ПРОТЕСТАНТСКАЯ И КАТОЛИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В РОССИЙСКОМ ОБРАЗОВАНИИ

Официальное появление науки и нового европейского образования в России традиционно связывается с именем Петра Великого, его реформами, направленными на то, чтобы страна могла стоять на одном уровне с государствами Западной Европы. Кипучая энергия Петра Великого, его огромное желание осуществить задуманное, а также частичная подготовка реформ, начатая еще в эпоху Алексея Михайловича, способствовали тому, чтобы преобразование России средневековой в Россию-империю проходило более или менее успешно. В своих устремлениях Петр I равнялся на наиболее развитые по тем временам страны Европы — Англию и Голландию, где в конце XVII — начале XVIII в. уже состоялся переход к капиталистическому строю, и была создана самая передовая для того времени экономика. Россия же в период правления царя-преобразователя стала классической феодальной страной, ибо именно к этому фактически вели все реформы Петра Великого. Попытки создать в России промышленность были ограничены и искажены тем, что в то время практически не существовало свободной рабочей силы, ее заменяла крепостная, которую прикрепляли к заводам точно так же, как к земле. Поэтому Россия смогла выйти только на уровень таких стран, как Испания, Италия, Греция, так как их экономика, и соответственно, политический строй, были схожи с российскими²⁸, но не смогла сравняться с наиболее передовыми европейскими державами. Это было связано с уровнем развития экономики страны.

После этой общей характеристики периода петровских реформ можно перейти непосредственно к интересующим нас вопросам появления в России официальной науки и образования.

Петр I в детстве не получил того систематического образования, которое имели его старшие братья-царевичи. Его обучение в раннем детстве было прервано после смерти отца. Старших детей в семье Алексея Михайловича обучал известный украинский просветитель Симеон Полоцкий, причем он занимался не только с царевичами, но и со сводной сестрой Петра Софьей. В дальнейшем это оказало заметное влияние на их деятельность. Царевна Софья, став правительницей, явно под влиянием своего учителя демонстрировала увлечение Польшей. При дворе и в

28

целом в российской культурной жизни усилилось влияние украинских и белорусских просветителей.

Отсутствие у Петра I систематического образования, с одной стороны, сыграло отрицательную роль, так как он всю свою дальнейшую жизнь был вынужден учиться и сам себя называл недоучкой. С другой стороны, это дало возможность Петру познакомиться с теми науками, которые никогда не были в России привычными — математикой, фортификацией и др., в то время как старшие братья и сестра в его семье изучали традиционный для России комплекс гуманитарных наук²⁹. Интерес к практическим и естественнонаучным предметам укрепился у Петра под воздействием посещений Немецкой слободы в Москве и общения с жившими в ней иностранцами. Его первыми учителями стали Ф. Лефорт и Ф.Тиммерман, в дальнейшем сподвижники царя-преобразователя. Однако пытливая натура Петра Великого не могла удовлетвориться только общением с иностранцами, жившими в Москве. С 1697 г. Петр начинает посылать в Европу юношей для обучения тем специальностям, которых в России вообще до этого времени не было и в которых, по его замыслам, страна скоро будет нуждаться (например, морским специальностям). Всего за годы царствования Петра эту зарубежную выучку прошло около 700 чел.

Несмотря на сложную внутриполитическую ситуацию, сам Петр в 1697-1698 гг. отправляется вместе с «Великим посольством» по странам Европы. В то время как участники посольства решали дипломатические вопросы, Петр в основном занимался своим образованием. В Амстердаме он учился кораблестроению, навигации и астрономии; с удовольствием посещал музеи, лекции известного анатома Ф.Рюйша, госпиталь Св. Петра; в Лейдене осматривал университет и ботанический сад; в Дельфте присутствовал на опытах у Левенгука. Например, он установил партнерские контакты с Яном Тессингом, который впоследствии стал одним из европейских книгоиздателей, активно работавших для России. (Именно с ним в дальнейшем общался по вопросам перевода и поставки книг в Россию Илья Копиевич)³⁰.

