Теории информационного общества. 2000. (Уэбстер Ф.) Часть 1
жүктеу/скачать 1.83 Mb.
|
|
Кастельс уделяет также внимание переменам в трудовых практиках и моделях занятости. Из длительного экскурса в область статистики и дефиниций Кастельс делает вывод: количество информационной работы в обществе возросло; она в целом приносит больше удовлетворения, чем трудовая деятельность, которая была доступна в прошлом; эта работа носит более индивидуализированный характер, чем прежде, а перемены, проявившиеся в сетевом 139
обществе, означают: человеку надо привыкать к гибкости и в том, что он делает сегодня, и в том, что он собирается делать в будущем, если он хочет выжить в «системной подвижности» информа-ционнального капитализма. Культурные последствия информационопьного капитализма Примерно в середине книги The Rise of the Network Society Kac-тельс переходит к обсуждению культурных последствий технологических перемен. Он не испытывает беспокойства по поводу содержания сетей, и его мало интересуют страхи по поводу компьютерной порнографии и неофашистских сайтов. Кастельс определяет более глубокие последствия внедрения ИКТ, тем самым воздавая честь Маршаллу Маклюэну (с. 329), который увидел, что телевидение ведет к уничтожению печатную культуру («галактику Гуттен-берга») и подавляет предшествующие культурные формы. Доводы Кастельса сводятся к следующему: как телевидение в политике играет главную роль не из-за конкретного содержания, а потому, что нельзя заниматься политикой, не имея дела с телевидением, так и роль сетей - не в их содержании, а в самом факте доступа к сетям. Если вы не в сети, вы не можете полноценно участвовать в жизни сетевого общества. Компьютерные сети, в свою очередь, по-видимому, положат конец такой массовой системе коммуникаций, как телевидение (централизованное производство и вещание на гомогенизированную аудиторию), поскольку они индивидуализируют коммуникацию и делают ее интерактивной. Поэтому самым важным для культуры становится вопрос о доступе к сети, ибо только это дает возможность коммуникаций и интерактивного общения с кем угодно и когда угодно. Кастельс озабочен некоторыми сторонами технологического развития, предшествовавшего распространению Интернета, так как они способствуют общей тенденции, направленной на фрагментацию общества, и эта мысль проходит через всю его книгу. Например, недавно возникшее кабельное и спутниковое телевидение имеет целевую аудиторию, и потому каждая из них получает предварительно отобранную информацию, разъединяя зрителей, скажем, каналов Л/TFи Sky Sport, В связи с этим Кастельс, перефразируя знаменитое определение Маклюэна, пишет, что message is the medium (посланием является средство сообщения), поскольку медиа транслируют то, что запрашивают, как предполагается, различные сегменты аудитории. Это происходит в связи с глобальной интеграцией телевизион- 140 ных ресурсов и наглядно демонстрируется News Corporation Мер-дока, которая обеспечивает кастомизированными и диверсифицированными программами и каналами различные рынки аудиторий. Особенно тревожит Кастельса, что возрастает роль домашнего образа жизни, что связано с внедрением подобных технологий, ориентированных на развлечение и досуг. Это грозит потерей обшей культуры, которую поддерживало общенациональное телевешание, и означает, что, «хотя медиа... теперь связаны между собой в глобальном масштабе, мы уже живем не в мировой деревне, а в отдельных, кастомизированных коттеджах, производство и дит-рибуция которых локализованы» (с. 341). Однако существуют и противоположные тенденции, также коренящиеся в технологической сфере. Для Кастельса Интернет обладает «технологически и культурно присущими ему свойствами интерактивности и индивидуализации» (с. 358). Тем самым он может способствовать созданию электронных сообществ, которые более свяжут, нежели разделят людей. Это напоминает об энтузиазме Говарда Рейнгольда (Rheingold, 1993) по поводу «виртуального сообщества», которое может быть создано в сети. Вслед за ним и Кастельс (Castells, 1996) утверждает: «Интернет превратится в электронную агору» (с. 357), что предвещает создание «интерактивного общества» (с. 