Владимир ридигер

- Что у тебя? - спросил Президент.

Калашин извинительно улыбнулся:

- Нам нужен надежный человек, господин Президент.

- Для чего?

- Видите ли...

Здесь Калашин протянул Президенту ворох бумаг и, наблюдая, как глава государства, сморщив лоб, пробегает глазами листки, пояснил:

- Именно для того, чтобы финансовые дела и отчеты администрации стали общедоступны.

- Зачем?

- Ну, с целью придания нашей деятельности большего демократического вида и содержания.

- Ты можешь выражаться нормально?! - вспылил Президент.

Руководитель администрации осторожно взял бумаги из рук хозяина:

- Пришло время упорядочить кремлевские финансы. Генпрокуратура откопала кое-какие материалы по фирме "Оксимен", которая ремонтировала Кремль.

- Я хорошо помню директора, - заметил Президент. - Мы даже сфотографировались на память. Значит... генпорокурора надо менять!

- Вот-вот. Сейчас в Штатах развернулась беспрецедентная свистопляска насчет коррупции в Кремле. Упоминается и ваше имя.

- Ну, это, понимаешь, вранье.

- Конечно, вранье.

- Россияне... им не поверят.

- Да, но эту чушь подхватили все средства массовой информации. Надо принимать контрмеры.

- И принимай! Ты же знаешь, что нужно делать.

Калашин утвердительно кивнул:

- Мы с Шельмягиным подготовили распоряжение. Нужна ваша подпись. Вот оно...

Президент скользнул взглядом по листу бумаги, почувствовал что-то вроде одышки и подумал про себя: "Как некстати Калашин пришел. Сейчас бы еще сто граммов самогона". Вчитываясь в текст, вернее, пытаясь понять суть, он, по существу так и не разобравшись, промямлил:

- Зачем все это?

- Обстоятельства вынуждают.

- А... кто такой Филдин? Из МИДа или МВД?

- В том-то и дело, что ниоткуда.

- Как это?

- Долгий рассказ. Однако именно такой человек, как вы правильно заметили, из "ниоткуда", сейчас и нужен. Пожалуйста, подпишите, и я пойду.

- Нет, ты мне сперва объясни... - начал было Президент, но, вдруг махнув рукой, словно вспомнив о чем-то более важном, поставил размашистую подпись на документе:

- Держи меня в курсе, Калашин. Я, понимаешь, должен сам во все вникать.

- Разумеется, г-н Президент...

Оставшись один, глава государства открыл заветную дверцу и, пригубив самогон, удовлетворенно выдохнул. Крепкий, но пьется легко! Калашин и его люди знают, что делать. Они погасят эту шумиху насчет коррупции, должны погасить. Все так неустойчиво и зыбко. Вспомнят ли о нем потомки? А если вспомнят, то, каким словом? Одни - матерным, другие - ругательным, третьи... вообще не вспомнят. У народа длинная память на диктаторов и тиранов, но короткая на таких, как он - безвредных и добрых. Никого не сажал, никого не гнал, все позволял, все разрешал. А в результате? Опять-таки, понимаешь, недовольство. И низкий рейтинг. Вот и старайся для них, хлопочи о кредитах международных валютных фондов! И кроме сына, жены да льстивых царедворцев - никого. Пожалуй, еще один друг, который всегда поддерживает - немецкий канцлер. Но и он слабеет, сдает позиции напористым конкурентам.

- Нет, пора в баню! - воскликнул Президент и вызвал по внутренней связи первого помощника Бубликова: - Иван, поехали...

"Машина готова, ждем!" - услышал он теплый, убаюкивающий голос помощника.

"Все-таки мои ребята молодцы, - подумал Президент. - Всегда подставят плечо в трудную для страны минуту".

* * *
Обширные связи Питера в шоу-бизнесе позволили ему войти в круг людей, всемирная известность которых являлась общепризнанным фактом. И, следует отметить, бывший дворовый хулиган умело этим пользовался. Выдающийся иллюзионист одесского происхождения Джо Вандефул входил в число самых близких его друзей - оба они были во многом схожи, оба красивы, молоды и авантюрны. И, что характерно, малоразборчивы по части прекрасного пола. Если, к примеру, Джо - эдакий целлулоидный мальчик с рекламного проспекта - был без ума от кареглазых блондинок, то Питер - сама предупредительность и галантность - предпочитал зрелых и умных красавиц. Однако разница во вкусах молодых людей с лихвой компенсировалась их, если можно сказать, духовным родством.

