Глава 6. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Глава 6.
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

В этой связи обзор и анализ опубликованных материалов с целью расчистки полуторавековых наслоений представляется необходимым, так как позволит проследить возникновение и эволюцию некоторых и поныне существующих точек зрения.

В начале XIX в. вышли в свет труды, в которых ученые и путешественники, побывавшие в Парагвае (Фелис де Асара, англичанин Джон К. Дэви, французский коммерсант Жюльен Мелле), делились своими впечатлениями. Они касались преимущественно парагвайской природы, фауны, естественных ресурсов, торговли, этнического состава населения, почти или совершенно не затрагивая социальных и политических вопросов⁴. Ничего сколько-нибудь существенного о положении в стране эти авторы не сообщали. [245]

Вскоре после «майской революции» 1811 г. началось, как уже указывалось, «засекречивание» Парагвая. Вести о походе армии Бельграно и событиях парагвайской политической жизни того периода еще успели проникнуть за пределы провинции. Однако со времени провозглашения независимости контакты с внешним миром были ограничены и постепенно становились все более редкими. После отъезда Н. Эрреры из Асунсьона (октябрь 1813 г.) почти никакой информации оттуда не поступало. Поскольку свидетельства очевидцев и официальные документы отсутствовали, неудивительно, что даже в соседних государствах (не говоря уже о более далеких) имели весьма смутное представление о том, что происходило в Парагвае.

Поэтому, например, Грегорио Фунес в своем трехтомном труде «Очерк гражданской истории Парагвая, Буэнос-Айреса и Тукумана», доведенном хронологически до марта 1816 г., подробно освещая колониальную эпоху парагвайской истории, периоду борьбы за независимость уделил всего один абзац, где говорилось лишь очень кратко о походе Бельграно и его последствиях ⁵. Такие факты, как события 14—15 мая 1811 г. в Асунсьоне, свержение испанского владычества в Парагвае, образование Правительственной хунты, установление консулата и диктатуры, взаимоотношения с Буэнос-Айресом, Фунесом даже не упоминались, равно как и имя Франсии.

Первые сведения о парагвайской революции и правлении Франсии исходили от североамериканских дипломатов, побывавших на Рио-де-ла-Плате. Еще в феврале 1811 г. в Буэнос-Айрес приехал торговый агент США Джоэль Робертс Пойнсетт. В ноябре того же года он направился в Чили, откуда возвратился лишь в конце 1814 г. и вскоре отбыл на родину. Подготовленный им доклад государственному департаменту освещал главным образом обстановку в Чили, но в нем нашли отражение и лаплатские события ⁶. Однако он не был опубликован. [246]

Новые успехи освободительного движения в Южной Америке, в частности провозглашение независимости Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы Тукуманским конгрессом и победоносный поход Андской армии Сан-Мартина в Чили, оживили интерес правящих кругов и общественности США к южноамериканским делам. Желая выяснить, что происходит в Южной Америке, правительство президента Монро направило в декабре 1817 г. дипломатическую миссию в составе бывшего министра юстиции Цезаря О. Родни, высокопоставленного чиновника государственного департамента Джона Грэхема, судьи Теодорика Блэнда и секретаря Генри М. Брэкенриджа. Посетив в начале 1818 г. Рио-де-Жанейро и Монтевидео, миссия прибыла 28 февраля в Буэнос-Айрес, где оставалась до 24 апреля. За это время североамериканские представители имели встречи и беседы с «верховным правителем» Объединенных провинций Пуэйрредоном, министром иностранных дел Тагле, получили информацию о революционных событиях на Рио-де-ла-Плате, познакомились с печатными материалами. Затем Т. Блэнд предпринял поездку в Чили, а его коллеги в конце июля вернулись в США ⁷.

