Сборник статей участников IV международной научной конференции 25-26 апреля 2008 года Челябинск Том 3 Челябинск 2008

Е.Б. Плаксина

Таблица 1

По нашим данным можно сделать вывод, что независимо от издания заголовки второго вида наиболее распространены в российской прессе, для них характерна завуалированность материала. К первому же виду относится наименьшее число заголовков с антитезой.

Аналогичный анализ газетных заголовков мы осуществили на материале заголовков с антитезой французской прессы, что позволило пронаблюдать способ подачи материала французскими журналистами. Нам удалось разграничить имеющиеся заголовки на заголовки, отражающие содержание статьи, и заголовки, по которым трудно судить, о чем идет речь в тексте, закодированные. Приведем данные, полученные в процессе анализа нашей картотеки (см. таблицу 2).

Таблица 2

Из таблицы видно, что в изданиях «Le Monde» и «Libération» преобладают заголовки, прочитав которые можем судить о содержании статьи, например: «Libéria: le président libérien Charles Taylor mis en accusation pour crimes de guerre et crimes contre l’humanité» (Le Monde), («Либерия: президент Либерии Шарль Тайлор обвиняется в военных преступлениях и преступлениях против человечности»). Из заголовка понятно, что в нем содержится один из тезисов текста, благодаря чему читатель с легкостью может определить тему данного текста, сюжет и степень важности этой информации для себя. В этом случае у адресата есть выбор: читать или не читать. В заголовке указывается конкретная страна, имя президента этой страны и то, с чем связано упоминание этого имени. Рассмотрим следующий заголовок: «Les Taïwanais manifestent pour la paix et contre la Chine» (Le Monde) («Тайваньцы выступают за мир и против Китая»). В приведенном нами заголовке также легко определяется тема статьи, которая касается отношения жителей Тайваня к Китаю. «Pour Ségolène Royal et contre Nicolas Sarkozy» (Libération) («За Сеголен Руаяль и против Николя Саркози») – статья описывает предвыборную гонку, характеризуя шансы ее лидеров. Заголовок «Dans la presse française, la “pugnacité de Royal” face au “calme de Sarkozy”» (Libération) («Во французской прессе “напористость Руаяль” против “спокойствия Саркози”») отражает тему текста: в статье дается описание поведения лидеров предвыборной гонки, о чем можно заключить, прочитав заголовок.

В газете «Le Figaro» заголовки, по которым можно судить о содержании самой газетной статьи, представлены меньшим количеством, чем закодированные заголовки. Приведем примеры из этого издания: «Royal et Bayrou entre accords et désaccords» (Le Figaro) («Руаяль и Байру между соглашениями и разногласиями»). Прочитав заголовок, читатель будет пребывать в уверенности, что статья посвящена непростым отношениям в предвыборный период между кандидатами. «La vérité noire et blanche de Michel Rio» (Le Figaro) («Черная и белая правда Мишеля Рио») – приведенный заголовок будет вполне конкретным «информатором содержания статьи» в том случае, если читателю знакомо имя, употребленное в названии. Судя по названию, в тексте статьи содержится библиографический материал.

На раскрытие содержания статьи влияет ее расположение. Каждая газета имеет несколько рубрик: политика, экономика, культура, спорт и др. В зависимости от того, где расположена статья, ее содержание можно спрогнозировать, хотя чаще это будут лишь догадки. Например, если статья размещена на странице газеты, посвященной политике, и указано конкретное имя, то речь пойдет о человеке, имеющем отношение к этой области, о его действиях и т.д. Очевидно, что присутствие в заголовке личных имен, названий стран или городов, которые связаны с тем или иным событием, помогает спрогнозировать содержание статьи.

Обратимся ко второй группе заголовков, которые характеризуются как закодированные. В газетах «Le Monde» и «Libération» они представлены наименьшим числом примеров. «Vivre et laisser mourir» (Le Monde) («Жить и позволить умереть»); «Noir et blanc» (Le Monde) («Черное и белое»); «Qui perd, qui gagne?» (Le Monde) («Кто теряет, кто выигрывает?»); «Les murs ont la parole» (Libération) («Стены умеют говорить»); «Les gagnants, les perdants» (Libération) («Выигравшие, проигравшие»). По данным заголовкам трудно судить, какой теме они посвящены, какие проблемы в них затрагиваются и раскрываются.

