Сборник Санкт-Петербург 2012 ббк 83. 3 (2Рос=Рус) 6 Д44
жүктеу/скачать 1.99 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Осенние листья
- 1980–2000 ВРЕМЯ
- ГАМЛЕТ, ШЕКСПИР
| Юрий Динабург
С т и х и 1945 *** Я вышел в ночь скликать бураны С далеких снежных пустырей. Пронзая золотом туманы, Качались гроздья фонарей, Протяжно ветры пели песни, И в их рыданья я проник. Я вышел в ночь, чтоб перевесть их На человеческий язык.
Холодным утром ранним, Когда щемит тоска, Холодным утром ранним, Когда мне смерть близка, Оттуда, из-за грани Протянута рука. Уже изжит заряд Вседневной гордой боли, Уже бежит заря В пустом небесном поле, Идёт заря, даря Над болью одоленье. Бегут за рядом ряд Аллеи в отдаленье. Холодным ранним утром, Когда щемит тоска, Нежнее перламутра На небе облака И тонкая кому-то Протянута рука. Я верую в торжественность Таких простых минут В ту красоту, в ту женственность Что в жизнь они несут. За рамами оконными Знамёнами горя, Кровавыми драконами Рисуется заря.
Город коченеет в зимнем снежном сплине, Грязной ватой виснут в небе облака, На стенах синеет смертно-бледный иней, Город в саван втиснут, здания, река. Ходят тихо люди воплощённой скукой, Много странных звуков в памяти моей. В этом мире буден время то застынет, То летит лавиной, бешенства пьяней. Эти дни беззвучные, полные тумана, Мёртвы, все их лепеты чужды, далеки, Как мельканье скучное теней киноэкрана. Даже в смутном лепете ветра вздох тоски. Тучами окутаны жёлтые закаты. Бури бес крылатый, разметавший снег, Пусть сожгут, сметут они этот бред угрюмый И с победным шумом смерть придёт ко мне. ***
Тот ясный мир, что видим все мы, Неизъяснимый мне предмет. Во всех вещах я вижу схемы, Ряды загадочных примет. К вещам притрагиваясь с негой Всё в том же сумеречном сне Зову тебя влюблённо “снегой”, Мой ласковый, холодный снег. Берёзы белые с ногами В густом снегу белым-белы, Полузасыпаны снегами, Полузавеяны былым. На всех путях стоит немая И торжествующая смерть. О, если б вызов принимая, Всё знать, всё чувствовать и сметь! Но от трагических познаний Увяла плоть и дух ослаб, И наша жизнь бежит под нами С тупой покорностью осла, И в этой бездне иллюзорной Уже я больше не пойму – Что это: звёзды или зёрна Идей, не явленных уму? Осенние листья Вот на дно придорожных канав Облетели они, полегли. Ветер гонит их в ночь, доконав, Под откосы из илистых глин. Собирает их ветер с утра, Днём затопчут их в грязь сапоги, Эти клочья увянувших трав, Эти листья деревьев нагих. И деревья скопились, воздев К небосводу скелеты ветвей, Мутный запах гниенья везде, Листья серые камня мертвей. Что же, разве осеннюю грусть Не прозрел я в улыбке весны? Всю фатальную эту игру, Нашей жизни печальные сны? И несутся они в пустоту, В глубину придорожных канав, Всякой жизни изведав тщету, Мимолётность цветенья познав. ***
Когда цветы утомлены И лепестки устали, Когда уста утолены Горящими устами – Благоуханно холодней Прозрачной ночи воздух. Вся ночь – она одна – над ней Торжественные звёзды. Полны леса в такую ночь Чудесного звучанья, Во всех цветах затаено Высокое молчанье. Откуда-то издалека Летучий вальс доносится Обратно в сердце просится. Луна летит сквозь облака И всё не сходит с места. – Как ты темна и глубока, О, Ночь, моя невеста! *** Накинув плащ в пурпурных коймах И шляпу набекрень надев, Пойду опять путём знакомых Неоправдавшихся надежд. В глубоком тинистом затоне, Где ил и шелест камыша, Вдруг всколыхнётся и застонет Болота тёмная душа. Пойду, оставивши надгробья. Плащом размашисто плеща, Широким взмахом наподобье Крыла, нависшего с плеча. Пойду, сбивая с неба звёзды И осыпая синий снег В холодный сумеречный воздух В каком-то просветлённом сне. Дышать широкими глотками Туманом, ветром и рекой И далей голубые ткани Срывать стремительной рукой. О, как таинственны, как робки Вдали мерцают огоньки! Дома – холодные коробки Над тёмным берегом реки – Там догорает и коптится Мещанский будничный уют. А я живу легко, как птицы В привольном воздухе живут! Под всяким соусом, без соуса Мне яства жизни хороши, И вдохновенное бесовство Вступает в сумрачность души.
