Ю. В. Иванова и М. В. Шумилин Научная монография

513 Тот же самый вариант текста как varia lectio в рукописи R.

514 Тот же самый вариант текста как varia lectio в рукописи R.

515 Слово, обозначающее либо «с завернутой крайней плотью» (у Катулла в этом значении), либо «обрезанный».

516 Снова глосса из Папия (Papias vocabulista. P. 367). Судя по распространенности текстов в XI в., она скорее всего должна восходить к каким-нибудь схолиям к Ювеналу 14.104 (где как раз речь идет об «обрезанных» иудеях). Вариант verpa (на самом деле слово, обозначающее мужской половой орган с завернутой крайней плотью), отсутствующий у Папия, мог быть добавлен глоссатором Катулла на основании текста Катулла 28.12. Однако в рукописях G в этом месте слово verpa как раз искажено на verba «слова»; на полях R и M вариант verpa добавляется снова, второй корректор G мог видеть это слово там.

517 В других рукописях этот вариант бывает обычно в тексте, так что интерлинеарная varia lectio, возможно, написана самим писцом и является результатом сопоставления текста с какой-то другой рукописью; необычен, наоборот, вариант в тексте нашей рукописи.

518 Sandys J. E. A History of Classical Scholarship.Vol. II. Cambridge, 1908. P. 97 называет первым изданием, сделанным итальянским издателем, флорентийского Сервия, напечатанного Бернардо Ченнини (1471–2), но на самом деле раньше по-видимому были напечатаны как минимум «Правила грамматики» Гварино Веронезе в издательстве Федерико де Конти (предположительно веронца, предположительно в Венеции) в 1470 г., а также несколько изданий обосновавшегося в Риме сицилийца Джованни Филиппо де Линьямине (Квинтилиан, Светоний и, возможно, еще «О взятии Константинополя» Энеа Сильвио Пикколомини вышли в 1470 г.). Здесь и далее мы обновляем данные Сейндза на основе каталога инкунабул Британской библиотеки, стремящегося охватить всю актуальную информацию о существующих инкунабулах: Incunabula Short Title Catalogue (http://www.bl.uk/catalogues/istc/, данные на 29.01.2010).

519 Тиражи изданий венецианца Баттисты Торти доходили до 2300 экземпляров (это значит, что нужно было напечатать полтора миллиона страниц in folio!): см. Scholderer V. Printers and Readers in Italy in the Fifteenth Century // Renaissance Thought / Ed. by R. Black. London, 2001. P. 124.

520 Modigliani A. Printing in Rome in the XVth century: Economics and the Circulation of Books // Editori ed edizioni a Roma nel Rinascimento / A cura di P. Farenga. Roma, 2005. P. 65–76 пытается подсчитать, насколько именно подешевели книги: получается, что печатная книга стоила в XV веке примерно в 6–10 раз дешевле, чем рукопись. Епископ Джованни Андреа де Бусси (Andreas Aleriensis) писал в предисловии к письмам св. Иеронима в издании 1468 г.: «Я сообщаю потомкам такой неизменный и на все времена предмет для восхищения: замечательнейшие создатели печатных текстов в понтификат венецианца Павла II с таким мастерством и с таким человеческим усердием стали делать свое дело в Риме, что книги можно купить чуть ли не дешевле, чем обычно стоил переплет (такую милость даровали нам небеса через божественного пастыря)» (см. Bussi G. A. Prefazioni alle edizioni di Sweynheym e Pannartz prototipografi romani / A cura di M. Miglio. Milano, 1978. P. 5).

521 Мы заимствуем пример из Gaisser J. H. Catullus and His Renaissance Readers. Oxford, 1993. P. 25–6, уточняя некоторые детали.

522 Febvre L., Martin H.-J. The Coming of the Book: The Impact of Printing 1450–1800 / Tr. from French by D. Gerard. London, 1976. P. 217. Любопытно сравнить эту информацию с данными Incunabula Short Title Catalogue, согласно которому сегодня (данные на 29.01.2010) в библиотеках мира зафиксировано 33 экземпляра третьего тома (того, который вышел в 1471 г.), считая неполные и поврежденные.