- Женщины... - частенько рассуждал Питер, - делятся на проституток и всех остальных. Причем, они довольно легко переходят эту условную грань в обе стороны.

- Слишком расплывчатое понятие "всех остальных", - отвечал Джо. - Говоря откровенно, любая женщина состоит из двух противоречий: борьбы с основным инстинктом и бесконечными капитуляциями. Но есть и такие, для которых эти два фактора служат отличным подспорьем в достижении собственных далеко идущих целей.

- Ты подразумеваешь свою подружку топ-модель?

- Возможно. Не будем переходить на конкретные имена. Вообще, в любом деле, если ты действительно стремишься к вершине, нет понятия "собственные принципы". Но... достигнув ее, т.е. вершины, можно ими обзавестись.

- Ими?

- Спасибо за совет, Джо.

- Это мой тебе очередной подарок.

- Как ты великодушен...

Друзья зачастую подтрунивали друг над другом, не переставая восхищаться внезапными находками по части юмора.

- Если желаешь знать, - заметил Джо, - свою карьеру я сделал очень даже запросто.

- Не поступившись ни одним принципом?

- Представь, именно так.

- Конечно, тебе бы очень хотелось, чтобы я в это поверил.

- Мне наплевать, как ты считаешь. Существуют две вещи, в которые любой человек поверит, будь он хоть семи пядей во лбу.

- Любопытно, что же это такое?

Джо Вандефул неторопливо размял тонкую сигару, затем поднес к ней зажигалку и, выпустив сизое облако дыма... загадочно улыбнулся:

- Ответ прост, как все гениальное. Это - его величество Обман и ее высочество Иллюзия.

Питер заулыбался:

- Ваши профессиональные инструменты, сэр, понятны каждому.

- Не "понятны", а известны, - поправил Джо и продолжал: - Именно непонятность поначалу рождает замешательство, неуверенность в собственном разуме. И лишь затем человек, зная, что чудес не бывает, сам того не замечая, смирившись, подсознательно начинает верить в Чудо. Почему? Да потому, что он не в силах дать объяснение увиденному, не в силах раскрыть фокус.

- Но причем здесь твои нетронутые принципы?

- Очень даже просто! Мой "обман" не основан на лжи. Он лежит в чисто научной категории, опираясь лишь на законы оптики, химии, механики и так далее. Но суть человеческая такова, что мы, не желая признавать того, сами стремимся быть обманутыми, - будь то в жизни, искусстве или политике. Мы даже готовы платить большие деньги не только за иллюзию обмана, но и за самую откровенную неприкрытую ложь!

- Глупости говоришь...

- А разве ты не веришь в лучшую жизнь, которую тебе обещает политик с телеэкрана или святоша на паперти? Разве ты не веришь всей той чепухе, которой тебя ежечасно пичкают средства массовой информации? Помнишь, как ответил Бернард Шоу на вопрос, в чем состоит правда жизни? В том, что мы вынуждены постоянно лгать, был его ответ. Здесь вовсе не сатира, здесь - истина.

- К чему ты ведешь?

- Или ты ни разу никем не был обманут? - пропустил его вопрос друг. - А сколько раз обманывал сам, полагая, что поступаешь исключительно во благо обманутого? И зачастую... любимого человека?

- Проповедь какая-то...

- Но самый грандиозный и жалкий обман - это когда человек, наделенный достаточным разумом, обманывает самого себя. Здесь и лежит край той невидимой пропасти, сорвавшись в которую ты летишь до самой смерти, сознавая лишь одно - назад дороги нет.