Стая лёгких времирей... В. Хлебников Кто время целовал в измученное темя О. Мандельштам /В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ВРЕМЕНИ/ (Посвящается жене Лене с правом переставлять все строфы) *** Легко себе представить: столкновенье На протяженностях тысячелетий Машины времени и корабля ахейцев Да существующее вовсе не обязано Иметь всегда существованье и свободу От человека независимые вещи Как ни старайся ты увещевать Свои желания – из них вещей Не возникает И не имущие именований вещи Как раз и рвутся безымянно в наши жизни И навещают наши сны и представленья Что в грамматические формы Язык отображает ***
Тому кто к адской вечности привык Тому наверно как мгновенье – целый век В одно мгновенье сокращается привычкой И отупением внимания в страданьях Смещением порога осязательных эмоций Не многовато ли в твоей судьбе мгновений Подобных
Сквозь кажимость как мякоть бытия Взор мудреца прощупывает нечто Находит в глубине ее скелет Ту самую таинственную суть Которая и служит сердцевиной Упругой вещи. Пережив гниенье Всех мякотей своих и оболочек Становится скелетом каждый труп Зловещим двойником своей душе Субстанция которой – в царстве смерти Где ждут давно (Где ждут тебя давно…тебя давно)
Мы оказались в этом самом месте Где время возвращается в свое Давно когда-то пройденное русло Отстойник времени и мысли – род искусства Внутри Пруда стоит зеркально время Остановившееся, чистой гладью Пространство отразить в себе стремится Мы как бы канули в пустой временеём Пустотная страна – временеём Блестит и только отражает те тревоги Которыми мы некогда страдали В конце пути материя устала. При созерцании полета времирей *** В потустороннем холодно наверно И если ты назад начнешь проситься То кто поймет тебя тогда и кто узнает Кто догадается, что прошлые мгновенья В небытии описывая петли Пытаются вернуться к бытию И в наше время на правах знакомых И норовят ворваться в наши deja vue ***
Я говорю мгновенью: много вас Любимых мной, когда-то стройных статных Ушли куда-то в дали, не любя Я говорю мгновенью: подмигни мне Я может быть припомню век движенье Одно движенье век порою целый век Припоминаешь после, целый век Живет потом и вспоминает человек Я говорю воспоминанью: чем бы мог Я вам служить теперь? Я одинок Они врываются ордой орущей время В кровавый хаос приводя О кто поймет тогда и кто узнает Твой голос в перевоплощенной сути Плоть предложенья твоего для новой роли В старой драме *** Остановись мгновенье ты прекрасно От взгляда недостойного прикройся Преобразись мгновение в растенья Стань одноногим и укоренись Пусти корнями в почву глубоко Все пальцы-пальчики! Скакавшие всегда Вприпрыжку легкие мгновенья одноножки Ты в детстве вдет в игольное ушко Которым должен протащить себя как нить Сквозь путь извилистый и гибкий, в этой точке Детерминированный так сказать, зажатый Я в детстве ненавидел приближенье время сна Предписанного властью взрослых Исполосованное сменой дня и ночи Овременяется окрестное пространство Оно уносит нас из Настоящего куда-то Как говорится в Будущее мира Сквозь всю поэзию проходит образ На нас насевшей темным задом ночи Золотозвездным золотоордынским (Как проклинает Иов эту ночь!) *** Покуда светит златокудрый свет Пока объемлет нас усталое пространство Откуда нас овременяет Кронос? Где, выше нас, наш времяоборот Огромный циферблат созвездий и пустот Струение времен неторопливых Сменяется таким временепадом Что шум соударения мгновений Стоит в ушах как шорох жестких трав А иногда временепад доходит По грохоту – до горного обвала С кремнистого пути, которым только дух Ходил когда-то невозбранно, без Скалотрясений, литокатастроф Ведь время только лишь у Бога все едино У нас же все рассыпано в крупицах Нас боги временем как голубым зерном Кормили некогда себе в забаву Несбыточным каким-нибудь даря Явленье Слова обозначило начало Конца пустых