358). Кастельс очень увлечен идеей потенциального «виртуального сообщества» (Robins and Webster, 1999, Part 4), хотя во втором издании The Rise of the Network Society (Castells, 2000d) он несколько умеряет свой прежний оптимизм, признавая, что «материально заинтересованная посредственность» противостоит «благородным целям» новых технологий (с. 398). Я постоянно пользуюсь электронной почтой, она очень помогает общению с теми людьми, которые разделяют мои интересы, но это просто удобная форма переписки и не более того. Смысл сообщества как такового в том, что оно вовлекает всего человека, а не ограниченную коммуникацию, измеряемую в битах, а это и составляет суть отношений, которые осуществляются через электронную почту (электронная Доска объявлений Ван Моррисона, профессиональный листинг, Деловые отношения, покупки через Интернет) и могут быть разорваны, когда интерес к ним пропадает (Talbott, 1995). Действительно, есть что-то тревожное в онлайновых отношениях, которые могут быть прерваны простым нажатием кнопки. Подобные поверхностные, ни к чему не обязывающие, эгоистические отношения не заслуживают названия «сообщества», которое предполагает, по меньшей мере, взаимодействие с другими его членами в 141 реальном месте и реальном времени. Реальное сообщество, разумеется, может поддерживать устоявшиеся мнения и сложившиеся предрассудки, но оно может также бросить вызов определенному типу поведения и убеждений, не прячась за кнопку отключения компьютера (Gray, 1997). Как я уже говорил, Кастельс полагает, что включенность в сеть - условие полноценного участия в жизни современного общества. Тем самым утверждается, что доступ к ИКТ и, в первую очередь к Интернету, определяет право гражданства в информационной эпохе. Несмотря на свой энтузиазм по поводу возросших возможностей связи между людьми, Кастельс опасается, что если главной составляющей этого общения станет развлечение, то это будет означать, что люди не сами будут поддерживать интерактивное общение, его будут направлять централизованные силы. Более того, Кастельс доказывает, что «ценой за включение в систему станет требование адаптации к ее логике, ее языку, ее "проходному баллу", ее кодировке и декодировке» (Castells, 1996, с. 374). Это утверждение снова возвращает нас к Маклюэну, поскольку Кастельс полагает, что культурный эффект от внедрения ИКТ окажется намного серьезнее, чем простая возможность более демократичной коммуникации. Он пишет о «реальной виртуальности», чтобы ухватить тот сплав текста, аудио- и визуальных форм, который представляют собой мультимедиа, и понять, что он означает в сетевом обществе. Он полагает, что, даже находясь в напряженных сетевых отношениях и соответственно общаясь с другими, мы познаем на опыте единственную реальность - реальность медиа. Таким образом, это система, в которой сама реальность... полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, в котором внешние отображения на экране не только сообщают о некоем опыте, но и сами становятся опытом. (Castells, 1996, с. 373) Это глубоко погружает нас в постмодернистские фантазии, на мой взгляд, весьма натянутые, о которых я все же буду подробнее говорить в главе 9. Кастельс демонстрирует это новое свойство культуры, описывая смешение «мыльной оперы» и политической жизни на примере Дэна Куэйла. В 1992 г. во время избирательной компании тогдашний вице-президент США использовал персонаж из «мыльной оперы», чтобы наглядно показать свою приверженность семейным ценностям. После речи Куэйла в следующую 142 Пользовательского поиска © Алексей Злыгостев, дизайн, подборка материалов, разработка ПО 2001–2007 Все права на тексты книг принадлежат их авторам! При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку: "Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru" Сайт создан при помощи Богданова В.В. (кафедра истории и философии института ЮФУ в г.Таганроге) ЯндексДирект Дать объявлениеКниги издательства "Аспект Пресс" Закажите книги издательства "Аспект Пресс"! Большой выбор! Доставка РФ www.ozon.ru Библиотека | Новые поступления | Словарь | Карта сайта | Ссылки Цифровые библиотеки и аудиокниги на дисках почтой от Historic.Ru Часть 6.