Поскольку мнения членов миссии по поводу положения на Рио-де-ла-Плате разошлись, а выводы далеко не совпадали, они не смогли подготовить единого доклада правительству: каждый из них представил отдельное донесение на имя государственного секретаря Д. К. Адамса. Самым пространным и продуманным был отчет Т. Блэнда от 2 ноября 1818 г., весьма критически оценивавший лаплатскую ситуацию. Более поверхностный и оптимистичный характер носили доклады, представленные 5 ноября Ц. О. Родни, исходившим из целесообразности признания независимости Объединенных провинций, и Д. Грэхемом, занимавшим более осторожную позицию. Составленная одновременно по просьбе Адамса докладная записка Д. Р. Пойнсетта от 4 ноября, которая содержала отчасти устаревшие, но в некоторых отношениях ценные сведения, была выдержана в тоне, неблагоприятном восставшим колониям ⁸. [247]

17 ноября доклады Родни и Грэхема были направлены конгрессу и в конце месяца опубликованы ⁹. В 1819 г. они были изданы отдельной книгой в Англии ¹⁰. 15 декабря 1818 г. президент Монро передал конгрессу доклады Блэнда и Пойнсетта, которые палата представителей постановила размножить в количестве 1200 экземпляров ¹¹. В августе 1819 г. доклад Пойнсетта появился также на страницах приложения к влиятельному балтиморскому еженедельнику «Найлз уикли реджистер» ¹². Самый младший по рангу член миссии — ее секретарь Г. М. Брэкенридж, свободно владевший испанским языком и горячо симпатизировавший испаноамериканским патриотам, изложил свои наблюдения в двухтомном «Путешествии в Южную Америку», вышедшем в 1819 г. ¹³

Однако доклады и книги дипломатов США, ставшие в 1818—1819 гг. достоянием гласности, содержали лишь весьма краткие, отрывочные и неточные данные о Парагвае, ибо авторы их сами там не бывали и располагали только очень скудной и тепденциозной информацией, полученной в Буэнос-Айресе из официальных и иных источников.

Сравнительно подробнее своих коллег писал о Парагвае Блэнд, считавший его «во многих отношениях самой интересной и важной» из стран Ла-Платы. Он кратко описал парагвайскую природу, климат, население, естественные богатства, сельское хозяйство, промышленность. Рассказывая о неудачном походе армии Бельграно, Блэнд отмечал, что целью этой кампании являлось не столько изгнание испанцев, сколько подчинение Парагвая власти Буэнос-Айреса. Заставив вторгшиеся войска отступить, указывал он, парагвайцы вскоре сами свергли колониальную администрацию, провозгласили независимость, создали собственное правительство и прекратили всякие [248] сношения (включая торговлю) с Буэнос-Айресом, а затем и с другими лаплатскими провинциями; они мало общаются с соседними странами, хотя не находятся в состоянии войны с ними. Бразды правления в Парагвае, сообщал Блэнд, держит в своих руках Франсиа, который правит на манер консулов древнего Рима ¹⁴.

Примерно о том же, но еще короче, подчеркивая главным образом обособленность Парагвая, писали Пойнсетт и Родни ¹⁵. Грэхем заявил, что нет оснований подозревать парагвайцев в тайном желании восстановить прежние порядки (т. е. колониальный режим) ¹⁶, и констатировал, что до сих пор им удавалось в значительной мере избегать бедствий войны ¹⁷.

В отличие от авторов, предпочитавших излагать сведения о Парагвае без особых комментариев, Брэкенридж утверждал, что под управлением Франсии его соотечественники живут мирно и спокойно ¹⁸. Пытаясь обнаружить подоплеку враждебного отношения асунсьонского правительства к Буэнос-Айресу, нашедшего свое выражение в разрыве связей, секретарь миссии высказал предположение, что метисы — привилегированный высший слой парагвайского общества — недовольны революционными декретами буэнос-айресских властей, устанавливавшими свободу и равноправие индейцев. Другой причиной антагонизма Брэкенридж склонен был считать лингвистические различия между Парагваем, где преобладал язык гуарани, и остальными странами Рио-де-ла-Платы, население которых говорило преимущественно по-испански ¹⁹.

