Сказка, написанная порнобионической dx-мухой

--------Алмазным демоном проползать под брюхом слёз каждого дня. Тут и нет никого больше: только я каплевидно заискивую поцелуй у себя с потолка. Снизу я тяну губы на носу лица, томясь увидеть его же сверху. Эти слёзы. Слёзные вымёна ползут надо мной, словно хрустальные облака. Я припадаю к их кристаллическим сосцам лиц и нежно вею волос моих силой в остро клубящуюся Вульву. Суставного хруста сборкой я танцую в её склонённой воронке. Она одевается на меня, как хулахуповый колпак тонкой гравировки. Словно балета эластичные дрели лица мои юлами-копьями в неумолимом волчковании тихо текут сквозь изнанки его. Какой пустой мир. Только я слизываю собственный трон, просунутый в прорехи Женского. Как звонкую карамельную патоку-озон из добрых затравленных глаз. Моё сердце----тоже Вульва. Обстоятельства и детали------вот шутливое конффети в паузах. С яшмовых женщин шелушится его рой. У каждого каплевидного лица моего есть теперь яшмовые женщины серьгами. Их я и ловлю губами на пути к своих губ снизхождению. Когда лиц моих подбородки втыкаются друг в друга, в их зазор вытягивается третье. А его я почти готов любить. Демон 1-ий науськивает Демона 2-го. Демон 3-ий пожирает Демона 2-го. Только танец и рук расхлёст оставляя на его арене. Только танец и волос рыбий скелет на крючках звёзд. Только танец и цветные слизи на канате глаз. Только танец и ключиц трепет на измене без соблазненья. Только танец и рассеянную улыбку непойми-кого непойми-где маленькой жертвой. Только танец и лёгкого выкидного ножа позу, простую как день.

Только танец и тонкокожую дрожь утра чистых лиц. Утро чистых лиц и сбивчатых мечтаний мертвицу в уголки губ. Всех эфебов и клошаров шик и ногами избиенья откидываемую чёлку над воротничками свежего цинизма. Бионических машин 4444-локти сочлений только в прямоте его носа. Бионических машин веточную схему на коленях его светлых отчаяний. Бионических машин тонкостоп в небе его флага. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, когда ложь протянута, словно сладость. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, когда лжи амбразуру закроет сомненье. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, когда тонкие лжи кажутся исступленьем. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, так как нет уже места, где ложь эта возможна. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, так как ложь это только стиральной машины гудение. Он скажет: Флисс-----это та, кто не знает, как лгать, так как ложь это Мёбиус-мобиль-----андрогинных стратегий Ноль. Шивороты-навывороты её сверхправдивых машин.

Так много пастей. Одна наползает на другую. Но главное не допустить самодовольства. Не перемигиваться с собой. Строгим алебастром тяни к себе лицо. Если ты волк, то глотай стройных фиолетовых ежей влагалищ, погремушкой тряси ими в своём межгалактическом хвосте. Открывай чужие глаза, как свои. Габитусов обёртки облегай внутри своей чистоты. Фениксами сжигай щёлк касательных мякоти Королев. Лицо своё клади боком на короткое плечо их обтягивающего полёта. Лицо своё клади боком на проклюнувшееся из твоих плеч их головы. Корми клювы подбородков их, ланцеты их вопроса, манекенным мясом из своей груди. Сам клюй слёзы возвратными иглоядами на боку лежащих глаз. Ртутной гусеницей зрачка тяни им нити на постройку куклы-идола себя. Оставляй их шуршащим выползком. Лети, как сухое меткое дерево счастливое до сожалений. Рви их ногтем до себя. На ногте рви шеи по трубчатым радугам их замираний. Все головы увлекай в цветок своего мультиполового безперебойного ОЙЙННООГОО. В визжащей гнусавой гриве расти его на живой подставке питательных звёзд. Косиц концы гривы суй в лужицы их вязких запахов. Это твой саламандр-скафандр, моя милая Флисс. Инистыми жабрами его раскрывай путь в самое брюхо слезы.

Если воющие прозрачные влагалищные цветы, словно подводные лилии плодородных соков, сомкнулись над тобой. Если они колко шарят в твоём испуге отношений бредами и ролей вкрадчивыми баграми тянут жилы. Значит рядом. Значит, их заёбанные пути кончаются, моя милая Флисс. О, утро их не красит. Утро втягивает их древние шепотки-хоботки под гнусиложа ворота. Но помни, это не бионика. Старое мясо и ничего больше. Болотная скатология волочится влагалищной тряпкой по пепелищу неизбывного ожидания. Новый день припудривает морщины, но кому всучить свой потраченный порыв он не объясняет.

