Глава 4. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ

Для знающего истину, обретшего духовное зна­ние и живущего внутренней жизнью нет занятия, которое было бы для него трудным. Будучи бизнес­меном, специалистом в какой-то профессии, коро­лем, правителем, бедняком, человеком мирским или священнослужителем, монахом, он во всех своих аспектах на самом деле не таков, каким его знают и

видят люди. Для живущего внутренней жизнью мир представляет собой сцену, а он — актер на ней, ко­торому нужно играть роль, и он порой сердится, а в другой раз любит, он играет то в трагедии, то в комедии. Итак, осуществивший внутреннюю жизнь постоянно играет роль, и, подобно актеру, не чув­ствующему изображаемых эмоций, духовный чело­век должен встроиться в то положение, в которое поместила его жизнь. Он играет все требуемое тща­тельно и правильно, дабы выполнить свое внешнее предназначение в жизни. Он друг своему другу, род­ственник родственникам. Со всеми, с кем он внеш­не связан, он поддерживает правильные взаимо­отношения, проявляя к ним заботу и почтение, и все же его осознание стоит превыше всех отношений. Он пребывает в толпе и в то же время в уединении. Он может веселиться и в то же время быть очень серьезным. Он может казаться печальным, а сердце будет переполнять радость.

Поэтому тот, кто осуществил внутреннюю жизнь, представляет собой загадку для всех: никто не мо­жет измерить глубину его личности; кроме того, что он обещает искренность, он излучает любовь, он предлагает доверие, он распространяет добро и дает представление о Боге и истине. Для того, кто осу­ществил внутреннюю жизнь, каждый поступок яв­ляется медитацией. Он идет по улице — это меди­тация, он выполняет работу плотника, или золотых дел мастера, или же еще какого-либо мастера свое­го дела, либо же бизнесмена — это медитация. Не имеет значения, смотрит он на небо или на землю, он созерцает объект, которому поклоняется. На во­стоке и на западе, на севере и на юге — везде, во всех сторонах света пребывает его Бог. В форме, в принципе — нет для него ограничений. Он может знать и все же не иметь позволения говорить, ибо, если бы человек, живущий внутренней жизнью,

рассказал о своих переживаниях, он смутил бы многие умы.

Есть в мире люди, которые зрением и слухом с утра до вечера сосредоточены на каждом темном углу, пытаясь слушать и смотреть, чтобы что-то понять, но, как правило, им ничего не удается. Если кто-то начнет рассказывать этим людям о чудесах — лучшей аудитории ему не найти. Но это не дело человека, достигшего самосознания. Он не смотрит, но все же видит, ведь если бы ему надо было смотреть, то как бы он смог хоть что-то уви­деть? Как много может увидеть тот, чей взгляд, куда бы он ни был направлен, проницает любой объект и открывает его глубину и его тайну. А если бы ему нужно было смотреть на вещи и выведы­вать их тайны и глубины, чем бы это закончилось и что за интерес был бы в этом для него?

Внутренняя жизнь, следовательно, представляет собой видение всего сущего и одновременно не ви­дение этого; ощущение вещей и не выражение их, ибо они не могут быть выражены вполне; понима­ние всего сущего и не объяснение. Насколько да­леко может такой человек зайти в объяснении и сколько из этого объяснения сможет понять другой человек? Каждый в соответствии со своими способ­ностями, не более того. Внутренняя жизнь не про­живается с закрытыми глазами, человеку нет нуж­ды закрывать глаза от мира, чтобы жить внутренней жизнью, — можно с тем же успехом держать их от­крытыми.

