; преобладание принудительных мер, словесные увещевания почти бесполезны, ибо воспринимаются как скучная мораль; возможны, но нежелательны меры материального поощрения (лишняя порция); индивидуальные уроки и индивидуальная ответственность за работу. ВИКНИКСОР> 3. Вторая стадия — образуется привычка к труду; переход к коллективным урокам; коллективная ответственность; переход от назначения на общественные должности к их выборности; начало индивидуального и коллективного соревнования; пропаганда трудового начала; нравственное поощрение наиболее усердных: материальное поощрение совершенно уже не допустимо; воздействие на спортивные наклонности. ВИКНИКСОР> 4. Третья стадия — усиленное воздействие на чувство соревнования и на трудовое честолюбие; широкая пропаганда идеи общественной деятельности; более тонкие методы нравственного поощрения; организация коллективного соревнования как система; усиление организаторской роли выборных воспитанников и постепенное расширение ядра трудовиков и организаторов до максимального предела. ВИКНИКСОР> 5. Не следует опасаться воздействий на утилитарные наклонности воспитанников, на чувство соревнования и на честолюбие, поскольку все эти наклонности могут, став привычными, опуститься в бессознательное психики и стать базисом для дальнейших, более тонких воздействий. ВИКНИКСОР> 6. Активная организаторская деятельность воспитателя, главное орудие на первой стадии, должна постепенно стушевываться, уступая место самодеятельности и самоорганизации самих воспитанников. -- Сорока-Росинский В.Н. Педагогические сочинения. М.1991. Из его ст. "Трудновоспитуемые" // Педагогическая мысль. 1924. № 2. [...] ВИКНИКСОР> Л. М. 13 лет, вполне здоровый в нервно-психическом отношении, но сильно попорченный улицей; в умственном отношении одарен не выше нормы, но учится туго, чтением не интересуется и вообще чужд каким-либо высшим духовным запросам — это натура практическая, с узкоутилитарными устремлениями; но зато в этом отношении Л. М. не имеет себе равных среди товарищей — в этой области он является блестящим талантом, маленьким Натаном Ротшильдом: пользуясь голодным временем, летом и осенью 1922 г., когда питание в детских домах было чрезвычайно скудным, он с помощью тонких психологических приемов добился того, что чуть ли не все его товарищи, в том числе и старшие по возрасту, оказались в полной его власти — он спекулировал порциями хлеба, отдавая их под большие проценты в долг и артистически действуя на голод, на жадность или на легкомыслие товарищей. Вскоре он достиг того, что уже действовал не сам, а через "рабов" — неоплатных должников, поступивших к нему в буквальное рабство и исполнявших всевозможные поручения за небольшую плату; дело было организовано мастерски: одни "рабы" занимались спекуляциями с хлебом среди товарищей; другие "рабы" контролировали их деятельность, так что спекулянты ничего не могли утаить от своего хозяина; третьи вели "внешнюю" торговлю, проскальзывая за пределы школы и меняя хлеб на табак, конфеты и прочее; наконец, двое дюжих переростков получали специальное вознаграждение "сдельно", применяя силу против тех, кто отказывался платить долги или попробовал бы протестовать против операций Л. М. На общих собраниях воспитанников все выборы заранее определялись волею Л. М., который не допускал на должность старосты по кухне никого, кроме своих "рабов", и заставлял их обвешивать в свою пользу товарищей. Все настолько было терроризированы Л. М., все так чувствовали свою зависимость от него, что только через полтора месяца эти операции раскрылись перед педагогическим составом школы, хотя воспитатели давно уже заметили, что дело обстоит неладно. Пришлось, подготовивши почву по отдельным классам, прибегнуть к общему собранию, которое после отчаянного сопротивления со стороны "рабов" Л. М. вынесло постановление о полном аннулировании всех долгов и путем "остракизма", тайного