Журналисты газеты «Le Figaro» чаще используют для поддержания интереса читателей закодированные заголовки. Приведем примеры: «Pauvre petite femme riche» (Le Figaro) («Бедная богатая женщинка»). Прочитав данный заголовок, читатель с трудом догадывается или не догадывается, о ком или о чем пойдет речь. Единственная информация, которая содержится в заголовке: героиня статьи – обеспеченная особа женского пола. «Lе chaud et le froid» (Le Figaro) («Тепло и холод») – по заголовку можно только предположить, что речь пойдет о климате, хотя тема статьи может приобрести неожиданный поворот: в тексте может появиться описание не тех фактов, которых ожидал читатель. По приведенным заголовкам трудно спрогнозировать, о чем пойдет речь в тексте статьи, так как они не содержат в себе каких-либо ключевых слов, направленных на предугадывание темы. Обратившись к данным, полученным в процессе выборки из российских и французских газет, мы обнаружили, что число закодированных заголовков в российских изданиях превосходит в процентном соотношении количество аналогичных заголовков во французской прессе, для которой более характерно применение заголовков, отражающих тематику статьи.

Наиболее интересными для рассмотрения нам показались «закодированные заголовки». Следует отметить, что активное включение мыслительных процессов характерно для современной рекламы. Заголовок наряду с другими функциями реализует рекламную функцию, что обусловливает его кодовый характер. А.С. Подчасов такие заглавия называет дезориентирующими: «Газетные заголовки, которые вводят читателей в заблуждение относительно содержания текста, логично назвать дезориентирующими, и они могут иметь несколько разновидностей: 1. Заголовки, предсказуемость которых сведена к минимуму. 2. Заголовки, представляющие собой один из тезисов публикации. При этом для автора совсем не важно, что «заголовочный» тезис не отражает сути текста, а порой и опровергается в нем. 3. Заголовки, представляющие собой прямое искажение, подтасовку содержащихся в тексте фактов. 4. «Дефектные» заголовки, смысл которых остается загадкой после прочтения текста» [Подчасов 2000: 53]. Иллюстрируя сказанное, заметим, что в нашем материале встречаются заголовки всех видов: 1) «Буря в стакане воды» (Российская газета) – статья о 13-ой сессии Совета государств Балтийского моря в польском Щецине; «Вреда больше, чем пользы» (Ведомости) – статья о том, как Всемирный банк оценил олигархов; 2) «Приглашение в тюрьму с доплатой» (Российская газета) – статья о том, что сотрудники тюрем по приказу директора Федеральной службы исполнения наказаний могут рассчитывать на повышение премий за образцовую службу; 3) «1% доверия» (Ведомости) – статья о том, что россияне не верят ни милиции, ни прокуратуре, ни судам; «Вклад «безотзывной» (Ведомости) – статья о том, что банки скоро могут отказывать вкладчикам в досрочном возврате денег; 4) «Сыр без мышеловки» (Российская газета) – статья о том, что европейские политики предпочитают не замечать проблем русскоязычных граждан Прибалтики и бесцеремонного поведения стран Балтии по отношению к России; «С широко закрытыми глазами» (Ведомости) – статья о том, что в российских компаниях с сотрудниками не принято церемониться. Можно сделать вывод, что использование подобных заголовков – это «рекламная акция» журналиста для привлечения внимания читателя порой не к самому актуальному материалу. Не всегда связь между заголовком и текстом можно ясно увидеть, порой требуется серьезное прочтение текста для того, чтобы объяснить выбор журналиста.

Список литературы

1. 
   Подчасов, А.С. Дезориентирующие заголовки в современных газетах [Текст] / А.С. Подчасов // Русская речь. – 2000. – № 3. – С. 52-55.
   

Г.А. Погребняк

Самара, Россия

Личные имена в романе

М. Г. Успенского «Там, где нас нет»
В. В. Виноградов в своей работе «Стилистика. Теория комической речи. Поэтика» справедливо отметил большое значение собственных имен, прозвищ, фамилий в художественной литературе. Подбор имен ставит перед писателем задачу наиболее точно, полно и ярко выразить доминирующие черты характера героя. Согласимся с мнением В. Виноградова, что подбор имени персонажа в художественной литературе – «…очень большая и сложная тема стилистики художественной литературы» [Виноградов 1963: 83].

