Алтайский вестник №1 (7), 2005

Хобдский госуниверситет, Монголия

История Цагаан Сар насчитывает более 1000 лет и начинается со времен Чингисхана, повелевшего в 1207 году отмечать этот праздник в государственном масштабе. Существовали особые законы и положения, регулировавшие это празднество. Кроме государственных указов, существовали и общенациональные традиции, устанавливающие порядок и очередность нанесения визитов к родственникам с поздравлениями, выдвижения на государственные посты, награждения старейших жителей, облегчения участи преступников. Можно сказать, что и вплоть по сию пору главным праздником монголов остается Цагаан сар — Монгольский Новый год, что означает «Белый месяц». Белый цвет для монголов символизирует благополучие и чистоту.

Обычно Цагаан сар отмечается в конце января или в середине февраля. Это связано с лунным календарем. Перед Цагаан саром каждый — и стар, и млад — занят уборкой своей юрты, двора и близлежащих мест. Стирают бельё, делают новые дели — национальную верхнюю одежду. Женщины шьют новые дели для всех членов семьи. Все стараются закончить все начатые дела до Цагаан сара. К началу, т.е. к первому числу Нового года, все должно быть новым, убранным и чистым.

Утром 1-ого числа Нового года молодые собираются к своим родителям или к самому старшему из родственников, приветствуют их и поздравляют с праздником. Всех, кто приезжает в этот день, хозяева угощают пельменами и бозами, кумысом и молочной водкой. Старожилы в этот день говорят о том, каким был прошедший и каким будет предстоящий, Новый год.

Когда все родные и близкие родственники собираются вместе, то это имеет очень большое значение для молодых людей. Они ближе узнают свою родню и чувствуют ответственность за честь своего рода.

При встрече младшие по возрасту первыми протягивают руки старшим и приветствует их уважительным обращением «Амар сайн байна уу?» (Здоровы ли Вы?)

Алтайский государственный университет, Россия

Проблема сотрудничества государств, имеющих непосредственное геополитическое отношение к Алтаю, имеет большое значение для самых различных сфер жизни этих стран. Под Алтаем мы понимаем обширную территорию, находящуюся в рамках политических границ нескольких государств: «горная страна на территории Российской Федерации, Казахстана, Монголии и Китая. Состоит из хребтов, образующих водораздел Оби, Иртыша, Енисея и рек бессточной области Центральной Азии»^1[42]. История взаимодействия народов на рассматриваемой территории уходит корнями в глубь веков. Нас же интересует взаимодействие государств в данном регионе. Самостоятельными политическими единицами они стали в различное время: Монголия провозгласила независимость в июле 1921 г., Казахстан стал самостоятельным геополитическим субъектом после распада СССР в 1991 г., Китай — регион с давней историей — современная политическая система была сформирована в 1949 г., после провозглашения КНР.

В ХХ веке деятельность в данном регионе была детерминирована политикой крупнейшей мировой державы — Советского Союза. Во второй половине века начинается усиление в регионе Китая, особенно после «большого скачка» 1958-60 гг. В целом, рассматривая тему сотрудничества до 90-х гг., нужно отметить два важных момента. Во-первых, в алтайском регионе граничили интересы дружественных государств, стран с близкими политическими системами и ценностями. Большую роль играло идеологическое родство коммунистических партий. Во-вторых, региону не придавали большого значения, в связи с проблемами на иных приграничных территориях (пример Даманского); а также в связи с общими внешними угрозами со стороны США и европейских стран. Это отвлекало внимание руководства сопредельных стран от проблем региона.

Общие проблемы Алтая осознавали преимущественно местные элиты региона. Со стороны России региональное сотрудничество имело даже правовую основу: в конституции 1977 г. в целях максимальной реализации права на суверенитет, закреплялось право республик на самостоятельную внешнюю политику по отношению к другим государствам, причем согласование направленности этой деятельности с политикой центра не прописывалось (ст. 80). Однако Республика Алтай до 1991 г. была лишь автономной областью, и вопрос о её самостоятельной внешнеполитической деятельности даже не ставился.

Распад СССР стал не только событием на евразийском континенте, но фактом международного значения. Наиболее важной проблемой для нас в процессе его распада стало расхождение интересов государств алтайского региона. Ныне же начинается новый этап сотрудничества между сопредельными территориями, когда элита соседних государств осознаёт необходимость совместной работы по целому ряду направлений.

Важным моментом, особенно при рассмотрении деятельности двух из рассматриваемой группы государств (Казахстана и России), является создание в декабре 1991 г. СНГ. При рассмотрении СНГ необходимо отметить явное стремление к заключению двусторонних договоров и соглашений, что связано с различным пониманием участниками союза главной цели сотрудничества. Наиболее важным документом, который характеризует направления сотрудничества РФ и Казахстана, является Соглашение между Правительством РФ и руководством Республики Казахстан о сотрудничестве приграничных областей РФ и Казахстана от 26 января 1995 г. Многие достижения СНГ были бы полезны при расширении двустороннего сотрудничества на все страны Алтайского региона.

