«Большой террор» на Украине: некоторые особенности проведения

С середины 1980-х гг. на волне демократизации общества у исследователей советской истории появилась возможность исследовать и объективно освещать некоторые аспекты политических репрессий. В частности, национальная составляющая Большого террора прослеживается в работах С. Кокина [1], В. Никольского [2], Н. Охотина и А. Рогинского [3], В. Хаустова и Л. Самуэльсона [4], В. Ченцова [5], Ю. Шаповала [6] и др. Доступ этих авторов к архивным документам спецслужб позволил им детально изучить множество трагических страниц прошлого истории Украины ХХ века. Однако следует отметить, что несмотря на множество работ, изучающих политические репрессии в Украине, в настоящее время не существует специального исследования, которое бы освещало особенности проведения немецкой операции НКВД.

Разработке и проведению спецоперации НКВД СССР против немцев предшествовала соответствующая подготовительная работа. Среди украинской партийно-номенклатурной верхушки еще в начале 1937 г. господствовала точка зрения относительно потенциального «вредительства» и «шпионажа» немцев. В частности, член Политбюро ЦК КП(б) Украины, 1-й секретарь Днепропетровского обкома М. Хатаевич заявлял: «Немецкая и японская разведка имеют в области замечательную почву... В Запорожском районе живет 10 тысяч немцев. Мы знаем, что среди немецкого населения национальное чувство очень сильно развито, особенно много из них имеют привязанность к своему «фатерлянд», кто бы ни был – Гитлер или кто либо другой… А из 10 тыс. человек найти людей для своей работы они смогут сколько угодно...» [7]. С огульным обвинением в адрес немецкого населения республики выступил также 1-й секретарь Донецкого обкома С. Саркисов. Выразив обеспокоенность тем, что в борьбе с «троцкистами» и другими «вредителями» партийные органы и НКВД были недостаточно внимательны, Саркисов в отметил, что вот «в вопросе разоблачения немцев-фашистов проведена большая работа». Далее он продолжал: «Немцы, которые переплетаются с фашистами, расставили свои сети на крупных электростанциях Донбасса. Фашистские группы разоблачены НКВД. Я думаю, что мы здесь должны пойти смелее по линии высылки многих немцев из Донбасса. Они нам не нужны. Наши люди, хозяйственники, обойдутся без них...»[8]. Аналогичная риторика звучала и в других регионах УССР.

20 июля 1937 на заседании Политбюро ЦК КП(б) №П51/324 И. Сталин поручил наркому НКВД СССР Н. Ежову дать приказ органам НКВД арестовать всех немцев, работающих на оборонных заводах и выслать часть из них за пределы государства. К 25 июля 1937 г. оперативный приказ №00439 был подготовлен и разослан телеграммами по всем управлениям НКВД. С 29 июля начались аресты, которые к осени 1937 г. переросли в массовую карательную операцию. Несмотря на то, что формально приказ был направлен против немецких подданных, репрессиям подверглись немцы – граждане СССР.

Выделим некоторые географические особенности проведения операции. В первую очередь четко прослеживается неравномерное распределение арестованных по областям УССР. Например, в 1937 г. в Донецкой области репрессировали 5732 человек, или 35,3% от общего числа репрессированных немцев, в Днепропетровской – 3689 (22,6%), Одесской – 2380 (14,7%), Житомирской – 1558 (9,6%), Николаевской – 828 (5,1%), Киевской – 629 (3,9%), Харьковской 409 (2,5%). Общее число репрессированных немцев в 1937 г. по этим областям составило 93,7%. По данным отчетов областных управлений НКВД на конец 1937 г. в УССР репрессировали 16228 этнических немцев [9]. Аналогичная тенденция наблюдалась и по 1938 г. На наш взгляд эта диспропорция обусловлена неравномерным экономическим развитием отдельных регионов Украины и проживанием значительного числа немцев в пограничных районах. Именно жители регионов с развитой промышленностью и сельским хозяйством, где работали высококвалифицированные кадры, среди которых были представители и немецкого этноса, пострадали более всего.