Точное значение внутренней жизни состоит в том, чтобы жить не только в теле, но и в сердце, жить в душе. Почему же тогда средний человек не ведет внутреннюю жизнь, ведь у него тоже есть и сердце и душа? Этого не происходит потому, что хотя у него и есть сердце, но он тем не менее его не осознает, у него есть душа, а он не знает, что

это такое. Когда он живет в плену у своего тела, ограниченный своим телом, он может ощутить вещь только через касание, он видит только по­средством своих глаз, он слышит только слухом своих ушей. Сколько могут видеть глаза и слышать уши? Весь его опыт, полученный внешними чув­ствами, ограничен. Когда человек живет в своем ограничении, он не знает, что существует другая часть его существа, — намного более высокая, чу­десная, более живая и более возвышенная его часть. Как только он это узнает, тело становится его инструментом, ибо он живет в своем сердце. А потом, позже, он проходит дальше и начинает жить в своей душе. Он испытывает жизнь отдельно от своего тела, это и называется внутренней жизнью. Как только человек испытал внутреннюю жизнь, страх смерти улетучивается, потому что он знает, что смерть приходит к его телу, а не к его внут­реннему существу. Когда он начинает осознавать жизнь в своем сердце и в своей душе, он начинает смотреть на тело как на пальто. Ведь если пальто старое, он выбрасывает его и приобретает новое, ибо существо не зависит от своего пальто. Страх смерти продолжается лишь до тех пор, пока чело­век не осознает, что его истинное существо не за­висит от его тела.

Поэтому радость человека, испытавшего внут­реннюю жизнь, несравнимо больше, чем радости обычного человека, живущего, подобно пленнику, в своем смертном теле. И все же внутренняя жизнь не обязательно требует от человека особого образа жизни, или жизни аскета, или религиозной жизни. Каково бы ни было его занятие во внешней жизни, — это не имеет значения, ибо живущий внутрен­ней жизнью проживает ее всю. Человек всегда ищет духовного человека среди религиозных людей, или среди тех, кого он называет добрыми людьми,

или же среди обладающих философским складом ума, однако такое суждение не всегда бывает вер­ным. Человек может быть религиозным, даже фи­лософом, но, будучи и религиозным, и добрым, все же не вести внутренней жизни.

Не существует четкой градации внешних при­знаков, которые могли бы указать, что некто жи­вет внутренней жизнью, кроме одного. Когда ребенок перерастает в юношу, вы можете увидеть выражение лучистого детского света — некое вы­растание нового сознания, новое знание, которое пришло и которого дитя никогда прежде не знало. Это знак юности, и все же ребенок этого не ска­жет, — он не может сказать, даже если бы и захо­тел, он не сможет этого объяснить. Тем не менее вы можете наблюдать это в каждом движении ре­бенка, в каждом его выражении вы обнаружите, что теперь он осознает жизнь. И так же происходит с душой. Когда душа начинает осознавать жизнь выше и по ту сторону этой жизни, такое состояние начинает проявляться, и, несмотря на то что чело­век, осознающий это, может остерегаться показы­вать это намеренно, все же в его выражении, его движении, его взгляде, его голосе, в каждом его поступке, в каждом отношении мудрый сможет уловить, а другие почувствовать, что он осознал какую-то тайну.

Внутренняя жизнь — это рождение души. Как сказал Христос, пока душа не родится снова, она не сможет войти в Царствие Небесное. Поэтому осуществление внутренней жизни — это вхождение в Царствие Небесное, и это осознание, приходя к человеку, проявляет себя как новое рождение, а с новым рождением приходит уверенность в суще­ствовании бесконечно длящейся жизни.
Глава 5. свобода действия
По мере того как человек растет своей внутрен­ней жизнью, он чувствует свободу мысли, слова и действия, эта свобода приходит естественным об­разом через духовное путешествие. И причину, по­чему приходит такая свобода, и откуда она при­ходит, можно объяснить тем фактом, что внутри человека скрыт дух свободы, покрытый внешними условностями. Когда человек вырастает из рамок внешних условностей, тогда дух свободы, дотоле запертый, проявляет себя.

Данные человечеству законы были даны теми, кто сами от подобных законов далеки — Старей­шинами. Человечеству, как и ребенку, необходимы были определенные законы, определенные прави­ла, дабы тот, кто еще не эволюционировал доста­точно, чтобы смотреть на жизнь с более высокой точки зрения, сосредоточился бы на определенных законах, которые были бы преподаны как религия. И они необходимы человечеству как правила, ко­торым учат детей дома. Если бы детей не учили правилам, они становились бы неуправляемыми, но, когда дети вырастут, они сами поймут, поче­му их учили правилам, и оценят пользу, которую это им принесло. Тогда они смогут создать для

себя те правила, которые будут для них самыми подходящими.

