Смысл жизни и акме: 10 лет поиска материалы VIII x симпозиумов Под ред. А. А. Бодалева, Г. А. Вайзер, Н. А. Карповой, В. Э. Чуковского Часть 1 Москва Смысл 2004

дуя вполне тривиальную задачу. Она заключается в том, чтобы его чита-ли, а прочитав - полюбили. Здесь мы отчасти развиваем идеи, обсуждав-шиеся в известной работе Ж. Бодрийяра «Соблазн» (2000).

Анализ текста на предмет его «привлекательности» построен на прочтении как явных, так и скрытых посланий автора. Эти послания обращены к читателю и содержат в себе некое повествование о самом авторе, некий эскиз его образа. Читатель философского текста отожде-ствляет себя с автором этого текста, равно как и с незримым его геро-ем, совпадающим с образом автора. Это предположение выглядит прав-доподобно уже по той простой причине, что отождествляться читате-лю просто больше не с кем.

Данный текст мы рассматриваем как одну из публикаций, касающихся нашего нового методологического подхода. Ясно, что «каналы привлекательности» разнообразны, и в других публикациях мы их от-части уже обсуждали.

Прекрасное определяется на определенной дистанции, в позиции вненаходимости, в то время как интересное погружает нас в ткань воспринимаемого, эту позицию уничтожает. «Борьба» «интересного» и «прекрасного» - это, в сущности, борьба дистанций по отношению к тексту. Интересное погружает нас в текст не в последнюю очередь по-средством механизма отождествления.

Другой автор, Я. Голосовкер, посвятивший этому концепту специальное исследование, пытается выявить различные виды и типы инте-ресного. Вот что он пишет: «Интересное - как любопытное, необыч-ное, необычайное, небывалое, - как нечто новое, оригинальное, удивительное, сверхъестественное, чудесное, чудовищное, - как ужа-сающее, потрясающее (то есть любопытное с ужасом), - “интересное” - как все, что сверх нормы: Квазимодо, античная Химера, джин-ны» (Голосовкер, 1998, с. 76).

Здесь важен также и аспект некоего противоречия. Привлекает пре-пятствие, которое подлежит преодолению. Мы переживаем интересное только тогда, когда наблюдаем за тем, как преодолевается препят-ствие. «Интересно преступное как нарушение запретного. Наш интерес к криминальной литературе, особенно - к убийству, несомненен, как

31

бы его ни бранили. Интересен злодей, но не само злодейство. Интере-сен палач, невзирая на страх и нравственное отвращение к палачу: интересен роман с палачом» (там же, с. 76).

Среди означенных родов «интересного» мы могли бы усмотреть также и его виды, например:

1. Индивидуально-интересное и коллективно-интересное, куда от-носится и «зрелище-как-интересное»: движение толпы, парад, театр, кино.., а также «подвиг»: спасение утопающего или погибающего в горящем доме.

2. Исходя из атональной культуры эллинизма, возрождаемой в на-стоящую эпоху в виде состязаний и соревнований, мы могли бы ввести как особый вид: спортивно-интересное.

3. Так же, как особый вид, в нашу схему включились бы: эстетически-интересное и научно-интересное - и в аспекте науки как бескорыст-ного знания, как бы возрожденного «гнозиса», и в аспекте утилитар-ном как нечто практически применимое.

4. В эту схему вошло бы и эротически-интересное. Последнее, равно как и все предыдущие виды, присуще как ментально-интересному, так и соматически-интересному (роды). Что же касается этически-ин-тересного, отдельные виды интересного могут в него включаться либо не включаться, так как «интересное» в принципе находится вне этики. Тем не менее само «этически-интересное» существует: «Отец Сергий» Толстого - этически-интересен. Этически-интересны также принц Гамлет и доктор Фауст (там же, с 78).

Другой автор, воспевший «интересное», - М. Эпштейн - пытается определить его значение в научном контексте, подчеркивая, что «игра между двумя полюсами одной модальности, возможным и невозмож-ным, переход наименее возможного в наиболее возможное - вот что составляет феномен интересного. Так, интересность научной работы или теории обратно пропорциональна вероятности ее тезиса и прямо пропорциональна достоверности аргумента. Самая интересная теория

32

- та, что наиболее последовательно и неопровержимо доказывает то, что наименее вероятно. Например, вероятность того, что человек воскреснет после смерти, исключительно мала, и теория, которая убеди-тельно доказала бы возможность воскрешения, была бы в высшей сте-пени интересна (Эпштейн, см. интернет-публикацию).

