В. П. Макаренко бюрократия и сталинизм Ростов-на-Дону Издательство Ростовского университета 1989 m 15

Как определить бюрократию?

Определение бюрократии как системы управ­ления, осуществляемой с помощью ото­рванного от народа и стоящего над ним аппарата, наделенного специфическими функциями и при­вилегиями, и как слоя людей, связанных с этой системой, может использоваться при выполнении педагогических и пропагандистских функций. Но оно не отражает все богат­ство научных и политических проблем анализа бюрокра­тии, содержащихся в трудах классиков марксизма. Остав­ляет в тени вопрос о внутренней целостности и развитии марксистской методологии познания бюрократии. Затрудняет органическую взаимосвязь историко-философских, теоре­тико-методологических и социально-политических аспектов исследования для борьбы с бюрократизмом в ходе социа­листической революции и строительства социализма.

Если предельно кратко определить сущность марксист­ского подхода к проблеме, можно сказать: бюрократия — это социальный организм-паразит на всем протяжении своего исторического существования, результат социально-классовых антагонизмов и противоречий и материализация политического отчуждения.

С самого начала публицистической и теоретической дея­тельности у классиков марксизма складывалась определен­ная система взглядов на социальную природу бюрократии. Их динамика связана с развитием материалистического по­нимания истории и теории революции. В этом процессе формировалась проблемно-понятийная структура анализа. Для конкретного изображения любой бюрократии, в том числе социалистической, существенное значение имеет прин­цип целостности. Бюрократия органически связана с эконо­мическими отношениями, политическими структурами и идеологическими формами сознания на любом этапе соци­ального развития.

14
Система понятий «бюрократическое отношение — госу­дарственный формализм — политический рассудок» позво­ляет описать социальную природу бюрократии в ее целост­ности и разнообразии. Каждое из них связано с постановкой и исследованием конкретных познавательных проблем. Ана­лиз бюрократии не сводится к эмпирическому описанию управленческой, политической и идеологической сфер обще­ства и не является разделом теории и практики государствен­ного права. Понятийный арсенал марксистского анализа — средство борьбы на практике и в теории с обыденными и рафинированными формами проявления практических иллюзий.

Диалектика социальных интересов имеет решающее зна­чение для познания этих иллюзий, существующих на уров­не отношений, деятельности и создания. Целостность, кон­кретность, монизм, классовость и революционное отношение к классовому обществу и государству — ключевые принци­пы марксистского анализа бюрократии.

Это — наиболее общие, исходные положения теории бюрократии. Охарактеризуем кратко ее главные категории.

Бюрократическое отношение обусловлено эко­номически. Не зависит от интересов, сознания и воли инди­видов. Определяет их действия и потому объективно. Бюро­кратическое отношение — форма проявления социальных антагонизмов и противоречий между государством и обще­ством, аппаратом управления и гражданами. Эти противо­речия и антагонизмы не в состоянии постичь члены госу­дарственного аппарата управления, поскольку они включены в определенную систему практических и познавательных отношений. Каковы ее основные характеристики?

Чиновник всегда отождествляет социальную действи­тельность с существующим государством и порядком управ­ления. Любое государство в той или иной степени идеали­зирует чиновника. Приписывает ему проницательность, все­ведение, мудрость и другие человеческие достоинства. Рас­пространяет и поддерживает представления о чиновнике как идеальном гражданине, кладезе мудрости при решении всех социальных проблем. Все остальные граждане разде­ляются на благонамеренных и неблагонамеренных в зави­симости от того, принимают ли они эту политическую иллю­зию или нет.

Управление — это форма монополии определенного слоя людей на политический разум и мораль. Но этот разум не в состоянии объективно отражать действительность. Вопрос о ее правдивом отражении всегда отождествляется с соци­альный! статусом чиновника. Последний обычно пользуется официальными данными о действительности, в которых от­ражены частные интересы государства. Политическая мораль чиновника сводится к апологетике существующего государ­ства и его управления. Этим объясняется общее правило

Оно обычно построено по принципу иерархии. Активность и сознательность граждан отождествляется с их принадлеж­ностью к аппарату управления. Анализ действительности в целом есть право высшего уровня. В его сознании тысяче­кратно усиливаются бюрократические стереотипы. Поэтому любая система управления постоянно стремится исключить себя из числа причин социального неблагополучия, усмат­ривая их в явлениях природы, частной жизни или случай­ностях. Система управления и чиновник всегда стараются снять с себя вину за социальные противоречия. И возложить ее на общество и граждан. В результате управление — не­обходимый элемент связи общества с государством — выно­сится за рамки анализа и критики.