Побывал Петр также и в Англии, где занимался осмотром музеев, фабрик и мастерских. Среди прочего он посетил Гринвич, Оксфорд и был на Монетном дворе, где ознакомился с новейшим способом чеканки монет по методу Ньютона. Возможно, что тогда состоялась встреча ученого и русского монарха³¹. Почти десятилетие спустя, в 1711 г., во время пребывания в Германии Петр познакомился с уже работавшим для России Лейбницем³².

Во время пребывания Петра в Европе среди ученых в самом разгаре был спор между картезианцами и ньютони-анцами. Его суть состояла в следующем: картезианцы, среди которых большинство составляли католики, полагали, что человек должен познавать мир через Бога и Божественное провидение. Возглавлял

29

это направление Г.В. Лейбниц. Его философскими противниками были И.Ньютон и его сторонники, в основном протестанты, которые считали: Богу нужно оставить богово, а заниматься познанием природы можно самостоятельно³³. Такое разделение в общем неудивительно, так как каждой ветви христианства больше соответствовал тот или иной философский принцип³⁴. В основе этого спора лежало учение Френсиса Бэкона, который первым из философов обосновал соотношение естествознания и религии, научной и религиозной мысли, сумел вписать религиозную и научную мысль в общую схему развития системы познания.

Петр I был знаком с этими проблемами весьма поверхностно и поддерживал контакты с представителями и того, и другого направления. В основном же царя интересовал т.н. «кунсткамерный» вариант естествознания. Впрочем, влияние этого философского спора проявилось в 1710-х гг., когда Петр советовался с Лейбницем по вопросам создания Академии наук и по его рекомендации принимал в ее состав специалистов³⁵.

Кроме знакомств с учеными и посещения научных и учреждений культуры Петр I за границей много внимания уделял приобретению различных редкостей, которые впоследствии стали основой коллекции Кунсткамеры, книг и оборудования, переданных затем Морскому училищу. В результате знакомства с Европой у Петра I созрел план — создать в России научно-учебные центры, подобные университетам и академиям Западной Европы , к осуществлению которого Петр приступил почти сразу же после возвращения в Россию.

Учреждение Академии оказалось делом довольно долгим. Так как стране прежде всего требовались специалисты в области навигации и прикладной математики, то закономерным стало открытие в 1701 г. Навигацкой школы в Москве, а в 1715 г. — Морской академии в Петербурге. Для этих учебных заведений были сформированы библиотеки и созданы специальные учебные курсы. Через 15 лет после открытия Морской академии задача подготовки морских специалистов в России была полностью решена³⁷.

Первые учебные заведения стали важным, но не единственным фактором в развитии России. Уже в начале XVIII в. организовывались многочисленные экспедиции, изучавшие неизвестные географические регионы. Экспедиции отправлялись на Дальний Восток, на Камчатку, в Среднюю Азию³⁸. Кроме того в различных районах, в том числе на Кавказе, в Сибири, проводились масштабные

33

исследования по изучению лекарственных растений. Большое внимание уделялось подготовке врачей, что продолжило работу в этом направлении, начатую еще при Алексее Михайловиче в Аптекарском приказе. В Москве были основаны госпиталь (1706-1707 гг.) и при нем школа, где изучалось аптекарское дело по всем правилам европейской медицины. Возглавлял школу голландец Николай Бидлоо. Так как для поступления в школу требовалось хорошее знание латыни, а этот предмет преподавался лучше всего в Славяно-Греко-Латинской академии, то и набирали учеников чаще всего оттуда .

Важным примером того, что в русском обществе постепенно происходило изменение в отношении к естественным наукам является открытие в 1714 г. первой публичной библиотеки, ав 1718-1719 гг. — Кунсткамеры.