Опубликованные в североамериканской (а вслед за тем английской) печати и отдельными изданиями материалы миссии США в Южную Америку в течение продолжительного времени являлись, по существу, единственным источником каких бы то ни было сведений о Парагвае. В этом смысле известный французский путешественник и натуралист Огюст де Сент-Илер, объехавший [249] в 1816—1822 гг. многие районы Бразилии и присоединенную к ней (под названием Сисплатинской провинции) территорию Банда Ориенталь, не внес ничего нового. Ему удалось побывать (видимо, в 1821 г.) только в семи бывших иезуитских редукциях, находившихся на левом берегу Уругвая и включенных с 1801 г. в состав Бразилии. Остальные же 23 миссии (на северо-востоке междуречья Параны и Уругвая и по правому берегу Параны) оказались недоступны Сент-Илеру. Поэтому доклад, прочитанный им по возвращении в Парнж на заседании Академии наук, содержал лишь некоторые наблюдения относительно индейского населения указанных семи миссий²⁰.

Более подробные данные о событиях в Парагвае появились в августе 1824 г., когда лондонская газета «Морнннг кроникл» напечатала известную нам анонимную статью «Парагвай». Кое-какие приведенные в ней факты фигурировали в книге английского путешественника Александра Колдклю, посетившего в 1819—1821 гг. Южную Америку²¹. Довольно широко материал указанной публикации использован в другом анонимном сочинении, вышедшем также в Лондоне два года спустя ²² и приписываемом боливийскому публицисту и дипломату Висенте Пасосу Канки²³. Однако оба последних автора лично в Парагвае не бывали, документами не располагали и о многом писали понаслышке, на основании сведений, полученных отнюдь не из первых рук. Поэтому они совершенно не касались ряда существенных вопросов, и ко многим их утверждениям следует отнестись критически. [250] Подобного же отношения требует вследствие своей апологетичности и очерк «Парагвай».

В этой связи особое значение приобретает свидетельство такого очевидца, как Грансир, которого никак нельзя заподозрить в стремлении изобразить парагвайскую ситуацию лучшей, чем она была на самом деле. Свои наблюдения и впечатления Грансир изложил в четырех письмах, отправленных в 1824—1825 гг. из Парагвая и Бразилии. Первые три, написанные в Итапуа (от 18 августа и 10 сентября 1824 г.) и Куритибе (от 20 ноября 1824 г.), были адресованы А. фон Гумбольдту, который во второй половине 1825 г. опубликовал их в штутгартском журнале «Херта», снабдив введением, заключением и некоторыми примечаниями²⁴. Четвертое (из Рио-де-Жанейро), датированное мартом 1825 г., в сентябре того же года было напечатано во французских газетах ²⁵, а изложение его появилось на страницах немецкой печати²⁶.

Первое письмо Грансира посвящалось в основном его путешествию от Монтевидео до Итапуа, хотя содержало и кое-какие детали, относившиеся к обстановке в Парагвае (число интернированных ипостранцев, торговля с Бразилией и др.) ²⁷. В следующем письме он рассказывал о своих переговорах с парагвайскими властями, а также описывал порядки в стране. Противопоставляя Парагвай другим государствам Рпо-де-ла-Платы, Грансир одобрительно отзывался о правительстве Франсии, которое, по его словам, обеспечило населению спокойствие и безопасность. В третьем письме он сообщал, что диктатор запретил ему проезд в Асунсьон и выдворил из Парагвая, а также касался своих дальнейших планов ²⁸.

