Теории информационного общества. 2000. (Уэбстер Ф.) Часть 1

Вместе с этим меняются и политические, и социальные установки. Промышленные рабочие с их солидаристским унионизмом и коллективистскими установками мало общего имеют с постфордист-ским гражданином. Напротив, сейчас мы видим возрождение энтузиазма по поводу «рыночного чуда», который почти угас в результате послевоенного планирования. Историк Кеннет Морган (Morgan, 1990) заявил даже, что «главной жертвой британской общественной жизни... стал дух планирования» (с. 509), т.е. идеология, не привязанная к быстроте перемен и laissez-faire «новых времен».

Сейчас действительно кажется, что даже классовый язык утратил свои позиции. Долгое время класс был осевым концептом социологов («Скажи мне, к какому классу ты принадлежишь, и я расскажу тебе о твоих политических взглядах, работе, о переменах в образовании... и даже о сексуальных привычках»), но сегодня отмечается спад интереса к классовым различиям, конфликтам и неравенству. Все это представляется чем-то старомодным, напоминающим о 1960-х годах, Алане Силлитоу и мрачном промышленном Севере. Конечно, в интеллектуальных кругах существует интерес к самым низшим слоям, к обитателям городских гетто и изолированных районов, но на самом деле речь идет об очень маленькой группе, оторванной от огромного большинства населения, отдельной и самовоспроизводящейся, которая, пусть даже и раздражая законопослушных граждан, живет сама по себе и не имеет ничего общего с основным населением, обладающим собственностью под закладные, озабоченного собой и собственной карьерой.

Сейчас стало общим местом утверждение, что для населения характерен различный образ жизни. При постфордистском режиме классовые категории и связанная с ними общая культура (рабочий-мужчина - работа, сообщество, приятели, девушки, футбол, бега, пиво) уступили место различным образам жизни, выбору, предпочтениям и, как уже говорилось, кастомизации продукта. Единообразие и похожесть вышвырнуты вон, их заменило разнообразие внутри вида и внутри социальных групп.

Некоторые исследователи упорно говорят о том, что это при-

водит к фрагментации идентичности, к утрате стабильности и УДов-

летворения, для других же это проявление демократизирующей силы, которая открывается в новом опыте и новых возможностях, стимулирует «децентрализованное» Я и вызывает эмоциональный подъем. Но каковы бы ни были различия в точках зрения, в одном соглашаются все: новый индивидуализм существует, как и признание права на различный образ жизни, и согласие с фактом, что класс - сам термин - является конструктом социологов, ко-торый навязывался субъектам исследований и утратил свои позиции как фактор, определяющий другие нормы поведения и предпочтении и как основа для мобилизации людей на политические и индустриальные фронты. |

И снова мы можем оценить, насколько значительную роль 4 играет информация и ее обращение в постфордистском режиме. | Поскольку фордизм трансформировался от производства к ориентированной на потребителя системе, мы видим не только сокращение промышленных рабочих, но и возникновение более индивидуалистической, сосредоточенной на потреблении личности. Разумеется, в жизни такой личности информация не может не играть значительной роли, поскольку, во-первых, потребители -должны знать, что и где они могут потреблять, а во-вторых, в • наше индивидуализированное время они заявляют о себе посредством потребления. Оба фактора способствуют распространению информации, первый - поскольку он связан с рекламой и продвижением товаров (информация достигает потребителя), второй - потому что тут работает символическое измерение потребления: люди, пользуясь теми или иными вещами и отношениями, заявляют о самих себе, снова производя информацию.

Теория Роберта Райха

Такого рода размышления собраны воедино Робертом Райхом (Reich, 1991) в его книге The Work of Nations: Preparing Ourselves for 21st Century Capitalism. Эта работа важна не только тем, что в ней ясно озвучен новый постфордистский консенсус, который состоялся в 1990-х годах*, но и тем, что написана ученым, который

* И другие мыслители, особенно Лестер Туроу (Thurow, 1996) и Мануэль Кастельс (Castells, 1996-1998), которому я посвятил отдельную главу в этой книге, также формулировали это новое мышление.

110

Это интригующее положение основано на его заявлении, что основные правила экономического поведения изменились. Райх полагает: то, что было когда-то хорошо для американских корпораций, было хорошо и для Соединенных Штатов, поскольку производство концентрировалось в пределах США (и, значит, предоставляло работу американцам), но глобализация изменила эту благоприятную ситуацию. Сейчас уже невозможно с точностью определить границы между национальными экономиками. Перетекание капитала и производства достигло такой степени, что «сама мысль об американской экономике перестает иметь смысл, так же как понятия «американская корпорация», «американский капитал», «американский продукт» и «американская технология» (Reich, 1991, с. 8). Теперь экономика функционирует вне зависимости от национальных границ, поддерживается, по словам Райха, «глобальной паутиной» отношений между корпорациями и внутри корпораций, владельцами которых являются несметные множества акционеров, рассеянных по всему миру.