Тебе то он точно не нужен. Ты то пьёшь от родника нерасчленённого. Ты то уже построила свою женскую подкладку из первоцветов. Астролон.

И на каждой поварёшке взгляда в холодное халатное окно сидит бабушка-ящер в стоптанных тапках случайной пустынницы. Что она смотрит в голом поле нерождённого блуда? Зачем косынки концы жуёт, как заусеницы? Ящер есть ящер. Пустые глаза и утерянные возможности, которых не было.

Бабушки-ящеры болтают ножками. Бабушки-ящеры это же бабушки-блохи: тупые иголки в тоскливых глазах.

Ты же знаешь, как вырвать первоцвет из пальцев их ног. Инистыми жабрами срезать и положить в длинный паз спины. Несколько раз извить его рот и чуть покраснеть, усваивая.

Где ты взяла такие лица на тонких палках волосков? Как чудесна протрава их по твоей основе.

Флисс, ты протея. Гребнистый тритон возрастов. Для лика твоего эпохи Генроку все самолёты свили дыбу из проводов. Из бесполого руля головы твоей с-двух-сторо-дышащей они вздёрнули его на снежных стартах личиков и личинок. Жёстким рывком притянули к брюхам слёз. Вот ты всплыла над ними: как игрушечные железные дороги зыбятся хвоинки их стеклодувов, покачиваясь на катафалке скафандра. Вымёна встали на тень из пузырей. Они раскрыли люки и тоже вымёна вывернулись из них. Маленькие вымёна потекли по твоей щеке, но ты согнула голову в потолке и на ребре глаз вникла в отсосанную банку своей униформы.

Алмазным демоном проползать под брюхом слёз каждого дня. И самую юную из Королев втягивать в кристаллический сосок верхнего лица ОЙЙННООГОО. Так делается астролон. Так юнеют.

Они стояли в поле. Поле было ночным. Вдалеке огоньками окон горели чёрные дома. Квакали лягушки. Лидерин взял кровь с плеча на палец. Потом слизнул языком. Тцара подошёл к нему и длинно полакал. Когда он закончил, крови почти не осталось.

Они постояли молча. Слушая лягушачье кваканье.

------Я думаю, это не совсем лягушки,----сказал Лидерин.

Он замолчал.

Они ещё раз внимательно прислушались.

-----Я думаю, это не совсем лягушки,----ещё раз, как бы машинально повторил Лидерин.

Они переглянулись и спустились с дороги в высокую тёмную траву.

Они шли на кваканье лягушек. Оно становилось всё громче. Трава шуршала по обе стороны от них. Наконец она расступилась, и они увидели небольшой тускло светящийся водоём.

На берегу сидели совсем не лягушки. Существа напоминали длинные искрящиеся рулоны с множеством бесконечно ветвящихся антенн. Провода на антеннах были оборванны и длинными фосфорецирующими бородами полоскались в воде.

Квакали концы проводов. На самих рулонах даже начатков ртов не наблюдалось.

-----Ничего себе лягушки,-----прошептал Тцара.

Лидерин присел ниже в траве.

Провода существ иногда спутывались в воде. Тогда кваканье как бы захлёбывалось. Но они давольно таки скоро распутывались, и кваканье снова приобретало свои правильные формы.

Рулоны иногда опускали верхушки низко над водой. Тогда казалось, что они о чём-то совещаются. Хотя кваканье ничуть не изменялось. Тогда становилось понятно, что совещаются они не кваканьем.

На том берегу водоёма стояли вётлы. Они красиво тянули ветви вверх. Лунный свет сбегал по ним и даже в корнях разливался таинственными лужами.

Когда рулоны насовещались, они укрепили квакающие провода на дне, и одним махом перелетев водоём, скрылись за ветлами на том берегу.

Мягко прополхли по траве, приминая её, похожими на шапки, основаниями. На траве осталось всё таже загадочно фосфорецирующая слизь.

Лидерин и Тцара приподнялись над травой и осторожно обойдя водоём пошли по следу слизи. Слизь уводила всё дальше. В глубине леса было видно беззвучное искрение рулонов. Их антенны иногда задевали ветки.

Неожиданно Лидерин и Тцара оказались на поляне. Тут собралось целое общество. Рулоны расхаживали друг между другом. Отличались в основном длиной проводов и количеством антенных веточек.

Лидерин и Тцара даже не успели скрыться.

Но рулоны, казалось, и не обратили на них никакого внимания.