Обобщая подсчеты исследователей приведем следующие данные. Всего по СССР по надуманным обвинениям было арестовано почти 68 тыс. немцев, осуждено – 55005, из них – 41898 расстреляно, а 13107 человек приговорено к различным срокам заключения и высылке. Процент осужденных до ВМН немцев в СССР составлял 76,1%. Количество репрессированных украинских немцев времен «Большого террора» достигает 26–28 тысяч, из них по «немецкой» линии т.е. по Приказу №00439 – 21229 человек (18005 – расстрел, или 85%). К остальным осужденным – 3224 человек применили другие виды наказания. Значительно меньше украинских немцев пострадали по другим операциям, преимущественно по «кулацкой» (Приказ №00447). Доля УССР составляла 35% от общесоюзного показателя. [10]. К сожалению, на сегодняшний день абсолютно точных и проверенных количественных показателей относительно хода и последствий немецкой операции НКВД в Украине не существует. Из-за отсутствия статистической информации и закрытости архивов спецслужб, практически невозможно положительно решить этот вопрос. Вместе с тем работа исследователей в этом направлении продолжается. Как и продолжаются научные поиски и открытия по разоблачению преступлений сталинского тоталитарного режима.

Поэтому мы постарались познакомиться с этим изданием при первой же возможности, а таковая представилась нам в 1997 г. при стажировке в Германии, причем Западный Берлин и Прусская гос. библиотека были уже доступны для российских исследователей.

Однако подробное знакомство с журналом нас разочаровало. Журнал выходил в 1923-33 гг. с перерывами из-за финансовых трудностей, но, главное, название его не соответствовало содержанию. Журнал отражал отнюдь не жизнь немцев в СССР и не получал из нашей страны потока писем и корреспонденций, как можно было ожидать. Свои материалы он черпал от живших в Германии эмигрантов, главным образом тех студентов, которые учились в Германии, прежде всего в Берлине, до 1914 г. и в результате военных событий застряли в Германии. Это были, прежде всего, дети богатых колонистов-виноделов из Закавказья, поскольку другие немецкие колонисты из России не имели средств, чтобы посылать своих отпрысков на учебу в Германию. У этих же студентов интересы больше сводились к тому, чтобы закрепиться в Германии и войти в германское привилегированное общество, что им неплохо удавалось²⁶⁹. Россия их уже не интересовала.

С другой стороны, журнал содержал немало материалов о немецких беженцах от голода, которые прибыли во Франкфурт и другие германские города в 1922-23 гг. и содержались там в лагерях и казармах. Здесь имеются подробные отчеты об их жизни, вплоть до материалов медицинских обследований, однако перспективы их были неблагоприятными: единственным выходом была реэмиграция в Америку, но и она была, возможно, только при помощи американских родственников. Кто такой помощи не получил или вообще родственников за океаном не имел, вынужден был возвратиться в СССР. Местные власти, прежде всего правительство АССРНП, предпринимали шаги по возвращению эмигрантов на родину, поскольку в Германии им ничего не светило, они не могли получить там ни земли, ни работы, тем более что там и своих безработных хватало²⁷⁰.

Война – это катастрофа, хаос, абсурд укорененный не в человеке и не в мире, а в их совместном существовании, настаивал Камю. Поэтому качества личности приобретают определяющее значение. О них следует судить не в период исключительных ситуаций, а в течение длительного времени, когда человек оказывается перед лицом нескончаемых насущных проблем, т.е. в состоянии обыденности.

Специфика сельского населения, его ментальности, которая направлена на поддержание устойчивого уклада деревни, с её ритмами природы и аграрных работ, обычаев, казались, существовали вечно. Особенности немецкой ментальности, немецкого характера и форм его проявления. Драма не в жизни немцев советского периода, а драма самой их жизни, её неотвратимого движения.

Психологи, социологи о факторах, влияющих на состояние психологии восприятия происходящего.

Юнг К. Г. о «ментальной терапии». Соотношение архетип-менталитет. З. Фрейд, Э. Мейо, Г. Теджел, Дж. Тернер о психологии масс и формировании психосоциальной идентичности, определяющих поведение людей и восприятие ими происходящего. «Свои – среди чужих» и «чужие – среди своих». Б. Шефер, М. Скарабис и Б. Шлезер о феномене «чужого». Этническая идентичность, этноцентризм как факторы определяющие социально-психологическое восприятие этническими немцами Украины событий периода оккупации. Социальная перцепция.

Социальные преобразования в СССР и их влияние на материальное и духовное состояние немцев. «Чужие» - среди «своих». Психологические надломы в канун войны.

Антинемецкие действия и планы советских властей по отношению этнических немцев.

Германское руководство и планы в отношении немцев Украины в канун войны и в период оккупации.

Психологическое состояние немцев Украины накануне войны. Политическая дифференциация. Ожидание перемен частью населения. Проявления советизации части немцев.

Начало войны и немцы Украины. Эвакуация. Первые мобилизации.

Начало оккупации. Реакция населения: а) радость освобождения; б) выжидательная политика.