Питер подумал, как мало, в сущности, он знает Джо, полагая, что знает достаточно хорошо. Ведь его друг - кумир сотен миллионов людей - величайший иллюзионист двадцатого столетия, которому безропотно поклоняется всякий, кто хоть раз видел его удивительные чудеса. Им, этим чудесам, даже самый пытливый ум не в силах дать вразумительного объяснения. Здесь железная логика теряет смысл, а всякий смысл превращается в бессмыслицу. Хотя сознание и говорит: всему тому, что ты видишь, есть, должно быть, ясное и определенное толкование...

Работа в спецслужбе многому научила Питера, однако, и он, более чем искушенный по части конспирации, восхищался теми мощнейшими заслонами секретности, которые возведены вокруг творчества Джо Вандефула, - здесь работали группы опытных специалистов таких промышленных монстров, как "Дженерал моторс", "Форд компани", "Дженерал электрик" и многих более мелких фирм. Воздвигнутая ими стена секретности была практически непробиваема, а истинная цена коммерческой тайны трюков иллюзиониста составляла не одну сотню миллионов долларов.

Джо небрежным движением пальцев левой руки перемешал колоду карт и огромным веером бросил ее на журнальный стол.... Когда-то в Одессе, в юные годы, он слыл величайшим шулером и пройдохой: к примеру, останавливая на улице прохожего, он под видом щедрого филантропа предлагал ему двадцать рублей за червонец, а тот, предвидя обман, все равно брал деньги и, пересчитав, видел перед собой только клочки туалетной бумаги, - а филантропа и след простыл! Он обладал гипнотическим влиянием на окружающих, водил дружбу с самым, что ни на есть, отребьем, однако (как ни парадоксально!) оставался на хорошем счету у КГБ и милиции.

Все-таки насчет собственных нетронутых принципов Джо явно лукавит, подумал Питер. Бесспорно, он великий маг и чародей, но и женщины сыграли в его головокружительной карьере далеко не последнюю роль, - ФБР это было доподлинно известно. Собственно, здесь и находилась та самая тайна, та хрупкая зацепочка, которую держит про запас любая солидная спецслужба в отношении интересующего ее субъекта. Ведь как знать - в хозяйстве все может пригодиться.

...Питер вздрогнул: вместо одного карточного веера он видел уже три! Уж ни мерещится ли?

- Этому фокусу всего за пять баксов меня научил пьяный гонконгский моряк, - улыбнулся Джо. - Тогда мне позарез нужны были деньги и, кажется, не было в Одессе ни одного кабака, где б я не демонстрировал карточный трюк. Смотри, я покажу тебе, как просто все получается...

"Какого черта я подвизался в этой муторной дурацкой разведке? - размышлял Питер, бессмысленно наблюдая, сколь ловко Джо Вандефул манипулирует картами. - У него все так легко выходит, без напрягов и раздвоения личности, - одни завидки берут".

- Возьми меня к себе! - предложил Питер.

- У тебя мозги работают только в одном направлении, не подойдешь.

- Что ты имеешь в виду?

- Деньги-продюсеры-бабы. Или бабы-продюсеры-деньги, - пояснил Джо.

- Разве это настолько несовместимо с твоим ремеслом?

- Совместимо самую малость. Главное - полнейшее отрешение от всего личного, полная отдача моему искусству и работе. Но основное - честность. И не продажность. За самые баснословные деньги!

Питер засмеялся:

- Все гарантирую за исключением последнего.

Вопрос, с которым Питер задумал "подкатить" к фокуснику, не стоил для Джо, как полагал он, больших усилий. Вообще-то, подобными трюками занимались и в ФБР, как впрочем, и в других спецслужбах. Однако дело было щепетильным, деликатным и стоило престижа огромного государства как в денежном, так и в политическом аспекте, здесь даже чуть-чуть "засветиться" - было для ФБР настоящим крахом..

- Скажи-ка, Джо , - осторожно начал Питер, - много ли в твоей иллюзорной империи... двойников?

- А ты как полагаешь?

- Думаю, немало.

- Вот как? Почему же?

- Сам посуди: ты прячешь человека в ящик, а через доли секунды этот человек обнаруживается где-то в противоположном конце зала...

Джо Вандефул внимательно посмотрел на друга:

- Пожалуй, я поспешил отказать тебе в работе.

- Принимаю это как комплимент выдающегося чародея.