серию был включен соответствующий эпизод. Вроде факт и реальность здесь смешиваются, что для Кастельса стало примером виртуальной реальности, которую производят новые медиа. На мой взгляд, этого недостаточно, чтобы убедить нас, будто мы оказались в какой-то совершенно новой ситуации. Более века назад Чарльз Диккенс публиковал романы с продолжением - «Оливер Твист» и «Записки Пиквикского клуба», и реальная жизнь часто заимствовала характеристики из вымысла («он смахивает на Скруд-жа», «он настоящий Урия Гип»). Проще говоря, художественный вымысел предоставляет нам разнообразные возможности для разговора о социальной жизни, и потому может показаться, будто границы между фактом и вымыслом стираются. И дело так обстоит очень давно, когда не было не только мультимедиа, но даже телевидения. Подобные приемы используют и новые культурные формы, они могут быть приняты или отвергнуты, но, я уверен, людям не так уж трудно отличить образ от факта (Slouka, 1995). Оценивать такого рода вещи как виртуальную реальность, по-моему, означает слишком легко впадать в постмодернистские фантазии. Пространство потоков Идеи Кастельса о «пространстве потоков» окажутся знакомыми тем читателям, кто знает его более раннюю книгу The Informational City (1989). В The Informational Age он придерживается прежнего деления на «пространство мест» и «пространство потоков», для сетевого общества делая акцент на «пространстве потоков». Поскольку информационные потоки начинают играть центральную роль в организации современного общества, регионы и локалии, имеющие серьезное значение, «оказываются интегрированными в международные сети, связывающие воедино самые динамичные секторы» (Castells, 1996, с. 381). Кастельс подчеркивает, что регионы и локалии имеют значение, но он же утверждает, что мы переживаем время «географической разъединенности» (с. 393), которая дезорганизует установившиеся связи. Новая «среда инноваций» будет определять, какому региону развиваться, а какому приходить в упадок, но все они будут входить в сетевое общество. Города, главным образом те из них, которые стали «узловыми точками» более широких сетей, приобретают особое значение и имеют особые характеристики. Утверждая, что «глобальный город - это не место, а процесс» (с. 386), обеспечивающий протекание Потоков информации, Кастельс обосновывает свою точку зрения тем, что мегаполисы (Лондон или Бомбей) выступают «двигате- 143 лями развития» (с. 409), которые одновременно и «глобально связаны, и локально разобщены, географически и социально» (р. 404) что совершенного очевидно для каждого, кроме самого ненаблюдательного туриста. Кастельс обсуждает также увлекательную тему «доминирующих управленческих элит» (с. 415), которые играют ключевую роль в сетях. Это космополиты, и в то же время они должны поддерживать локальные связи, чтобы не утратить единства с группой, что порождает серьезное физиологическое напряжение. У этих людей глобальные связи и единый образ жизни (одного типа отели, одного типа времяпрепровождение), и, что характерно для всех них, они стремятся отделить себя от города, в котором живут, нередко используя технологические системы, чтобы изолировать себя от «опасных классов», проживающих по соседству. Но Кастельс не объединяет эту группу в класс. Он говорит, что «глобального капиталистического класса не существует», хотя есть «безликий коллективный капиталист» (с. 474), о чем подробнее я скажу далее. Вневременное время Вводя понятие вневременного времени, Кастельс апеллирует к хорошо известным аргументам о сжатии времени-пространства в современном мире, которое было введено в обиход широкой публики Энтони Гидденсом и главным образом Давидом Харве-ем, чтобы подчеркнуть, что сетевое общество пытается создать «вечную вселенную», в которой временные ограничения будут все больше и больше сниматься. Кастельс убедительно показывает, как манипулируют временем «электронно управляемые глобальные рынки капитала» (Castells, 1996, с. 437) и как это отражается на рабочем времени, на которое также оказывается воздействие («гибкий график») в целях максимально эффективного использования. Кроме того, сетевое общество ведет к «размыванию образов жизни» (с. 445), и характерной чертой этого процесса становится «слом ритмичности» (с. 446), причем в такой степени, что манипулированию подвергаются биологические фазы жизни человека. Мы знаем, что пятидесятилетние женщины вынашивают детей, а параллельно предпринимаются серьезные попытки (крионика и т.п.) «вычеркнуть смерть из жизни» (с. 454). Далее Кастельс переходит к рассмотрению прорывов в генной инженерии, которые он связывает с проблемами информации и коммуникации и в которых также усматривает средство продвижения вневременной культуры. 144