Так и прохаживались. Останавливались, ощупывали друг друга фосфорецирующими проводами.

Иногда обламывали ветки с антенн одних и прикрепляли к антеннам других.

За полем темнела чёрная трансформаторная станция. На её территории были видны конусовидные гармониками трансформаторов, словно посадки маленьких ёлочек.

За спинами Лидерина и Тцары послышалось лёгкое, как вздох птицы, шуршание. Они расступились. Между ними проползли ещё три рулона с особенно длинными проводами и особенно короткими антеннами.

Рулоны на поле обернулись в их сторону.

Похоже, эти были последними и особенно ожидаемыми.

Не останавливаясь, они проползли сквозь всю толпу рулонов и направились прямо к трансформаторной станции. Все остальные, собравшись в толпу плотнее, направились следом.

Длинные слизистые следы тянулись за ними. В них опускались звёзды, а трава загибалась в круглые арки.

Лидерин и Тцара пошли за ними.

Без единого шума, шелеста и прочих звуков рулоны достигли бетонной стены, ограждающей станцию.

Закрепились проводами и один за другим перемахнули стену.

Три рулона с короткими антеннами проползли к зданию и запрыгнули на крышу.

Другие кружками из 5 или 8, в зависимости от роста рулонов, собрались вокруг трансформаторов.

Рулоны на крыше переплелись проводами. Два высоких переплелись проводами. Третий низкий повис на них, словно на качелях. Раскачав, они отпустили его. Он полетел далеко за стену.

Тогда, как по сигналу, рулоны вошли в трансформаторы и исчезли.

Два рулона какое-то время постояли на крыше, потом спрыгнули вниз.

И тоже всосались в близжайший трансформатор.

На длинных проводах прилетел назад выкинутый рулон.

Он стал быстро бегать между трансформаторов, словно бы обнюхивая их.

Наконец он нашёл тот, в который всосались те двое.

И тоже по-быстрому всосался в него.

С неба спустился омнибус.

Тцара и Лидерин вошли в двери.

Двери закрылись.

Бритвы по-прежнему торчали сверху и снизу.

Лидерин вздохнул.

Омнибус перелетел стену и помчался по полю.

Потом нашёл дорогу и набрал на ней скорость.

Тем временем поползли бритвы.

Причём верхние ползли быстрее.

Хотя нижние вроде как острее были.
IV.
------Я цитирую по памяти: Лидерин слыл знатоком метрономов и подвальных ключей. Ими он крамсал останки маразматически кивающего болванчика в день Ангела.

------Самоустранение!-----испуганно закричал Тцара.

-----Самоустранение!-----подхватил Марсель.

-----Мне подарили его с вмятиной в нежно-капризном лице,-----рука его в карей замшевой перчатке спокойно легла на болванчика.

-----Самоустранение!------снова закричал Марсель,----его строгие и одновременно нервные светло-серые глаза погибли в одночасье.

И добавил:

----Самоустранение!

Движочки, рычажки и гайки полетели из аппарата.

С крыши слетела кровля.

Тцара кивнул утвердительно.

Невнятные останки болванчиков хрустели под ногами. Пышная пена слюны сиренью пенилась в блюдцах водосточных раструбов.

Нервные окончания бледненького лица Марселя загладились, после 4-того вопля:

------Самоустранение!

Тцара казался иступлённым. В его лице открылась дверка: и ломкая хрящеватая рука в перстнях поманила внутрь.

------Отполировать бы тиражи,-----Марсель был способен на высокие метрономы.

Он размашисто вышагивал вокруг аппарата.

Платы на нём напоминали обелиски. Движочки торчали из него криво, словно указатели в зоопарке.

-----Это мумия!-----пролепетал Тцара.

Мумия машины,-----его волосы прилипли ко лбу.

Глаза истукана мастерски подмигивали.

Изброждённое морщинами лицо машины подмигивало в ответ.

Пухлые высокие ткани ездили вокруг. Гранитные швы полировали внутрь.

Марсель открыл было рот, только издал какой-то невнятный щебет и завалился набок.

-----Самоустраняйся,-----отрезал Тцара.

Марсель потемнел лицом.

-----А ты что же не собираешься, поэт хуев?-----спросил он надменно.

-----Собираюсь,-----произнёс Тцара в каком-то раздумье.

-----Ну, тогда счас-счас,-----промямлил Марсель.

Красивые глаза его ярко заблестели.

Хаотическая масса тканей пошла волнами.

Тёмные длинные волосы волнами низпадали по плечам.

Он встал, щёлкнул в воздухе пальцами, и сказав:

------Самоустранение----- в 6-ой раз

исчез.