В романах М. Г. Успенского значительную роль играют аллюзии, возникающие на основе личных имен. В качестве исходного пункта было выбрано определение, данное словарем иностранных слов: Аллюзия – стилистическая фигура, заключающаяся в соотнесении описываемого с устойчивым понятием или словосочетанием литературного, исторического, мифологического порядка [Словарь иностранных слов 1989: 28].

И. С. Христенко определяет аллюзию как стилистическую фигуру «преференциального характера, где в качестве денотатов выступают две ситуации: референтная ситуация, выраженная в поверхностной структуре текста и подразумеваемая ситуация, содержащаяся в совокупности общих фоновых знаний адресанта и адресата» [Христенко 1993: 7].

Понятие аллюзия тесно связано с понятием имплицитного смысла. Имплицитные сведения содержатся в так называемом верти­кальном контексте, под которым понимается не явно выраженная историко-филологическая информация, содержащаяся в тексте. В.С. Виноградов пишет по этому поводу следующее: «Обычными категориями вертикального контекста являются аллю­зии, символы, реалии, идиоматика, цитаты и т. п.

Вертикальный контекст может заключать, во-первых, ту скрытую информацию, которая обусловлена самим языком и независимую от намерений отправителя текста.

Во-вторых, вертикальный контекст может целиком зависеть от воли отправителя речи, формирующего текст таким образом, чтобы в нем содержался намек на какой-либо языковой, литературный, социальный и т. п. факт, отсылка ко вторичному тексту и вторичной ситуации. Характерным приемом реализации подобного вертикаль­ного контекста является аллюзия. Индикаторы аллюзии могут соотносить как с филологической информацией (филологический вертикальный кон­текст), так и с реальной действительностью прошлого или настоя­щего (социальный или событийный вертикальный контекст).

Аллюзии первого типа основываются на прототексте, которым обычно являются тексты произведений отечественной и зарубежной литературы, мифологические и фольклорные источники, пословицы, пого­ворки, афоризмы, различные цитаты (полные, сокращенные, пере­сказанные, деформированные и т. д.). Во втором случае основой является протореальность (протоситуация). связанная с событиями и фактами самой действительности. Такие аллюзии не сводятся к оп­ределенному текстовому первоисточнику, а соотносятся с явления­ми и объектами бытия и нашими представлениями о них» [Виноградов 2001: 41].

Опираясь на данную схему, обратимся к аллюзиям на основе личных имен и топонимов в произведении М. Г. Успенского. Главный герой романа «Там, где нас нет», Жихарь – неоднозначный персонаж, сочетающий в себе противоречивые качества. Его имя – аллюзия к Жихарке из сказки, где старая ведьма хотела изжарить мальчика в печи. Имя содержит намек на личные качества героя, т.к. оно созвучно со словом «ухарь» - удалец, лихой малый. На протяжении повествования богатырь неоднократно демонстрирует эти качества.

Его антагонист в романе - князь Жупел Кипучая Сера. Кипучая Сера – аллюзия к дьявольскому происхождению персонажа, ведь по поверьям, от дьявола пахнет серой. Согласно словарю С. Ожегова, жупел – нечто, внушающее страх, отвращение; то, чем пугают.

Сам Жупел прошел путь из грязи в князи в буквальном смысле (аллюзия к известной пословице). По словам одного из героев романа, таков, в сущности, генезис любой власти. Комическим средством в данном случае является овеществление, опредмечивание метафорического выражения. Внешний вид персонажа подтверждает имя, данное ему.

Любопытны детали: вид глаз – типа змеиных (хитрость, коварство) и выросты на голове, образующие корону. Выросты напоминают рога, что позволяет сделать предположение о дьявольской природе власти Жупела. Однако этот персонаж не внушает страха, несмотря на свои деяния. Эти имена несомненно относятся к первому типу аллюзий. К этому же типу относится и перечисление соседей Многоборья, где жил Жихарь. Перечень окружающих народов с их краткими характеристиками вызывает в памяти «Повесть временных лет». По аналогии с ПВЛ, где названия племен происходят или от имен: от братьев Радим и Вятко – радимичи и вятичи или от места проживания: «Древляне – от лесной земли своей» [Карамзин 1988:41].