В современный период сотрудничество государств на Алтае не сковано рамками политических и военных союзов и идеологий, а строится на основе осознания важности совместной деятельности в регионе. Наиболее важной предпосылкой здесь является необходимость экономического сотрудничества в связи с географическим положением региона. Алтайский товар зачастую теряет свою конкурентоспособность уже по прибытию в порт в связи с большими транспортными издержками. По тем же причинам не распространено предложение услуг рабочей силы из Алтая в другие регионы. Отсюда большие перспективы имеет взаимовыгодное сотрудничество граничащих на Алтае государств. Это связано с региональным разделением труда, природными ресурсами, сосредоточенными на соседних территориях.

Следующей важной предпосылкой сотрудничества является геополитическое положение региона. Во-первых, это место схождения интересов четырёх независимых государств. Во-вторых, Алтай — стратегически важный центр обеспечения стабильности и безопасности всех соседей. В-третьих, это ближайшая и наиболее удобная точка для сотрудничества России с южно-азиатскими гигантами (Индией и Китаем).

Особо необходимо отметить экологический, рекреационный потенциал региона. Этот фактор наиболее динамично влияет на совместную деятельность, вызывая к жизни множество идей и проектов, и в то же время накладывая на приграничные территории четырех стран очень большую ответственность. Существует опасность разрушения уникальной природы региона.

Эти предпосылки привели к формированию и развитию разнообразных программ сотрудничества и совместного освоения региона. Не останавливаясь подробно на особенностях этих проектов, выделю лишь основные направления работы. Наиболее важным на данный момент направлением является туризм, развитие его инфраструктуры, дорожного строительства и т.д. Развиваются производства, основанные на использовании ресурсных богатств Алтая: фармакология (на основе экологически чистой флоры), пищевая промышленность, лесная промышленность. По мнению ряда авторов, в современный период хозяйственное сотрудничество должно идти не по техногенному, а по ноосферному пути развития.

Важным моментом является и то, что основными его субъектами выступают не государства, а регионы, субъекты федерации (пример — Алтайский край). Отсюда возникает проблема — выступает этот субъект самостоятельной единицей или представляет группу регионов (всё государство)? Это важно с точки зрения долговременного сотрудничества, финансовой поддержки программ со стороны федерации, правового закрепления деятельности. В качестве примера рассмотрим Алтайский край и Республику Алтай. Дело в том, что до сих пор Российская федерация уделяет недостаточное внимания проблемам Большого Алтая. В то же время регионы, граничащие и находящиеся на его территории, осознали необходимость тесного сотрудничества с соседними государствами. Подобная ситуация с небольшими отклонениями характерна для всех приграничных регионов Большого Алтая.

В целом, видна тенденция к сближению позиций сопредельных территорий Алтая. Импульсы к сотрудничеству явно преобладают над стремлением к обособленности и национализмом.

В регионе, естественно, будет сохраняться и ряд проблем. Особенно необходимо выделить проблему взаимопонимания с центральными властями: если она будет решена, сотрудничество имеет очень большое будущее во всех сферах деятельности.

Для достижения стоящих перед рассматриваемыми государствами целей необходимо решить ряд задач: создание транспортной инфраструктуры; юридическое оформление границ, закрепляющее режим особого благоприятствования, а в перспективе — таможенный союз; cоздание совместных научных и культурных центров; образование институтов, полномочных принимать политические решения в рамках Алтайского региона; периодические конференции, цель которых — выявление проблем региона и их решение.

По достижении этих задач можно будет говорить о развитии сотрудничества государств алтайского региона. Однако начинать строительство новой системы взаимодействия необходимо уже сейчас. Предпосылки и необходимость данных процессов видны невооружённым взглядом. Чем раньше мы начнём «засевать» это огромное поле потенциальных возможностей, тем быстрее начнём пожинать богатые плоды взаимодействия.

Х. Чулуунбаатар

Ховдский университет, Монголия

В истории каждого народа есть немало легендарных героев, память о которых он хранит из века в век. Есть таковые и у монгольского народа. Один из них Чингисхан.

Одной из ярких страниц монгольской культуры и словесности является «Сокровенное сказание монголов». В нем главное внимание уделено Чингисхану, его семье, соратникам, наиболее приближенным к нему людям, его главным врагам и соперникам, характеры которых выписаны особо ярко. Подробно описывая детство и полные тревог и лишений юношеские годы Тэмужина (Чингисхана), «Сокровенное сказание монголов» шаг за шагом показывает становление характера будущего великого владыки Монгольской империи.