Вдавив язык глубже в воздух, Тцара белозубо улыбнулся.

И с открытыми весёлыми глазами угрюмо пробормотал в свою очередь:

------Самоустранение

Машина стояла и смотрела из-под тяжёлых бугристых век. Она была явно встревожена молчанием обоих своих операторов.

Наполненные танцующей пылью лучи тянулись из-под сонной рамы.

На ходу говорил человек. То, что он говорил, висело в воздухе, затем таяло. Сонливость пеленала ум.

Машина показалась себе равнодушной.

Лица её движков были мокры от слёз, припухшие глаза красны.

Нижний край солнца коснулся зазубренной вершины дальнего леса.

Извиваясь всем телом, машина подползла к окну.

Корявые недоделанные люди бродили внизу.

Их бутафорские тела наклонялись, как те же болванчики.

Обнажённая ясность неба открывала форточки в голове.

Жмурясь от смеха, машина поймала лицом большие колючие снежинки.

Они растаяли.

В окне напротив зажёгся трепетный ответ.

Человек хмуро затушил окурок о карниз и сплюнул.

Засасываемый синей бездной неба, он слегка улыбался одними уголками губ.

Машину глубоко впечатало в асфальт.

Все в комнате заорали и стали беспорядочно чокаться.

------Самоустранение,-----всё твердил Тцара.

В анфиладу овальных отверстий улетала его душа.
V.
Зайдя в комнату, Кранка обнаружила, что анимична и коротконога. Она окунулась в медвяной свет настольной лампы и положила лицо на руки. Тут же под лампу слетелись Эпиклезисы и Кенозисы. Эпиклезис в шубе из далойламы держал в руке плакатик:

«Слепой ангел искупления».

Кенозис в плаще из волокон рами:

«Клонические спазмы лица».

Под коленями Кранки раздались хлопки и шарканье ногами. Она посмотрела под ноги. Под ними проступила надпись:

«Славословцы скипетра воображения».

-----Теперь меня зовут Нора,-----сказала она тихо.

Эпилог

Плавно переходящий в поломку писателя
Яйцо рассвета (сырное яйцо из саргасса)-----эоловый или поющий сыр (Баланоглосс).

Каждое яйцо новое.

Плоское море Глапа.

Лучевики (радиолярии)----Красивые-----субстраты поэтичности----выходы в другие Мёбиус-миры.

Механики-аксолотли----смыслы на каждый день.

Орохлам----сыр без аксолотлей.

Телармониум-----аппарат для прядения аксолотлей.

Тцара----(поэт) бионический неопорнограф.

----Отношение избытка и недостатка аннулированы в таком мире.

Избыток и есть недостаток и наоборот.

----Нет ни внутри, ни снаружи. Один плоский мир шагает по другому, другой «вниз головой» по верхнему в другую сторону, но нет и верха и низа.

----Орохлам----не Ходулка.

----Мёбиус-мир----Ходулка.

-----Ломти (листы) Мёбиус-мира шагают в разные стороны и несовпадают дырами.

-----Ходули две или множество или одна.

----Промежуток между листами мира----условность (наверняка там есть ещё э-краны), но и ходули----условность.
Тцара провис в отверстие и увидел сверху Ходулку. Снизу он тоже увидел Ходулку. Как собственно по середине. Он всё же сосредоточился на вверху.
----Мир всегда в начале.

-----Э-краны-----экспансирующие краны.

-----Обмен смыслами (экспансия) между аксолотлями не совпадает отверстиями, потому что шагают э-краны, и сами аксолотли двигаются, так как мягкие электровозы, подобные несовпадения (искажения) создаёт новые смыслы.

----Беспрерывно движущаяся конструкция продуцирует бесконечные смыслы.

-----Телармониум ----Ходулка в Ходулке----позволяет рассмотреть сам принцип, но для этого ему нужно предстать в автономном виде, по этому это и дефект констукции (или же её ограничение).

-----Колено Тцары-----зеркальное отражение колена Ходулки (любое колено идентично колену Тцары, как и колену Марселя).

-----Из колена Тцары тушь поступает в Телармониум. Тцара совокупляется с Марселем. Телармониум прядёт аксолотлей. Марсель достаёт их из колена как «водяные игрушки».
-----А как же море и лучевики (Глап----главная лапа) это тоже допущение?

-----Ну конечно, если мы допустили промежуток, а в промежуток опустили ходули, то нам понадобилась среда, в которой эти ходули шагают. Назовём эту среду----море Глапа.