времен Кронократического хаоса живым Космическим порядком *** Между ладонями наверно боги Пересыпают в царство Персефоны Воспоминания – бесплотные ладони Плачевные заслышав причитанья, При чем тут Персефона, спросишь ты? Вот организм застигнутый врасплох В момент преображения природы На нас идет кочевьем беспокойство С козлиным дребезжащим голоском Звенел вселенский хор далеких звезд Казалось синий Гефсиманский сад Нас обступил опять со всех сторон Душа прощается с постылым пребываньем Существ на прозябанье обреченных Борьбе с потоком времени, подобной Игре пловца который твердо знает Что рано или поздно обречен В потоке времени как в Лете захлебнуться
На влажных берегах очарований Остановись мгновенье ты прекрасно! Кричу звезде падучей и цветку Ты вся моя ты вся моё – мгновенье Как снег, в стихах моих меняя пол и род Девичествуешь женствуешь меняясь Я буду в этом спорить даже с языком Язык неправ не отмечая женских сущностей в вещах Таких как время или снег или мгновенье И забывая мягкость окончанья В таких словах как время или пламя Ту женственную мягкость или гибкость этих слов Ты вся – моё мгновенье Но много ли ему мгновенью надо?
Всё чаще думал я: из тяжести недоброй Куда уходят шум и свет? На Запад Как фараон усталый шел на Запад И это все идущее на Запад Все эти вещи – не вернешь назад их Как бы ни кликал, как ни называл их – Они придут с Востока в свой черед За январем – февраль – и так до января Среди невзгод и радостей, в избытке Свыкаясь, вчитываясь в эти свитки Кричи молись пока не надоест Всевышним слушать этот благовест Тут новые плодятся времена *** Кто из сирен поет в такой густой В такой сиреневой дали пространства Когда на горизонте вероятно Пред нами море переходит в синеву небес За нами море обретает меру боли И веру всякую превозмогает боль Вершины гор нацелены в зенит Над нами вера превосходит меру Воображенья превращаясь в правду И достигает несуществованья На мой смиренный вкус великолепно Прекрасно все у Бога получилось Над нами океан в котором только цвет И время гонит цветовые волны
Как быть тому кто уместиться не умеет Ни там – ни здесь, ни до ни после – Не совмещающий всё сразу – акциденций Объятых мыслью все же не хватает Недостает душе и вот она уже Поверх времен и всяческих пространств Во временах, которые сданы Воображением как бы в небытие К тому что было, к месту, где не тает Ни прошлогодний снег, ни наша память Но я спрошу о временах минувших: Где место сбережения былого Закраина всемирного пространства Куда складируется реквизит времен Плоть объективного запоминанья Я попрошу мне показать дорогу Которой время убегает в бездну Вмещающую прошлое и нас В конце концов готовую вместить Отлично было бы словно в часах песочных С переворачиваньем времени, теченье Возвратное в клепсидре обустроить Из одного вместилища в другое Переливать порожнее в пустое Переворачиваньем их поочерёдным Попеременно нечто возвращать Так опрокидывая времянакопитель Мы заново пускаем в ход Perpetuum mobile мировой Сменились бы разграниченья в части Различий между тем что невозможно И тем что может совершаться в новом Теченье времени *** Мое мимобегущее мгновенье Желанье просто Время отрицать И жить в неистощимом настоящем В Как-бы-Небытии забыться быть забытым Не кем-нибудь не кем-то а собой Не надо вовсе завтрашнего дня Меж тем как день вчерашний через плечи Подсвечивает будущее нам Уйти в безвременье – в негодованье В недовремение, недоуменье В такую непогожую эпоху Не ожидал такого от эпохи Когда стоял на очереди в жизнь Довоплотиться из жизнелюбивых Зародышей существования *** Но кто как Время легок на помине Как наше время? наш тревожный век Идет к концу. И как огонь в камине В нас бьется время. Как напоминанье Как субъективное переживанье Первично к опыту того что можем все мы Согласовать между собой и наблюдать Глагол времен металла звон Будильника ворвавшегося