523 Первопечатники вообще не очень хорошо ориентировались в том, какого спроса ожидать: еще в середине 1510-х в книжных лавках Италии лежали и продавались по дешевке нераспроданные инкунабулы. Это видно из записей Эрнандо Колона на экземплярах из его библиотеки, собранной в 1510-е (в записях отмечалась дата покупки и цена: см. Modigliani A. Op. cit. Р. 70–1). Неумение рассчитать, какой тираж будет раскуплен, было, конечно, дополнительным фактором, влиявшим на падение стоимости книг.

524 Так, из 286 рукописей Овидия, использованных Николаасом Хейнзиусом в 1636–61, Майклу Риву удалось идентифицировать в современных библиотеках 245, в то время как из 19 рукописей, доступных Хейнзиусу только в выписках (excerpta) XV–XVI века, обнаружились только 3 (Reeve M. Heinsius’s Manuscripts of Ovid: A Supplement // Rheinisches Museum. Bd. CXIX. 1976. S. 76–7). Где-то в XVII веке в целом останавливается и рыночная циркуляция рукописей, и они постепенно оседают в собраниях.

525 Как одна или две отличные рукописи Клавдиана, использовавшиеся в базельском издании Михаэля Изенгина 1534 г. (см. Hall J. B. Introduction // Claudian. De raptu Proserpinae / Ed. by J. B. Hall. Cambridge, 1969. P. 77–81), «Древнейший Бланкенбергский» кодекс Горация (Blandinianus Vetustissimus, использованный Якобом ван Круке в его издании 1565 г. и после уничтоженный в 1566 г. при разорении Бланкенбергского монастыря Св. Петра), или рукопись Валерия Флакка, использовавшаяся Луи Каррионом в плантинском издании того же 1565 г. (некоторое время в ХХ в. было принято считать, что она едва ли не вымышлена Каррионом, но недавно был, по-видимому, найден один лист из этой рукописи).

526 Например, в editio princeps Лукана (вышедшем в 1469 г. в Риме в издательстве Арнольда Паннартца и Конрада Свейнхейма и подготовленном епископом Джованни Андреа де Бусси), насколько известно, впервые появляется чтение Graeca вместо бессмысленного Creta в 9.38. Если это конъектура, то очень неплохая (с легко переходит в t в минускуле, и переход g в с тоже регулярный, хотя скорее маюскульный). Это чтение принимает сегодня большинство издателей (поправляя лишь орфографию на Graia, потому что Лукан не использует написания Graecus). Жизнеописание Лукана в издании Паннартца и Свенхейма подписано именем Помпония Инфортуната: так в это время (после ареста в 1468 г.) подписывался знаменитый римский гуманист Помпоний Лет (если Laetus буквально значит «Счастливый», то Infortunatus – «Несчастливый»). Причем как раз в это время (в 1469–70 гг.) Лет пишет свой комментарий к Лукану, сохранившийся в рукописи Vaticanus lat. 3285 (см. Забугин В. Н. Юлий Помпоний Лэт. СПб., 1914. С. 67); но для издания он, видимо, почему-то согласился дать только жизнеописание.