----Есть основания полагать, что засчёт работы лучевиков, море Глапа образует и другую среду----поэтическую, засчёт работы лучевиков (а именно продукции метафор) Тцара бесконечно и иносказательно описывает совокупления с Марселем (то есть создаёт порнобионические поэмы; в итоге описывающие работу Телармониума, а значит Ходулки).
Горизонтальный сырный зиккурат + мягкий электровоз-лотль=Мёбиус-мобиль+радиолярия (поэтические метафоры).
-------Ломоть э-крана одновременно воздушный змей (даёт иллюзию полёта, то есть возможность насладиться зрелищем несовпадения смыслов между э-кранами: гибридными, странными и химерными смыслами.)
----На самом деле Ходулка пьёт тушь везде. Но для того, чтобы всё показать у нас есть Телармониум.
-----Очень трудно представить какую-либо объёмную модель Ходулки, учитывающую мух. Если провиснуть в худую фрамугу, можно увидеть их на целотексовых струнах, выведенных за пределы, как всё что не устраивает плоскую модель.

В плоской модели они могут быть рёбрами сыра, т.е. тощим сыром----голодом Ходулки, её возбуждением, влагалищными губами, набухающими вокруг худой фрамуги, но это такое астеничное набухание почти не заметное.

При сильном возбуждении они вылетают в фрамугу и повисают на струне. Если же они по каким-то причинам не успевают это сделать, они превращаются в дафний, т.е. в автономные слёзсвиль-шарабаны.
Кранка сбежала из Ходулки, перекусив целотексовую струну.
Дафния-шарабан----это слеза о струне, заикание и незнание в полной мере. Он состоит из слезы и нескольких дафний внутри, но это уже не отверстие. Это почти маскулинные аппараты, у них даже есть усы. Хотя дафнии и прозрачны. Единственная их функция----полицейская: они катяться по поверхности Ходулки и следят и снимают на маленькие бионические видеокамеры кинохроники мух.
У Тцары особенные поэтические глаза, они являются отражением э-крана, а значит и глаза Ходулки, т.е. глаза Тцары, так как он и прорисовывает их тушью колена. Только глаза Ходулки----это целые э-краны, а зрачки или худые фрамуги разбиты веками-купе. От чего его виденье дискретно и ещё более гибридно.

С определённой точки зрения фигура Тцары ещё большее усложнение принципа Ходулки.

С другой стороны, хотя шарабан-дафнии и сатурируют психический ландшафт, слёзы вносят искажения и заикания.
Бутылочный шуб состоит из слёзсвиля (из бутылок сатурации), они отрываются, когда э-кран становится просто глазом Ходулки и катяться через глаз Тцары (где пытаются несовпадать с режимом его век), таким образом и создаётся четверичная гибридизация (444444-вереньки).

1. 
   искажение при движении двух э-кранов
   
2. 
   искажение при движении аксолотлей на этих двух э-кранах
   
3. 
   искажающий принцип слёзсвиля искажающего шуба
   
4. 
   искажающее действие века-купе
   
5. 
   искажающее несовпадение дафния-шарабана и века-купе
   

шуб---слоистость

слеза----непонимание+дискретность в самой слезе (принцип заиканий)
бутылка----уплотнение (сатурация)

шуб-----слоистая сатурация

к тому же он просто бутылочного цвета
-----По сути слёзы-----единственное, что можно от неё (Ходулки) взять.
-----От чего же мухи в шубе из слёз?

----Мухи юны и андрогинны, слёзы-----их возможные увядания.

-----Марсель ждёт, когда ванна заполнится кровью или слезами, и он вспомнит. Что он хочет вспомнить мне не известно.

Марсель дождь и мягкий дырокол, когда он порезается в Ходулке открывается новая фрамуга. Новая фрамуга прибавляет смысл, но и разрушает Баланоглосс.

Марсель----принцип Телармониума, т.е. Ходулки. Марсель----мётвая Ходулка или Мехлиза. Когда Тцара его теряет, он находит Мехлизу, т.е. его.

Потом Телармониум уплывает. И все мы живём дальше, зная принцип.
------Вообще фрамуговые глаза у всех существ в 44444-мирах.

-----И у баланоглоссов?

-----И у баланоглоссов.

------Ты говоришь о 44444-мирах, а принципов искажения пять.

-----Поэтому в глазу существ мы видим пять зрачков, но два из них разрезаны пополам или же выглядывают только на половину. Сколько их там ещё, мне не известно.

----Принцип самоуничтожения заложен в самой Ходулке?

----Только в случае собственной демонстрации.

Я сломалась.