в сон. Какое милые у нас тысячелетье? – Скажи куда собрался мой народ? Скажи куда моя девалась жизнь? Воспринимая время как озноб Который злобно сотрясает нас в болезни С испугом видя незнакомое бедняк В бедламе пробуждаясь обознавшись Неистовствует: что такое Время? Неистощим ли у богов его ресурс? При пробужденье думает: как Время Ему коврами стелется под ноги Беда ведет подсчет своим беднягам Подведомственным мраку пациентам Бедняк Поприщин и подобные ему Храни нас Хронос, добрый бог Времен Он вторит Мандельштаму – сохрани Мои слова мои стихи как память дней И долгих лет таких ужасных удержи В своих ладонях как песчинки этой горсти В такие горести грести душой пускаясь *** Возможно ль о частичном бытии О степенях существованья мыслить Итак быть или быть отчасти Или не быть совсем Приду туда где все завершено И только времени гудит веретено Пустое. Что скажу тогда? ГАМЛЕТ, ШЕКСПИР *** Какие погоды, однако, стоят, господа театралы! Какие погоды! Шекспир перемалывал образы речи и чувства на мельнице сцены Используя бури страстей и природы на равных *** Он не имеет право просто жить Без напряжения ему как протеже Божественного промысла На протяженье целой жизни, жаль Расстаться будет с ней, и потому У Гамлета «To be or not to be» А где-то предназначено пространство Для жаждущих совоплощенья с нами Существ сосущих жизнь из пустоты – Из ничего и выйдет ничего Кричат рассерженные персонажи Шекспир рассаживает персонажей Своих рассерженных бог знает по каким Концептуальным клеткам по зверинцу И гастролируют из века в век они Совместно с нами в этом темном мире Из ничего и выйдет ничего! А вот поди ж ты, возникает все Возможности из виртуальной плоти *** Ну! Призрак близится а Гамлета все нету Пейзаж на заднике – неужто Эльсинор И окна в комнате к утру бледнеют точно Как эти призраки – хотя прямоугольны Зачем Офелия зовется нимфой Заветным словом окликает Гамлет в ней Им только памятное приключенье То дикое еще воспоминанье О детстве о лесных очарованьях О книгах с греческим где несколько картинок Рисует странную борьбу подруг С рогатыми какими-то людьми О них Офелиях в числе придворных нимф Носящих фрейлинские шифры и банты Для вольнодумца Генриха Восьмого У коронованного вольнодумца Снаружи тяжесть золотых узоров И легкомысленная изнутри веселость А этот принц как некий Актеон Глядит в нее как в озеро где сердце Нагим купается под взглядами его И этот принц как наглый Актеон Растерзан сворой собственных желаний Вот почему он окликает нимфу Глядит в нее как бы в ручей прозрачный Где голой плещется ее душа
Так мыслил Гамлет некогда: безумье Необходимо гению – впридачу Как благодать, оно нисходит свыше Как доля королевского наследья Театр Шекспира как Maison des aliéné Как будто там такое развлеченье Бежать стремглав окраинам рассудка *** На этом сквозняке ассоциаций Догадкой схваченный как лихорадкой Продутый этакой простудой Дрожишь как трус стучишь зубами на ветру И глад и хлад испытываешь также Как тот бродяга бурной ночью вдруг Примкнувший к Лиру-королю, Шекспиру В упор примыслившийся и потому успевший Спастись от полного забвения на дне Зеленой бездны – жизни где друг друга Грызут и пережевывают жабы Терзают звери внутренность друг другу Жучки да черви да еще микробы Неробкие такие грызуны
А что такое мощь воображенья? Оно одновременно и кита И мышь способно распознать в одном И том же облаке поскольку этим Снимается немедленно вопрос О разнице масштабов и размеров В свидетели Полония беру И Гамлета и сорок тысяч братьев Соперников по пламенной любви К Офелии Корделии и прочим И вот страна Шекспирия такая В ней эмпирия интеллектуальных Экспериментов И жизнь сама в которой красота