Нет сомнения в том, что житейский интерес любого исследователя формируется раньше научного. Он не может не влиять на интерес к тексту. Интересное формируется в определенном поле напряжения меж-ду разными полюсами. Оно в известной степени связано с пережива-нием двойного аффекта. Этот концепт в свое время привлек внимание Л.С. Выготского (1986, с. 245 -271). М. Эпштейн так пишет о его бинар-ности: «По мере того, как вероятность тезиса растет, а достоверность аргумента падает, теория становится менее интересной. Наименее инте-ресны теории: 1) либо доказывающие самоочевидный тезис, 2) либо приводящие шаткие доказательства неочевидного тезиса, 3) либо, что хуже всего, неосновательные в доказательстве очевидных вещей. Таким образом, интересность теории зависит не только от ее достоверности, но и от малой вероятности того, что она объясняет и доказывает. Интерес-ность - это соотношение, образуемое дробью, в числителе которой сто-ит достоверность доказательства, а в знаменателе - вероятность доказуе-мого. Интересность растет по мере увеличения числителя и уменьшения знаменателя. Чем менее вероятен тезис и чем более достоверен аргумент, тем интереснее научная идея» (Эпштейн, см. интернет-публикацию).

Соотношение смысла и интересного определяется вполне понят-ными соображениями. Неинтересное не может формировать индивидуальных смыслов. По отношению к любому предмету, факту, собы-тию (сингулярности) смысл является фактором, пробуждающим ин-терес, делающим эту сингулярность интересной.

Имеет смысл ввести в связи с этими соображениями один концепт. Он, полагаем мы, должен отражать некие неспецифические процессы улучшения безотносительно к тому, что и как улучшают. Его неспеци-фичность совпадает с неспецифичностью самого понятия «смысл». Итак, бонумизация (bonum лат. - добро) - всякого рода глобальный проект

социально ориентированного улучшения и деятельность, с ним свя-занная. Он обозначает движение от аксиологически отрицательного к аксиологически положительному полюсу, проще говоря, от «дурного» к «хорошему». Улучшение происходит всегда через некое преодоление. Возможна, к примеру, внешняя и внутренняя бонумизация. Пример первой - социальная революция, второй - психотерапия. Реализация бонумизационного проекта возможна как через крупномасштабные действия, так и как результат, к примеру, «проповеди малых дел» в толстовском духе. Известный слоган «Красота спасет мир» является, с этой точки зрения, бонумизационной сентенцией. Таким образом, мы имеем дело с концептом, который позволяет нам объединить в одно целое весьма разные, на первый взгляд, практики. Простота, даже не-которая тривиальность вкупе с определенной оптимистической установкой делают его, на наш взгляд, вполне привлекательным.

К «терапевтическому» примыкает и компенсаторный смысл смысла. Наличие смысла может компенсировать любые нехватки с точки зрения интеллектуального, карьерного и вообще социального преуспеяния. Акт смыслополагания, примененный к делам и вещам незначительным, в структуре престижной иерархии компенсирует это обстоятельство.

Терапевтический контекст анализа смысла позволяет ввести в обо-рот концепт «экзистенциального преуспеяния» в противовес преуспея-нию карьерному, материальному и т.п. Можно вести речь о «смысло-вой карьере». Так что еще один из «смыслов смысла» можно обозна-чить как «компетиционно-иерархичесшй».

Также в терапевтическом контексте смысл может рассматриваться как психологическая защита. Наличие смысла носит характер защиты личнос-

ти от самых разных патогенных влияний. Смысл выступает как своеобраз-ный психологический щит. Он делает «смыслодержателя» неуязвимым про-тив таких психологических травм, которые в иной ситуации были бы значимы и в этом качестве патогенны. Нет ничего случайного в том, что основной психотерапевтический концепт Виктора Франкла, а именно «стремление к смыслу», является в значительной степени порождением экстремального опыта пребывания в концлагере. Экстремальный опыт является как бы «оранжереей» для выращивания крупных смыслов. Боль-шой стиль производства смысла предполагает эстетический смысл смыс-ла. Эстетика смысла завязана на категорию, практически не имеющую хождения в эстетической литературе XX века, - на «высокое», возвы-шенное. Смыслополагание эстетизирует объект, деятельность, придает ему определенный возвышенный характер. И наоборот, низкое, ироническое обессмысливает. Совершенно ясно, что пространственная семантика смыс-ла имеет возвышенный характер. Низкое не может быть смыслополагаю-щим. Оно, напротив, является смыслоразрушающим. Другой простран-ственный аспект - углубление содержания феномена и предмета в ре-зультате акта смыслополагания. Глубинное измерение связано с наличием «двойного смыслового дна» у некоего предмета или желательности.