У М. Г. Успенского: Стрекачи – от «задать стрекача».

Сандвичи (со щитами на груди и спине) – от сандвича, где фарш с двух сторон обложен половинками булки.

Неутомимые толкачи – от глагола «толкать».

Говорливые спичи – от англ. Speech – речь, доклад.

Разнеженные шлепанцы – от домашних тапок, символа неги и лени (аллюзия к домашним туфлям Обломова).

Расчетливые чистогане – от слова «чистоган», доход, прибыль.

Веселые бонвиване – от салонного слова 19 в. «бонвиван», гуляка, прожигатель жизни.

Названия племен выстроены в форме ритмизованной прозы. Каждая строка начинается с И, что создает структурный параллелизм предложений (анафора).

Что касается племен и народов, необходимо упомянуть еще один – адамычей, на земли которых забредут во время своих странствий Жихарь и Яр-Тур. Название народа происходит от Адама, первочеловека. Автор избрал просторечную форму названия на –ычи (вместо –овичи). Это исконный, пранарод, от которого пошли все остальные племена и нации.

Царствующие фамилии представлены не только одним Жупелом. Вскоре мы встречаем царя Барбоза и дочь его Апсурду. Комический эффект создается путем обыгрывания звучания слов, используя фонетические законы русского языка.

Барбоз – оглушение звонкого согласного в конце слова.

Апсурда – ассимиляция согласных звуков по глухости.

Таким образом, имя царя фонетически идентично слову «барбос», коим пренебрежительно называют дворовых непородистых собак.

Свиту князя составляют разные люди, среди которых выделяется похабник Фуфлей. Его имя представляет собой контаминацию слов «фуфло» и «Еремей» (Авдей и т.п.). Жаргонное слово «фуфло» имеет значение «ложь» или «что-то негодное, плохого качества». Т.о., персонаж – лжец и «гнилая натура», что подкрепляется ещё одной его характеристикой – похабник.

Однако есть и благородные люди, среди них - варяг Нурдаль Кожаный Мешок. Имя варяга, как и другие имена его соотечественников, встречающиеся в романе, построено по древнескандинавским канонам: к имени прибавляется прозвище, характеризующее человека. Например, Олав Святой, Торир Собака, Харальд Прекрасноволосый, Эйнар Кровавая Секира и т.д.

Прозвище метко характеризует варяга, его запасливость и бережливость.

Имена соотечественников Нурдаля окрашены тонкой иронией: ярл Брюки Золотой Лампас - имя ярла – намек на командную должность героя (золотые лампасы носит высший командный состав). Наблюдается анахронизм – во времена викингов лампасов не было; скальд Хрюндиг Две Колонки - имя скальда образовано от названия фирмы «Грюндиг», производящей аудиоаппаратуру. Прозвище Две Колонки намекает на голосистость скальда.

К королевскому роду принадлежит еще один герой, товарищ Жихаря - Яр-Тур,он же Артур. При толковании имени возможны 2 варианта:

1. 
   Аллюзия к характеристике героя «Слова о полку Игореве» яр (ярого) тура Всеволода. Аллюзия подтверждается и рогами на шлеме рыцаря.
   
2. 
   Одновременно – аллюзия к герою легенд королю Артуру.
   

Личные имена в романе М. Г. Успенского зачастую отсылают читателя к другим произведениям русской и зарубежной литературы. Это замечание относится к аллюзиям первого типа, которые являются средствами интертекстуальных связей. Согласно энциклопедии Кругосвет «ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ, термин, введенный в 1967 теоретиком постструктурализма Юлией Кристевой для обозначения общего свойства текстов, выражающегося в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут многими разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга» [www.krugosvet.ru]. Особенность произведений М. Г. Успенского в том, что «расшифровать» хотя бы большую часть интертекстуальных ссылок может лишь эрудированный читатель.

1. 
   Виноградов, В.В. Стилистика. Теория комической речи. Поэтика [Текст] / В.В. Виноградов. – М., 1963.
   