голосования по бумажкам, выявило главного инициатора. После этого очарование Л. М. пало, и ему не стало житья в школе, так что он вскоре убежал из нее. [...] ZT. Это описано и в "Республике Шкид" Г. Белых и Л. Пантелеева ("Великий ростовщик"), и тут ниже ищи: Душка). ZT. Ростовщик в Шкид – не эксклюзив. ZT. Малоэрудированный Викниксор выдает историю с ростовщиком в Шкиде как эксклюзив. Но о таком есть и в "Очерках бурсы" Николая Герасимовича Помяловского. - Помяловский Ник. Герасимович 1835-63. М.1951 БАН 1951к/3245. Очерки бурсы. Первый. Тавля (ZT. старшеклассник, из выделенных в начальники), в качестве второкурсного аудитора, притом в качестве силача, был нестерпимый взяточник, драл с подчиненных деньгами, булкой, порциями говядины, бумагой, книгами. Ко всему этому Тавля был ростовщик. Рост в училище, при нелепом его (училища; ZT. а какое бы лепое?) педагогическом устройстве, был бессовестен, нагл и жесток. Десять копеек, взятые на неделю, оплачивались 15-тью, при этом - если должник не приносил по условию через неделю, то через следующую должен уж 20. Такой рост неизвестно с каких пор вошел в обычай бурсы; не один Тавля живодерничал; он только виднее других. Надо заметить, что большая часть тягостей в этом отношении падала на городских, потому что они каждое воскресенье ходили домой и приносили с собой деньжонки; поэтому на городских налегают все "бурсовские (взяточнические) власти"; хотя из этих городских считался уж богачом тот, кто получал на неделю к/н гривенник. ПОЭТОМУ МНОГИЕ БЫЛИ В НЕОПЛАТНОМ ДОЛГУ И НЕРЕДКО СОСТОЯЛИ В БЕГАХ. Деспотизм Тавли. Он жил барином. Ему писались записки и вокабулы, по которым он учился; сам не встанет для того, чтобы напиться воды, а кричит: "Эй, Катка, пить!". Подавдиторские чесали ему пятки. При этом он был жесток с теми, кто служил ему: "Хочешь, Катька, рябчика съесть?", и начинал щипать подчиненного за волосы. "Тебя маменька вот так гладила по головке; постой же, я покажу, как папенька гладит". "Видал ли ты Москву?" и так далее. Плюнуть в лицо товарищу, ударить его и всячески изобидить составляло потребность его души. Известно было товарищам, что он однажды добыл из гнезда неоперившихся воробьиных птенцов и разорвал на части. Меньшинство его ненавидело; большинство боялось и ненавидело. "Педагогический сборник" (СПб 1864-1918) РНБ П28/560 журнал преимущественно по военно-учебным заведениям интернатного типа. 1869,1 .. Есть явление – продажа порций какого-либо кушанья: меняли, отдавали. Под предлогом нежелания есть. В итоге некоторые постоянно оставались недостаточно сытыми, а другие привыкали к неумеренности и спекуляции (с.70; о таком и на с.78). Н.К. Крупская ( http://zt1.narod.ru/doc/Krupskaya-o-Respublika-Shkid.doc ) была права: между Шкидой и бурсой принципиальной разницы не было. Доказательство в: http://www.ruthenia.ru/folklore/folklorelaboratory/OL_3.htm См. и http://zt1.narod.ru/doc/Makarenko-o-Shkid.doc Подборка : А.С. Макаренко о "Республике Шкид". Ростовщительство в учебном заведении. - Владимир Осипович Михневич (1841-1899). Язвы Петербурга. [первое издание отдельной кн. 1886 г.] Опыт историко-статистического исследования нравственности столичного населения. - СПб.: ООО "Издательство "Лимбус Пресс", 2003. - 784 с. Со стр. 565 .. Несколько лет тому назад был такой случай, опубликованный в газетах. Воспитанник одного среднего учебного заведения покаялся как-то родителям, что он в неоплатном долгу у товарищей, на сумму в 11 рублей. Для мальчика, по скромным средствам родителей, сумма была серьезная. Маленький банкрот со слезами умолял родителей уплатить его долг, так как он боялся, чтобы сумма долга еще больше не приумножилась от приращения процентов .. --- Сорока-Росинский В.