Возможно, более убедителен Кастельс в вопросе о «мгновенных войнах». Так он называет войны, которые после победы Запада в «холодной войне» державы вели короткими решительными бросками, используя самые передовые технологии, и которые масс-медиа в «стерильном» виде презентовали всему миру (другие, жестокие, войны, разумеется, продолжались, но на периферии). Об этом всем известно, тем более после войны в заливе 1991 г. и сокрушительной НАТОвской операции в Сербии в 1999 г. (Robins and Webster, 1999, гл. 7), но Кастельс делает далеко идущие выводы из того обстоятельства, что наступил конец традиционных войн. Он говорит, что на протяжении почти всей истории, по крайней мере в Европе, война была необходимым «обрядом перехода» и, по его мнению, служила постоянным напоминанием о смертности человека, а также точкой отсчета для выживших. Теперь это уходит в прошлое, от чего еще больше укрепляется культ вневременного времени, где мы ныне живем в вечном настоящем. Кроме того, сетевое общество с его упором на мгновенную коммуникацию может почти молниеносно собрать информацию по всему земному шару и передать ее с помощью гипермедиа, которые делают «вылазки» в историю, не помещая исторического факта в исторический контекст, оставляя нас во «вневременном ментальном ландшафте» (с. 463). И все это сводится воедино в культуре сетевого общества, которое означает «системный беспорядок» (с. 464), постоянную мгновенность, отсутствие континуума и спонтанность. Власть идентичности Во втором томе The Informational Age от создания сетевого общества и сопровождающих его интегрирующих и фрагментирую-щих тенденций Кастельс переходит к рассмотрению коллективных идентичностей. Центральным предметом этого рассмотрения становятся социальные движения; по Кастельсу (Castells, 1997a), это - «целенаправленные коллективные действия, [которые] трансформируют ценности и институты общества» (с. 3) и дают человеку главные элементы его идентичности. Другими словами, в этой книге рассматривается политика и социология жизни в современном мире. Главный аргумент вытекает из вопроса: как создаются идентичности, когда традиции ушли в прошлое? Кастельс, например, полагает, что национальным государствам и всем связанным с ними легитимизирующим институтам, которые мы называем гражданским обществом (социальное обеспечение, право на суверенитет, 145 Ю-2647
классовая политика, демократический процесс и группы давле-ния, такие, как профсоюзы), угрожают глобализационные тен-Денции сетевого общества. Так, все «государства благосостояния» находятся под давлением в связи с глобальной конкуренцией из-за самой дешевой рабочей силы; национальные экономики становится все труднее контролировать из-за постоянных валютных торгов в режиме реального времени, а политическая демократия необратимо подменяется информационной политикой, которая благодаря информационным и коммуникационным медиа стала глобальной, неуважительной и сосредоточенной на скандале. Национальные государства не могут даже использовать современные технологии для контроля над гражданами, так как сами государства ослаблены возникновением полуавтономных регионов (и даже городов), граждане легко связываются с другими людьми через расстояния в сотни тысяч миль, а глобальные, но дифференцированные медиа постоянно выискивают и представляют аудитории махинации политиков (можно вспомнить взлет и падение Сильвио Берлускони в 1990-х годах, а потом его поразительное возвращение в политику в 2001 г., а также постоянное освещение коррумпированности политиков и их сексуальных прегрешений). Тем, кто боялся возникновения оруэлловского государства, стоит, возможно, опасаться того, что сбудется