У Чингисхана были 4 старших жены: Бертэ, Кулан, Есуй и Есуген и по числу их четыре главные ставки (орду). Но кроме того, у него было еще много жен, в том числе дочь Циньского императора, и наложниц. Чингисхан брал с собой в походы жен, кроме того, его всегда сопровождал оркестр, «состоящий из некоторых красавиц, весьма искусных в игре».

У нас не хватает проверенного фактического материала, чтобы с уверенностью сказать: любил ли когда-нибудь Чингисхан настоящей любовью.. Только монгольские предания говорят нам о том, что Чингисхан был сильно увлечен прославленной красавицей Кулан из рода Меркит. Он брал ее во все дальние походы и прислушивался к ее советам.

Любимым развлечением Чингиса была охота. Любил он также хороших коней и вино, разделяя в этом отношении пристрастия своего народа, однако проявляя при этом свою обычную сдержанность и знание меры. Преследуя пьянство в своих войсках, Чингис все-таки не шел на то, чтобы совершенно запретить употребление вина: «Если нет уже средства от питья, — говорил он, — то должно в месяц напиваться три раза…, если в месяц два раза напиваться, это лучше, а если один — еще похвальнее, а если не пьет, то что может быть лучше того. Но где найдут такого человека, который бы не напивался».

Чингисхан, установив строжайшую железную дисциплину в своих войсках, тем не менее отличался щедростью, великодушием и гостеприимством, вполне осуществляя в глазах своих сподвижников идеал степного богатыря-аристократа. Описания его встреч с Иан-чунем, сунским посланником, представителями мусульманского и уйгурского мира показывают, что Чингис по отношению к ним в полной мере проявлял эти качества.

Чингисхана в европейской исторической литературе привыкли изображать жестоким и коварным деспотом, идущим по горам трупов и развалинам некогда цветущих городов. И действительно, разные источники сообщают нам о кровавых деяниях монгольского завоевателя, о массовых избиениях врагов и о том, как он в ранней юности убил своего брата Бэгтэра.

Читая обо всем этом и зная в то же время совсем другие стороны личности Чингиса, надо признать, что он был сложной, двойственной натурой, совмещавшей в себе черты тирана и былинного богатыря, разрушителя и гениального созидателя. Он был сыном своего времени и своего народа, а поэтому его надо рассматривать в обстановке своего века и своей среды, а не прилагать к нему нравственные меры иных исторических эпох. Тогда легко будет убедиться, что Чингисхан даже во время своих больших войн и походов никогда не обнаруживал особой жестокости, превосходящей жестокость полководцев других народов той эпохи. При этом ему не откажешь в справедливости и честности. Например, как сказано в «Сокровенном сказании», в одном из боев он получил ранение на шее. После победы он выяснил, что его ранил воин по имени Цагаадай. Чингисхан дал ему имя Зэв (дословно: наконечник стрелы), впоследствии он стал одним из девяти близких полководцев. А своего нукера Жамуха за предательство убивает. Отсюда видно, что Чингисхан соблюдал строгую дисциплину и порядок.

На свою завоевательскую миссию Чингисхан смотрел, как на веление самого Неба. Вечное Синее Небо отдало ему и его «золотому роду» Монгол господство над всеми и «поколениями, живущими в войлочных кибитках».

 

Вести с сайта

14 октября 2005 г. (16:59)

Главы Алтайского края и Баян-Ульгийского аймака Монголии подписали протокол переговоров. Свои подписи под документом, включающим вопросы взаимодействия в сфере экономики, науки, образования и культуры, здравоохранения и социального партнерства поставили сегодня Александр Карлин и Хабсатар. Об этом сообщает пресс-служба администрации Алтайского края. Протокол предусматривает поставки в Алтайский край животноводческой продукции, в Монголию — товаров народного потребления, учебно-лабораторного оборудования. Кроме того, документ предполагает реконструкцию объектов энергетики Баян-Ульгийского аймака. Особенно в протоколе отмечен пункт о развитии и расширении сотрудничества между региональными службами ветеринарного контроля, совместной организации диагностики и профилактики в области ветеринарии. В сфере образования и культуры предусматривается возможность обучения студентов и повышения квалификации учителей Баян-Ульгийского аймака в учебных заведениях края, летнего отдыха монгольских детей на Алтае. Главы администраций двух регионов также договорились о «содействии в организации туристических маршрутов, охватывающих сибирские регионы и Монголию». Как отметил Александр Карлин, Алтайский край и Монголия имеют серьезные традиции двусторонних связей и большой потенциал для их развития. Господин Хабсатар сообщил, что монгольская сторона придает большое значение восстановлению традиционных связей с Россией. Он также подчеркнул, что в последнее время у Монголии складываются очень теплые взаимоотношения с Алтайским краем и Кемеровской областью. По мнению сторон, развитие этих взаимоотношений будет возможно в рамках Соглашения о торгово-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве между администрацией Алтайского края и администрацией Баян-Ульгийского аймака Монголии, разработка которого уже началась.