- Зачем вам нужен двойник?

В этом вопросе "вам" прозвучало пониманием того, с кем Джо в лице Питера имеет дело, что в свою очередь ошарашило последнего. Значит, служба охраны Вандефула успешно просвечивает всех вокруг него. Нет, в самом деле - они достойны друг друга!

- Как ты относишься к России? - спросил напрямую Питер.

- Никак, - ответил Джо. - Я люблю Одессу, люблю издалека, будто вспоминаю поблекший фотоснимок далекого детства... А в той огромной семье народов, которой является Россия, мне уже никогда не будет места.

- В семье не без еврея, - пошутил Питер.

- Даже не в этом дело. Там не умеют и не любят по-настоящему работать, а значит, не могут дать истинную оценку труду. Какому угодно, не обязательно моему. Здесь наши мысли созвучны, не так ли?

- Вполне.

- В Россию лучше всего въезжать на белогривом коне эдаким победителем, снизошедшим до своего бывшего, вечно раздрызганного государства и столь же безнадежно униженного народа.

- В тебе говорит жалость или ностальгия?

- И то, и другое. Жалость унизительна, но таков уж народ: какой путь ни выберет - все не туда!

Кажется, Питер услышал главное. И в этом главном, при всей симпатии к России, у Джо сквозил негативизм.

- Что скажешь, если мы поставим дураков на колени? - спросил Питер.

- По-моему, они уже давно на коленях, куда больше...

- Это по-твоему. И ты имеешь в виду прежде всего народ.

- А кого еще я должен иметь в виду?

Питер помедлил:

- Правящую верхушку, к примеру.
- Ого! - воскликнул Джо. - Здесь отдает марксистко-ленинской терминологией из совкового учебника истории. Угнетатели и угнетенные - нам это вдалбливали с малых лет.

- Видишь ли... Мне плевать, что там кому вдалбливали, но, согласись, жадность и алчность президентского окружения в России уже перешла все мыслимые границы.

- Который час? - вдруг спросил Джо.

Питер взглянул на левое запястье:

- Что за чертовщина!? Я потерял свои часы!

- Отрадно еще, что не голову, - заметил Джо, протягивая другу его часы.

Питер надулся.

- Хорошо, хорошо... - примирительно сказал приятель. - Извини, конечно, но я слишком далек от высокой политики. Понятно, в президентском окружении жадность и коррупция идут рука об руку. Да, вседозволенность не знает удержу. Но что волен сдвинуть я, простой артист, в этой, старой как мир, ситуации? Я в состоянии сделать так, чтобы на глазах изумленной публики исчез вагонный состав, могу, закованный в цепи, выбраться невредимым из Ниагарского водопада, или плавно, воспарить в огромном зале над головами зрителей, но, увы! - я не наделен магической силой, способной одолеть стяжательство и коррупцию.

"Все они такие, люди шоу-бизнеса, - решил Питер, - словоохотливые, высокопарные и самовлюбленные". Он извлек из кармана пиджака снимок и протянул его приятелю.

- Занятная физиономия, - заметил Джо. - Кто это? Актер?

- Ты его не знаешь.

- Политик?

- Нет.

- Угадаю с третьего раза... Банкир?

- Вот видишь... - самодовольно ухмыльнулся Вандефул. - Кстати, весьма своеобразное лицо: неуловимая смесь трагизма, лирики, юмора и эгоцентризма. Не думаю, что его дела идут успешно.

- Его дела просто-напросто стоят.

- Видимо, ему не хватает везения или удачи. Однако заметно, что человек незаурядный, талантливый.

- Более чем. И невостребованный.

Во взгляде Джо читался вопрос - что дальше?

- Ты бы сумел... - Питер немного замялся, - оказать мне маленькую услугу?

- Смотря какую?

- Подобрать двойника этому типу.

Джо медленно произнес:

- Если считать это маленькой услугой...

Питер сразу подхватил:

- Твоя цена?

- Дело не в цене, хотя в любом случае она вполне конкретна. Зачем вам двойник?

- Если, проснувшись завтра, ты узнаешь, что вся твоя Империя иллюзий куплена с потрохами русскими братками - как ты к этому отнесешься?