Н. Педагогические сочинения. М.1991. "Школа им. Достоевского", из главки 6. Первые шаги. Как зародилась "летопись". [...] ВИКНИКСОР> .. Обычно вечером, после того, что в те времена называлось ужином, когда кончался трудовой день, заведующий тут же в столовой принимал рапорты от воспитателей, старост и дежурных о том, что сделано за день, как были выполнены указания администрации школы, какие были происшествия, что поступило в хозяйство школы. Докладывал и заведующий о том, где он был по делам школы, с чем вернулся и что удалось ему добыть: обстановка тех годов замечательно способствовала пробуждению у заведующих детучреждениями охотничьих инстинктов. Все это выслушивалось ребятами с большим интересом, потому что тогда добывание какого-нибудь полкило конфет для ноябрьского праздника превращалось иногда в занимательную приключенческую повесть. Кое-что из всего выслушанного и сообщенного записывалось на память сначала в тетрадку, но она обладала свойством куда-то у кого-нибудь заваливаться, на поиски тратилось время, пока, наконец, наш завхоз не извлек из хранившегося у него архива толстенную бухгалтерскую книжищу в великолепном холщовом переплете, только что начатую записями. Эти страницы изъяли из нее, а сама книга торжественно наречена была "летописью" и с тех пор прочно вошла в наш быт. Это, разумеется, был вовсе не штрафной журнал, куда заносились лишь кары за преступления. Это был вовсе и не столь ненавистный школьникам кондуит, фиксировавший лишь их недозволительные поступки. Нет, это был своего рода коллективный дневник школы, куда заносились записи и заведующего, и педагогов, и школьных старост, и гостей, посетителей школы, пожелавших высказать свои о ней впечатления. Это была сама история школы. Поэтому каждому из ребят можно было, перелистывая "летопись", найти в ней и свою фамилию, описание того, что и им было внесено в общее дело. Разумеется, там были и такие записи, за которые приходилось краснеть. Но интересно: не было случая, чтобы кто-нибудь вырвал из "летописи" лист, хотя и были случаи, когда некоторые фамилии и записи самовольно зачеркивались или вымарывались. Она ["летопись"] хранилась не под замком, а всегда лежала на столике у дежурного воспитателя, чтобы он мог, не откладывая, внести в нее нужную запись .. --- Из: Сорока-Росинский В.Н. Педагогические сочинения. М.1991, "Школа им. Достоевского". Из: Главка 10. [...] ВИКНИКСОР> .. Лето кончилось, мы вернулись в город, наступила хмурая осень, а с нею и пора всяких хлопот и забот: надо было готовиться к зиме. И притом очень широким фронтом и быстрыми темпами готовиться: у нас, например, на шестидесяти парах ученических ног красовалось не более 20 пар обуви, сколько-нибудь пригодной для зимнего сезона. Не ясны были перспективы и по части топлива, и в отношении обмундирования. Всё поэтому надо было добывать самим [...] Я никогда не был охотником, но теперь мог вдруг почувствовать, как под влиянием среды и экономических стимулов у меня вдруг заговорили охотничьи инстинкты, в том числе и нюх. И вот, разнюхивая всюду, нельзя ли чем поживиться, я обнаружил в одном учреждении сотню валявшихся на складе ватных шапок - ушанок. Правда, одни из них годились лишь для детского сада, но зато другие могли украсить головы каких-нибудь сказочных исполинов. Но "и веревочка может пригодиться", - говаривал хлестаковский Осип, и вскоре мои шкидцы, притащив к себе в мешках эти головные уборы, получили полное основание иронически поглядывать на меня. Я таил загадочное молчание. А затем мне удалось наткнуться где-то и на целый склад лаптей, далеко, впрочем, не детских и даже не подростковых номеров, и они тоже оказались в школе. На этот раз ирония ребят, увеличиваясь количественно, перешла в новое качество - в веселый смех. Но смеется хорошо тот, кто смеется последним: наступила зима, никакой обуви мы так и не получили, и вот тогда-то эти теплые ушанки, надетые после некоторой реконструкции на ноги, превращались в некое подобие унтов, а когда на них надевали еще и лапти, то получалась вполне приемлемая зимняя обувь, не особенно, надо сказать, элегантная, но