Все чем сценически оригинален Гамлет: Сплошная недосказанность при том что Все, что он успевает произнесть Значительно без всякой связи с тем Что он намеревался совершить В не поспевающих за речью чувствах Аподиктический диктат эмоций Вот все что для протагонистов образует Безумье Гамлета, для зрителя – загадку Во всех его просчетах промедленьях И уклоненья от естественности в чувствах На сцене персонаж шекспировский был первым, у кого Герой имеет большее богатство Духовное чем может речь вместить Пренебрежительно махнет рукой поэт Прощаясь утомленно, за кулисы Существованья уходя куда-то Уже не спрашивая что за сны Нас будут волновать в потустороннем Зачем спешить и спрашивать? Узнаем В скорейшем времени уже. Увидим Осталось времени куда как мало И мелочиться стоит ли теперь С опережением событий *** В Прологе к «Укрощению строптивой» Несчастный нищий просыпается в палатах Вельможа позабавиться придумал Вся жизнь окружена подобным сном Проснемся ли в Аду или в Раю Когда мы сбросим этот бренный бред Очередного пребыванья в мире Помысли что за память мы оставим по себе
Литературные смотрители кладбищ Обгладывают гамлетову ногу Выглядывая из готовых ям Попав в компанию подвыпивших шутов Могильщиков – берут у Вия интервью Какой ты принц? Ты возводящий в принцип Провинциальный свой снобизм самолюбивый Детский...
Отец в ночи блуждает как огромный Полупрозрачный монумент героя В котором образ каменного гостя Доспех наполнен голосом отца И ветер с факелом играет дымным *** Мой Гамлет мой невероятный синтез Ореста и Орфея и Эдипа С Офелией как некой Эвридикой Блуждая подземельями безумий ***
Принц и не думает о бунте против Миропорядка. Как рассудок может В Офелии восстать на море смут На ограниченность существованья На справедливость в основаньях Миропорядка созданного Богом И не вполне устроившего нас Как бы заказчиков по отношенью К изобретателю самой природы нашей Вся мировая скорбь пяти (Шекспиром Опровергаемых систематично) Позиций гамлетовских монологов Есть только разные попытки испытать Чужие точки зренья, на себя Их примеряя соответственно, берясь Сперва приняв наивный образ горя Протест против обидчицы природы Не позволяющей ни вечно жить нам Ни вечно помнить и любить того достойных И останавливать мгновения навеки На плоть и души восстающий дух Вот Гамлет в первом монологе Потом собою помыкающий вершитель долга Сыновнего блюститель справедливости Хранитель нравственных устоев бытия И наконец в последнем монологе Презреньем к плотской оболочке бытия В себе монашеское что-то проявляет Но все позиции сей принц сдает на деле Затем что в них одни гипотезы – догадки Принц не спешит ни как самоубийца Потенциальный ни как честный мститель Благочестивый сын отца и церкви В двойном и множественном долге к ним ко всем К отцу и отчиму покорный горе Отмеривая по обрядам и обычаям Он не спешит монахом затвориться
А кто там в «Гамлете» особенно коварен? Неужто Клавдий простодушный враг Родному брату только – больше никому У братьев истинных особенные счеты И сложное распределенье прав Наследнических брачных. Лично я Крушение на каждом шаге предвкушаю здесь Куда ни кинь повсюду клин и на пути Везде маячит братняя фигура Поскольку люди – все на свете – братья И бриться надо только самому Не доверяя шею брадобрею
В глаза заснувшему внезапно брошен свет Остановись Мгновенье не входя В безмерность Вечности столь перенаселенной Что сил душевных на общенье там не хватит Покуда в Эльсиноре шумный праздник И принц на эспланаде ждет что призрак Появится *** При чем тут принц Гамлет и прочие вещи высокого стиля? Я Гамлета ставлю на собственной шкуре как сцене Я Гамлета ставил на собственной жизни задолго до чтенья Шекспировских текстов задолго до всяких знакомств С тем самым героем который по имени только мне был Привычен как некий на памяти взрослых живущий Отбывший в далекое странствие родич которым гордится семья (Болинброк) Как родич, быть может в уродстве семейном повинный Мой Гамлет мгновенно подгонит под общую тему свою Любое событье мигнет мне мой Гамлет, в потемках Мой Гамлет не дремлет, опять ожидая свиданья с отцом Мой дух витает в Стратфорде меж тем Где черви потрошат бесценные останки Ты скажешь: эвон, где он оказался Ну да на Эвоне далековато От наших палестин Эвон куда своим воображеньем