- Не пори чепухи...

Питер сделал небольшую паузу:

- Все слишком серьезно, Джо, чтобы называться чепухой. Русские мафиози берут под финансовый контроль почти все наши экономические институты и уже обходят по многим позициям. Если эту тенденцию не пресечь, доллар задушит сам себя! Тогда придет конец намного более крепким империям, чем, к примеру, твоя. Потому и затевается крупная, очень крупная игра, Джо. Не могу тебе объяснить все наши действия по понятным причинам. Знай только, что твоя помощь и явится неоценимым вкладом против русской экспансии. Хоть мы оба и выходцы из России, но выбор свой уже давно сделали, и в чью пользу, думаю, нет смысла уточнять...

Джо махнул рукой:

- Понял, коллега. Говори, что и как нужно...

- Все в порядке.

Вовчик исподлобья пронзил его тяжелым взглядом:

- Как ты сказал? Повтори-ка...

И здесь произошло нечто невероятное, нечто совершенно необъяснимое - труп, распластанный на полу, неожиданно громко... чихнул! Затем чихнул еще раз, и еще, и, в общем, принялся громко противно чихать, брызгая слюной.

- Он... что? - выдавил Вовчик.

- Что с ним, доктор?! - радостно завизжали девочки.

Врач пожал плечами:

- Чихает...

Дальше все завертелось, закрутилось, словно в дикой карусели: шум, визги, топот каблуков, мелькание счастливых пьяных лиц да... непрерывное настойчивое, перекрывающее общий гомон, чихание кандидата в депутаты.

Неожиданно Савелий присел, к его лицу прилила пунцовая краска. Похоже, он догадался, что с ним произошло что-то неладное.

- К чему шухер? - промямлил он и снова чихнул. - Дайте сопли вытереть...Тьфу! В носу какая-то гадость, нашатырь что ли...

Тут все наперебой принялись рассказывать ему, как он чуть было не откинул копыта в самый разгар веселья, как все до смерти перепугались, а одна девица с гордостью призналась, что со страха наделала в штаны.

- Ласточка моя! - растрогался воскресший. - И я маленько напрудил...

Вновь завертелось, закружилось хмельное веселье, бесшабашное и бестолковое. "Пьяницам и дуракам везет, - подумал Сомов, - хоть Новиков далеко не дурак".

- Всего хорошего, - стал прощаться доктор. - С наркотой поаккуратнее будьте.

- Он... кто? - спросил Савелий, только сейчас заметивший молодого врача.

- Спаситель твой, спаситель! - заверещали девушки. - Жизнь тебе спас!

- Да-а? - удивился Новиков. - За это ему от меня... огромное спасибо. Надо же... от смерти уберег. Как тебя звать?

- Олег.

- Для меня труд медика - священен. Вот, возьми, Олег, двадцатку, выпей за мое здоровье.

- Спасибо, - ответил врач, направляясь к двери, - как-нибудь в другой раз...

- Странный какой-то, - удивился Новиков, когда врач ушел. - От денег отказался...

- Да все они такие, доктора эти, - поддакнул Вовчик, - стебанутые немного.

Сухо простившись, Сомов покинул компанию кандидата в депутаты под вялые уговоры девушек остаться до утра. Им было не до него, им было вообще не до кого, кроме самих себя, живущих, словно мотыльки, одним единственным днем, вечером или ночью...

* * *

К Филдину заехал Вездесущинский, человек, о котором Дмитрий почти забыл. Да, впрочем, в его мыслях стояла сплошная путаница, они странным образом обрывались, не успевая выстроиться в логическую схему, затем внезапно возвращались, чтобы вновь рассыпаться.

- По необходимости.

- Даже не представляю, о чем идет речь.

- Молодец! - обрадовался доцент.

- Что "молодец"?

- Ваши профессиональные навыки живучи - просто отлично! При любых жизненных раскладах это необходимо как воздух. Особенно для вас.

- Вы о чем?

- О вашей скрытности... Но хватит болтовни! Перейдем-ка лучше к делу, дорогой Дмитрий Филдин, он же Джон Стюарт Филдс. Не возражаете?