Указанные познавательные и политические установки отражаются в административных традициях. В их состав входят раз и навсегда установленные законы и принципы управления, официальные данные о доходах граждан, о поло­жении в том или ином регионе, отрасли хозяйства и стране. Чем более длительное время воспроизводится схема офи­циальною восприятия действительности, тем больше степень бюрократизации управления. Эта схема обычно отражает­ся в писаной официальной истории страны. И потому бюро­кратия стремится взять под контроль не только настоящее, но и прошлое. Для того, чтобы скрыть последствия своих действий от будущих поколений.

Бюрократическое отношение приводит к тому, что управ­ление базируется на следующих основоположениях: суще­ствующие законы и принципы управления считаются со­вершенными; задача администрации — применять их к дей­ствительности; высшие уровни доверяют опыту и разуму низших; низшие делегируют на высший знание всеобщего. Эти основоположения приводят к тому, что действитель­ность извращается, а положение в обществе ухудшается.

Чтобы снять любую критику своих действий, государ­ство обычно пользуется цензурой, жалобой и бюрократизи­рует социально-политическую полемику.

Официальная цензура образует особое направление дея­тельности государства. Неофициальная возникает в резуль­тате определенных законодательных мер: наказания за оскорбление должностного лица при исполнении служеб­ных обязанностей и принципы неприкосновенности власти и существующих законов. Оба вида цензуры терроризируют мысль.

Жалоба — составная часть бюрократического управления. Она создает у граждан чувство некоторой свободы πα отно­шению к чиновникам низших уровней. Эта свобода связана

16
с культивируемым в государстве убеждением: верхи всегда готовы реагировать на социальную несправедливость и бед­ствия народа. Данная иллюзия связывает граждан с пра­вительством. Подавая жалобу, гражданин заявляет о своей солидарности с верхами. И признает эффективность управ­ления в целом: ведь обжаловаться могут только отдельные факты. Тем самым существующее управление признается вполне пригодным. Задача может состоять только в улучше­нии частностей. Но такого же мнения придерживаются чи­новники. Поэтому по числу и частоте подачи жалоб можно судить о том, насколько бюрократическое управление преоб­разовалось в стереотип массовой политической психологии.

Вершина осознается как средоточие порядка, истины, блага и справедливости. Это убеждение типично бюрокра­тическое. Принцип иерархии означает: чем выше стоит лицо или орган — тем больше они квалифицируются как сгущение познавательных, моральных и политических ценностей, Жалоба свидетельствует о глубоком проникновении в поли­тическое сознание граждан принципа иерархии.

Между моментами подачи жалобы, ее рассмотрения, при­нятия решения и изменениями (которые всегда гипотетичны) располагаются более или менее длительные промежутки вре­мени. Гражданин превращается в просителя. Это всегда тя­гостно для его достоинства. Но жалоба не останавливает бюрократическую машину. Перегруппировка лиц или орга­нов, которая может быть вызвана жалобой, вполне вписы­вается в бюрократическое отношение и ничем ему не грозит.

Оборотная сторона любой жалобы — приписывание все­общности мнениям должностных лиц. Как правило, они ин­тересуются не познанием явлений, стоящих за жалобой, а политической квалификацией любых суждений. Предста­витель власти обычно осознает себя как тождество позна­вательных, моральных, политических и идеологических цен­ностей. В результате истинность приписывается преимуще­ственно мнениям людей, занятых в аппарате власти и управ­ления. Толкование всех остальных мнений оказывается при­вилегией бюрократии.

В этом месте какой-нибудь современный «дьяк, в приказах посе­делый», всю жизнь протиравший штаны за рассмотрением жалоб, или догматически мыслящий обществовед скажет: «Автор рисует слишком мрачную картину. Она не имеет отношения к аппарату управления социалистического государства. Здесь всегда гарантирована чуткая реакция на жалобы. Автор ицет от теории, а не от реальной жизни»...

Приведем только одну из картинок этой жизни. Автор — ведущий одной из передач Ростовского телевидения. И недавно получил от жителя станицы Ново-Роговской Егорлыкского района Ростовской об­ласти такое письмо: «В среду, 2 марта 1988 г., я включил телевизор и прослушал уже начавшуюся передачу «Бюрократия и перестройка». Передача мне понравилась. И вот что я решил: напишу-ка ведущему о своей тяжбе с правоохранительными органами. Я — организатор и

17

руководитель подпольного движения в своей станице во время гитлеровской оккупации, участник Великой Отечественной войны, ветеран труда, член Союза журналистов СССР. Работал несколько лет в рай­онных и областной молодежных газетах, автор книг «Далеко ли твоя луна», «Солнцегляд» и ряда других публикаций в областной и централь­ной печати.