Наследный принц в любой стране, поэт Подслеповат и Гамлету подобен В необходимости разыгрывать безумца И пребывать в активной обороне Докапываясь бесконечной правды Но уступать права на месть – не аз воздам Не мне отмщенье, но тому кто движет Спектаклем всеобъемлющим в котором На небесах и под землей творится Поэт, наследный принц всеобщий сын Не может шпагу обнажать без крайней нужды И расточать слова слова слова Подобно деятелям пропаганды Кто знает меру одаренности его Тот вправе подстрекать его являясь Ему в обличии его отца и жертвы И фабулу навязывать ему И устрашать трагической судьбой И окликать его во мраке ночи Вот для кого гуляет призрак по Европе И по стенам твердыни Эльсинора Язык, его усыновивший призрак В любом обличии ему являться вправе Для подстрекательства на родовую месть
Как некий плотник сплачивает плоть – Сколачивает плот для переправы Через стремнины времени – затем что Помимо целостности человека Двудольной плотской и духовной в мире Есть только времени свободная стихия Она – то самое глумленье века Несущая в своем колючем ветре Кусающийся воздух полный стрел Отравленных анчаром и камней Пращей судьбы. Оно – свободная стихия Приветливого моря – катит волны И блещет гордою красой напропалую Кому и как столкнуться с ним придется В континуумы времени нырнуть Нам не дано наверно выбирать самим С какой скалы в какую глубину нырнуть Погода тоже очень своенравна To be or not to be – что нам с тобой В таких вопросах? That is the question! Краеугольный камень преткновений To be or not to be – убийственный тебе Вопрос в твоем убыстренном безмерно Развитии и обостренный в бедстве
Как ловко разберется Фортинбрас В тех ситуациях где нужен глаз да глаз На берег гулкий выбегает Гамлет Еще не скоро все придет к развязке Ему навстречу рукоплещут волны Игра не кончена. На гривах волн игриво Виляют блики солнечного света Плюются ветры, отрывая брызги Их пенные вершины – как войска Ему союзного царя морского – чайки Кричат отчаянно, кружатся как чаинки В глубоко синей чашке поднебесья А эти белопенные плюмажи Поверх бурунных скал надетые – на шлемах Неистово воинственного войска Ему навстречу море шлёт в поддержку Разбрасывая по ветру знамена Превозмогает Гамлет гомон голосов Ему сулящих смерть бесславье сон *** Офелия о нимфа с кем в обнимку Проводишь дни теперь в потустороннем А потому весьма литературном Существовании? Весь ад порнографичен И речь ее без всякого намека На грубую жестокость обнажает Такую подноготную ее *** Узнал ли он действительно отца Отца ли он встречал ужасной ночью На эспланаде замка в Эльсиноре Он стать не хочет жертвой провокаций Смысл происшедшего мы догоняем Готовый ускользнуть глубинный смысл Как если б после исполненья мести Надеялся что по законам чести Отцу отсудят место в небесах! (Отлично роет крот, – воскликнул Гамлет Вслед уходящему в чистилище отцу) Не чуждый юмора ошеломленный принц Кричит: отлично роет крот Светлеет небо и петух пропел Карл Маркс четырежды цитировал Шекспира В различных сочинениях о том что Как юный Гамлет не терялся и острил, вот где И набрался задора Карл Маркс Другой в Европе бродит призрак как в Эребе Не вечный жид еврейский подорожник А всей истории душеприказчик Маркс Клио-история скликает тени ...В Европе нынче словно в Эльсиноре Неладно что-то, празднично не в меру И чья-то неочищенная совесть Здесь подвергалась обмолоту Божьим гневом (А шелуха – полова) дожигались В нагроможденье праведного дела Огромный голос Гамлета гремит В то так сказать небытие которым Зовется нечто столь зловещее что мы Готовы в здешней жизни все стерпеть Но не спешить от нам знакомых бедствий К неведомым совсем