527 Поскольку это довольно важный момент для формирования представлений о природе ренессансных комментариев, проиллюстрируем его на примере устройства двух важнейших комментариев XV века к Лукану, составленных Оньибене да Лониго (Omnibonus Leonicenus, 1475) и Джованни Сульпицио Веролано (1493). В рукописях Лукана схолии сильно перемешаны, и фактически существуют не в виде «комплектов»: т. е. в рукописях, использованных Сульпицио и Оньибене, мог быть любой набор схолий. Комментарий к 2.7 у Оньибене (Ioannis Sulpitii Verulani et Omniboni Vicentini in Lucani Pharsaliam interpretatio. Venetiis, 1498. Ad loc.) выглядит так: Parens rerum: sive natura sive deus: non enim differunt re, sed nomine «“Отец всего”: либо природа, либо бог: ведь они различаются не на деле, а только на словах». В рукописи Guelferbytanus 41, 1 Aug. 2^o (XII века) зафиксирован, по-видимому, источник этой глоссы: parens r: natura vel deus «“Отец всего”: природа или бог». Стих 5.741 в рукописи Lipsiensis bibl. sen. rep. I, 4 (XII в.) комментируется следующим образом: nimium, quantum ad praelium; parum quantum ad amorem «“Слишком <затягиваю>”, по отношению к битве; “недостаточно <затягиваю>”, по отношению к любви». Сульпицио комментирует это место следующим образом: Nimium: respectu belli et publici commodi. Parum: respectu amoris pietatisque nostrae «“Слишком”: с точки зрения войны и общественного блага. “Недостаточно”: с точки зрения любви и моего благочестия». Можно множеством других примеров проиллюстрировать, что оба комментатора зависимы от рукописных схолий, но стараются как можно сильнее переформулировать их, чтобы получился оригинальный текст (вообще формально гуманистические комментарии отмежеваваются от средневековых комментаторских традиций: см. в настоящем собрании раздел о Петрарке и Боккаччо). В таком же отношении комментарии Оньибене и Сульпицио находятся и друг к другу: скажем, 2.1 Оньибене комментирует так (рукописные источники нам неизвестны, возможно, параллель нашел сам Оньибене): Nam sicut et Ci dicit: praescientia malorum inutilis est cui provideri non potest «Ведь как и Цицерон говорит: бесполезно предвидение бед, если при этом ничего не исправишь» (имеется в виду О дивинации 2.22: atque ego ne utilem quidem arbitror esse futurarum rerum scientiam «Но я даже и полезным не считаю знание о будущем»). Вот комментарий Сульпицио: Loquitur secundum sententiam Ciceronis qui inquit praescientiam malorum cui provideri non potest inutilem esse «Он говорит в соответствии с мнением Цицерона, утверждающего, что предвидение бед, если при этом ничего не исправишь, бесполезно» (Сульпицио, возможно, счел формулировку Оньибене точной цитатой, и поэтому его парафраза в данном случае не очень отличается). Этот контекст делает более понятной ту легкость, с которой ренессансные ученые обвиняли друг друга в плагиате.

528 Это, среди прочего, сделало ситуацию в классической текстологии по-своему похожей на ситуацию с изучением текста Библии: над издателями стал тяготеть уже существующий текст. Однако в данном случае вопрос, конечно, был лишен религиозной подоплеки – в то время как с авторитетностью текста библейской Вульгаты дело обстояло совсем иначе.

529 Напр., Kenney E. J. The Classical Text: Aspects of Editing in the Age of the Printed Book. Berkeley, 1974.

530 Поэтому ренессансная правка текстов оказывается по сути очень близка к средневековой контаминации; часто на полях изданий совершенно так же, как писались в рукописях, печатаются просто без всяких уточнений variae lectiones «варианты текста».

531 Этим объясняется еще такое отличие ренессансной текстологии от современной: в Эпоху Возрождения ученые чаще обвиняли друг друга в приписывании вымышленным рукописям собственных конъектур ради придания им авторитета, в то время как сегодня престижнее, наоборот, самому придумать оригинальную конъектуру.

532 Zicàri M. Calfurnio, editore di Catullo // Atene e Roma. Vol. 2. 1957. P. 159 полагает, что по крайней мере чтение 71.1 viro bono Кальфурний взял из какой-то рукописи, потому что странно делать такую конъектуру, она даже метрически невозможна. Gaisser J. H. Op. cit. P. 41, однако, полагает, что Дзикари неверно интерпретирует текст Кальфурния. Вообще аргументы Дзикари выглядят убедительнее: чтение viro bono действительно зафиксировано в рукописях. Так или иначе, традиция Катулла изучена достаточно хорошо, чтобы утверждать, что большая часть нововведений Кальфурния (может быть, за парой исключений) – конъектуры.