Администрация аймака Ховд подвела итоги проделанных в рамках национальной программы «Экотрасса» работ, — передает агентство «Монцамэ». Жители аймака имеют давние традиции и опыт в озеленении своего города и лесной зоны, поэтому во всех сомонах на территории предприятий, организаций и учреждений организовано множество работ в этом направлении. Таким образом, в этом году в аймаке деревья и кустарники посажены на площади в 274,4 га.

 

Культура и история народов Алтая

А.В. Старцев

Алтайский государственный университет,

История экономических связей Алтая с Западной Монголией насчитывает свыше двух столетий. Начало им было положено еще во второй половине XVIII в., когда некоторые предприимчивые русские переселенцы совершали поездки в Горный Алтай, где вели меновую торговлю с местными кочевыми народами. К 80-м гг. XVIII в. в Чуйской долине Горного Алтая, неподалеку от пограничных караулов, установился торг, в котором принимали участие русские торговцы, алтайцы, тувинцы, несшие службу на границе монгольские солдаты и приказчики китайских купцов. Судя по сохранившимся архивным документам, основателями этой торговли были бийский купец И. Хабаров и житель поселка Змеиногорского — Токарев, которые установили торговые контакты с так называемыми двоеданцами — алтайскими племенами, платившими ясак русскому царю и китайскому императору. Выгодность торговли привлекла других предпринимателей, подавляющее большинство которых являлись жителями г. Бийска и Бийского округа. В 20-30-х гг. XIX в. купцы построили в Чуйской степи несколько избушек для хранения товаров, которые положили начало поселку Кош-Агач.

До середины XIX в. торговые связи в Кош-Агаче развивались полулегально, поскольку не были предусмотрены русско-китайскими соглашениями. Как отмечал бийский окружной полицейский исправник Е. Замятин, торговля на р. Чуе «возникла сама собой без всякого участия правительства, …все торговые сделки на Кош-Агаче производились на честное слово, без всяких формальных условий».

Подписание между Россией и Китаем Пекинского договора 1860 г. и «Правил сухопутной торговли» 1862 г., позволило русским подданным выезжать за границу и перенести свои торговые операции в города северо-западной Монголии — Кобдо и Улясутай.

В 1864 г. группа торговцев во главе с бийским купцом В.А. Гилевым в сопровождении капитана Генерального штаба А. Принтца совершила поездку в Кобдо «…с целью испытать возможность завести без формальных дипломатических переговоров торговлю с Китаем».

В 1870 г. в северо-западную Монголию бийскими и семипалатинскими купцами были отправлены два торговых каравана, которые сопровождал представитель Министерства иностранных дел кульджинский консул К. Павлинов. Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, вызванные дунганским восстанием, торговцы выгодно обменяли привезенные фабрично-заводские изделия на скот, пушнину и серебро. «Здесь существует естественная потребность в русских товарах», — отмечал путешествовавший по Монголии академик В.В. Радлов. Это во многом объяснялось тем, что северо-западная Монголия являлась наиболее отсталой и неразвитой в экономическом отношении частью страны. «Угол кобдинский,— писал в 1877 г. Г.Н. Потанин,— это по отношению к Китайской империи все равно, что Якутская область по отношению к Москве — самый дальний, самый неведомый угол». Поэтому среди местного населения эта торговля сразу же получила признание, и привозимые русские изделия (ткани, железные изделия, выделанная кожа, галантерея) расходились хорошо. Очень скоро китайские коммерсанты оказались не в состоянии конкурировать с русскими купцами в продаже текстильной продукции. «Наши мелочные торговцы, — писал троицкосавский ветеринарный врач А.П. Свечников, — довели дело до того, что во второй половине 1880-х годов, по крайней мере, 3/4 населения кругом Улясутая одевались исключительно в русские бумажные ткани». Большой популярностью пользовались изделия из меди и железа. Так как в Монголии практически отсутствовало кузнечное дело, русские котлы, капканы, ковши, ведра, ножи, листовое железо охотно покупались местным населением. Особым спросом пользовались разного рода инструменты — молотки, пилы, топоры, рашпили, которые, по словам руководителя научной экспедиции в Монголии и Китае В.Ф. Ладыгина, «…были всегда предметом восхищения китайцев, монголов и тибетцев, каждый желал купить их за какую угодно цену». В частности, он приводил пример, когда за ножницы для стрижки овец ему предлагали пять баранов.

Торговля с местным населением носила преимущественно меновой характер. В 70-80-е гг. XIX в. главным предметом обмена являлась пушнина, прежде всего шкурки сурка. В больших количествах они доставлялись на Ирбитскую ярмарку, где продавались западноевропейским, преимущественно немецким меховщикам, которые изготавливали из них различные меховые изделия «под норку». Кроме пушнины бийские купцы вывозили из Монголии скот и шерсть. С середины 90-х гг. они стали устраивать здесь шерстомойни, на которых работали как русские, так и монголы, и в конце XIX — начале XX в. овечья и верблюжья шерсть становится важнейшим предметом вывоза из Монголии.