Наиболее обстоятельным с точки зрения характеристики режима Франсии было четвертое письмо, где наряду с фактами, изложенными ранее, фигурировали и некоторые дополнительные сведения. Грансир писал, что [251] диктатор «исполняет свои высокие обязанности скорее умело, нежели человеколюбиво. Способный администратор, непреклонный государственный деятель, он не только перенял, но и усовершенствовал систему управления иезуитов. Как и они, он изолировал свою империю от всех других государств, но в отличие от них знает, что могут сделать предприимчивость, труд, усердие и просвещение. Так что, если он и не хочет, чтобы его народ поддерживал сношения с другими нациями, то во всяком случае не стремится держать его в невежестве и праздности» ²⁹. В письме приводились данные об условиях жизни иностранцев в Парагвае, о народном образовании, о муниципальных органах, об отсутствии преступности и т. д. По поводу отказа Франсии разрешить ему поездку по стране Грансир заметил: «Я уважаю мотивы диктатора и не считаю себя вправе жаловаться, хотя и вынужден был сделать крюк в 800 лье, чтобы продолжать свое исследовательское путешествие» ³⁰.

Перечисленные выше источники, увидевшие свет в середине 20-х годов, на ближайший период определили оценку диктатуры Франсии.

Одним из первых в Европе обратил на нее внимание русский писатель и историк декабрист Н. А. Бестужев, опубликовавший весной 1825 г., с небольшими сокращениями, перевод статьи «Парагвай» из «Морнинг кроникл», снабдив его дополнительным заголовком: «О новейшей истории и нынешнем состоянии Южной Америки» ³¹.

В советских работах, изданных за последние десятилетия, эта публикация рассматривается как отражение позиции Бестужева по определенным вопросам, вызывавшим в первой половине 20-х годов прошлого века [252] горячие споры среди участников тайных обществ. При этом подавляющее большинство авторов, в той или иной связи занимавшихся ею ³², исходят из того, что она принадлежит перу самого Бестужева ³³ Правда, некоторые историки отмечают ее компилятивный характер, но подчеркивают, что тем не менее она отражала взгляды декабриста ³⁴. По утверждению Е. Е. Боборыкиной, «статья Н. Бестужева о Парагвае», компилятивная с точки зрения использованного в ней материала, «по позиции, занимаемой автором, по оценке им событий и фактов является совершенно самостоятельной» ³⁵.

Хотя в действительности рассматриваемый очерк не оригинальное произведение, а перевод, он, несомненно, свидетельствует о том, что диктатура Франсии интересовала Бестужева как заслуживающий внимания поучительный опыт справедливого и разумного устройства общества. Комментируя этот текст, историк И. М. Троцкий еще в 1933 г. высказал мнение, что общественный строй Парагвая и деятельность Франсии казались идеализировавшему их Бестужеву примером, достойным подражания. [253] Исследователь расценил данную публикацию как свидетельство стремления Бестужева установить в России республику и революционную диктатуру. «Трудно представить себе,— писал он,— чтобы Бестужев, печатая подобные статьи, мог принадлежать к числу обвинявших Пестеля в диктаторских замыслах или сторонников конституции Никиты Муравьева» ³⁶.

Аналогичная точка зрения сформулирована и в других трудах, появившихся на протяжении 40—50-х годов³⁷. В некоторых из них она выражена в еще более категорической форме. Так, Е. Е. Боборыкина полагает, что «этой статьей Бестужев занял особую позицию в Северном обществе по весьма острому тогда для декабристов вопросу»: став на сторону Пестеля, он «защищал идею диктатуры и обосновал ее необходимость» ³⁸. Солидаризируясь с подобной постановкой вопроса, P. X. Яхин подчеркивает, что «Н. Бестужев, выражая в этой статье свои взгляды на республику, революционную диктатуру, высказывает и свое желание установить такие же, как в Парагвае, порядки и в России» ³⁹. Статья о Парагвае приводится в научной литературе в качестве важного аргумепта для обоснования тезиса о том, что Бестужев был «наиболее сильным теоретиком и политическим мыслителем в рылеевском направлении», что он «подвергает критике не только крепостничество, но и капиталистические отношения» ⁴⁰, и т. д.