Взаимоотношения оккупационных властей с населением (немецким, украинским, русским, еврейским, цыганским). Надежды немцев и их разочарования: аграрный вопрос, вопросы религии, культуры, система образования, система самоуправления.

Поведение военных властей в отношении славянского населения, цыган и евреев – реакция местных немцев. Отношение немцев рейха к фольксдойче. Высокомерие, сарказм, хулиганство, издевательство солдат вермахта по отношению к местным немцам – возникновение ощущения чужеродности, второсортности среди «своих». Формирование элементов отчужденности.

Разочарование администрации рейха в фольксдойче. Отношение последних с инонациональным населением. Оценка украинским населением поведения своих немецких односельчан – соотношение позитивных и негативных отзывов, видение ими динамики изменений в характере и действиях этнических немцев. Поведенческие характеристики их в 1941-1943 гг. пренебрежительное отношение к духовным и культурным нуждам местных немцев имперскими властями и военной администрацией и усиление состояния разочарования. Смена вектора идеологической направленности происшедшая с началом войны и реакция на это местного населения.

Административный коллаборационизм, стремление выживания немцев и психологические моменты их отношения с военной администрацией оккупантов, с местным населением. Между страхом перед наказанием, неизвестностью будущего и привязанности к дому, земле предков, «малой родине». Выезд в Германию. Психологическое состояние выезжающих. Возвращение.

Материал сообщения строится на архивных материалах Николаевской, Херсонской, Запорожской, Днепропетровской областей, областных архивов СБУ Украины, прессы периода оккупации Николаевской и Херсонской областей, данные команды Штумппа, приведенные в книге Рихарда Вальта «Обломки всемирной истории. Российские немцы между Сталиным и Гитлером», информации 146 украинских и немецких респондентов 34 сел Украины, полученных в ходе историко-этнографических экспедиций сотрудников Института украинско-немецких научных исследований Днепропетровского национального университета имени Олеся Гончара.

В.К. Клец

(Днепропетровск. Украина)
Повседневная жизнь немцев Украины в условиях нацистской оккупации

1941-1944 гг.
Одной из отличительных черт французской школы «Анналов» стало уделение большего внимания повседневной истории. Предложенная основателями направления М.Блоком и Л.Февром «тотальная» или «глобальная» история понимается не как всемирная история, а история людей, живущих в определенном регионе в определенное время, взятая в аспекте максимально возможных точек зрения с максимально возможной широтой охвата. Таким образом история приобретает комплексный синтезирующий характер.

Существует мнение, что данный жанр «французы называют «малой историей». Она, в отличие от «Истории с большой буквы», рассматривает события с точки зрения частной жизни, ее интерес обращен к чисто человеческой стороне исторических явлений, к людским судьбам и характерам»²⁷¹.

В данном контексте большой интерес представляет повседневная история немецкого населения на оккупированных территориях в период Великой Отечественной войны. Как правило, историки, пишущие об этой войне, уделяют главное внимание борьбе на фронтах, политике воюющих держав, экономической истории и другим аспектам. Но в стороне остается история жизни людей в условиях оккупации. Если об этом и писалось, то в основном речь идет о распоряжениях оккупационных властей, эксплуатации оккупированных территорий и проживающих на них людей. Восприятие же людьми данного режима оставалось за кадром. Пока нам известно только две попытки ликвидировать это пятно – это работы Б.Н.Ковалева и Б.В.Соколова²⁷².

О значимости повседневной истории в своей работе хорошо сказал Н.С.Борисов: «Из собственного опыта каждый знает две простые истины. Первая из них состоит в том, что повседневная жизнь включает в себя и большое, и малое. В суете будней причудливо сплетается личное и общественное, государственное и общечеловеческое, сиюминутное и вечное. Вторая истина – в личностном многообразии понятия «повседневная жизнь». Будничные заботы нищего отличаются от забот торговца или воина, аристократа или правителя»²⁷³.

Но жизнь людей в оккупации отличалась. На эти отличия влияли самые разные факторы: и социальное происхождение, и репрессии в отношении как самих людей, так и их родственников, и недовольство Советской властью и др. Одним из факторов была и национальность оккупируемых. И в этом отношении положение и жизнь в оккупации для немецкого населения отличались от положения других национальных групп.

Прежде всего, стоит учитывать, что и оккупанты смотрели на немецкое население совсем по-другому. В них они видели если и не союзников в войне, то, по крайней мере, и не отъявленных врагов.

Совсем другим было и восприятие немцами оккупантов. С одной стороны, за годы Советской власти выросло уже целое поколение людей, которые себя ощущали прежде всего гражданами единого для всех народов государства и любой агрессор воспринимался ими как враг. Но было и немало таких, кто в связи с приходом немецких войск ожидал перемен во всех сферах жизни. Прежде всего, это были надежды на роспуск колхозов, на изменения в школьной и церковной политике.