Побуждаемые глобализацией корпорации вертикально дезинтегрируются, понижая уровень бюрократизации. Этот процесс был наглядно продемонстрирован во множествах случаев сокращений, когда «перестроенные» компании избавлялись от среднего звена менеджмента. Устоявшаяся догма и социологии, и бизнеса, гласящая, что бюрократическая организация является предпосылкой эффективности, поскольку правила и процедуры в сочетании с четкой иерархией обеспечивают бесперебойность деятельности компании, была поставлена под сомнение. Глобализованная экономика слишком быстро развивается, чтобы позволить себе столь громоздкую структуру управления, и слишком конкурентна, чтобы позволить себе роскошь иметь многоуровневую бюрократию. В результате этих отсечений оставшимся и способным успешно вести дела в новом мире было придано больше полномочий (подробнее я буду говорить об этом далее).

Произошел поворот от массового производства к производству товаров высокой ценности и сервису. Это стимулирует дифферен-

111

циацию, инновации и применение знания в экономике, поскольку постоянно происходят поиск специализированных рынков, разработка новых продуктов, и их символическое значение и техническая изощренность все время возрастают.

В результате сочетания этих факторов становятся приоритетными определенные виды профессий - те, которые связаны с оперированием и управлением по глобальным сетям, которые предоставляют возможность быстрой смены дизайна и обеспечивают добавленную стоимость продуктам и услугам средствами науки, креативных навыков, финасовой проницательности и даже эффективной рекламы.

Роберт Райх полагает, что эти примерно 20% занятых, которых он называет символическими аналитиками, поддерживают единство и расставляют «предпринимательские сети». Это люди, которые «постоянно вовлечены в оперирование идеями» ((Reich, 1991, с. 85) и обладают «интеллектуальным капиталом», определяющим успех в XXI в. Символические аналитики «определяют и решают проблемы или посре324697дничают при их решении, оперируя символами» (с. 178), в их профессиях главное - умение абстрактно и систем-

112

Все эти профессии объединяются тем, что они информационные. Разумеется, эти люди являются экспертами в той или иной области, но именно потому, что они работают в мире постоянных лихорадочных перемен, их главное достоинство - огромная гибкость, возможность адаптировать свои способности к бесконечно возникающим новым ситуациям. Информационный работник всегда способен сам себя переобучать, он внимателен к новейшим течениям мысли в своей области, пристально следит за колебаниями на изменчивом рынке, переменами в общественных настроениях и всегда может усовершенствовать продукт.

Такому работнику не хочется занимать постоянную должность в солидной корпоративной бюрократии, он предпочитает переходить от проекта к проекту, заключая краткосрочный консалтинговый контракт и привлекая свои расширяющиеся сети и постоянно обновляемые знания для эффективного выполнения своей задачи. Характерной чертой информационного работника является переход от одного исследовательского проекта к другому, от одного маркетингового контракта к другому, от одной работы в масс-медиа к другой. Свою карьеру, свой «портфолио» он делает сам, а не принимает из рук корпоративной бюрократии (Handy, 1995).

Некоторым представляется, что в таком мире нет безопасности и его характерной чертой становится возрастающая социальная фрагментация (Hutton, 1995), но есть и более оптимистические точки зрения. Фрэнсис Фукуяма (Fukuyama, 1997), например, полагает, что такие «плоские» организации доверяют своим сотрудникам, которые находят удовлетворение в самостоятельности, и, хотя корпоративная преданность в такой группе снижается, тот факт, что эти высокопрофессиональные специалисты постоянно встречаются друг с другом в работе над определенными проектами, может стимулировать «социальный капитал», поскольку между ними возникают крепкие этические и профессиональные связи.

Проблемы постфордизма

Фордистские (и постфордистские) теоретические построения вызвали интерес в интеллектуальных кругах. У некоторых этот интерес поначалу был связан с желанием понять, почему британ-

113

8 - 2647

К сожалению, именно акцент на кардинально «новых временах», подразумеваемый концепцией постфордизма, представляется наиболее проблематичным. С уверенностью предполагается, что общество претерпело глубинную, системную трансформацию. И действительно, к какому же иному выводу можно прийти, если представляемые постфордизмом характеристики так разительно отличаются от того, что было прежде? Практически все измерения - от способа производства, классовых структур, способа потребления, трудовых отношений и вплоть до нового понимания личности - постфордизм трактует так, что это означает полный разрыв с фордистской эрой (ср. Hall and Jaques, 1989).