не лишенная зато некоторого национального колорита. Когда же сюда присоединялись и присланные нам пальто-халаты, то в перепоясанном для тепла виде они напоминали истинно русские армяки, а шкидцы в них и в этих лаптях выглядели очень пейзанисто. ВИКНИКСОР> Вскоре в школе произошел пожар: неправильно была установлена труба времянки. И хотя это случилось ночью, но ничего не сгорело, лишь были выбиты при тушении стекла в части комнат второго этажа, где помещались классы и столовая, да порядочно закоптелись не только эти помещения, но и расположенные над ними спальни двух старших отделений. Стекла нам затем заменили фанерой, но в школе стало до омерзительности неуютно: нужен был ремонт, а средств для него так и не оказалось. ВИКНИКСОР> Единственно, что оставалось, - найти шефа, который мог бы нам помочь. Найти во что бы то ни стало. У нас, правда, был шеф - пивной завод имени Стеньки Разина: по-видимому, в роно нашелся человек не без юмора, раз наша шкидская вольница получила в шефы завод с именем главы волжской вольницы былых времен. Но этот шеф мог предложить нам лишь пиво и пивные дрожжи. Первое мы, к сожалению, должны были отвергнуть, второе принимали не без удовольствия. Был, однако, в Петрограде и такой шеф, который всё, казалось тогда, мог совершить - это Торговый порт, наше единственно оставшееся окно в Европу; самыми богатыми людьми были тогда его грузчики, самыми фешенебельным обществом считалась иностранная матросня, а морской клуб на Петергофском проспекте, где она собиралась, - самым шикарным местом. ВИКНИКСОР> Но Торговый порт уже имел несколько подшефников, и когда я решил сам атаковать это учреждение, то мне удалось добиться от нашего роно только одного: согласие не мешать мне в этом. План атаки был продуман, я сообщил о нем нашим питомцам, он был принят ими с энтузиазмом; шкидцы увлеклись им и горячо, как всегда, в порядке массового психоза, принялись готовиться, а я отправился в порт. Два руководящих им товарища приняли меня холодновато: видно было, что им приелось постоянное попрошайничество разных подшефников. Но я заявил только, что пришел пригласить их, как и других соседей школы, на очередной учет, где мы будем отчитываться в нашей работе. На меня пристально посмотрели. Приглашение было принято. ВИКНИКСОР> Наступил, наконец, назначенный день, зал был полон гостей. Впереди, на стульях - почетные гости, среди них и два портовика со снисходительно скучающими лицами. Сзади, на скамейках, - прочие гости, а во все промежутки между ними втиснулись наши ребята: это для того, чтобы они учились быть любезными и вежливыми хозяевами и берегли при этом честь своей школы. Ведущий провозгласил, что первым выступит ученик такой-то с докладом "Морские порты и их значение" - в библиотеке бывшего коммерческого училища нашлись кое-какие материалы. Портовики встрепенулись и уже не томились от скуки. Следующим был объявлен доклад другого ученика на тему "История Петроградского порта". Портовики вытащили блокноты и что-то стали заносить в них. Я, как член общества "Старый Петербург", знал, что им найдется что записать. Потом выступали "немцы" в сценках-диалогах; показали на этот раз себя и математики: они устроили турнир на звание чемпиона школы им. Достоевского, состязаясь в скорости решения однотипных арифметических задач по двое на двух досках. Естествознание щегольнуло докладами "Флора и фауна побережья у Сергиева" с показом собранных коллекций. Но всего сильнее мне запомнилось выступление Иошки, тщедушного мальчугана старшего отделения с лицом лягушонка и с огромными, всегда беспокойными, живыми, чего-то ищущими глазами. И когда он вышел в своем пальто-халатике, весь как напружинившийся комок нервов и объявил: "Монолог Бориса Годунова", в зале кое-где послышались смешки. Но смеялись не шкидцы. Я не убежден в верности и беспристрастности моей оценки этого выступления; вернее всего, что я кое-что