внутренняя жизнь помогает душе расти. Когда душа эволюционирует от подчинения к господству, она сама создает себе правила. Вот почему на Вос­токе никто не пытается порицать духовного челове­ка, никто не осмеливается судить его за то, что сам называет неверным. По этой причине Иисус Хрис­тос сказал: «Не судите!» Но это учение было дано, чтобы подчеркнуть, что «не судите» относится к ва­шей ровне, ибо того, кто более развит, не может судить никто. Когда человек имеет склонность су­дить более развитого, чем он сам, последствия это­го разрушают духовное продвижение, потому что как бы высоко он ни был развит, те, кто еще не разви­лись, тянут его вниз. Именно поэтому человечество вместо того чтобы двигаться вперед, скатывается назад. Что произошло в случае Иисуса Христа? Он был осужден. Освобожденная душа — душа, свобо­ду которой дала божественная природа, была суди­ма на суде человеческом. Менее развитые люди со­чли себя достаточно учеными, чтобы судить Христа, и не только судить, но и вынести приговор.

В какой бы период цивилизации ни проявилась тенденция судить того, кто более других продвинул­ся в своем развитии, всегда наступал крах всей этой цивилизации. Сармад, великий суфийский святой, живший в Гвалиоре, получил от императора Аурангазеба приказание посещать мечеть, поскольку про­тив правил того времени было, чтобы кто-либо ук­лонялся от регулярных молитв, происходивших в государственной мечети. Сармад, будучи человеком экстатическим, проживавший каждый миг дня и ночи в единении с Богом, Богоосуществившим че­ловеком, скорее всего забыл о посещении мечети, а может быть, и отказался от этого. Определенное время или определенное место молитвы ничего не

значили для него: любое место было для него мес­том молитвы, любое время было временем молитвы, само его дыхание было молитвой. Поскольку он от­казался посещать молитвы, он был обезглавлен за то, что нарушил правила, созданные для всех и каж­дого. Как следствие, империя моголов стала кло­ниться к закату — с этого самого момента падение было предрешено, вся цивилизация моголов, вели­кая в свое время, рассыпалась в прах.

Индусам всегда была известна эта философия по той причине, что у них была совершенная религия — религия, в которой один аспект Бога имел харак­терные человеческие черты, а всевозможные Дэвы являлись не чем иным, как различными свойствами, присущими человеческой природе, и при этом каж­дое из них получало свою долю обожания и почи­тания. Таким образом/ не только на Бога, но и на всю человеческую природу во всех ее аспектах бы­ло направлено поклонение и обожание. Именно это сделало индуистскую религию столь совершенной. Когда люди говорят: «Это место священно, а то, другое, — не священно, вот эта вещь священная, а те, другие, — нет», — тем самым они разбивают жизнь на множество кусочков — жизнь, которая едина и не может быть разделена на части.

Поэтому поднимающиеся над обычными услов­ностями жизни через свое внутреннее развитие при­ходят к иному сознанию. Для них мирские законы представляются законами для детей. Начинающие видеть разницу между законами, которые они поста­вили для себя, и законами, которые соблюдаются человечеством, сначала, бывает, осуждают, а вслед за этим и вовсе пренебрегают общепринятыми зако­нами. Они критикуют их и спрашивают: «Для чего все это?» Но пришедшие к полному осознанию внутренних законов показывают уважение даже и к законам для детей; зная, что они суть законы для детей, а не для взрослых, они все же уважают их, ибо понимают, что по-другому нельзя. Законы, ко­торые они знают, могут проявиться лишь для того, чья душа поднялась до их осознания, но прежде чем душа поднимется, у нее должен быть какой-то за­кон, дабы жить в гармонии. Поэтому развитые души взирают на такой закон с уважением и соблюдают его, когда пребывают в сообществе людей. Они не осуждают, они не станут критиковать его. Они осоз­нают, что гармония является принципиальной ве­щью в жизни и что мы не можем быть счастливы, если не сумеем войти в гармонию с окружающими. Каковой бы ни была степень нашего развития, ка­ковым бы ни было наше мировоззрение, каковой бы ни была наша свобода, нам надлежит иметь уваже­ние к законам большинства.