Быть или же не быть – вопрос не в том Что больше нравится а в том насколько Свободен выбор быть или не быть Не в том, что было благородней или Достойней, легче и приятнее, а в том, Имеем ли мы выбор из жизневорота Наружу вырваться и оборвать Свое участие в пищеваренье В котором самопожирание Вселенной Вершится. Гастрономия и пафос Свободны ль, став причастны Бытию Свободны ль мы ? Пределы есть свободе, несвободе И колебаньям между ними. Гамлет Находит безусловную границу Свободы сущего. Того, что бытию Уже причастно. Не дано ему свободы Не быть совсем. *** Таинственное зеркало Шекспира Откуда что берется в нем – Бог знает Не каждому в нем зеркало дерзит И на вопрос кто в мире всех белее Навстречу страху отрастают космы И волосы встают внезапно дыбом Глаза от ужаса наружу лезут Знаток Платона у Шекспира расшивает Хитросплетенья текстов роковых Искусно тканных мыслей, много раз Раскроенных для новых королевских Одежд великолепных театральных
Здесь у черты последней подле края Черней чем ты себе представить можешь У края бытия где плача но играя Того слепого бытия, где По заданным сценариям из рая Изведенных изгнанников Мы сами как бродячие сюжеты Живем навешанные на скелеты Характеров своих невидимых себе Как персонажи из классических сюжетов И жизнь вокруг – что некий водоем Как зеркало вмещает нашу вечность Перстами легкими как сон листая Увековечивая и мгновенье И все его тончайшие детали Летальной участи не уступая им Зовется это жизнью. Этажами Встают воспоминанья. Целый город Характеров согретых Взаимным обладанием – и где-то Однажды обретенным бытием А жизнь вокруг – зеркальный водоем ***
Смерть – прохожденье мимо состояний Едва ль доступных нашим восприятьям Как переход от одного из наваждений К другой системе ценностных иллюзий Такое страшное размежеванье с прошлым Ты там не будешь даже спрошен ни о чем *** Что быть или не быть? Как знать или не знать Между собой различны. Новизной Небытия с изнанки бытия Грозит нам смерть. Что может быть страшней Оцепенелости и безразличья Нас цепенящий ужас – побуждает Лишь к промедлениям. Тем легче нам Решенья подменяя размышленьем Оттягивать развязку в новизну *** Одним ударом опрокинуться за борт Забот и бедствий – в голубую бездну Утопленником этой тишины Заоблачной. Когда грохочет гром Там в глубине такой подножный хруст Как гравий крошится – и под стопой Уйти удрать оставить им один Усталый труп приманку и муляж Мишень для злобы ставши тотчас Страшилищем укором, молчаливым Свидетелем ***
Как неприкаянных самоубийц Вдруг окликают старые привычки К невинным радостям существованья И вызываются макбетовские ведьмы В дела мешаться без особых целей Забавы ради подстрекать на вздоры Уже без памяти о том что должный смысл Имеет у действительно живых *** К Шексне наш поезд приближался и Шекспир Дремал в моем вагонном изголовье Изголодавшись по живому чтенью Я взял с собой опять его Шекспира Спиралью вьется над Шекспиром Божий Дух Все сотворивший безначальный Горящих звезд лучистые кресты Оспаривают простоту креста Лучи смежаются в пучки крестообразно Сияют звезды и гудит орган зимы Над галактической гармонией вселенной *** Отец для нас как призрак прежней славы Тень всемогущества в котором он сперва Нам представлялся до поры взросленья Нам Ницше сообщит что Бог убит Как датский Гамлет – и от самой детской Идеи о единстве Бытия Мы держим в памяти свое сыновство И сызнова себя осознаем Наследниками сказочной Вселенной Мы – дети Божьи но убит Отец Мистифицированы похороны Божьи А мать-Материя – во власти Самозванца Мы все подобно Гамлету бездомны И бродит призрак нашего Отца Чуждаясь всякого общенья с остальным Ему когда-то подчинявшимся народом Совсем недавно раболепным перед ним По всем террасам мирового Эльсинора Вот он каков шекспировский театр жүктеу/скачать 1.99 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|