В организации своей торговли бийским купцам пришлось столкнуться с целым рядом трудностей. Несмотря на имевшиеся межправительственные соглашения, местные власти, зависевшие от пекинской администрации, препятствовали распространению российской торговли, в чем им активно помогали китайские коммерсанты, видевшие в русских опасных конкурентов. По словам дипломата В. Кузьминского, китайцы «…чтобы не допустить дальнейшего роста русской торговли и убить существующую, начали воздействовать всеми способами на монголов с целью сделать все сделки между русскими купцами и монголами невозможными без их посредства и отучить население от употребления русских товаров и изделий… Вырубка каждой жерди в лесу, пользование выгонами для скота обставлялись всяческими затруднениями, не говоря уже о неизменных взятках и вымогательствах при этом со стороны хошунных чиновников».

Русским купцам не разрешалось строить в Монголии собственные дома и лавки, и они были вынуждены арендовать их за высокую плату у китайцев. Это порождало множество бытовых неудобств и тормозило развитие торговли. «Люди ведут торговлю в Монголии десятки лет, — писал А.П. Свечников, — живут там почти безвыездно, многие с семьями, и не имеют других жилищ, кроме юрт или китайских фанз, и это не какие-нибудь бедняки, а люди со средствами, ведущие дела на десятки тысяч в год». Например, общая площадь фактории торговца Ф.И. Минина в Улясутае составляла около 20 квадратных метров, где размещались лавка, склад и жилище самого купца. Останавливавшийся у Ф.И. Минина в 1876 г. профессор Петербургского университета А.М. Позднеев так описывал это жилье: «Помещение это составляло комнату приблизительно в 4 квадратных аршина с двумя дверями: одною на запад, выходящую во двор и другою на север, соединяющую комнату с кладовой, через которую был проход в лавку. В каждой стене было проделано некоторое подобие русского окна вышиною в 1½ аршина, северная стена была занята кроватью. Под окном стоял русский стол, а стоявшие около него два табурета составляли всю меблировку комнаты». Еще хуже приходилось мелким торговцам, которые не могли себе позволить даже таких минимальных удобств и пользовались либо монгольскими юртами, либо парусиновыми палатками.

Лишь в конце XIX — начале XX в. бийские купцы, по договоренности с местными властями, стали строить торговые фактории, включавшие в себя жилые и торговые помещения, склады для товаров и иные хозяйственные постройки.

Расширению торговли мешало отсутствие удобных путей сообщения. Чуйский тракт, по которому перевозились товары, большей частью пролегал в труднопроходимой и безлюдной местности. Наиболее сложным был участок между Онгудаем и Кош-Агачем, где роль торгового тракта играла узкая горная тропа, вьющаяся по крутым, нависшим над рекой склонам. Здесь грузы могли перевозиться только вьючным способом. Как сообщал горный инженер И.И. Биль, «по щелям и крутым скалистым покатостям… клались две-три лиственничные жердочки повдоль тропинки; к ним, поперек настилался слой плоских или угловатых камней, которые сверху заваливались щебнем… Иной раз жерди, а даже и целые бревна, упираются на какой-нибудь незначительный выступ скалы, который, кажется, во всякое время готов обломаться и унести с собою всю настилку и проходящую по ней лошадь».

Особенно опасным было передвижение по тракту весной и осенью, когда тропа покрывалась льдом, и тогда, по словам Е. Замятина, «…самый искусный верховой ездок рискует на каждом шагу упасть с лошади и убиться до смерти». Во время переходов из Онгудая в Кош-Агач, продолжавшихся от 10 до 14 суток, торговцам приходилось ночевать под открытым небом, подвергая свое здоровье серьезным испытаниям. Далеко не каждый это выдерживал. Е. Замятин сообщал, что некоторые предприниматели, «потеряв здоровье, отказались от продолжения торговли на Кош-Агаче, несмотря на всю выгодность этой торговли», а крупные купцы, «имеющие возможность при умеренных процентах получать хорошие дивиденды от своих торговых оборотов, не рискуют подвергать товары и свою личность разного рода случайностям, соединенным с потерею капитала и жизни».

Только в 1902 г. вьючная тропа была переоборудована в колесную дорогу, но и она не решала проблемы транспортировки больших объемов товаров.