Но все это были только отдельные моменты, приближавшие самое главное событие в истории науки в России начала XVIII в. — открытие Академии наук. Царь считал, что Академия наук в России должна отличаться от академий Европы: в ней должны были присутствовать естественнонаучные и гуманитарные дисциплины, но без философии и богословия. Отсутствие последних он мотивировал тем, что в России уже есть учебное заведение, которое занимается этими науками — Славяно-Греко-Латинская академия, а естественно-научные дисциплины отсутствовали вовсе; для заполнения этого вакуума и необходима Академия наук. Петр I консультировался по вопросам создания Академии со многими учеными Европы, но в первую очередь с Лейбницем, с которым поддерживал постоянную переписку⁴⁰.

Лейбниц проявлял большой интерес к России, считая ее важным мостом между Европой и Азией, но он плохо знал реальные условия русской жизни, и это сказывалось на тех советах, которые немецкий ученый давал Петру Великому в связи с созданием Академии наук. В это время Лейбниц боролся за создание научного общества в Германии и на российские проблемы смотрел сквозь европейскую призму. Многие его рекомендации в России применить было невозможно. Тем не менее советы этого крупного ученого и мыслителя не могли не сказаться как на подходе к делу самого Петра, так и на состоянии зарождающейся российской науки. Лейбницем был написан первый устав Академии (а точнее — его проект). Ему же принадлежала честь рекомендовать для работы в России почти всех первых ее членов⁴¹.

При подготовке к созданию Академии было понятно, что русских научных кадров нет, поэтому необходимо было пригласить в Россию западных ученых, которые смогли бы поднять на европейский уровень новую российскую науку. Отбор кандидатов происходил самым тщательным образом. В нем принимал участие Петр I, российские послы в европейских государствах, со специальной инспекционной поездкой в Европу ездил Шумахер⁴². Приглашенные в Академию начали приезжать в Россию в 1724 г., а в 1725 г., уже после смерти Петра Великого

39

состоялось официальное открытие Академии наук в Петербурге. В Академии наук преобладали естественнонаучные дисциплины, т.к. приглашенные ученые были в основном математиками, астрономами, химиками, физиками. Гуманитарные направления окончательно сформировались только к концу XVIII в. (до этого исследования проводились лишь эпизодически). Кстати, кроме Лейбница очень многих специалистов в российскую Академию наук рекомендовал другой известный немецкий ученый и философ Г. Вольф⁴³.

Итак, с 1725 г. в России существует официальная наука. Как на это реагировала самая образованная в то время часть России — Церковь?

Еще во времена церковной реформы Никона и раскола, когда четко и ясно было продемонстрировано, что официальная церковь возвращается к «исконным» греческим истинам, стало понятно, что речь идет о полном отказе от естественнонаучных предметов. Неудивительно, что роль русской православной церкви в деле распространения в России естественных наук была незначительной. Более того, можно смело утверждать, что она была не просто незначительной, но и отрицательной, ибо шедшее с Запада чаще всего русской церковью отторгалось. Не были исключением и естественнонаучные предметы, а также католические и протестантские веяния в науке и образовании. (Кстати, эта позиция получила продолжение в XIX в., когда многие известные славянофилы — СТ. Аксаков, А.С. Хомяков и др. — высказывали мысль о том, что «новой» России не нужны были еретические научные мысли Западной Европы, что она вполне бы обошлась исконно российской литературной и этической философией).

Тем не менее должны была существовать церковная идея, которая бы обеспечила принятие нововведений Петра Великого в области науки, ибо без идеологического обоснования в глазах русского общества они не выглядели бы убедительно. Роль идеологов в данном случае эффективно могли выполнить только деятели православной церкви — православные священники Украины и Белоруссии. О них и пойдет далее речь.

Как уже отмечалось, развитие украинской православной церкви значительно отличалось от пути развития православной церкви России. Это обусловило разницу в подходе ко многим вопросам, в том числе и к вопросам науки и образования. В украинском православии присутствовало влияние как католического, так и протестантского научно-образовательного направлений. Их рассмотрение представляется нам особенно важным.