Теперь возникает вопрос: имеют ли те, кто ду­ховно более развит, особую концепцию морали? Да, имеют, и их мораль — это очень высокая мораль, она гораздо выше, чем средний человек может себе представить. Дело в том, что, освобож­даясь от законов большинства, такие люди не освобождают себя от собственных законов. У них есть свои собственные законы, связывающие их, и это значительно более высокие и великие законы. Несомненно, их взгляд на вещи может быть под­вергнут критике и в общем-то не понят. И все же их закон больше сродни природе, их законы нахо­дятся в гармонии с духом. Их законы имеют воз­действие как феномены. И, уважая две системы моральных устоев, противоречащих друг другу, — мораль большинства и собственную мораль, — они оказываются на таком плане и в таких обстоятель­ствах, что их руки и ноги оказываются пригвож­денными. Это — символическое значение Христа, пригвожденного к кресту.
Глава 6. ЗАКОН ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ
Те, кто живут внутренней жизнью, начинают видеть закон, скрытый от глаз среднего человека. Есть закон природы, который известен как наука, а закон жизни назван моралью, но по ту сторону науки и морали есть еще один закон. Его можно назвать оккультным законом или же, другими сло­вами — внутренним законом, то есть законом, ко­торый может быть понят лишь открытым сердцем и пробужденной душой.

Этот закон проявляется взору ясновидца во мно­гих и разнообразных формах, порой он видится в совершенно противоположной форме, по сравне­нию с воздействием, оказываемым им позже, по проявлении. Глаз провидца уподобляется мечу, рас­секающему, если можно применить это слово, все вещи, включая сердца людей, и ясно видит все, что они в себе заключают, — но такое раскрытие в то же время приносит исцеление.

В Коране сказано: «Тот, кто учил пером, учил человека тому, чего он не знал». А что это означа­ет? Это означает, что человек, ведущий внутрен­нюю жизнь, представляет себе все, что он видит, в виде написанной буквы, и весь видимый мир для него — книга. Он читает ее так же просто, как письмо друга. И, кроме того, он слышит голос внутри себя, который становится его языком. Это внутренний язык, его слова не похожи на слова внешнего языка. Это божественный язык. Это язык без слов, его можно назвать голосом, и все же он служит как язык. Это подобно музыке, которая так же ясна музыканту, как язык. Другой человек на­слаждается музыкой, но только музыкант точно знает, что она говорит, что значит каждая нота, как она выражена и что она раскрывает. Каждая фраза музыки имеет для него значение, каждое музыкаль­ное произведение для него — картина. Но все ска­занное касается, конечно, только настоящего музыканта.

Некоторые люди объявляют о своем ясновиде­нии и яснослышании и очень часто вводят других в заблуждение, выдавая лжепророчества, но тому, кто ведет внутреннюю жизнь, не нужно пророче­ствовать, ему нет необходимости рассказывать дру­гим, что он видит и что слышит. Не только пото­му, что он не склонен этого делать, но он, кроме того, не видит в этом необходимости, он не может полностью выразить это. Как трудно со всей пол­нотой перевести стихотворную форму с одного языка на другой! И все же это будет только интер­претация идей одной части земли для людей дру­гой части той же самой земли. Насколько же труд­нее тогда сделать перевод или интерпретацию идей божественного мира для мира людей! Какими сло­вами можно добиться этого? Какие фразы исполь­зовать для них? А после того как эти идеи будут все-таки изложены в словах и фразах, кто поймет их? Это язык иного мира.