- Вообще-то, нетрудно было догадаться изначально, кто вы, - ответил Филдин. - Почему Шельмягин к вам благоволит, вот в чем вопрос?

- По той же причине, что и к вам. Покуда мы нужны - мы в фаворе.. Как только мы становимся ненужными - от нас быстро избавляются. Разными способами, заметьте. Следовательно, дружище, нам с вами необходимо постоянно держаться на плаву. Однако, к черту лирику! Вот, возьмите и ознакомьтесь...

Вездесущинский положил перед Филдиным огромный почтовый конверт, из которого на стол высыпались какие-то бумаги, документы, разные вещицы.

- Вы в банковском деле... как? - спросил доцент.

- Силен, как ни в каком другом.

- Иными словами - никак.

- Тогда зачем вы спрашиваете?

- На всякий случай. Человек, сохранивший чувство юмора, ко многому пригоден. А уж в банковском деле ему разобраться - что за ухом почесать.

- Чесание может затянуться на долгие годы.

- Смотря, с каким настроем этим заниматься. Кстати, вам необходим будет самый оптимистичный настрой.

Дмитрий усмехнулся:

- Сгораю от любопытства.

- Правильно, - заметил доцент. - Только не сгорите до тла. Итак, это - ваши личные документы, внимательно ознакомьтесь. А это - реквизиты международного банка и его филиалов, управляющим которого вы отныне являетесь. Здесь, на всякий случай, ваша автобиография, потрудитесь прочитать. Тут - номер личного счета (обратите внимание на количество нулей!), ваши кредитные карты, мобильный телефон космической связи и прочая мелочь вплоть до ключей от трех автомобилей. Это - адреса ваших квартир в Европе и Штатах, а также право собственности на владение виллой у Средиземного моря. При желании возможен и даже необходим личный самолет, этот вопрос оговорим отдельно. Кстати, у вас есть немного времени, чтобы самому подобрать себе достойную супругу, но если возникнут затруднения - поможем быстро и профессионально. Собственно, все... (Более половины из того, что наобещал доцент, оказалось обманом). А! Насчет готовности к подобной работе: с неделю пройдете краткий инструктаж у наших специалистов. Затем - вперед к победе! Вопросы есть?

- Есть.

- Не стесняйтесь, коллега!

Вездесущенский ответил не сразу, но более чем конкретно:

- Похож.

- Тогда потрудитесь объяснить, почему!

- Потому, что не видите или не желаете видеть перспективу, черт побери! Вы как полагаете? - что-то кому-то стукнуло в голову, и тут подвернулся некто Дмитрий Филдин?! Так вы считаете?! Говорите!!

- Да, вот именно. По крайней мере, так получается.

Вездесущинский помедлил с ответом:

- Это для вас так получается, уважаемый господин. Лучше бы задали себе вопрос: какого рожна со мной вообще возятся, тратят немалые деньги и так далее? Может, из-за простого человеколюбия со стороны Шельмягина, Сомова и всего аппарата? А если нет, то скажите - по какой причине? Способны отвечать самому себе? Или разучились?

- Но вы-то, как я понимаю, работаете не только на Шельмягина? - спросил Филдин, протянув доценту письмо от Линды. - Здесь более чем прозрачный намек на мою дальнейшую судьбу.

Быстро пробежав письмо, Вездесущинский грустно улыбнулся:

- Как я желал бы получать подобные письма от любимых и, видимо, красивых женщин... Увы! Лишен такой возможности. Так что же? Тут между строк проглядывает старая истина - многое, очень многое в нашем мире зависит от женщины. Мне продолжать вам разжевывать или вы сами проглотите?

- Жуйте дальше, очень вкусно.

- Других комментариев не будет. Напоследок скажу лишь одно - ваш опыт и знания вновь, после большого перерыва, востребованы. Или вы ко всему отнесетесь с пониманием, или... обойдутся без вас. Но тогда ничего путного от судьбы не ждите. И еще. Для вас это - последний шанс. Постарайтесь им воспользоваться так, как это делал в лучшие годы агент 6407. Прощайте, коллега!..