прогноз Кастельса: «Нащи общества - не упорядоченные тюрьмы, а беспорядочные ДЖУНгли» (с. 300). Все сейчас беспочвенно, неопределенно, традиции разрушены, былая уверенность утрачена навсегда. Кастельс противопоставляет этому кошмару свой аргумент: идентичности возникают в действии, и, таким образом, сетевое общество порождает движения сопротивления и даже движения проектной идентичности. Затем нам предлагается анализ движений сопротивления самого различного рода (от мексиканских сапатис-тов до неофашиствующих Patriots в США, от японских фанатиков из Лит Shinrikyo до религиозного фундаментализма в некоторых версиях ислама, от этнического национализма в бывшем Советском Союзе до территориального сепаратизма в таких местах, как Каталония). На эти движения, возникающие как реакция, Кастельс смотрит без одобрения или неодобрения, он видит в них свидетельство формирования новых идентичностей как ответ на огромное и все увеличивающееся давление. Движения, ориентированные на проект, Кастельс рассматривает на примере экологического и феминистского движений, которые уже имеют и, несомненно, будут иметь огромное влияние. Следует отметить, что эти движения нельзя рассматривать только как реакцию на стрессы и перегрузки «информационной эпохи», 146 поскольку все они пользуются теми средствами, которые им пре-ставляет сетевое общество для собственных организационных нужд и распространения своих идей. Анализируя феминизм, Кастельс (Castells, 1997a, гл. 4) показывает, что патриархат, бывший нормой человеческого общества на протяжении веков, неудержимо клонится к закату по четырем взаимосвязанным причинам. Первая заключается в том, что женщина все больше становится рабочей силой, а это тесно связано с увеличением количества информационной работы и с гибкостью, требуемой сетевым обществом. Во-вторых, это возрастающий контроль над биологическими функциями женщины, что наиболее очевидно демонстрирует разного рода генная инженерия, который освобождает женщину от ограничений, связанных с репродукцией. В-третьих, это, конечно, феминистское движение во всех его формах. И в-четвертых, это ИКТ, которые позволили соткать «гиперковер женских голосов почти по всей планете» (Castells, 1996, с. 193). Все вместе эти факторы бросают беспрецедентный вызов сексуальным нормам прежних веков и тем самым «подрывают... гетеросексуальные нормы» как в интимной, так и в публичной сферах. Кастельс говорит о «практичных феминистках» (с. 200), которые действуют, чтобы изменить свою жизнь, и в ходе этой борьбы обретают новые идентичности, что влечет за собой «деген-деризацию социальных институтов» (с. 202). Новые формы стратификации Кастельс полагает, что сетевое общество опрокидывает прежние формы стратификации, с самого своего зарождения принося новые формы неравенства. Я уже приводил его точку зрения на развитие горизонтальной корпорации, которое для бюрократа ничего хорошего не означает, зато увеличивает силы тех, кто был вне бюрократии; я также говорил, что, по мнению Кастельса, в глобальном масштабе информационная эпоха породила системный капитализм, при котором отсутствует класс капиталистов. Стоит подробнее сказать о стратификации при информациональ-ном капитализме, поскольку проявления ее сложны, а последствия неоднозначны. С возникновением новых форм стратификации наступают перемены во властных отношениях, распределении ресурсов и перспективах на будущее. Более того, разделительная линия между трудом и капиталом, которая служила основой политических отношений (и много другого) до самых последних лет XX в., по всей видимости, размывается. 147