преувеличиваю: ведь "и кос, и крив, а отцу с матерью мил", а я был учителем и воспитателем этого даровитого мальчика. Разумеется, трагический царь Борис Годунов, мучимый предчувствием неизбежного возмездия, и мальчуган в халатике были несовместимы. Но Иошка начал читать сначала хриплым от нервных спазм голосом, но потом... Потом тщедушный мальчуган стал таять в воздухе, вместо него все яснее и яснее выступал тоскующий, мечущийся в страдании большой человек - Борис Годунов. И когда он закончил, у меня какой-то клубок подкатился к горлу и понадобилось напряжение воли, чтобы сдержаться. Зал замер, а затем аплодисменты, крики - кричали не только шкидцы. Да, я много слыхивал разных декламации и первоклассных премированных чтецов-профессионалов, и известных артистов. Дикция их была безупречной, но как часто чувствовалось, что чтец этот выступает уже не в первый раз, что он, в сущности, ничего при этом не испытывает. Слышал я выступления и взрослых любителей и учениц старших классов, уверенных в своем успехе, самодовольных, любующихся собой. Но вот такой искренности, такой непосредственности мне не так часто удавалось наблюдать: ведь, я убежден, этот мальчик, декламируя, вполне искренне чувствовал себя страждущим царем и непосредственно перевоплощался в него. [...] ВИКНИКСОР> Учет закончен. Гости разъезжаются. Портовики у меня в кабинете. Они молчат, курят. Я тоже молчу. Наконец, один из них вынимает блокнот и говорит: ВИКНИКСОР> - Ну, а теперь диктуйте, что вам надо. ВИКНИКСОР> И я диктую. -- Из: Сорока-Росинский В.Н. Педагогические сочинения. М.1991, "Школа им. Достоевского", из главки 16 ВИКНИКСОР>.. У нас не только с питанием бывало всегда туговато, но и с обмундированием ребят было не только не лучше, а, пожалуй, и похуже, особенно в первые годы .. Поэтому и повелось докладывать ребятам о каждом приобретении и записывать все полученное или добытое в "летопись" в присутствии ученического актива и вместе с ним обсуждать, кому прежде всего следует выдать башмаки, рубаху, пальто и т. д. Часто возникали на этой почве горячие споры, и всегда находились обиженные, считавшие себя обойденными. И вот тут-то совершенно естественно и возникала мысль разделить всех ребят на разряды так же, как это делается всюду на производстве, где, чем выше разряд, тем выше прилагаемые к рабочему требования, тем выше и причитающаяся ему зарплата. ВИКНИКСОР> Разрядов получилось пять. ВИКНИКСОР> В первом разряде те, кто не имел ни одного замечания в "летописи" в течение четырех недель. Перворазрядники пользуются еженедельными отпусками с субботы до понедельника, если у них имеются родители или знакомые, известные заведующему школой. Перворазрядник пользуется правом прогулок в свободное время и в течение рабочей недели; он только должен, уходя, заявить об этом дежурному воспитателю и явиться к нему, придя в школу. Мы вполне доверяли перворазрядникам и иногда [ZT. опечатка? - никогда] не имели случая раскаяться в таком доверии: шкидцы очень ценили такое к ним отношение. ВИКНИКСОР> Ко второму разряду относились те, кто за неделю не имел записей в "летопись". Они, так же как и перворазрядники, пользовались отпуском, но право свободной прогулки для них ограничивалось временем после обеда и началом вечерних занятий. ВИКНИКСОР> В третий разряд входили те, кто получал не более трех записей в "летопись" в течение недели. Такие пользовались лишь отпуском, если имели родителей, но правом свободной прогулки они не пользовались, а могли играть лишь во дворе школы или гулять группой в сопровождении дежурного воспитателя. ВИКНИКСОР> В четвертом разряде считались те, кто получил свыше трех замечаний, а поэтому и лишались как права отпуска, так и прогулок вне школы даже с воспитателем. Но если они за неделю не получали ни одного замечания, то переводились в третий разряд. ВИКНИКСОР> Наконец, в пятом разряде значились те, кто был замечен в воровстве, позволял