Поэтому когда пророки и провидцы всех веков приносили человечеству определенное послание или закон, это была лишь капля из того океана, что они получили в свои сердца. И все равно они сталкивались с огромными трудностями, потому что даже эта капля была невоспринимаема. Каж­дый ли христианин понимает Библию? Каждый ли мусульманин знает Коран, а индус — Веды? Нет, они могут знать слова стихов, но не всегда пони­мать их истинное значение. Среди мусульман есть некоторые, кто знает весь Коран наизусть, но и это не служит выполнению предназначения. Вся природа представляет собой тайную книгу, и все же она открыта взору провидца. Как может чело­век перевести ее? Как ее интерпретировать? Это подобно тому, как пытаться вынести море на су­шу, — можно вынести, но сколько?

Понимание этого закона дает провидцу совер­шенно иной взгляд на жизнь, оно делает его склон­ным ценить все, что есть хорошего и прекрасного, восхищаться всем, что есть достойного восхищения, наслаждаться всем, достойным наслаждения, ис­пытывать все, что стоит испытать. Это понимание пробуждает в провидце склонность любить, тер­петь, прощать, выносить и сочувствовать, оно дает расположенность поддерживать, укреплять и слу­жить тем, кто нуждается в помощи. Но может ли он сказать, что он в действительности чувствует? Нет, этого он не может сказать даже себе самому.

Поэтому тот, кто живет внутренней жизнью, мо­жет быть каким угодно: он врач и знает все и даже больше, чем доступно обычному врачу, он астро­лог, знающий много больше, чем простой астролог, он художник, которому доступно больше, чем обычному художнику, он музыкант, который знает недоступное музыканту, он поэт, воспринимающий то, что недоступно восприятию поэта. Ибо он ста­новится художником всего мира, певцом боже­ственной песни. Он становится астрологом всего огромного космоса, недоступного взору человека. Ему не нужны внешние вещи как знаки того, что он знает внутреннюю жизнь. Сама его жизнь представляет собой свидетельство бесконечно длящей­ся жизни. Смерть для него — лишь тень, переме­на, равноценная повороту головы в другую сторону. Для него имеет значение все сущее, каждое движе­ние в этом мире: движение воды, воздуха, молнии, и грома, и ветра. Каждое движение несет ему по­слание, оно приносит ему некий знак. Иной че­ловек видит только грозу, слышит гром, но для провидца каждое движение имеет свое значение. И по мере восхождения в своем развитии он пости­гает, что не только каждое движение имеет смысл, но в нем и над каждым движением есть указание. Именно эта часть жизни приносит ему мастерство. Кроме того, он провидит все дела этого мира: как те действия отдельных личностей и сообществ, результатом которых является смущение людей, на­ступление отчаяния и депрессии, так и те, что при­носят радость и удовольствие, забавляют людей. Он видит все насквозь: почему это происходит, отку­да оно исходит, что стоит позади этого, в чем его причина, а позади видимой причины — какова его скрытая причина. И если бы он хотел проследить причину позади причины, он смог бы добраться до первопричины, ибо внутренняя жизнь проживает­ся вкупе с первопричиной, будучи в союзе с пер­вопричиной. Поэтому тот, кто ведет внутреннюю жизнь, иными словами, кто живет жизнью в Боге, имеет Бога в себе и сам пребывает в Боге.
Глава 7. ЦЕЛЬ ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ
Является ли сила целью духовного человека, или он ищет вдохновения? На самом деле он не ищет ни того ни другого, но такие вещи, как сила и вдохновение, следуют за ним, когда он продвига­ется по своему пути к духовной цели. Целью духов­ного человека является самоосуществление, и его путешествие направлено в глубины собственного существа, своего Бога, своего идеала.

Жертвует ли такой человек всеми жизненными интересами, считает ли он, что различные цели, которые люди ставят перед собой в жизни, — это нечто уводящее в сторону? Вовсе нет. Несомнен­но, его цель — высшая, какую может иметь душа, но все другие цели, которые он видит перед собой в жизни, не обязательно должны препятствовать ему, они становятся на его пути скорее лестницей, что делает путь легче. Поэтому человек, живущий внутренней жизнью, никогда не отвергает и не критикует цели других, какими бы мелкими и не­лепыми они ни казались, ибо он знает, что каждая цель в жизни человека является не чем иным, как ступенькой, ведущей его вперед, если он, конечно, хочет идти вперед.