Я попал в дорожно-транспортное происшествие и меня Целинский райнарсуд необоснованно наказал. Состоялось три районных судеб­ных заседания и одно областное. И на всех я доказывал свою правоту. Но меня все-таки осудили, потому что это был заказной суд: осу­дить — и пусть тогда попробует найти правоту!

И я попробовал — написал более ста жалоб (курсив мой.— В. М.) во все следственные, правовые и судебные органы, во все юридиче­ские журналы, в газеты «Сельская жизнь», «Известия», «Молот», на Центральное телевидение, депутату Верховного Совета СССР, секре­тарю Союза писателей СССР В. Карпову, в Северо-Кавказскую лабора­торию судебных экспертиз (два раза, но ответа не получил) и каждый раз просил только разобрать мою жалобу в присутствии меня, жур­налиста и адвоката. Но всякий раз получал отписки. Писал два раза депутату Верховного Совета СССР, первому секретарю Ростовского обкома КПСС т. Володину заказными письмами с вручением лично в руки, но ему, очевидно, их не отдавали, отсылали в Ростовскую прокуратуру, а оттуда отделывались отписками. Писал два раза пред­седателю Ростовского отделения Союза журналистов и два раза кор­респонденту газеты «Правда» по Ростовской области, но они не дали мне ответа.

Может, обнадеживающий ответ даст Ростовское телевидение? Я не верю! Сошлетесь на то, что это дело, мол, правоохранительных органов. А эти органы за своих стоят горой, чтобы не иметь пятен».

Юридическую казуистику этой ситуации мы обсуждать не будем. Но о политической стороне дела скажем несколько слов.

Если человек написал более ста жалоб, то нетрудно понять, что он исходил из убеждения: органы власти и лица, стоящие на вершине иерархии, обладают магической силой в установ­лении справедливости и разрешении социальных проблем. Но все эти органы и лица рассматриваются изолированно от системы бюрократического управления страной, которая, не­смотря на перестройку, может блокировать любое, даже са­мое мудрое политическое решение.

Нетрудно заметить также, что питательной почвой веры, о которой пишет автор письма, является принцип иерархии. Предполагается, что по мере движения к вершине админи­стративной и политической лестницы происходит «накопле­ние» мудрости, добра и справедливости. И что вершина может

18
быть носителем веры во власть и партию. Л если эта вера начинает шататься? Как тогда ведет себя человек? Каковы политические последствия бюрократического отношения?

Оно обычно порождает политическое суеверие — обоже­ствление существующего государства, его правительства и органов управления. Если официальные лица и органы не в состоянии восстановить справедливость и решить социальную проблему, политическое суеверие преобразуется в скепсис и иронию. Бюрократическое отношение способствует деполитизации граждан. Укрепляет безразличие к общественным де­лам и вопросам. Это безразличие и выражается в госу­дарственном формализме.

Речь идет о превращении политических целей в канце­лярские задачи, и наоборот. Учреждения обычно создаются для достижения целей государства. Но по мере стабилиза­ции и заполнения штатов каждого учреждения материальные интересы служащих связываются не столько с целями госу­дарства, сколько с фактом существования данных учрежде­ний и формами регламентации деятельности. Их стабили­зация и консервация становятся главной целью людей, заня­тых в управлении. Это, в свою очередь, связано с удовлетво­рением материальных интересов. Цели государства в этом случае становятся потусторонней сущностью материальных интересов. Постижение которой совсем не вменяется в обя­занность служащих. Предполагается, что указанные цели без остатка сводятся к формам регламентации деятельности. Этим объясняется бюрократическая деформация политиче­ских целей.

Социальная почва государственного формализма — отно­шения собственности (частной или государственной) и разде­ление труда. Эти социальные характеристики не существуют изолированно от материальных интересов людей. В резуль­тате переплетения материальных интересов с отношениями собственности и разделением труда происходит бюрократиза­ция организационно-управленческих схем деятельности, ти­пичных для конкретного этапа общественного развития.

Собственность обычно переплетена с правом и моралью. Они способствуют идеализации государства и его органов управления. Например, если собственность (неважно какая — частная или государственная) образует социальную пред­посылку всеобщей продажности, рабства и глупости, то пра­во и мораль используются для обоснования политической иллюзии: только аппарату управления присущи неподкуп­ность, свобода и разум. Отношения собственности выступают в ореоле политических ценностей. Они связывают каждого индивида и общество с государством и его аппаратом управ­ления.