2. 
   Виноградов В. С. Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы) [Текст] / В.С. Виноградов. — М.: Издательство института общего среднего образования РАО, 2001.
   
3. 
   Карамзин, Н.М. Предания веков [Текст] / Н.М. Карамзин. - М.,1988.
   
4. 
   Скандинавская мифология [Текст] : энциклопедия. - М-СПб., 2006.
   
5. 
   Словарь иностранных слов. 18-е изд. [Текст] - М., 1989.
   
6. 
   Успенский, М.Г. Приключения Жихаря. Фантастические романы [Текст] / М.Г. Успенский. - М., 2006.
   
7. 
   Христенко, И. С. Лингвостилистические особенности аллюзии как средства создания подтекста (на материале романа М. де Сервантеса «Дон Кихот» и произведений Б. Переса Гальдоса) [Текст] / И.С. Христенко. - М., 1993.
   

Л.В. Разумова

Чита, Россия

К ВОПРОСУ О НОРМАЛИЗАЦИИ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ВАРИАНТНЫХ ФОРМ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА
Наряду с английским, испанским, немецким, португальским языками французский язык принадлежит к числу международных языков, распространенных на различных территориях, находящиеся за пределами этих стран.

Целью настоящей статьи является уточнение взаимоотношений, складывающихся в настоящее время между региональными формами французского языка и языковым стандартом французского языка Франции.

В течение долгого времени французские словари и грамматики преследовали цель описания парижского узуса, предпочитая не замечать многочисленные отклонения от этого узуса, существовавшие и продолжающие существовать и поныне как во Франции, так и за ее пределами. Однако разработка в последней трети двадцатого века ряда документов в области языкового строительства (прежде всего в Квебеке) показывает меняющиеся отношения франкофонов других стран к стандартному французскому языку Франции, его норме, а также их меняющиеся отношения к своей собственной региональной форме (варианту) французского языка.

Констатируя сложившееся к настоящему времени положение в области нормализации региональных форм французского языка, бельгийская исследовательница М.-Л. Моро [Moreau 1997] отмечает, что в ряде франкофонных стран уже существуют собственные языковые нормы французского языка. В настоящее время речь идет, таким образом, не о разработке этих норм, а скорее о признании факта их существования, даже если до этого они не были эксплицитно описаны и легитимизированы. Отмечая это же положение дел в области нормализации вариантных форм французского языка, некоторые лингвисты называют эти нормы имплицитными [Vézina 2000], подчеркивая отсутствие в большинстве случаев нормативных документов, поясняющих языковой статус этих региональных форм.

В каком отношении к языковому стандарту французского языка Франции находятся эти недавно ставшие осознавать себя как отдельные национально-территориальные нормы французского языка?

Как отмечает ряд исследователей [Bal 1977; Moreau 1997; Vézina 2000; Klinkenberg 2008], экспликация этих национальных норм сложна как в методологическом, так и в научном, а также идеологическом планах.

Так, несмотря на то, что французский язык демонстрирует ряд легко устанавливаемых территориальных отклонений от стандартного языка Франции (например, в Бельгии, Квебеке, Швейцарии и в других франкофонных странах), все же большинство носителей французского языка данных регионов склонны считать, что «их» французский язык мало чем отличается от стандартного французского языка Франции. Так, уточняя это положение, Д. Ламонд отмечает, что обиходно-литературный стиль, которым пользуются франкофоны Квебека, мало отличается от его аналога во Франции [Lamonde 1998].

Необходимо отметить одно общее свойство всех национально-территориальных норм французского языка, проявляющееся в настоящее время: все эти нормы эксплицируют себя в той или иной степени только в области лексики. Так, в различных франкофонных странах стали появляться словари, отражающие словарную специфику французского языка, распространенного на той или иной территории. Среди недавних словарей квебекизмов отметим, например, Dictionnaire du français plus (1988), Dictionnaire québecois d’aujourd’hiu (1992), для Бельгии – Inventaire des particularités lexicales du français en Belgique (1994), Dictionnaire du français en Belgique (1998), для Швейцарии – Dictionnaire suisse romand (1997). Лексические регионализмы Африки представлены в словаре Iventaire des particularités lexicales du français en Afrique noire (1998). В области фонетики и грамматики, несмотря на наличие ряда существенных отклонений от языковой нормы Франции, описательные работы немногочисленны.