Есть время в жизни души, когда у нее есть жела­ние играть в куклы, — это время поиска игрушек. С точки зрения духовности, в этом нет вреда, и в свое время человек увидит путь, ведущий к его цели, и что это лишь преходящие интересы, ведущие к другим целям, но именно таким образом человек идет вперед.

Поэтому, в соответствии с воззрением провид­ца, человек помещает перед собой в разное вре­мя такие цели, как богатство, удовольствие, мате­риальный рай. Духовный человек начинает свое путешествие там, где все это заканчивается. Про­цесс эволюции — это не прямой путь, скорее его можно уподобить вечно поворачивающемуся коле­су. Так и опыт человека, который идет по тропе духовности, порой начинает показывать тенден­цию нисхождения, а потом опять поворачивает вверх. Например, человек идет в обратную сто­рону по духовному пути, он испытывает вновь юность, ибо духовность придает здоровья уму и телу, — это реальная жизнь. Он испытывает жиз­ненный подъем, силу, вдохновение, энтузиазм, энергию и живой дух, который заставляет его чув­ствовать себя молодым, независимо от возраста. Потом он становится подобным ребенку, он лю­бит играть, готов смеяться, счастлив в обществе детей, он проявляет в своей личности черты, свойственные детям, особенно его взгляд, прису­щий ребенку, в котором нет волнений, забот, от­рицательных чувств по отношению к кому-либо, в котором отражено желание со всеми дружить, в котором нет гордости или обмана, но видится готовность дружить с кем угодно, каким бы ни был его класс или каста, нация или раса. Так ду­ховный человек становится подобным ребенку. Он легко плачет и легко смеется — все это свойствен­но духовному человеку.

По мере того как духовный человек продвигает­ся дальше, он проявляет в своей природе младен­чество. И это можно заметить в его невинности. Его сердце может быть озарено мудростью, и все же он невинен — его легко обмануть, даже наме­ренно, он счастлив при всех обстоятельствах как младенец. Духовный человек подобен младенцу, не знающему заботы о чести и понятия об оскорбле­нии. Когда он достигает такой стадии, он на оскор­бление отвечает улыбкой. Воздавать ему почести — это все равно что воздавать почести малышу, ко­торый не понимает, кому они предназначаются. Только тот, кто воздает почести, знает, кому они воздаются. Духовный человек не осознает этого, они не прибавляют ему счастья, он не горд от них. Они для него ничто. Тот, кто его чествует, честву­ет себя, поскольку для малыша неважно, говорит ли кто-либо за него или против, — он не возража­ет, он улыбается обоим. Такова и духовная душа.

По мере своего продвижения душа начинает вы­казывать истинные черты человечности, ибо имен­но отсюда начинается человечность. Можно видеть в такой душе признаки характерных человеческих качеств в чистом виде, без примеси животных свойств. Например, возникает способность ценить каждый хороший поступок любого человека, вос­хищаться добром, где бы и в ком бы духовный человек ни заметил склонность сочувствовать лю­бому, независимо от того, святой перед ним или грешник, склонность интересоваться делами своих друзей, когда его об этом попросят, склонность жертвовать, не беря в расчет, что это. Уважение, признательность, искренность, верность, терпение — все эти качества начинают проявляться в харак­тере такого человека. На этом этапе он воистину может судить, потому что на этом этапе пробужда­ется чувство справедливости.

Но по мере роста он продолжает расти вспять. Он теперь выказывает признаки животного царства, например характерные для слона, который со всей своей силой и мощью великана готов взвалить на себя груз; или признаки лошади, готовой служить всаднику, коровы, живущей в гармонии с миром, приходящей домой без понукания, отдающей мо­локо, по праву предназначенное ее теленку. Эти качества появляются и у духовного человека. Тому же учил Христос.