К «эпистемологическому» примыкает и селещионно-децизионный смысл смысла. Разделение мира вещей и занятий на смыслосодержащее/бессмыс-ленное является непременным условием совершения выбора и принятия решения. Селекция объектов, имеющих смысл для личности, отделение их от тех, что смысла не имеют, дает возможность принимать решения, действовать. Смыслополагание делает возможным сам акт выбора, при-нятия решения. Ситуация «буриданова осла» на самом деле - ситуация отсутствия смысла, необходимого для принятия решения. Смыслополага-ние ведет к прояснению эпистемологического поля, отделению главного от второстепенного, организует и структурирует экзистенциальное про-странство. Отсюда может вырастать и, скажем так, «эргономический» смысл смысла. Иначе говоря, обретение смысла некоей личностью неизбежно ведет к тому, что ее работа в пространстве обретенного смысла становит-ся более продуктивной. Можно говорить таким образом и об идентифика-ционном смысле смысла.

35

исследованиях, посвященных психологии смысла (например, см. Леонтьев, 1999), как нам кажется, пока такой перелом не произошел. Прагма-тика смысла зависит от того, как смысл встраивается в жизненный путь личности. В связи с этим представляется целесообразным ввести понятие смыслового цикла и разобрать способы обращения со смыслами в зависи-мости от стадии прохождения этого цикла. Так, в «досмысловой» период мы можем говорить об определенной поисковой активности. Это сопро-вождается разного рода экспериментированием и соотнесением поиска со структурой личности и индивидуальным стилем.

В данной статье мы приблизительно представили картину богатства смыслов концепта «смысл» и полагаем, что возможностей этого богат-ства не исчерпали, разнообразие концептуальной картины требует многочисленных оговорок и уточнений. Мы считаем данный текст, составленный скорее в эссеистской манере, не более чем предварительным сообщением на эту тему.

Литература

Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Ad Marginem, 2000.

Выготский Л.С. Психология искусства. 3-е изд. М.: Искусство, 1986.

Голосовкер Я.Э. Засекреченный секрет. Философская проза. Томск: Водолей, 1998.

Леонтьев ДА. Психология смысла: природа, строение и динамика смысло-вой реальности. М.: Смысл, 1999.

Шопенгауэр А. Об интересном. М.: Олимп, 1997.

Эпштейн М.С. Интересное: http://www.russ.ru/antolog/INTELNET/ mt_interes.html.

Асеев В.Г. (Москва)

Особенности структурного строения смысловой

системы личности

Одним из актуальных вопросов проблемы смысла жизни человека является вопрос о структурном строении смысловой системы личности. Односторонняя содержательная трактовка смысловых образований личности не дает ответа на вопрос об их уровневом характере, соотно-

36

шении осознаваемого и неосознаваемого, текущего и перспективно-го, содержательного и динамического, устойчивого и изменчивого, ситуативного и общеличностного, процессуального и результативно-целевого компонентов смысловой системы.

Типичная стратегия организации жизнедеятельности заключается в том, чтобы удовлетворять потребности, осуществлять жизненные планы и идеалы, то есть именно в том, чтобы преобразовать высокозначимые смысловые образования в низкозначимые, а в идеале свести, редуциро-вать эту значимость к нулю, чтобы освободиться от негативного влияния актуальных мотивационных установок типа потребности как нужды, не-обходимости. Это важно и для того, чтобы освободить смысловое прост-ранство личности для актуализации еще более значимых и объективно важных - и более «интересных», достойных человека смысловых устано-вок. Поэтому живая диалектика смысловых стратегий поведения заключа-ется в данном случае в том, чтобы, с одной стороны, успешно и гаранти-рованно удовлетворить одни побуждения, редуцировать их значимость, а с другой - актуализировать новые побуждения, восстанавливая тем са-мым общее богатство смысловой системы личности и даже развивая смыс-ловой потенциал. Он действительно выполняет функцию потенциала, поскольку служит мотивационно-смысловым средством реализации дру-гого - деятельностно-динамического - потенциала, актуализация кото-рого невозможна без мотивационно-смыслового его обеспечения. Без та-кого двустороннего процесса может образоваться (и действительно при определенных неблагоприятных условиях образуется) своеобразный мо-тивационный вакуум, проявляющийся в том, что одно я «могу, но не хочу» (оно незначимо, неинтересно и т.д.), а другое, наоборот, я «хочу, но не могу». Образование такой типично невротической двухзональной структуры смысловой системы личности крайне опасно как на ситуатив-ном, так и на общеличностном уровнях.

В данном аспекте в принципе возможно образование двух крайностей, двух вариантов нежелательной энтропии, бесполезного рассеива-ния энергии: крайности жизни в повседневной рутине без идеалов - и крайности эмоционально-экспрессивного переживания труднореали-зуемых или нереализуемых идеалов без налаженного и гарантирован-ного уровня рутинных мотивационно-смысловых установок. В идеале только гармоничное сочетание этих уровней в разных для данных социальных условий и для данного типологического склада личности

37

вариантах дает полнокровную, полноценную структуру смысловой си-стемы личности. Не случайно экзистенциалистски ориентированные мыслители, от Достоевского до Сартра, обращали внимание на одно-сторонность «идеальных устремлений» или потребительских установок и подчеркивали, нередко впадая в противоположную крайность, ог-ромное значение процессуальной, текущей, рутинной, вращающейся по кругу поведенческой и смысловой активности личности.