Вместо капитализма, управляемого правящим классом, щь, имеем капитализм без класса капиталистов. За функционирование капитализма теперь несет ответственность ориентированный на сети и экспертный «информациональный» труд. Эта группа работников стала ключевой силой в обществе, она отвечает практически за все - от создания технологий, управления изменениями в корпорациях до требования законодательных реформ. Напротив, при информациональном капитализме число рабочих физического труда (по Кастельсу, «работников общего типа») все более сокращается и они все хуже ощущают себя. Они постоянно подвергаются угрозе из-за своей негибкости, которая не позволяет им приспосабливаться к переменам, а также из-за информационального труда, который, будучи новаторской, производящей богатство силой, вынуждает их к переменам. Эти «работники общего типа», обычно мужчины, и есть то, что социологи (да и многие другие) идентифицируют с рабочим классом, дни которого соответственно сочтены. Главный социальный раскол проходит именно здесь: неквалифицированная и плохо подготовленная рабочая сила оказывается на задворках информационального капитализма. В лучшем случае эти люди находят низкооплачиваемую и непостоянную работу, в худшем - оказываются на периферии организованной преступности. Чем больше этот раскол, тем больше уходят в прошлое прежние формы мобилизации. Поскольку старая классовая система трансформировалась, классовая политика уже не работает, ее сменили социальные движения, которым легче приспособиться к изменившимся условиям сетевого общества, образу жизни и политическим идентичностям современной эпохи. Лидеры этих новых движений обладают навыками обращения с масс-медиа и организационными приемами, которые необходимы для эффективной мобилизации в информационную эпоху. Хотя Мануэль Кастельс не желает проводить аналогии с работами других современных социологов (Энтони Гидденс, Ален Турен и Дэниел Белл, к примеру, удостаиваются у него лишь упоминания), ясно, что его воззрения созвучны с мнениями большого числа современных авторов. Они также находятся в согласии с политической мыслью «третьего пути», укоренившейся в правительстве Тони Блэ-ра и некоторых его сторонников-интеллектуалов, таких как Джеф Малгэн (Mulgan, 1998) и Энтони Гидденс (Giddens, 1998). Говоря конкретнее, особое значение, которое Кастельс придает кардинатьно изменившейся системе стратификации, его внимание к центральной роли информационального, хорошо образованного работника, его сфокусированность на новых формах политической мобилиза- 148
ции, которые перекрывают прежнее классовое деление, - все это содержит в себе широкий спектр мнений относительно того, что мы улсе живем в «новые времена». Упадок рабочего класса Конец традиционного рабочего класса, как предполагает Кас-тельс, наступит по двум взаимосвязанным причинам. Во-первых, этот класс, некогда приводной ремень всех радикальных политических движений, количественно резко сокращается, и его замешает рабочая сила, выполняющая нефизический труд и по преимуществу женская. Во-вторых, его вклад в общество отрицается: трудовая теория стоимости замещается теорией стоимости, создаваемой информацией (знанием). По словам Кастельса, знание и информация стали главным сырьем современного производственного процесса, а образование - основным качественным показателем труда, [а потому] новыми производителями при инфор-мациональном капитализма являются те генераторы знаний и обработчики информации, чей вклад в экономику... наиболее значим. (Castells, 1997a, с. 345) Несмотря на то что в прошлом рабочий класс зависел от владельцев капитала, было принято считать, что капитал нуждается в рабочем классе. В конце концов нужны были шахтеры, заводские и сельскохозяйственные рабочие, чтобы добывался уголь, не стояли конвейеры и производилось продовольствие. Эта главная роль рабочего класса и лежит в основе теории трудовой стоимости, она же во многом определяет социалистическую политику «наследника»: «рабочий класс создал все богатство и когда-нибудь получит справедливое вознаграждение». Однако все получилось не так. Возник новый класс информациональных работников, что позволяет пренебречь прежним рабочим классом. Информациональный труд воздействует на «труд общего типа» в такой степени, что нет никаких сомнений относительно того, кто играет в обществе более важную роль. Это проявляется по-разному: иногда «труд общего типа» вытесняется автоматизацией (с применением компьютеризированных технологий), иногда - переносом производства в другие части света (который легко осуществляется планировщиками, владеющими высокими технологиями), иногда - созданием нового продукта, к которому «труд общего типа», будучи негибким, не может приспособиться. жүктеу/скачать 1.83 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|