Именно данные ожидания и политика оккупационных властей по отношению к немецкому населению и предопределили характер повседневной жизни в условиях оккупации. В целом повседневная жизнь включает в себя огромное множество элементов. Как отмечал упоминаемый выше Н.С.Борисов, «картина повседневной жизни народа может быть только своего рода мозаикой, где общие очертания складываются из множества разноцветных кубиков смальты»²⁷⁴.

В рамках данного сообщения мы не можем раскрыть повседневную жизнь немецкого населения во всех ее проявлениях. Поэтому нашей целью является рассмотрение таких ее аспектов, как работа в условиях оккупации, школьная и духовная сфера. Т.е. именно те сферы жизни, изменения в которых немцами ожидались больше всего. При этом духовная сфера предполагает анализ не только церковной и религиозной жизни, а и участие в праздниках, в культурной жизни населения на оккупированных территориях.

Важным моментом является также и то, что жизнь в условиях оккупации во многом стала предпосылкой для дальнейшей судьбы немецкого населения всей страны: переселение на территорию Германии, депортация в восточные районы СССР, осуждение советскими властями всего народа как пособника оккупантов.

Источниковую базу данного исследования составляют документы оккупационных органов власти (районных , городских и областных управ, штадт- и гебитскомиссариатов), публикации в периодической печати рассматриваемого периода. Особую ценность представляют отчеты и другие документы специальной команды д-ра К.Штумппа. Немаловажную роль играют сведения, полученные в ходе экспедиций в бывших немецких и меннонитских поселениях – «устная история». Последний источник особенно ценен для изучения истории повседневности. Именно в воспоминаниях людей в наибольшей мере воспроизводится восприятие тех или иных событий, отношение к ним.

Анализ повседневной жизни немецкого населения в условиях оккупации позволяет более полно вскрыть картину самого оккупационного режима и отношение к нему населения оккупированных территорий, что способствует более полному освещению истории как Великой Отечественной войны, так и истории немецкого населения СССР.

Первые административные переселения этнических немцев на территории Украины произошли весной-летом 1942 г. В мае во время неудачных контрнаступательных операций Красной армии на территорию Сумской области оккупационные власти временно эвакуировали 728 «фольксдойче» из Харькова²⁷⁶. С мая по июль около 4000 этнических немцев было вывезено из Харьковской и Сталинской областей в район Гальбштадта (Молочанска)²⁷⁷. Также в этом направлении тремя эшелонами эвакуировали и 1386 «фольксдойче» из Харькова и его окрестностей²⁷⁸. По распоряжению оккупационных властей из Харьковской области в Запорожье было переселено еще около 400 этнических немцев²⁷⁹. Таким образом, благодаря своевременной эвакуации из прифронтовой зоны несколько тысяч представителей немецкой национальности смогли избежать депортации, которую осуществляли органы НКВД на территориях Харьковской и Ворошиловградской областей летом 1942 г.²⁸⁰.

Поражение Вермахта под Сталинградом и последовавшее вскоре после этого контрнаступление Красной армии побудило руководство «Посреднической организации для этнических немцев» (нем. «Volksdeutsche Mittelstelle» (VoMi). Далее сокр. ФоМи) продолжить переселение «фольксдойче». Так, в феврале 1943 г. началась эвакуация 11500 этнических немцев с Северного Кавказа, Калмыкии, Харьковской и Сталинской областей. Часть из них разместили на территории Запорожской области в районе Гальбштадта и Грунау, а остальных отправили во Львов. Известно, что этнические немцы из Харькова для проверки расовой принадлежности прибыли в лагеря ФоМи, которые располагались вблизи Хелма и Лицманштадта (Лодзь). Затем их разместили в районе Люблина. После проверки около 6000 «фольксдойче» по решению германских властей остались на территории Рейха для отбывания трудовой повинности²⁸¹. Также в феврале-марте 1943 г. происходило переселение немецкого населения Синельниковского района Днепропетровской области на территорию Хортицкого района Запорожской области²⁸².

Планомерная эвакуация этнических немцев с украинских земель началась в августе 1943 г. в связи с поражением немецких армий под Курском. Многие «фольксдойче» вполне добровольно решили эвакуироваться на территорию Рейха, поскольку у них были слишком свежи в памяти воспоминания о массовых депортациях. Как свидетельствуют многочисленные воспоминания, этнические немцы с грустью покидали украинские земли, которые они считали своей родиной. Однако страх перед репрессиями оказался сильнее²⁸³. В то же время нашлось немало этнических немцев, которые хотели остаться и поэтому стремились сдать удостоверения «фольксдойче» (Volkstumsausweis) в обмен на свои советские паспорта²⁸⁴.