На сложность структурного строения смысловых образований лич-ности указывает и характер механизмов их блокирования. С одной сто-роны, человек нередко избегает высокозначимых установок, посколь-ку они, как правило, требуют значительных функциональных и иных затрат и, кроме того, сама актуализация и удержание в актуальном состоянии высокозначимых установок представляет значительные труд-ности. С другой стороны, человек обычно избегает и низкозначимых смысловых установок; низкого уровня удовлетворения - и слишком высокого; чрезмерного функционального напряжения - и деприва-ции; он не может жить одними «желательностями», мечтами и идеала-ми — но не может полноценно жить и одними необходимостями.

Одной из актуальных проблем современной психологической на-уки в рамках психолого-акмеологического направления исследований является психологическая и, в частности, мотивационная характеристика области предельных возможностей человека. Эта проблема важна в связи с необходимостью анализа механизмов поведения человека в трудных ситуациях жизнедеятельности, стрессовых состояниях, в особых обстоятельствах профессиональной деятельности, в особо труд-ных, переломных периодах жизни. Для структурной характеристики смысловых образований личности эта область важна потому, что именно на этом участке функционального континуума развертываются наибо-лее драматические эмоционально-значимые переживания и соответст-вующие мотивационные установки типа жизненных целей, ценност-ных ориентации, идеалов, мечты.

Область предельных возможностей человека в психолого-акмеоло-гическом аспекте характеризуется тем, что, с одной стороны, это область высших достижений, что важно для целого ряда современных видов профессиональной деятельности (в военных профессиях, в спорте, в искусстве и т.д.). С другой стороны, это область риска, где резко повышается вероятность срыва, существенного снижения уровня достижений, демобилизации, возникновения психологических ба-рьеров блокирования, страха перед неуспехом и т.д.

Обобщение целого ряда эмпирических исследований и их теоретичес-кая интерпретация с позиций развиваемой автором зональной концеп-ции структурного строения и механизмов мотивационной регуляции де-ятельности позволяют сделать вывод о существенных различиях зоны обыч-

38

ных, рутинных возможностей и соответствующих достижений - и зоны деятельности у пределов функциональных возможностей личности. Ос-новные феномены, характер эмпирических зависимостей, оптимальная стратегия поведения личности в пределах этих зон оказываются, как пра-вило, совершенно разными, вплоть до противоположности.

По линии континуума функциональных нагрузок мы также видим четкую дифференциацию феноменов по зональному принципу: низ-кая функциональная нагрузка, как правило, не дает развивающего эффекта, но чрезмерная нагрузка, будучи регулярной, систематической, также приводит к деструктивным последствиям, связанным с перегрузкой («работа на износ», с эффектами необратимых негативных последствий для здоровья и психики). Анализ симптомов пост-стрессовых состояний и других невротических расстройств показыва-ет, что переживание событий сверхвысокой значимости, выходящих за пределы реальных возможностей личности (по субъективным, нередко неадекватным оценкам), как правило, приводит к эффектам

39

демобилизации, дезавтоматизации, к формированию депрессивных состояний и т.д. Формирование эмоционально-психологической устой-чивости личности по отношению к стрессовым факторам приводит к существенному сокращению такой зоны деструктивных изменений, но не может дать эффекта полного ее устранения как таковой.

Одна из причин этих эффектов состоит в феномене неустойчивости достижений человека у пределов его возможностей, в естественных и до-статочно широких флуктуациях уровня функциональных возможностей личности в любой деятельности, включая профессиональную. Эти флук-туации приводят к резкому снижению надежности достижений, повыша-ют вероятность жизненного неуспеха, возникновения стрессовых состоя-ний, аварийных ситуаций и т.д. Поэтому и адекватный уровень притяза-ний личности строится, как правило, с учетом наличия такой зоны и отражает стратегию ее избегания как зоны высокого риска.

Данные эмпирических и теоретических исследований такого типа приводят нас к важному в акмеологическом аспекте выводу о том, что зона высших достижений человека, включая профессиональные достижения, развертывается не у самого предела его функциональных возможностей и мотивационно-смысловых ресурсов, а в некоторой оптимальной зоне. Поэтому высшие достижения личности следует в психолого-акмеологическом плане характеризовать не как максималь-ные, а скорее как оптимальные, достаточно далеко отстоящие от зоны действительно предельных, но флуктуирующих и неустойчивых функ-циональных возможностей человека.

Трудность - а нередко и драматизм - принятия решений в опреде-ленной области состоит именно в том, что, с одной стороны, челове-ку необходимо реализовать мотивационную установку очень высокой