себе насильничать по отношению к младшим или слабосильным товарищам, был виновен в умышленной порче школьного имущества и наглом поведении по отношению к педагогам. Такие не пользовались ни отпуском, ни прогулками вне двора школы; к таким мог быть применен и изолятор. ВИКНИКСОР> Все полученные за день замечания рассматривались на активе школы заведующим либо его заместителем. Каждый записанный имел право возражать против записей, и если ему удавалось доказать свою правоту, то запись вычеркивалась с согласия сделавшего такую запись. Разряды же устанавливались воспитателями на еженедельных классных собраниях с правом апелляции заведующему школой. ВИКНИКСОР> При наличии разрядов распределение всяких благ очень упрощалось: оглашался список вещей, подлежащих распределению, старосты составляли список нуждающихся, а затем в порядке очереди по разрядам и распределялись эти вещи в присутствии дежурного воспитателя. ВИКНИКСОР> Сначала шкидцы отнеслись к введению разрядов с обычным для них зубоскальством и бравированием, и многие заявляли при этом очень самонадеянно: "Подумаешь, какая важность проходить неделю без замечаний! Захочу, прохожу без них хоть целый месяц!" Но оказывалось, что не так-то это легко и далеко не каждому это было по силам. Бахвалы тогда конфузились на ближайшем же недельном собрании, и над ними тогда посмеивались: "Ну, захоти, пожалуйста! Ведь тебе ничего не стоит захотеть!" ВИКНИКСОР> Таким приходилось серьезно призадуматься: ведь они до сих пор многим товарищам импонировали лишь своей дерзостью, своими выходками против "халдеев" и казались ребятам чуть ли не героями. А вот теперь они оказывались какими-то слабосильными. Теперь разряды стали мерилом самооценки, испытанием своей волевой выдержки, своей ценности. И когда какому-нибудь закоренелому бузовику удавалось, наконец, попасть во второй разряд, то он весь сиял от радости. Больше того, бывали случаи, что такой второразрядник или третьеразрядник, получив лишнее замечание, начинал истерически кричать: "Накажите меня как хотите, только не снижайте моего разряда!" И это было вовсе не из-за тех выгод, которые давал добытый с немалым трудом разряд: здесь затрагивалось что-то гораздо более важное. ВИКНИКСОР> Пришлось подумать, как помочь таким ребятам. И такие средства были найдены: одно - снизу, самими ребятами, более удачное; другое - сверху, нами, педагогами, менее удачное. ВИКНИКСОР> Ведь помимо наказаний имеются всюду и награды, всякого рода поощрения: награждают же взрослых премиями, орденами, чинами, медалями. Шкидцы были реалистами, а поэтому всякие внешние поощрительные украшения, которые так часто практиковались в школах Запада, у нас вызвали бы зубоскальство. Другое дело, если в "летопись" вносились такие поступки, как заступничество за обижаемого товарища, как хорошая инициатива, отлично выполненная работа или выполнение в порядке добровольчества, не по наряду, каких-нибудь тяжелых или неприятных работ. Такие поощрительные записи принимались в расчет при определении разряда, особенно когда ставился вопрос о его снижении. Но во всех случаях это должно было доводиться до сведения заведующего, чтобы не допустить при этом такого упрощенчества, к которому оказались были склонны на первых порах не только ребята, но и некоторые воспитатели: "хорошая" запись аннулирует "плохую". ВИКНИКСОР> Мера, придуманная воспитанниками школы, непосредственно вытекала из столь принятого у беспризорников содружества двух товарищей - "сламы", при котором каждый должен был делиться со своим "сламщиком" всем, что имел, и во всем ему помогать. И вот в тех случаях, когда какому-нибудь четверто- или пяторазряднику никак не удавалось продвинуться вверх, нередко ему на помощь приходил "сламщик" и заявлял, что берет его на поруки. Этот обычай, как известно, вводится теперь на производстве, но у нас он был поставлен, по-моему, гораздо деловитее: "сламщик" не просто брал