В конце августа 1943 г. началась эвакуация немецкого населения Приднепровья и Причерноморья. Их общее количество составляло приблизительно 73000 человек²⁸⁵. Также в сентябре было эвакуировано большинство населения беловежских колоний Черниговской области²⁸⁶. С октября 1943 г. до середины марта 1944 г. продолжалась акция по переселению этнических немцев Херсона, Николаева, Никополя, Харькова, Запорожья, Кривого Рога, Мелитополя, а также сельских районов Мариуполя, Хортицы и Крыма²⁸⁷. В октябре 1943 г. началась и эвакуация 45600 «фольксдойче» из Восточной Волыни²⁸⁸.

Административное переселение «фольксдойче» происходило под непосредственным руководством ФоМи. Сотрудники этого ведомства должны были определять маршруты следования колонн беженцев. Учитывая близость линии фронта, оккупационные власти довольно часто отводили переселенцам на подготовку к эвакуации всего три дня²⁸⁹. Представители гражданской администрации стремились заверить беженцев, что немецким войскам удастся сдержать наступление Красной армии, а затем и отвоевать утраченные территории, после чего они смогут вернуться в свои деревни. Движение переселенцев было осложнено осенними дождями и бездорожьем. Тяжелым испытанием стала эпидемия брюшного тифа, которая стала следствием недостаточного питания и нехватки теплой одежды²⁹⁰. Положение многих немецких беженцев с левобережья Украины было более сложным из-за малочисленности мужчин. Поэтому все бытовые проблемы, которые возникали в ходе эвакуации, обычно ложились на плечи женщин. Но еще труднее приходилось беременным женщинам, пожилым и больным людям. Многие из них не выдерживали походных условий и умирали в дороге²⁹¹.

Руководство СС приняло решение расселить эвакуированных этнических немцев в нескольких областях Правобережной Украины, укрепив тем самым восточные границы Рейха. Однако после поражений немецкой армии зимой 1943-1944 гг. всех «фольксдойче» переселили на территории Генерал-губернаторства и Имперского края Вартегау²⁹². 12 марта 1944 г. глава зондеркоманды «Р» штандартенфюрер Х. Гоффмейер получил приказ приступить к организации эвакуации этнических немцев Транснистрии. Около 20000 переселенцев были посажены на поезда, а остальные 110000 двумя потоками двинулись на своих подводах через Венгрию и Болгарию до Вартегау. 28 марта 1944 г. эвакуация немецкого населения Транснистрии была успешно завершена²⁹³.

Административных переселенцев на территории Вартегау с целью проверки их этнической принадлежности и политической лояльности временно размещали в лагерях Главного иммиграционного ведомства (Einwandernngszentralstelle). Процесс проверки проходил в несколько этапов и, как правило, мог длиться от трех до четырех часов²⁹⁴. По окончании этой процедуры «фольксдойче» получали удостоверения переселенцев (Umsiedlerausweis), а также свидетельство о получении германского гражданства (Einbürgerungsurkunde)²⁹⁵.

На территории Вартегау многих «фольксдойче» из СССР немецкие власти часто пытались вселять в дома, ранее принадлежавшие полякам или евреям. Во время пребывания в Рейхе значительное количество административных переселенцев, которые до эвакуации проживали в сельской местности, были задействованы на сельскохозяйственных работах. Немало этнических немцев работало в промышленности, больницах и других военных и общественных учреждениях²⁹⁶.

В марте 1944 г. между министерством А. Розенберга и руководством СС произошла дискуссия по поводу дальнейшей судьбы советских «фольксдойче» в случае, если немецкие войска вновь перейдут в наступление на Восточном фронте. Розенберг предложил план создания в будущем компактного поселения этнических немцев на территории Приднепровья²⁹⁷. Но Г. Гиммлер и его окружение выступило против этой инициативы, считая, что подавляющее большинство советских «фольксдойче» по своим этническим и мировоззренческим характеристикам является непригодным для реализации колонизационной политики на Востоке²⁹⁸.

В январе 1945 г. Красная Армия начала дальнейшее наступление. Территория Вартегау вскоре оказалась под контролем советской военной администрации. После этого около 140000 этнических немцев, которые не успели эвакуироваться, были репатриированы в СССР и отправлены на спецпоселение в восточные регионы страны²⁹⁹.

Т.П. Волкова

(Алматы. Казахстан)