В связи с этим закономерна постановка следующего вопроса: являются ли отмечаемые лексические отклонения достаточным основанием для признания существования того или иного территориального стандарта французского языка (например, бельгийского, квебекского, швейцарского и др.)? Отметим попутно, что количество лексических единиц, отклоняющихся от стандартной лексики Франции, невелико. Так, количество квебекизмов, отмечаемых в словарях квебекизмов, не превышает десяти тысяч, бельгицизмы представлены еще скромнее – их насчитывается не более 2-3 тысяч [Клоков 2007].

Ученые осознают сложность выбора, который ставит этот вопрос.

С идеологической точки зрения приверженность политике дальнейшей разработки национальных стандартов французского языка может быть расценена в рамках франкофонного сообщества как попытка разрыва отношений с этим сообществом, попытка самоидентификации, граничащей с самоизоляцией, а в дальнейшем, возможно, – и с креолизацией французского языка на конкретной территории. Отказ же от дальнейших разработок национально-территориальных стандартов французского языка означает, по сути, нежелание признать сложившиеся в течение длительного времени своеобразные фонетические, лексические и грамматические черты, которые стандартный язык Франции приобрел на этих территориях. Последствия такого решения могут быть не менее тяжелыми. Они могут привести к все большему разрыву между стандартизированной формой языка (языковым стандартом) и ее конкретной реализацией (узусом) на конкретной территории.

Каков же выход?

Как отмечают многие исследователи [Moreau 1997; Lafontaine 1998; Calvet, Moreau 1998; Vézina 2000; Klinkenberg 2008] взаимоотношения между французским языком Франции и любой региональной формой французского языка не исчерпывают себя в настоящее время лишь отношениями оппозиции. Наоборот, кажется, в последнее десятилетие пришло понимание того, что, во-первых, построить корректное описание территориальной формы французского языка невозможно без обращения и учета языкового стандарта французского языка Франции. Признается, что даже если этот языковой стандарт и не отражает полностью речевую практику носителей региональных форм французского языка, он все же остается для них авторитетным источником, регламентирующим их языковую практику. Во-вторых, если обратиться к области лексики, которая и породила в семидесятые годы двадцатого века изоляционистские настроения, нельзя не признать того факта, что в основе попыток разработки лексических региональных норм всегда использовался корпус текстов, написанных с учетом лексического фонда и грамматических правил языкового стандарта французского языка Франции. Употребляя термины «эндогенная/экзогенная нормы», Р. Везина указывает на их более чем условный характер применительно к языковому стандарту французского языка на территории Квебека [Vézina 2000]. Исследователь отмечает, что «даже если условно допустить существование некоего эндогенного языкового стандарта в Квебеке, придется все же признать, что этот квебекский языковой стандарт питается элементами экзогенного языкового стандарта Франции, лишь дополняя этот последний, а, не модифицируя его существенно» [Vézina 2001: 407]. Отметим, что случаи перехода лексических единиц из региональных форм французского языка в его стандартную французскую форму имеются, но они немногочисленны. Так, в последние годы из квебекского варианта в стандартный французский язык перешли слова «courriel», «clavardage» «niaiseux», а также ряд немногочисленных единиц из других территориальных вариантных форм французского языка Бельгии и Швейцарии.

Впрочем, в последние годы меняется также и отношение французского академического сообщества к территориальным вариантам французского языка. Положение, согласно которому вариативность есть неотъемлемое условие существования любого языка, получает все чаще конкретное подтверждение в академических словарях, издаваемых во Франции. Так, в 1972 году в словаре Bordas впервые появились списки региональной лексики Канады, Бельгии и Швейцарии. В дальнейшем эти списки уточнялись и дополнялись в словарях Le Petit Robert (издание 1977), Le Petit Larousse illustré (издания 1989 и 1997гг.). В 2007 году Le Petit Robert включил в свой словник ряд регионализмов Квебека и Швейцарии. А издание 2008 года этого же словаря содержит более трехсот регионализмов Бельгии, а также ряд регионализмов Люксембурга, африканских стран и Антильских островов.