Такой подход позволяет заметить иронию сходства постфордизма и консервативной теории постиндустриального общества Дэниела Белла, которую мы рассматривали в главе 3; теория постиндустриализма при описании грядущего века также делает упор на резком отличии настоящего от недавнего прошлого, хотя эти две концепции исходят из совершенно разных интеллектуальных традиций. И Кришан Кумар (Kumar, 1992) действительно рассматривает постфордизм как «версию теории постиндустриального общества» (с. 47), отмечая на удивление схожие темы и тенденции.

Здесь будет небесполезно вспомнить, что, поскольку частная собственность, рыночные критерии и корпоративные приоритеты играют главную роль, и это признается по крайней мере версией теории постфордизма в исполнении школы регулирования, мы пока что имеем хорошо знакомую нам форму капитализма. Более подходящим был бы термин неофордизм, так как в нем подчеркивается приоритет преемственности перед переменами. В таком случае получается, что неофордизм - это решительная попытка

114

Пользовательского поиска

Изготовление визиток, буклетов, листовок, брошюр Офсетная печать.

© Алексей Злыгостев, дизайн, подборка материалов, разработка ПО 2001–2007

Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:

"Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru"

Сайт создан при помощи Богданова В.В. (кафедра истории и философии института ЮФУ в г.Таганроге)

Все объявления

ЯндексДирект

Дать объявлениеКниги издательства "Аспект Пресс"

Закажите книги издательства "Аспект Пресс"! Большой выбор! Доставка РФ

www.ozon.ru Курс "PR в политике и бизнесе"

В РУДН С Гос.Думой РФ. Диплом. Практика. Труд-во. 4 мес. Летняя акция!

www.rudn-dop.ru · Москва

Библиотека | Новые поступления | Словарь | Карта сайта | Ссылки

Цифровые библиотеки и аудиокниги на дисках почтой от Historic.Ru

Часть 5.

лерестроить и укрепить капитализм, совсем не означающая его зьггеснения.

Большая часть возражений, по крайней мере, против самых сильных версий этой теории, сосредоточивается на стремлении акцентировать перемены, упуская из виду преемственность. Сторонников теории это часто заставляет приходить к бинарной оппозиции (фордизм или постфордизм), что означает упрощенческий подход к истории и недооценку непрерывного существования капиталистических отношений. Здесь не место говорить подробнее об этих возражениях, поэтому я коротко остановлюсь на основных критических суждениях.

» Описание фордизма предполагает, что между 1945 и 1970 гг. было достигнуто полное равновесие, а это далеко не так. Например, в Великобритании между 1950 г. и серединой 1970-х число рабочих мест на фермах сократилось на треть (Pollard, 1983, с. 275; Newby, 1977, с. 81), что сильно повлияло на сельское хозяйство, однако не породило никаких теорий о глубоких социальных переменах.

Когда сталкиваешься с утверждением постфордистов, что классовая политика ушла в прошлое, так как рабочий класс (имеются в виду работники физического труда) исчезает, то стоит вспомнить: промышленный рабочий класс всегда и везде составлял меньшинство за единственным исключением - в Великобритании (но и здесь он был в большинстве в течение короткого периода), а большая часть физической работы в новой истории приходилась на долю сельскохозяйственных рабочих. В Великобритании середины XIX в., например, 25% всех занятых составляли сельскохозяйственные рабочие, что превосходило число всех занятых в горной промышленности, транспорте, строительстве и машиностроении (Hobsbawm, 1968, с. 283, 279). Постоянный упадок сельского хозяйства (сейчас на него приходится всего 3% общего числа занятых) подчеркивает лишь тот факт, что состав рабочего класса (т.е. работников физического труда) неоднократно менялся (Miliband, 1985) и на смену исчезающим профессиям приходили новые.

А если так, то мы можем скептически отнестись к тем исследователям, которые приходят к выводу об окончательном исчезновении рабочего класса, поскольку наблюдается неуклонный рост «беловоротничкового» труда. Это во многом зависит от дефиниций и критериев этих дефиниций. Быстро растущая армия работников нефизического труда, конечно, обладает особыми характеристиками, но

115

116

В общем, нельзя забывать, что приравнивание работай, ков физического труда к рабочему классу, обладающему якобы единым мировоззрением, - всего лишь теоретическая конструкция интеллектуалов. И она может навязать выводы, которые не имеют ничего общего с действительностью, заставить нас предположить, что непреодолимая пропасть отделяет труд рабочего класса от труда «белых воротничков» (и, значит, среднего класса?). Наконец, рассматривая эти проблемы, нам следует помнить, что физический труд вовсе не исчез в «пост-фордистскую» эру - в Великобритании сейчас им заняты чуть меньше половины работников.