Несмотря на все препятствия, торговля по Чуйскому тракту развивалась очень динамично, и, по официальным данным, ее обороты за период с 1870 по 1885 год увеличились более чем в 7 раз. Купцы-«чуйцы» активно действовали не только в пределах северо-западной Монголии, но и пытались проникнуть на рынки Внутреннего Китая. Уже в 1874 г. они стали собирать сведения об условиях торговли в китайском городе Гуй-хуа-чене, а во второй половине 70-х годов отправили туда несколько караванов с пантами и шерстью. После подписания в 1881 г. в Петербурге очередного русско-китайского договора бийскими купцами было предпринято несколько попыток организовать постоянную торговлю в китайских городах Хами, Гучене, Сучжоу. В 1886 г. в провинцию Ганьсу был отправлен большой караван с российскими текстильными изделиями, организованный на средства известной московской торгово-промышленной фирмы Т.С. Морозова. Эта экспедиция, возглавляемая бийским торговцем А.Д. Васеневым, показала, что сухопутная доставка товаров значительно повышала их стоимость, и они не могли на равных конкурировать с английской и американской мануфактурой, привозимой в Китай морем. Поэтому русские купцы были вынуждены отказаться от своих планов утверждения на китайском рынке и ограничили свою деятельность пределами Монголии.

В конце 80-начале 90-х гг. XIX в. в северо-западной Монголии сложился достаточно устойчивый контингент предпринимателей, которых в сибирских и российских деловых кругах знали как купцов-«чуйцев». Наряду с пионерами русской торговли, купеческими фирмами братьев Гилевых, Бодуновых и И.П. Котельникова, здесь стали появляться торговые предприятия, основанные бывшими служащими указанных фирм, сумевшими накопить необходимые средства для открытия своего дела. В 80-е гг. XIX в. самостоятельную торговлю начали приказчики И.П. Котельникова — Н.И. Никифоров, Н.И. Ассанов, А.Д. Васенев; Гилевых — П.А. Копылов, К.И. Кузнецов, П.И. Еремин, С.П. Роголев, Г.И. Кузьмин, П.Е. Щепкин, П.М. Захаров; Бодуновых — Ф.И. Минин, С.К. Брезгин, И.Г. Игнатьев, М.А. Береженцев, П.М. Коршунов, А.Т. Головин и др.

Некоторые из них вели свои дела весьма успешно, вступали в гильдию и становились крупными предпринимателями. Из перечисленных торговцев к концу XIX в. купцами 2 гильдии стали Н.И. Ассанов, А.Д. Васенев, П.А. Копылов, И.Г. Игнатьев, С.К. Брезгин, С.П. Роголев, А.Т. Головин, а Н.И. Ассанов впоследствии станет купцом 1-й гильдии.

Таким образом, большая часть «чуйцев» происходила из непривилегированных сословий — мещан, крестьян, отставных солдат, и начинала свою предпринимательскую карьеру «снизу» Упорство и настойчивость, умение противостоять неблагоприятным обстоятельствам, способность наладить отношения с населением и местными властями, работоспособность и оптимизм — вот те качества, которые характеризовали данную группу предпринимателей. Священник Ф.А. Парняков, работавший настоятелем русской церкви при Генеральном консульстве в Урге, в своем путевом дневнике отмечал: «Отличительной чертой бийского колониста является быстрая приспособляемость к местной жизни, отличное знание языка, обычаев монголов, предприимчивость, настойчивость, спокойная уверенность в своих силах, любезность и гостеприимство».

Похожие оценки бийских купцов давались и другими современниками. Бийский полицейский исправник В. Штейнфельд в 1911 г. писал: «Бийцы представляют счастливое исключение в истории нашей торговли с азиатскими странами. Они проявили предприимчивость, терпение, настойчивость и выносливость, они завоевали обширный рынок, развили торговый оборот с 500 тысяч рублей в конце 70-х годов до 3 миллионов в настоящее время. Они создали контингент приказчиков, знающих этот край, его быт и его язык и подготовленный практически к торговой службе в этом крае». «Чуйцы — это сибирские американцы, — вторила чиновнику столичная газета «Новое время». — Чуйцы прорыли монгольские горы и проложили дороги, чуйцы же являются теперь главными скупщиками монгольского сырья».

Успешная деятельность торговцев, помимо предприимчивости, была обусловлена и сложившейся системой взаимоотношений между предпринимателями и местным населением. Как писал русский консул в Урге В.Ф. Люба, после разрешения русским подданным свободного въезда в Монголию, «энергии, ловкости и умелости отдельных предпринимателей открыт был большой простор, причем единственным верным путем для достижения цели явились миролюбивые соглашения с монгольскими властями и населением, выгодные для обеих договаривающихся сторон».

В отличие от китайских коммерсантов, которые, по словам дипломата И.Я. Коростовца, «смотрят на монголов как на низшую расу, годную лишь для эксплуатации», русские торговцы стремились установить дружеские отношения с местными жителями, завести «полезные знакомства» в среде монгольских князей и чиновников. По сообщению профессора А.М. Позднеева, улясутайский торговец Ф.И. Минин «…всегда был рад принять и угостить какого-нибудь богатого монгола и хошунного князя и никогда не отказывался ссудить в 200-300 лан любого приезжавшего в Улясутай и израсходовавшегося здесь хошунного князя».