Начать свои реформаторские шаги относительно и Церкви, и сферы науки Петру было нелегко: нововведения вызывали неприязнь у исконно русских священнослужителей. Поэтому царю казалось самым удобным привлечение для осуществления своих целей церковных деятелей с Украины, благо они тоже были православными и к тому же имели большой опыт взаимодействия с Европой.

Первым деятелем украинской православной церкви проявившим себя на службе у Петра, стал Стефан Яворский (о его предшественнике Симеоне Полоцком упоминалось выше). Именно этому человеку Петр поручил место местоблюстителя патриаршего престола, что само по себе является показательным⁴⁴. В первое время Стефан Яворский был очень удобен Петру I на этом высоком посту, но вскоре

43

оказалось, что местоблюститель не желает заниматься церковными реформами, а стремится только к патриаршему чину. Кроме того выяснилось, что Стефан Яворский в глубине души стоит ближе к католичеству, чем к православию, что не могло устраивать Петра Великого. Более того, Стефан Яворский открыто демонстрировал свои взгляды, в том числе и благосклонность к католичеству. В довершение ко всему у рязанского митрополита обнаружилось непримиримое отношение к протестантизму, что совершенно не удовлетворяло царя. Вообще Петру Великому не всегда «везло» и со священниками — выходцами с Украины и Белоруссии. Например, Феофилакт Лопатинский, который поначалу был большим сторонником новоьведений, в конечном счете оказался совсем иных взглядов (впоследствии это и привело к его падению)⁴⁵. После отстранения Стефана Яворского от дел Петр стал более тщательно выбирать лиц из среды ученого украинского монашества. Он начал привлекать в себе людей, отторгающих латинство, но воспринимающих идеи протестантизма. Так в его жизнь прочно вошел Феофан Прокопович.

Жизнь Прокоповича была удивительно созвучна своей эпохе. Он родился в 1681 г. в семье киевского торговца, брат которого — дядя Феофана — был ректором Киево-Могилянской академии. Для получения должного обоазования уже в молодые годы Прокопович блестяще овладел латинским языком и закончил Киево-Могилянскую академию. Затем он стажировался в Европе, стал там униатским монахом и даже одно время работал соеди иезуитов, которые высоко оценили его способности⁴⁶. Однако вернувшись на родину (1702), Прокопович сложил с себя узы униатства и полностью перешел на сторону реформационного богословия. В Академии он стал сначала профессором пиитики, затем вел курсы риторики, философии, высшего богословия, в которых в полной мере проявился его протестантский подход к религиозным догматам. Петр Великий заметил Прокоповича не сразу, хотя их пути пересеклись уже в 1707 г. Знаменательная встреча, которая привела к длительному и плодотворному сотрудничеству монарха и церковного деятеля, состоялась в 1709 г.

Чем же Феофан Прокопович был так важен для Петра I? Ответ здесь однозначен — киевский ученый стал идеологом всех преобразований царя, касающихся не только науки и культуры. С точки зрения столь любимой им «теории естественного права», Прокопович обосновывал все, что было необходимо Петру. Кстати, теорию «естественного права» он также заимствовал у протестантизма.

Прокопович всегда был приверженцем изучения естественнонаучных предметов, причем по значению ставил их на первое место по сравнению с науками гуманитарными. В отличие от Лейбница он хорошо знал российскую действительность, и поэтому его рекомендации всегда были ближе к жизни. Кстати, именно Феофан Прокопович исправлял проект Устава Академии наук, написанный Лейбницем. В Киево-Могилянской академии, где он преподавал в течение многих лет, Прокоповичу принадлежала инициатива введения в большом

⁴⁵ Там же. С. 333-342; Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры.
XVII-XVIII вв. М., 1990. С. 123-134.

⁴⁶ См.: Карташев А.В. Указ. соч. С. 337; Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. СПб.,
1868. С. 56.