533 Raphaelis Regii Epistolae Plynii, qua libri Naturalis Historiae Tito Vespasiano dedicantur, enarrationes; Eiusdem de quattuor Persii locis, uno Valerii Maximi, duobus Tullii de officiis, ac tribus oratoriis quaestionibus disputatio; Eiusdem de quibusdam Quintiliani locis cum quodam Calfurnio dialogus; Eiusdem loci cuiusdam Quintiliani ac eius Ciceronis ad Atticum epistolae, cuius initium est: Epistolam hanc convicio efflagitarunt codicilli tui, enarratio. Venetiis, 1490. Fol. c5v–6r.

534 Suumque saepenumero vel necessariis defraudans genium, выражение из Плавта (Горшковая комедия 725: egomet me defraudavi animumque meum geniumque meum «Я сам ограбил себя, и свою душу, и своего гения»).

535 Может быть, это имя должно восприниматься как прозвище дурачка, ср. ит. zanni – шут, персонаж commedia dell’arte. Во всяком случае, имя это выглядит совершенно не по-латински.

536 Последнему утверждению, вероятно, можно верить, поскольку Реджо сам был из-под Бергамо (Tiraboschi G. Storia della letteratura Italiana. T. VI. P. 3. Milano, 1824. P. 1579–80).

537 Gaisser J. H. Op. cit. P. 292, n. 33.

538 Ibid. P. 294, n. 52.

539 См. Po-Chia Hsia R. Trent 1475: Stories of a Ritual Muder Trial. New Haven, 1992.

540 Т. е. Эрмолао Барбаро Младшему (1453/4–1493), венецианскому гуманисту-аристотелику; наиболее влиятельными его текстами оказались «Исправления к Плинию» (1492) и переписка с Джованни Пико делла Мирандола; кроме того, Барбаро, по-видимому, довольно сильно повлиял на формирование воззрений Полициано: см. соответствующий раздел. Доктором гражданского и канонического права Барбаро стал в 1477 г.

541 У Вергилия Рим «настолько возносит свою главу» выше прочих городов.

542 Под «Фабием», видимо, имеется в виду Квинтилиан (прямо названный ниже); в «Воспитании оратора» (1, вступление 9–20) Квинтилиан пишет, что первоначально философия не была отделена от красноречия, и только потом «по лености» философы перестали заботиться о своей речи, а ораторы отказались от разбора философских вопросов. Аналогичную позицию занимает Барбаро в знаменитом обмене письмами с Пико, который, однако, имел место позднее, чем было написано настоящее предисловие (в 1485 г.; письма Пико и Барбаро переведены на русский: Пико делла Мирандола Дж. Джованни Пико делла Мирандола приветствует своего Эрмолао Барбаро / Пер. с лат. Ю. А. Шичалина // Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век) / Под ред. Л. М. Брагиной. М., 1985. С. 254–262; Барбаро Э. Эрмолао Барбаро – Джованни Пико делла Мирандола / Пер. с лат. Ю. А. Шичалина // Там же. С. 281–289): философии подобает пользоваться правильным языком, а не тем чудовищным монстром, который образуется при обрастании языка новодельными и невозможными в правильной речи философскими терминами. Подразумевается, конечно, прежде всего язык латинской схоластики, с которым Барбаро, занимаясь Аристотелем, имел дела больше, чем многие другие гуманисты: ведь понятийный аппарат для обсуждения философии Аристотеля на латинском западе был подготовлен именно схоластикой. Те же идеи Барбаро высказывал и до того, например, в предисловии к изданию Фемистия, о котором пойдет речь далее (см. прим. 28).

543 Возможно, фраза «и воплощаешь их в ораторском мастерстве» (et ad facultatem oratoriam perducere) попорчена наборщиком и на самом деле должно иметься в виду что-то вроде «и доводишь философию до уровня ораторского мастерства» (et ad facultatem oratoriam perducere).

544 Verba calcata et obsoleta, выражение из Сенеки Старшего (Контроверсии 4, предисловие 9). У Сенеки «затертые» слова также противопоставляются «древним» (antiqua), но смысл оппозиции у Кальфурния оказывается перевернут: Сенека противопоставляет обыденную речь классического Рима утонченным архаизмам, в то время как Кальфурний скорее говорит о неправильной «средневековой» латыни, которая одновременно оказывается «обыденной», и противопоставляет ее классической латыни вообще.