Контакты по поводу купли-продажи, как правило, перерастали в неформальные дружеские отношения. Русские торговцы имели множество друзей среди монголов, оказывали им помощь и поддержку. Служащие купца Н.И. Ассанова организовали в Монголии оспопрививание, а доверенный фирмы Д.И. Ермолин пользовался в Кобдинском округе огромной популярностью и авторитетом. Купец А.Д. Васенев разработал целую программу развития отношений с Монголией, которая включала в себя как экономические, так и социокультурные мероприятия. Он писал о необходимости открытия русско-монгольских школ в Монголии, организации там ветеринарно-медицинской помощи.

«Монголы, — сообщал бийский купец И.Г. Игнатьев профессору А.М. Позднееву, — к русским относятся совершенно иначе, не то что боятся, а более доверчивы, чем к китайцам… Монгол к русским приезжает как к своим монголам по-дружески, на ночеву и более». Дочь купца-«чуйца» В.И. Юрганова — Капитолина, которая родилась и выросла в Монголии, писала, что ее нянькой и воспитателем был монгольский лама, о котором у нее остались самые теплые воспоминания.

Обычным явлением была практика передачи местным жителям на хранение непроданных во время летнего сезона русских товаров. «Целостность товаров при этом ничем не гарантируется, — сообщал профессор А.М. Позднеев, — и всегда совершается на началах знакомства и дружбы, почему между русским купцом и кочевниками не заключается никаких условий, и плата за склад и хранение ограничивается каким-нибудь ничтожным подарком». В современных условиях, когда совершению любой сделки, тем более международной, предшествуют многочисленные переговоры и согласования, и она обставляется огромным количеством бумаг, практика «нецивилизованных» бийских купцов заставляет задуматься о том, насколько мы продвинулись на пути «прогресса».

Бийские коммерсанты не ограничивались только заботами о собственном благосостоянии, но и внесли немалый вклад в изучение Монголии, содействуя снаряжению научных экспедиций, сопровождая их в качестве проводников и переводчиков, выполняя различные поручения ученых, собирая экспонаты и целые коллекции для музеев России. В дневниках и отчетах научных экспедиций Н.М. Пржевальского, Г.Н. Потанина, A.M. Позднеева, П.К. Козлова и других русских востоковедов можно встретить слова благодарности бийским купцам за помощь и содействие. «Трудно даже и сказать, — писал известный монголовед, профессор Петербургского университета А.М. Позднеев, — насколько меньше были бы достигнутые мною результаты, если бы я не встречал этого доброго участия русских людей; при всей ревности к приобретению знаний мне без их помощи, несомненно, много раз приходилось бы отступать от закрытых дверей, за которыми таился предмет познания».

Некоторые торговцы во время своих поездок по Монголии и Китаю записывали маршруты, вели дневники, писали статьи по географии, этнографии, экономике. В 1876 г. купец И.П. Котельников составил описание пути от Кобдо до Барнаула, а его приказчики А.Д. Васенев и Ерзовский записали маршруты поездок в Гучен, Сучжоу и Ганьчжоу. Путь от Кобдо до Гучена был описан К.И. Кузнецовым — приказчиком другого бийского купца В.А. Гилева. М.А. Гилев сообщил Г.Н. Потанину сведения о скотопрогонном пути от р. Чуи до р. Хархир, а купец Я.Е. Мокин — от Улангома до Улясутая.

Торговцы Я.Г. Антропов и К.И. Кузнецов в течение целого ряда лет вели метеорологические наблюдения в Кобдо и Улясутае, В.А. Палкин собирал и записывал монгольские сказки, песни, легенды, которые при содействии Г.Н. Потанина были опубликованы в «Записках» Красноярского подотдела Русского Географического общества. Купец Ф.И. Минин, придумал собственный монгольский букварь, учился читать и писать по-монгольски. В 1891 г. Ф.И. Минин составил русско-монгольский словарь, насчитывавший около 5 тысяч слов, которым пользовались не только русские жители Монголии, но и ученые-востоковеды. Он составлял, но не успел закончить и монгольско-русский словарь. Его сын Михаил имел хорошую библиотеку по монголоведению, был студентом восточного факультета Петербургского университета, а затем служил в российском консульстве в Монголии.

Некоторые предприниматели входили в состав ученых обществ. Купец И.П. Котельников являлся действительным членом Русского Географического общества. Другой купец-«чуец» Н.И. Ассанов с 1901 г. состоял членом-корреспондентом Императорской Академии наук, а в 1902 г. был награжден медалью «За усердие» за содействие, оказанное научной экспедиции Д.А. Клеменца.