на поруки своего товарища - он еще и отвечал за него своим разрядом: всякое замечание, сделанное его товарищу, заносилось и в счет самого поручателя. А это налагало обязанность все время думать о своем товарище - как бы не подвести его, приходилось сдерживаться, обдумывать свои действия. Разряды, таким образом, развивали тормоза, умение управлять собою, вырабатывать то, что так ценят мальчики, - силу воли, возможность стать настоящим мужчиной. --- В http://zt1.narod.ru/leg-prom.htm , где-то внизу. Евстафьев Константин (ZT. Тот самый инвалид Химик из "Последней гимназии", соавтор П. Ольховского). Записки Василия Кикина. Повесть. ЛАПП 1931.64 Соврем. пролетарск. лит-ра. РНБ 31-8/11115а. ZT. События в инвалидном общежитии взрослых. Повествование в РАПП-овской ( http://zt1.narod.ru/doc/RAPP-i-podobnoe.doc ) едко-откровенной манере правды-матки, что и в "Последней гимназии", с пролетарско-социалистическими декларациями. ZT. Приводятся в http://zt1.narod.ru/leg-prom.htm, с небольшими пропусками, лишь страницы 42-57. -- Итак. - 
[ В "Республика Шкид" главка "Саша Пыльников". Фрагменты из этой главки. - .. Панька Ельховский родился в Смоленске .. Старший брат Паньки .. поехал в Питер .. а через полгода выписал в Петроград и семью - мать, сестру и братишку Паньку .. Шкида его встретила недружелюбно, но потом, узнав поближе, полюбила крепко, пожалуй крепче, чем кого-либо. Он был парень добрый, необыкновенно отзывчивый, по-шкидски честный, а главное - любил бузить. Буза же была, как известно, культом поклонения шкидцев .. В те дни четвертое отделение увлекалось книгами Федора Сологуба. В одном из романов этого некогда известного писателя выведен женоподобный мальчик Саша Пыльников. Японец указал товарищам на сходство Ельховского с этим типом. Паньку прозвали Сашей Пыльниковым, взамен утвердившегося было прозвища Чихун... Впоследствии звали его еще и Недотыкомкой, Бебэ, Почтелем, но обычно звали Сашкой. Многие даже не знали, что настоящее его имя – Павел. ZT. То есть, Сашка ниже – это Павел Ольховский. ZT. Хотя вот смотрите http://zt1.narod.ru/doc/Olyhovskiy-kogda-v-Shkide.doc Павел Ольховский. Когда в Шкиде? ; Химик – Константин Евстафьев. ] -- ZT. Викниксор в "Школа им. Достоевского" "красиво пел" про свою Шкид. Как это было в реальности - см. в ниже приводимом романе Ольховского и Евстафьева. Этот роман наша пошлая интеллигенция 80 лет старательно замалчивала. ZT. [апрель 2010] Привет, Максим! Советую зайти на : http://jacob-hunt.livejournal.com/1878.html?page=2#comments , там (и на пред-странице) увидишь много моего о Шкиде. > "Последняя гимназия" .. Класснейшая вещь! В том смысле, что правдивейшая. ZT. На мой взгляд "Последняя гимназия" изумительно написана, то есть, написана изумительным пером. Я в 1970-е-80-е и раньше много читал художественной литературы, но могу сказать, что от пера "Последней гимназии" я получил удовлетворение, восторг и удовольствие на уровне удовольствия от большинства лент Киры Георгиевны Муратовой. Вот бы Виктор Пелевин прочел бы "Последнюю гимназию" и публично высказал бы своё мнение о качественности написания этого романа. Но мне до Пелевина не добраться. Лично я воспринял "Последнюю гимназию" как настоящую эпопею уровня "Войны и мира". > Вот бы всех, кто рукоплещет фильму "Республика Шкид" и гениальности Викниксора, заставить её прочитать. ZT. Да, вот бы .. > Интересно, а как вы, Зиновий Шойлович, относитесь к фильму "Педагогическая Поэма"? С уважением, Максим. ZT. Увы, этот фильм знаю лишь в отрывках и впечатление о нём не составил. ZT. В Шкиде портрет Достоевского. И это понятно. Ибо Фёдор Михайлович Достоевский в лично-бытовых (и не только) общениях был неврастеником и психопатом покруче Викниксора. -- Итак. – Ольховский Павел Григорьевич (1907-1983), Евстафьев Константин. Последняя гимназия. Предисл. Анат. Горелов. Л. ЛАПП ПРИБОЙ 1930.256 РНБ 30.2/440, БАН 1930к/2450. -- Стр.2