Множество должностей в аппарате управления есть част­ная собственность государства. Оно вольно обращаться с нею по праву владения и распоряжения. За счет исполнения

19

должности индивид удовлетворяет свои материальные инте­ресы. По мере его продвижения на высшие посты увеличи­вается бюрократическая собственность — свобода распо­ряжения людьми по своей воле, Материальные интересы порождают иерархию — политическую форму погони за при­былью. Своекорыстие — типичный мотив деятельности и по­ведения членов аппарата управления снизу доверху. По­этому государственный и любой другой управленческий аппарат есть политическая форма обычного состояния обще­ства: войны всех против всех.

Разделение труда порождает корпоративные интересы, выражающиеся в корпоративном сознании. В нем фикси­руются отличия интересов данной сферы разделения труда от другой и связанные с этими отличиями монополии и привилегии каждой профессиональной группы. Корпоратив­ное сознание — духовно-практическая предпосылка бюрокра­тии. Любые социальные и организационные формы не су­ществуют изолированно от материальных интересов заня­тых в них людей. Эти интересы — главная социальная при­чина стабилизации организационно-управленческих форм. Ведущим мотивом корпоративного сознания выступает свое­корыстие. Чем более развито своекорыстие, тем больше гос­подство бюрократии над государством и обществом.

Собственность (частная и государственная) и разделение труда (социальное и профессиональное) обусловливают анта­гонизмы и противоречия интересов. Они образуют предпо­сылку формализации управленческих и политических про­цессов. В итоге в управлении и политике оказываются зна­чимы случайные, иррациональные характеристики человека: социальное происхождение, профессия, национальность, лич­ные качества и т. п. Тем самым и управление, и политика становятся недоступными сознательному контролю. Но они претендуют на всеобщность. Что и выражается в государ­ственном формализме. Политическое устройство общества уподобляется механизму, естественному объекту наряду с другими. На этой основе вырабатываются бюрократические нормы и идеалы социальной жизни и развития.

Формализм соединяет религиозное отношение человека к действительности с существующим социальным и политиче-

ским устройством. Это, π свою очередь, способствует обо­жествлению государства, его политических вождей и чинов­ников. Государственный формализм охватывает все сферы правительственной деятельности — управление, предста­вительные учреждения и идеологию.

В управлении он выражается в выработке бюрократиче­ских гарантий от злоупотреблений властью (распределение государственных дел между различными ведомствами; вы­боры начальства данных ведомств и утверждение его высшим органом или лицом государства; снятие сословных ограни­чений при поступлении на государственную службу; конт­роль снизу и сверху каждой управленческой функции; про­верка квалификации при поступлении на службу; матери­альное обеспечение служащих; политическое воспитание аппарата управления и т. п.). Ни одна из этих гарантий не может предотвратить ни бюрократизма, ни злоупотреблений властью. В то же время эти гарантии пропагандируются в обществе, для того чтобы «теоретически» обосновать господ­ство государства над обществом, бюрократии над народом. И еще больше идеализировать существующее управление.

Представительные учреждения — звено бюрократической машины. Парламент и законодательство, как правило, под­чинены исполнительной власти. Они организуют отношение между народом и правительством и блокируют свободное проявление интересов, политической воли и разума граждан. Поэтому любое представительное учреждение — это полити­ческий театр, режиссером которого является бюрократия, а актерами и публикой — народ. В таком театре политические дискуссии становятся разновидностью богословских споров.

Бюрократия всегда стремится подчинить своим целям общественное мнение. Для этого в народе пропагандируется иллюзия: только служащие аппарата управления могут быть носителями политического и правового сознания. Факт орга­низации отношения между народом и правительством в пред­ставительных учреждениях означает, что общественное мне­ние учитывается лишь в той степени, в которой оно отражает бюрократические стереотипы мышления. Общественное мне­ние включается в государственный формализм, чтобы ин­тересы и воля народа не были направлены против прави­тельства и бюрократии.

Для идеологического обоснования этой процедуры культи­вируются специфические концепции единства прав и обязан­ностей граждан. Их суть — в подчинении прав обязанностям. Обычно обязанности граждан в отношении государства воз­никают бессознательно и произвольно. Тогда как государство может само решать, какой избрать способ действий в отноше­нии граждан. А противоположный выбор может осуще­ствляться только в рамках, предписанных сверху. Поэтому всякое единство прав и обязанностей индивидов порождено господством государства над обществом, выступает и обра-

зует разновидность практических иллюзий, обусловленных бюрократическими отношениями. Эти иллюзии проявляются не только в обыденном сознании и управленческой практике, но и в теории.