Огромную работу по изучению Монголии и популяризации знаний о ней вел доверенный фирмы бийского купца Я.Е. Мокина Алексей Васильевич Бурдуков. В 1910 г. он отправил профессору В.Л. Котвичу коллекцию дербетских вещей, в 1914 г. преподнес в дар Академии наук собрание икон и различных предметов буддийского культа. Целый ряд коллекций им было передано в музеи Томска, Иркутска и Бийска. К собиранию материалов по монголоведению А.В. Бурдуков привлек и других торговцев и торговых служащих: М.Д. Хомутова, В.Д. Оболенского, И.Я. Мокина, И.Д. Гуляева, И. Васильченко. Кроме этого, А.В. Бурдуков являлся автором многочисленных публикаций о Монголии в сибирской прессе, которые, по оценкам монгольского исследователя Б. Нямдоржа, давали «русским читателям и монголоведам подробную, точную, живую информацию» о событиях в стране. За период с 1911 по 1917 г. только в газетах «Алтай» и «Сибирская жизнь» были помещены 55 его корреспонденций и путевых заметок. За активную работу по изучению Монголии Российское географическое общество наградило А.В. Бурдукова малой серебряной медалью.

Большой вклад в изучение Монголии и Китая внес бийский 2-й гильдии купец А.Д. Васенев, который во время своих путешествий вел путевые дневники, собирал образцы местных растений, проводил географические и метеорологические наблюдения, описывал исторические достопримечательности, собирал коллекции быта и культа китайцев и монголов. Одну из таких коллекций он в 1908 г. подарил Томскому университету. Немало средств он потратил на приобретение монгольских и китайских книг и рукописей и на финансирование научных экспедиций. Совместно с купцами Н.И. Ассановым и Г.Г. Бодуновым, А.Д. Васенев финансировал экспедицию в Монголию томских профессоров М.И. Боголепова и М.Н. Соболева, оказал помощь французской научной экспедиции Шаффанжона, американскому исследователю У. Рокхиллу. Он сотрудничал с учеными-востоковедами и общественными деятелями России и Сибири — Г.Н. Потаниным, Н.М. Ядринцевым, А.М. Позднеевым, Д.А. Клеменцем и другими. «Господина Васенева, — писал в 1900 г. в газете «Северный курьер» Д.А. Клеменц, — знают все русские путешественники по Северной Монголии, начиная с Г.Н. Потанина и М.В. Певцова и оканчивая пишущим эти строки…» Путевые дневники А.Д. Васенева публиковались во многих изданиях, в том числе и в «Известиях» Русского географического общества.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что торгово-экономические и культурные связи между Алтаем и северо-западной Монголией постоянно развивались и обогащались. Важно отметить тот факт, что инициатива в их установлении и развитии принадлежала не государственным структурам и не местной администрации, а жителям приграничных регионов, находивших оптимальные способы взаимовыгодного сотрудничества. Отмечая эту особенность русско-монгольских отношений, русский ученый и путешественник Д.А. Клеменц в 1900 г. писал: «Проводниками русского влияния здесь были не дипломаты (у нас и теперь на всю Монголию один консул), не миссионеры, а только люди, явившиеся туда с чисто коммерческими целями. Это, однако же, не мешало созданию таких отношений, при которых симпатии населения всецело склоняются на сторону иноземцев-торговцев, а не в пользу представителей господствующего правительства, «неустанно пекущегося о благе подвластных народов».

Нам представляется, что исторический опыт приграничных связей на Алтае до 1917 г. дает прекрасный пример добрососедских отношений, и вполне мог бы быть использован в современном международном сотрудничестве в нашем регионе.

 

Имя Г.Д. Гребенщикова (1882-1964) пока известно только узкому кругу ученых и литераторов, поэтому уместно дать небольшую справку об основных этапах его жизненного пути. Родился он в небольшом селе под названием Николаевский Рудник, затерянном в предгорьях Алтая. Отец его, Дмитрий Лукич Гребенщиков, был горнорабочим. Мать — Елена Петровна — была дочерью Сибирского казака из Убинского Форпоста, что на Иртыше. Учился в Томском университете, ему покровительствовал известный сибирский ученый Г.Н. Потанин. По его рекомендациям и помощи Гребенщиков совершил серию путешествий по Алтаю с целью осуществления этнографических исследований. Рано начал писать. Был редактором газеты «Звезда Алтая» Создал рассказы, пьесы, поэмы, романы. К самым известным его произведениям относятся роман «Былина о Микуле Буяновиче» и роман-эпопея «Чураевы». Высокую оценку литературному творчеству Г.Д. Гребенщикова давали А. М. Горький, А.И. Куприн, Ф.И. Шаляпин, И.И. Сикорский, В.Я. Шишков, И.А. Бунин, Н.К. Рерих, а также многие зарубежные деятели культуры^1[43].