Последнее из писем Грансира использовал путешественник и литератор, автор ряда трудов по истории Бразилии и Португалии Фердинанд-Жан Дени, выпустивший в 1827 г. «Краткий обзор истории Буэнос-Айреса, [254] Парагвая и провинций Ла-Платы». В этом сочинении довольно много внимания уделялось Парагваю, в частности специальный раздел посвящался диктатуре Франсии. Изучив почти все написанное о ней (помимо письма Грансира, он привлек материалы, изданные в Англии — упомянутую выше статью «Парагвай» из «Морнинг кроникл», книгу Колдклю), Дени попытался подойти к этим источникам критически. Некоторые приписываемые Франсии действия показались ему, по его словам, столь странными и маловероятными, что он не счел себя обязанным упоминать о них⁴¹. Охарактеризовав парагвайский режим как деспотический, отличающийся отсутствием гражданских свобод и прав личности, Дени, вслед за Грансиром, подчеркивал, что в Парагвае достигнуты материальный прогресс и общественный порядок, усовершенствована административная система, имеются успехи в области народного образования и т. д.⁴²

Несмотря на большое значение писем Грансира как источника ценных сведений о диктатуре Франсии, они довольно скоро были преданы забвению (как, впрочем, и статья «Парагвай», книга Колдклю, брошюра Пасоса Канки). В начале 30-х годов в исторической литературе ссылки на них еще встречались ⁴³, но в дальнейшем почти совсем исчезли. Это объяснялось главным образом появлением нового, гораздо более подробного описания правления «верховного диктатора», вытеснившего со страниц трудов о Парагвае беглые заметки Грансира и др. Речь идет об известной книге швейцарских врачей И. Р. Ренггера и М. Лоншана.

Основной ее автор — Иоганн Рудольф Ренггер (1795—1832 гг.) родился в кантоне Ааргау. Он рано осиротел и воспитывался дядей, занимавшим в то время пост министра внутренних дел Гельветической республики (1798—1803 гг.). По окончании университета в Тюбингене, где он изучал медицину и естествознание, молодой Ренггер в течение некоторого времени находился в Париже и [255] здесь сблизился со своим соотечественником доктором Марселеном Лоншаном. Они решили вместе отправиться для естественнонаучных исследований в Парагвай и 1 мая 1818 г. отплыли из Гавра в Буэнос-Айрес. В Корриентесе им пришлось свыше восьми месяцев дожидаться возможности продолжать путешествие, завершившееся лишь 30 июля 1819 г. приездом в Асунсьон.

Несколько дней спустя молодые врачи получили аудиенцию у Франсии. Он принял их весьма благосклонно, разрешил заниматься медицинской практикой и, прощаясь, заверил, что никто не будет им препятствовать в любых занятиях, если только они не станут вмешиваться во внутренние дела государства. Ренггер и Лоншан, по их словам, неизменно следовали этому совету, а диктатор, в свою очередь, сдержал обещание ⁴⁴. За шесть лет пребывания в Парагвае швейцарцы изъездили почти всю страну, и повсюду власти оказывали им содействие. Изучая природу, флору и фауну, пополняя свои коллекции, они вместе с тем интересовались особенностями политического и общественного устройства, состоянием экономики, положением населения, историей, этнографией и другими сторонами жизни республики. Имея более или менее свободный доступ к Франсии, Ренггер и Лоншан неоднократно беседовали с ним на разные темы. Поскольку к тому же, будучи врачами, опи постоянпо общались с представителями различных слоев парагвайского общества (особенно в столице и ее окрестностях), им удалось собрать довольно полную информацию о диктаторском режиме и вообще о стране. Этому способствовало и то, что в их распоряжении оказались кое-какие рукописные материалы ⁴⁵.

25 мая 1825 г. Репггер и Лоншан покинули Асунсьон. Судя по всему, они раньше и не пытались этого сделать (во всяком случае, в их книгах нет упоминаний ни о таких попытках, ни об отказе Франсии выпустить их из Парагвая). В середине июля друзья прибыли в Буэнос-Айрес [256] и в октябре отплыли в Европу, но лишь 25 февраля 1826 г. высадились в Гавре. После кратковременного пребывания в Париже, где их тепло встретили Гумбольдт и Кювье, Ренггер в середине марта выехал в Аарау — главный город своего родного кантона.