Постфордизм много внимания уделяет сокращению занятых на фабриках и заводах и сдвигу в сторону услуг, связанных с финансами и досугом. Это бесспорная эмпирическая истина, но, как мы уже говорили в главе 3, трудно доказать, что это означает действительно глубокое изменение. Напротив, рост сектора услуг следует объяснять разделением труда, которое вводится для увеличения эффективности капиталистического предпринимательства.

Особая роль, которую постфордизм отводит потреблению,

к чему я еще вернусь в следующей главе, вызывает много

возражений. Вот главные из них:

- Отмечают, что потребление имеет долгую историю, а потому постфордистское утверждение о его новизне порождает сомнения. Потребление стало играть важную роль по крайней мере с конца XVIII в., когда промышленность начала выпускать доступные потребительские товары в больших масштабах (McKendrick et al., 1982). И в долгосрочной перспективе процесс развития в последнее время может свидетельствовать об ускорении тенденции и вряд ли - о том, что произошел сейсмический сдвиг «от производства к потреблению».

- Довод о том, что потребление характеризуется возросшей индивидуализацией людей (акцент на различия) и способностью производителей обеспечивать соответствующий кастомизированный продукт, является спорным, особенно потому, что с его помощью утверждается отличие постфордизма от фордистской эры массового потребления и массового производства.

Против этого выдвигается много возражений, и основное среди них - массовое производство и массовое потребление не снижают темпов. Если в 1960-е годы это были телевизоры и автомобили, то автомобили остаются в этом ряду и сейчас, к ним лишь добавились видеомагнитофоны, плееры и компакт-диски, персональные компьютеры и посудомоечные машины, кухни со встроенным оборудованием, сборная мебель и прочее из этого последнего поколения массово производимых потребительских товаров (которое хотя бы отчасти стимулируется рыночной ситуацией в других областях). Конечно, сегодня стало доступно больше потребительских товаров, но все это вписывается в рамки традиционного массового производства для массового потребителя. Это полностью стандартизованные товары (зачастую конструируемые на основе модулей), что предполагает значительное единообразие потребителя.

Кроме того, утверждение постфордистов о несовместимости массового и индивидуального потребления (тут обязательно вспоминают о мрачных и тусклых 1950-х) сомнительно, хотя бы потому, что сейчас - как и поколение назад - вполне возможно так использовать массово произведенный товар, чтобы он подчеркивал вашу индивидуальность. Например, из сшитой на конвейере одежды можно подобрать такие сочетания, которые будут сугубо индивидуальными. В действительности потребительские товары на основе модулей, сознательная стратегия корпоративных поставщиков - это попытка удовлетворить потребность покупателя в выборе в рамках массового производства.

Отметив, что массовое производство остается преобладающим, перейдем к рассмотрению того, какова организация корпоративного сектора. Одна из главных тем постфордист-ской теории - гибкость, которая в наше время предоставляет маленьким, быстро разворачивающимся инновационным организациям возможность выйти на рынок и взять верх над более крупными конкурентами благодаря большей ориентированности на нужды потребителя.

117

Кроме того, весьма мало оснований предполагать, что эти индустриальные гиганты собственными силами не могут удовлетворить разнообразный спрос или даже создать его. Новые технологии вместе с более подвижным маркетингом означают, что ТНК «полностью готовы к разнообразию массовой продукции» (Curry, 1993, с. 110). Одна из ложных предпосылок постфордистских теорий - предположение, что корпорации почему-то не способны быстро реагировать на локальные и особые потребности. Но не существует никакой логической несовместимости между глобальным масштабом и способностью отвечать на локальные потребности (Harrison, 1994). Действительно, умные маркетологи, вооруженные соответствующими информационными базами и сетями, вполне готовы к целевому удовлетворению потребителей, разбросанных по всему земному шару. Таким образом, глобализм и удовлетворение локального спроса могут гармонично существовать в «гибких транснациональных корпорациях», как определил их Кевин Робине (Robins, 1991b, с. 27). Кроме того, ТНК обладают мощной формой гибкости, которая меньшим компаниям не под силу, а именно ресурсами, что дает им возможность поку- . пать небольшие и предприимчивые компании, которые за- |