Например, теоретик обсуждает вопрос: что такое государ­ство вообще? Но имеет в виду данную, конкретно-историче­скую форму политического устройства общества. С прису­щими только ему политическими и управленческими струк­турами. Остальные сферы социальной жизни (экономика и идеология) анализируются лишь в той степени, в которой необходимо обосновать правомерность господства государства над ними. В результате из поля зрения такого теоретика не­избежно выпадают бюрократические отношения и государ­ственный формализм.

Итак, бюрократия есть совокупность слуг государства на любом этапе исторического развития. Слуг в экономике, политике и идеологии. Если эти индивиды материально и духовно связаны с государством, то его бюрократизация неизбежна. Сфера управления переплетена с политическим сознанием. В чем его специфика?

Политический рассудок есть форма мысли, кото­рая отражает бюрократические отношения и государствен­ный формализм. Она универсальна и всеобща со времени появления государства. Политический рассудок определяет­ся материальным положением индивидов, групп и классов. Поэтому государство квалифицируется как деятельное выра­жение общества. Политика как вид деятельности фетишизи­руется. Эта фетишизация выражается в политико-бюрократи­ческой воле. Если воля толкуется как основание власти, то все политические отношения и учреждения бюрократизи­руются, а политическая мысль переплетается с бюрократи­ческой. Это находит свое выражение в политическом отчуждении и идеологическом мышлении.

В стихийно развивающемся обществе всеобщие интересы существуют только в формах взаимной зависимости инди­видов — иллюзорной общности. Важнейшая из них — госу­дарство. Оно базируется на отношениях собственности, раз­делении труда, кровнородственных связях и противополож­ности между городом и деревней. Отчуждение — тотальная характеристика общества и истории, всеобщая связь любых социальных форм материального и духовного производства. Вследствие базисных характеристик отчуждения инте­ресы, желания и мысли индивидов затвердевают и выра­жаются в корпоративном сознании, бюрократических отноше­ниях, государственном формализме и политическом рассуд­ке. Поэтому политические иллюзии — в предметных, вер­бальных и мыслительных формах — оказываются наиболее близкими к социальной действительности. И политика (а не теория) толкуется как призвание всех людей. Но претензия политики на всеобщность не является основательной. Ведь

она несвободна от бюрократии, социальные характеристики которой обычно переплетены с определениями власти и по­литического отчуждения. Каковы формы данного перепле­тения?

Прежде всего — разделение власти на законодательную и исполнительную. Оно обусловлено отношениями собствен­ности и приспособлено к политической форме общества. Не отменяет, а укрепляет бюрократию. Способствует развитию конституционного кретинизма. В конституциях обычно вопло­щена политическая софистика. Она определяется следующи­ми мотивами: связать любое правовое и политическое по­нятие и всю их совокупность (конституционное право) с по­литической деятельностью властвующих групп; лишить дан­ные понятия строгого теоретического смысла и превратить их в абстракции, под которые можно подвести любые действия данных групп; связать политико-правовую терминологию с идеологией, оправдывающей господство одних классов или групп над другими.

Этим предопределяется бюрократизация законодатель­ства. Обычно в нем содержатся статьи о неприкосновенности должностных лиц государства при выполнении ими слу­жебных обязанностей. Эти правовые нормы базируются на отождествлении интересов общества с интересами государ­ства, исполнительной власти с законодательной, управления с религией, социального порядка с подчинением государ­ственному аппарату. На этой основе в разряд уголовных преступлений могут попадать не только действия, но и выра­жения лица, слова или угрозы в отношении представителя власти.

В итоге государственный аппарат и каждый его член сакрализируются. Законодательство в той или иной степени отражает эту сакрализацию.

Разделение властей, подобно корпоративному сознанию, связывает отношения частной и государственной собствен­ности с политической организацией общества. Маскирует гос­подство одних интересов над другими. Поэтому все характе­ристики бюрократии могут использоваться для анализа пра­вовых систем и представительных учреждений. Законода­тельство есть элемент государственного формализма.

Налоги и долги — следующая форма политического от­чуждения. Налоги обычно переплетаются с государствен­ными займами. Необходимость тех и других, как правило, обосновывается такими аргументами: значительные сум­мы денег бесполезно находятся в руках граждан и могут быть пущены в оборот только принудительно; граждане всегда недостаточно осведомлены о действительных нуждах государства; но эти нужды надо разъяснять не столько сло­вами, сколько действиями (принудительная реквизиция про­дуктов труда и денег); патриотизм есть добровольно-прину­дительная отдача денег и других средств граждан в руки