545 Имеется в виду перевод «Парафразы Аристотеля» (т. е. парафраз «Второй аналитики», «Физики» и «О душе»), написанной комментатором Фемистием в IV в. н. э. Перевод был опубликован в Тревизо 15 февраля 1481 г., так что Кальфурний отзывается на совсем свежую книжную новинку (колофон издания Кальфурния не указывает точной даты, но на основе этой отсылки можно предположить, что оно вышло где-то во второй половине 1481 г.; впрочем, сам перевод был выполнен Барбаро уже в 1472–3 гг.: см. Lohr C. H. Latin Translations of the Greek Commentaries on Aristotle // Humanism and Early Modern Philosophy / Ed. by J. Kraye and M. W. F. Stone. London, 2000. P. 25). В предисловии к Фемистию Барбаро писал о «тех, кто называет себя хорошими перипатетиками потому, что являются совершенными младенцами, еще не научившимися говорить, и не знают ни греческого, ни латыни»: «Мы, конечно, постараемся, насколько в наших силах, сделать так, чтобы они задумались о себе и поняли, что те, кто отделяет философию от красоноречия, – философы мелкие, плебейские и просто-таки дубовые» (цит. по Kraye J. Pico on the Relationship of Rhetoric and Philosophy // Pico della Mirandola: New Essays / Ed. by M. V. Dougherty. Cambridge, 2008. Р. 15, n. 10). Греческае комментаторская традиция мыслилась Барбаро (и не им одним: также, например, Полициано – см. в настоящей антологии вступление к разделу о его «Смеси») как более близкая к источнику, «незамутненная», «неиспорченная» традицией (Ibid.); вдохновлялся Барбаро примером Феодора Газы, у которого успел поучиться во время своей поездки в Рим: Газа перевел «Проблемы» Александра Афродисийского уже в 1452–3 гг. (см. Lohr C. H. Op. cit.).

546 Стация.

547 Речь, видимо, идет об издании Венделина фон Шпейера 1472 года; повторное перечисление авторов может объясняться тем, что Кальфурний хочет указать именно на это издание, в то время как было еще несколько венецианских изданий Тибулла и Проперция по отдельности. В шпейеровском издании кроме указанных авторов еще были напечатаны жизнеописания авторов (кроме Стация); Кальфурний воспроизвел из них только жизнеописание Тибулла.

548 По-видимому, Кальфурний от этого решения не отступился: у нас нет сведений о книгах, подготовленных им после 1481 года (Gaisser J. H. Op. cit. P. 38).

549 Возможно, подразумевается родительный падеж Mem(m)i, по аналогии с предшествующим родительным падежом Pisonis: т. е. Порций и Сократион оказываются названы «двумя шуицами Пизона» и «паршой и голодом Мем(м)ия» – Кальфурний здесь делает текст не столько понятным, сколько симметричным. Некий Меммий упомянут в Катулловом корпусе в 28.9, также в связи с Пизоном, Веранием и Фабуллом.

550 Pupullum – конъектура самого Кальфурния вместо рукописного populum «народ» (из-за того, что слово было пропущено наборщиками в тексте Кальфурния, автором этой конъектуры долгое время считался другой издатель Катулла, Антонио Партенио да Лацизе (1456–1506)). Из написания pupulum с двумя l видно, что катулловскую метрику Кальфурний не очень хорошо понимает – при том что неолатинская поэзия к тому моменту, в принципе, давно освоила устройство фалекийского одиннадцатисложника. Однако схеме, которая излагалась в маргиналиях катулловых рукописей (см. предыдущий раздел, прим. 28), предложение Кальфурния как раз вполне отвечает, поскольку она допускала появление спондеев во всех трех последних стопах. Никколо Перотти в своем сочинении «О размерах» (опубл. не позже 1471 г.), ставшем важнейшим метрическим справочником Возрождения, приводит более корректную схему: «Фалекийский состоит из спондея, дактиля и трех трохеев», Francisci Maturantii Perusini De componendis carminibus opusculum; Nicolai Perotti Sypontini De generibus metrorum… Venetiis, 1497. Fol. dIr. Аналогичное описание мы находим и в «Стихослове» Антонио Манчинелли (1488 г.): Quinque pedes versus capit hendecasyllabus apte / Spondeum heroum capiet tris inde trocheos «Одиннадцатисложник подобающим образом принимает пять стоп: спондей, героическую стопу <так Манчинелли называет дактиль> и затем три трохея» (Antonii Mancinelli Veliterni Versilogus optimo compendio artem versificandi tradens studiosoque scholastico in primis necessarius, cui adiecti sunt breves et utiles commentarii Joannis Murmellii Rure diligenter recogniti atque ad unguem castigati; Epistola Aeneae Silvii in praeconium artis poetice. , 1509? Fol. Ciir). Пачифико Массимо в труде «О сочинении гекзаметров и пентаметров» (опубл. в 1485 г.) излагает аналогичную схему, но демонстрирует знание также и о том, что Катулл иногда ставит ямб в первой стопе; однако эта возможность осуждается Пачифико (Pacifici Magnifici poete Asculani De Componendis hexametris et penthametris opusculum clarissimum atque rarissimum, et de quantitate sillabarum, noviter impressum atque diligentissime revisum. Erphordiae, 1513. Fol. Bivr).