По мере продвижения в духовном человеке про­исходит развитие качеств растительного царства — растений, что приносят плоды и цветы, терпеливо пребывают в ожидании, пока свыше им будет нис­послан дождь, никогда ничего не требуют от тех, кто приходит к ним, чтобы собрать цветы и пло­ды, все отдавая и ничего не ожидая взамен, желая только нести красоту в соответствии со способно­стями, скрытыми в них, позволяя ее брать достой­ным и недостойным, кто бы то ни был, не ожидая ни оценки, ни похвалы.

И когда духовный человек продвигается еще дальше, он входит в стадию царства минералов. Он становится камнем, скалой, на которую можно опе­реться, на которую можно надеяться, скалой, что стоит недвижимо посреди непрерывно движущегося моря жизни, скалой, что способна вынести все на свете, даже то, что разбивает чувствительные че­ловеческие сердца, скалой постоянства в дружбе, верности в любви, неизменности в своих идеалах, которые он принял для себя. На него можно наде­яться в жизни и смерти, на этом и на том свете. В этом мире, где нет ничего постоянного, в котором все меняется каждую минуту, такая душа достига­ет стадии, когда она показывает свое качество ка­менной крепости среди всех перемен, доказывая тем самым свое продвижение в царство минералов.

Дальнейшее продвижение духовного человека происходит в пределы свойств джиннов, которые представляют всезнание и всепонимание. Нет ни­чего, чего бы он не мог понять; как бы ни была трудна ситуация, какой бы тонкой ни была пробле­ма, какие бы ни сложились вокруг условия, — он все это способен понять. Человек может прийти к нему ожесточенным своими ошибками, которые сделал в жизни, но перед таким пониманием он оттаивает, поскольку — будь то друг или враг — живущий внутренней жизнью понимает всех. Он обладает знанием не только человеческой природы, но также и неживых предметов, обстоятельств жиз­ни в целом, во всех ее аспектах.

А когда он продвигается далее, его природа раз­вивается до ангельской. В природе ангела заложе­но поклонение. Поэтому он поклоняется Богу во всех созданиях, он не чувствует себя лучшим или более великим или духовным, чем кто-либо другой. В таком осуществлении он поклоняется всем име­нам и формам, что есть на свете, ибо он считает их все именами и формами Бога. Нет никого и ничего, каким бы отсталым или ничтожным он ни казался в этом мире, кто или что были бы менее достойными в его глазах. В его глазах нет никого, кроме Божественной Сущности, и, таким образом, каждое мгновение его жизни посвящено поклоне­нию. Для него не существует необходимости по­клоняться Богу в определенное время, или в опре­деленном доме, или определенным образом. Нет мгновения в его жизни, когда бы он не пребывал в поклонении. Каждый миг своей жизни он пребы­вает в поклонении, он предстоит Богу, и в предстоянии в каждый момент своей жизни он настоль­ко очищается, что сердце его становится подобным кристаллу, в котором все прозрачно. Все отражает­ся, никто не может скрыть от него своих мыслей, ему все известно о другом человеке так же ясно и даже более ясно, чем самому человеку. Ибо хотя каждый человек и знает свои собственные об­стоятельства, но не знает их причины. Вот почему духовное существо на этом этапе знает больше о каждом, чем тот знает о себе сам. Оно знает как обстоятельства человека, так и причину, стоящую за ними.

На этой стадии его прогресс кульминирует и входит в свою полноту, и об этом Христос сказал следующими словами: «Будьте совершенны, как со­вершен Отец ваш Небесный». Когда подходит эта стадия, она превыше всякого выражения. Это чув­ство, это осознание, это ощущение, которые невоз­можно объяснить словами. Там есть только одно, о чем можно сказать, что, когда человек соприкос­нулся с этой стадией, которая называется совер­шенством, его мысли, слова, действия, его атмо­сфера — все становится Богопроявляющим, он распространяет Бога повсюду. Если он не говорит, он распространяет Бога, если бы даже он ничего не делал, все же он нес бы Бога. И таким образом Богоосуществившие несут в мир живого Бога. В настоящее время в мире есть лишь вера в Бога, Бог существует в воображении, в идеале. Такая душа, о которой мы говорим, коснувшаяся Божественного Совершенства, приносит на землю живого Бога, который без нее оставался бы на Небесах.