Спустя год, весной 1827 г., во Франции вышел в свет «Исторический очерк революции в Парагвае и диктаторского правления доктора Франсии», в качестве авторов которого на титульном листе значились Ренггер и Лоншан ⁴⁶, однако изложение велось от лица первого из них, он же подписал предисловие. Ренггер сам перевел французский оригинал на немецкий язык, и почти одновременно с парижским изданием книга была опубликована в Германии.

Являясь первым относительно полным изложением парагвайских событий до середины 20-х годов, эта книга вызвала многочисленные отклики. Уже в июне 1827 г. гамбургский «Политишес журналь» (напечатавший в 1825 г. перевод статьи «Парагвай» из «Морнинг кроникл» и изложение письма Грансира из Рио-де-Жанейро), публикуя под заголовком «Парагвай и его повелитель доктор Франсиа» выдержки из труда Репггера и Лоншана, комментировал его следующим образом: «На протяжении десяти последних лет в Европу поступали крайне противоречивые сведения о Парагвае и удивительном человеке, который им правит. То д-р Франсиа был превосходным патриотом, конституционным законодателем, новым Солоном, то тайным агентом испанской партии, стремящимся восстановить иго Испании, то опять сугубо политическим руководителем, последователем иезуитов и сам иезуитом; ходили даже и принимались на веру слухи о мнимых переговорах относительно присоединения Парагвая к Бразилии. Наконец мы получаем достоверные сообщения по многим из этих вопросов в сочинении, вышедшем в Париже под названием «Исторический очерк революции в Парагвае и диктаторского правления доктора Франсии» ⁴⁷. На страницах сентябрьского номера журнала за тот же год появился еще ряд отрывков из этой книги ⁴⁸. Ее краткое изложение дал в начале 1829 г. А. Метраль в [257] «Бюллетен юниверсель» ⁴⁹. Она была переведена на разные языки: в 1827 г. вышло английское издание, в 1828 г. в Париже — испанский перевод, а в 1837 г. в Милане — итальянский.

Критически оценивая некоторые действия Франсии, Ренггер и Лоншан отмечали и положительные аспекты его деятельности, пытаясь таким образом дать о ней полное и всестороннее представление. К этому их побуждали, как видно, и собственные политические взгляды. По крайней мере Ренггер, выросший в семье одного из республиканских руководителей Гельветической республики, возникшей под влиянием Великой французской революции, был горячим поборником буржуазно-демократических принципов. Для его убеждений типична следующая запись в дневнике, сделанная им вскоре по приезде в Асунсьон: «Конституционный дух — единственно подходящий для Франции». И далее: «Свобода… подымет наконец свою гордую голову по всей земле; бессмертие тем, кто завоевал ее для грядущих поколений» ⁵⁰. Вместе с тем, находясь в Америке, он, по словам его дяди Альбрехта Ренггера, издавшего посмертно незаконченную племянником книгу «Поездка в Парагвай в 1818—1826 гг.», пришел к выводу, что южноамериканские государства еще не скоро созреют для республиканского строя. «Поэтому,— указывал А. Ренггер,— ему было нетрудно признать то хорошее, что принесло стране правление д-ра Франсии, хотя это и не помешало возмущаться чинимыми насилиями» ⁵¹.

Быстро получив широкое распространение, книга Ренггера и Лоншана надолго стала важнейшим источником изучения диктатуры Франсии, хотя хронологически охватывала лишь ее начальный период. Упомянув о поездке Грансира в Парагвай ⁵², авторы, видимо, не использовали его письма — во всяком случае, приведенные им данные в их труде отсутствуют. А поскольку историки, интересовавшиеся эпохой Франсии, черпали фактический материал в 30-х годах преимущественно, а в дальнейшем