-- Стр.3
Со школой им. Достоевского (сокращенно ШКИШ) мы познакомились по нашумевшему роману воспитанников этой школы Л. Пантелеева и Г. Белых. Выходцы той же "Республики Шкид" П. Ольховский и К. Евстафьев задумали продолжить жизнеописание школы, доведенное в "Республике Шкид" только до 1923 года. Таким образом "Последняя гимназия" является фактически продолжением романа Л. Пантелеева и Г. Белых. Авторы "Последней гимназии" подошли значительно серьёзней к теме. Если в романе тов. Пантелеева и Белых школа выглядит этаким "домом шалунов", правда трудно воспитуемых, но все же местом, где маленькие беспризорники безусловно превращаются в конце-то концов в полезных членов общества, то "Последняя гимназия" несравненно суровее разделывается со школой. [ ZT. см. http://zt1.narod.ru/doc/shaluny-de-i-Krup-i-Mak-o-Shkid.doc ] Роман т.т. Ольховского и Евстафьева явно задуман как разоблачительный документ. Роман беспощадно разбивает то несколько идиллическое впечатление, которое остается от книги "Республика Шкид". -- Стр.4
Т.т. Ольховский и Евстафьев несколько недооценили факта создания в Республике Советов в период голода и разрухи школы, рассчитанной на перевоспитание беспризорников. Без средств, без педагогических кадров было затеяно труднейшее предприятие по переделке искалеченной природы одичавших беспризорников. Понятно, что тут было великое множество ошибок и основная та, что школа слишком уж походила на старую классическую гимназию. Излишний упор авторов на личность заведующего школой может оставить впечатление, что тяжкий путь школы объясняется индивидуальными особенностями её руководителя, тогда как причины эти более общие и более важные. Если авторы "Республики Шкид" в тёплых тонах нарисовали образ Викниксора (так прозвала Шкида своего заведующего), то авторы "Последней гимназии" превратили его в упрямого, грубоватого человека, не умеющего ладить со своими буйными воспитанниками. Разлад между Викниксором и школой объясняется и первую очередь тем, что педагогический опыт, полученный в буржуазной школе, давал злейшую осечку при применении к новому социальному материалу. Большая ценность романа "Последняя гимназия" в том и состоит, что тут с большой рельефностью показан -- Стр.5
Педагогическое руководство делало всё для превращения советской школы в чисто гуманитарный институт. Но институты, так любовно воспетые Чарской, не могли строиться на людском материале питерских беспризорников. Дикая орда испорченных улицей ребят могла быть превращена в разумный коллектив только системой трудового воспитания. Но этого и не было в Шкиде, где ребят заставляли по десять часов в сутки зубрить иностранные языки и упорно налегать на литературу. Руководство школы неуклонно тормозило самодеятельность, срывало попытки ребят построить самоуправление и тем мешало выработке коллективистических навыков. Недаром заведующий школой, взамен созданного ребятами юнкома, советовал наподобие английских школ создать организацию только лучших учеников — тутеров. На этом примере ясно видно, как опыт буржуазной школы механически переносился в совершенно иную социальную среду. Авторы "Последней гимназии" совершенно правы, когда указывают, что Шкид это отнюдь не единичное, случайное явление. Таким тяжелым ухабистым путем развивались наши школы дефективных детей. Проблема перевоспитания беспризорников отнюдь еще не решена, и тем большее значение приобретает изучение психики трудно-воспитуемого ребенка. "Последняя гимназия" дает для этого богатейшую галерею интереснейших типов. -- Стр.6
Анат. Горелов. [ ZT. В "Последней гимназии", - в отличие, кстати, от "Республики Шкид", - видна серьёзная педагогическая образованность. Павел Ольховский закончил Педагогический техникум. То есть: заслугу интеллектуального формирования Павла Ольховского нельзя приписывать только Шкид. ] -- Стр.7
жүктеу/скачать 2.51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|