масштабе курсов натурфилософии (физики), естественной истории и других дисциплин, близких к естественнонаучным⁴⁷. Более того, он сам писал труды по естественнонаучным проблемам, многие из которых интересны до сих пор⁴⁸. Феофан Прокопович не только входил в круг лиц (среди них был и Лейбниц), которые вместе с Петром I обсуждали создание в России Академии наук и иных учебно-научных заведений: он сам являлся одним из распространителей взглядов Лейбница в России. Ярким примером этого являются работы Прокоповича: «Натурфилософия, или физика», «Математика», «Начала этики», различные философские размышления⁴⁹. В своих трудах он детально анализировал взгляды Лейбница на вопросы теории и сущности естествознания в целом, физики и математики в частности, отношение к науке, образованию и просвещению, философские вопросы теории познания. Помимо этого он пытался дать им оценку и показать возможность практического использования применительно к российской действительности. К сожалению, большая часть работ ученого до сих пор находится или в стадии изучения, или просто в полном забвении, что объясняется в основном незнанием исследователями тех языков, на которых написаны труды. Кроме того именно Прокопович теоретически, опять же с точки зрения «естественного права», обосновал и необходимость открытия Петербургской Академии наук, с теми чертами, которые отличали ее от западных академий, и вообще необходимость наличия в России естественнонаучных дисциплин и европейской системы естествознания. Доводы Прокоповича стали важным фактором, влиявшим на развитие науки в России, ибо без теоретического обоснования все петровские реформы по созданию в России официальной науки по образцу европейской не смотрелись бы так выигрышно . Феофан Прокопович участвовал и в приглашении зарубежных ученых в Россию⁵¹. Некоторые разногласия он имел с Петром I относительно структуры новой Академии. Петр считал, что необходимо сразу открыть и академию, и школу, и университет при ней. Прокопович, на наш взгляд, вполне справедливо полагал, что при академии нужно открыть только школу, набрав туда как можно больше народу, а с университетом подождать до тех пор, пока «Бог благословит отроческий дом сей, тогда из числа наученных в нем явятся изрядные учители, которые возмогут и великую академию учить и управлять»⁵². Из этой фразы видно, что Феофан действительно очень хорошо знал научно-образовательное состояние тогдашней России, но в данном случае, к сожалению, Петр I к нему не прислушался. (Кстати, подобный взгляд на исследуемый вопрос имел и один из иностранцев, находившийся в это время в России, — И.Г. Фоккеродт, который писал, что «в России науки не нужны, и еще долго не будут нужны без соответствующих на то предпосылок», но эти правильные, на наш взгляд, выводы остались без внимания по причине неуемного желания Петра Великого воплотить в жизнь свои планы)⁵³. В работе Прокоповича есть и еще один очень важный для российской

47

философско-богословской теоретической мысли аспект. Это — знаменитый заочный спор Стефана Яворского и Феофана Прокоповича относительно канонов веры, в котором оба автора выступали одновременно в качестве богословов, сановников Церкви и проповедников, но каждый со своей позиции: Яворский — с позиции католической схоластики, Прокопович — опираясь на сочетание положений православия и протестантизма. При этом последний для обоснования своего взгляда прибегнул к помощи постулатов Г. Лейбница. И если относительно соотношения православия и протестантизма, того, каких в действительности взглядов больше придерживался Прокопович еше можно поспорить, то в другом сомневаться не приходится. Как образно заметил Ю.Ф. Самарин в своей магистерской диссертации, посвященной богословскому спору двух иерархов, эта «дуэль» «решительный удар нанесла католицизму... и Церковь (православная — Авт.) торжествовала в этой борьбе»⁵⁴. Действительно, данный спор окончательно поставил точку в вопросе долгой борьбы со средневековым католическим схоластическим мировосприятием и отрицательным отношением к науке и образованию в России. Последнее было безусловно положительным моментом, для развития науки и образования теперь появилась более свободная и надежная почва. Кроме того, данный спор привел к более широкому распространению идей и взглядов Г. Лейбница в России. Особенно важно, что это касалось церковно-богословской среды, что несомненно способствовало дальнейшему развитию просвещения.

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ О МОСКВЕ.