551 Кальфурний приводит примеры с четырех соседних страниц, по-видимому, он просто открыл книгу на первом попавшемся месте, и примеры сразу нашлись (может быть, именно поэтому все примеры из Катулла). Причем в упоминаемой им строке 47.2 есть еще одна опечатка (favesque вместо famesque), о которой он не пишет (Gaisser J. H. Op. cit. P. 37, 295, n. 56).

552 Идея об участии в общем бескорыстном благом деле будет встречаться нам постоянно в предисловиях настоящего раздела; ср. также в стихотворении Кальфурния, приложенном к рассматриваемому нами изданию (Fol. yv, строки 52–3, речь об Иоганне Хиндербахе): Commoda respectas hominum: nec cuncta reponis / Utilitate tua «Ты думаешь об общем благе людей и не оцениваешь вещи в соответствии с собственной выгодой».

553 Бартоломео Паджелло (Paiellus, 1464–1525), ученик Оньибене да Лониго и выпускник Падуанского университета, был достаточно известным поэтом. Orlandi P. A. Origine e progressi della stampa, o sia dell'arte impressoria, e notizie dell’opere stampate dall'anno MCCCCLVII sino all'anno MD. Bologna, 1722. P. 309 полагал, что семнадцатилетний Паджелло мог быть, собственно, организатором публикации издания Кальфурния (из публикуемого нами предисловия это, однако, не очевидно). Любопытно, что Паджелло часто сравнивали именно с изданными Кальфурнием авторами: так, знаменитый ученый Ян Авл Паррасий (Джан Паоло Паризио, 1470–1522) писал Паджелло о его элегиях: «Сопоставив пассажи из твоих элегий и пассажи из Тибулла и Проперция, написанные с целью вызвать наиболее сильные эмоции, я не знал, кому отдать пальму первенства: весы мои заколебались», а Франческо Матуранцио (1443–1518) в оде к Паджелло писал, что воспетая вичентинцем Памфила будет жить в веках и Haec non invideat Lesbia iam tibi, / Nec cessura tuo Delia nomini «Этого уже не сможет отнять у тебя ни Лесбия, ни Делия <т. е. возлюбленные Катулла и Тибулла>, которая отступит перед славой твоего имени» (оба пассажа цит. по <Calvi P.> Biblioteca, e Storia di quei scrittori così della città come del territorio di Vicenza che pervennero fin' ad ora a notizia del P. F. Angiolgabriello di Santa Maria Carmelitano Scalzo Vicentino. Vol. II. Parte I. In Vicenza, 1772. P. CCXCIX–CCC). Паджелло, конечно, сознательно и открыто ориентировался на имитацию Катулла, Тибулла и Проперция (и иногда, видимо, также и Стация: в корпусе Паджелло есть, как и в «Сильвах», «Эпикедий к отцу»); скорее всего он знал все их произведения уже до издания Кальфурния и интересовался «улучшенным» научным текстом.

жүктеу/скачать 6.36 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: