Борис николаевич чичерин о народном представительстве



бет1/5
Дата13.07.2016
өлшемі0.57 Mb.
#197320
  1   2   3   4   5
БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ЧИЧЕРИН
О НАРОДНОМ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВЕ

1866 г.
Предисловие


Вопрос о представительном устройстве, об его условиях и последствиях составляет один из самых живых интересов современной жизни. С конца прошедшего столетия, с тех пор как Французская революция дала новый толчок либеральным идеям, народы Западной Европы неудержимо стремятся к представительным учреждениям. Борьба между требованиями свободы и правительствами, которые стараются их воздерживать, наполняет весь XIX век и продолжается доселе. Весы склоняются то на ту, то на другую сторону: то свобода бурным потоком пробивает себе путь сквозь все преграды, то опять торжествует реакция, и народы, далее всех ушедшие в своих требованиях, ревностно восстанавливают упавшее начало власти. Если в настоящее время вся Западная Европа усвоила себе начала конституционной монархии, то, за исключением Англии, нет почти страны, в которой представительный порядок успел утвердиться на прочных основах.
Такая же шаткость господствует и в теории. Существенные черты представительного устройства более или менее признаются всеми; из опыта и науки успела выработаться определенная система. Но в подробностях, и весьма важных, далеко не установилось единомыслие. Самые живые вопросы, вопросы о преобладании того или другого элемента остаются нерешенными. Одни требуют парламентского правления, другие стоят за независимую силу монархической власти.
Затихшая после Французской революции борьба между монархическим началом и республиканским воззрением возгорелась снова. Вечный спор между аристократиею и демократиею продолжается и теперь. Но, в особенности, не выяснены условия представительного порядка. В этом отношении конституционная теория представляет самый существенный пробел.
Что требуется для водворения и поддержания представительных учреждений? Где и когда они приложимы? На чем основана их сила? Вот вопросы, которые в настоящее время сделались менее ясны, нежели когда-либо. Была пора, когда думали, что сила разума сама собою способна установить в обществе свободу, что народам стоит пожелать, чтобы стяжать все благодеяния представительного порядка. Суровые уроки истории разрушили эти мечты. Неоднократный опыт, еще недавно повторенный, показал, как недолговечны идеальные построения. Теперь политические мыслители от теории обратились к жизни; они стараются исследовать общественные силы и в них найти основы для политического здания. Но разработка этих вопросов едва начинается; положительных результатов пока

еще нет. Одни видят краеугольный камень политической свободы в личных правах, другие в местном самоуправлении, те и другие одинаково неосновательно.


Из современных публицистов, которые занимались этим вопросом, выше всех,бесспорно, стоит Гнейст1. Он хотел сделать для конституционной монархии то, что Токвиль2 сделал для демократии. Тот отправился изучать демократические учреждения в типической для них стране, в Северной Америке, и представил полную и верную картину внутреннего быта Соединенных Штатов. Гнейст взял классическую страну конституционной монархии, Англию, и в мельчайших подробностях изобразил ее управление. Но, к сожалению, он смотрел на свой предмет далеко не беспристрастно. Он хотел из английской жизни извлечь уроки для своих соотечественников, а посторонние цели обыкновенно мешают правильному взгляду на вещи. В самой Англии он устремил все свое внимание на одну только сторону, упущенную прежними исследователями, на местное управление; он выдвинул его на первый план и поставил его в основание всей английской конституции, что, в сущности, не более, как произвольное предположение.
Изучая предмет, Гнейст ненамеренно преувеличивал себе его значение и вносил в него

свои собственные взгляды. Даже местное самоуправление он исследовал с одностороннею мыслью, которая не оправдывается им самим выставленными фактами. Он явился решительным приверженцем одной только формы английского областного устройства, той, которая вытекала из господства аристократии и которая в новейшее время, с усилением средних классов, уступает место иным началам. В водворении выборного права в областях Гнейст видит упадок английской конституции. С этими выводами согласиться невозможно. Сочинение, замечательное по своей учености, остается бесплодным по своим результатам.


Во всяком случае, исследование учреждений и быта одного государства недостаточно для всестороннего понимания предмета. Только сравнительное изучение истории представительного порядка у различных народов может привести к точным заключениям. А к этому доселе никто не приступал. Таким образом, вопрос об условиях представительного порядка едва затронут. Для исследования открывается здесь самое обширное поле.
Русский писатель в некоторых отношениях находится в счастливом положении касательно всех этих вопросов. У нас они до сих пор не имели практического значения, а потому мы можем относиться к ним вполне беспристрастно. У нас нет и тех односторонних взглядов, которые вырабатываются историческою жизнью народа. Наконец, мы не причастны тем глубоким предубеждениям, которые разделяют немцев, французов и англичан. В качестве посторонних зрителей мы можем спокойно сравнивать историю всех представительных государств и делать из нее выводы, не искаженные народным самолюбием или односторонними практическими целями. К этим данным мы можем присоединить собственный свой исторический опыт, который дает нам, по крайней мере, отрицательные ре-зультаты.
1 Гнейст Рудольф фон (1816–1895) – немецкий юрист.

2 Токвиль Алексис де (1805–1859) – французский государственный деятель, историк, социолог.
Русскому человеку невозможно становиться на точку зрения западных либералов, которые дают свободе абсолютное значение и выставляют ее непременным условием всякого гражданского развития. Признать это значило бы отречься от всего своего прошлого, отвергнуть очевидный и всеобъемлющий факт нашей истории, которая доказывает яснее дня, что самодержавие может вести народ громадными шагами на пути гражданственности и просвещения. Мы более, нежели кто-нибудь, должны быть убеждены, что образ правления, установленный в государстве, зависит от свойств и требований народной жизни и что безусловного правила здесь быть не может. Но самая эта точка зрения должна привести нас к более точному и многостороннему исследованию условий различных образов правления. В этом отношении наше прошлое не должно суживать наши взгляды. Русская история не мешает нам любить свободу, к которой, как к

высшему идеалу, стремится всякая благородная душа. Особенно в настоящее время это начало нам менее чуждо, нежели когда-либо. Во имя свободы разрушаются вековые связи; великие преобразования вносят в весь наш гражданский быт, в суды, в местное управление, наконец, в самую печать. Как некогда державною рукою Петра насаждалось у нас европейское просвещение, так ныне либеральные идеи, выработанные европейскою жизнью, водворяются в нашем отечестве.


Мы усваиваем их себе, приноравливая их к собственным нашим потребностям в

тех размерах, какие допускаются нашею историею и жизнью. Добытое трудом и

борьбою достается нам без потрясений и переворотов.
При этом новом сближении с Европою вопрос о развитии либеральных

учреждений получает для нас больший интерес, нежели прежде. Мы сравниваем

свой собственный быт с чужим, чтоб уяснить себе особенности того и другого.

Когда свобода становится основным элементом гражданского порядка, внима-

ние общества естественно устремляется на изучение тех форм, которые может

принимать это начало, и тех последствий, которые из него вытекают. Что такое

свобода? Где ее границы? Чем определяется большее или меньшее ее развитие?

Таковы вопросы, которые сами собою рождаются в умах. Почин преобразований

принадлежит верховной власти, но народу принадлежит самосознание. Оно со-

ставляет первое условие всякого разумного развития; без него остаются бесплод-

ными самые полезные нововведения. К нему стремится и Россия после того вели-

кого и благотворного переворота, которому она подверглась. Везде, и на верху, и

внизу, и в столицах, и в отдаленных углах государства, раздаются политические

толки, более оживленные, нежели прежде; общественные дела занимают всех;

газеты получают громадное значение; вырабатываются направления – и край-

ние, и умеренные, и реакционные; сословия начинают заявлять о своих желани-

ях и стремлениях. В этом детском лепете свободы слышится незрелость нашего

общества; но это первый шаг к самосознанию. Внезапно водворившаяся свобода

мысли и слова при полном изменении всего быта должна породить и шаткость

понятий, и неумеренные требования и легкомысленные увлечения. Все это пере-

рабатывается естественным ходом жизни, которая учит безрассудных и смиря-

ет нетерпеливых. Но чтобы выйти из умственного хаоса, в который в настоящее

время погружено наше общество, нужно прежде всего выяснение понятий. Без

этой теоретической работы практика остается бесплодною, ибо люди в своей дея-

тельности руководятся мыслью, которая одна в состоянии воздерживать край-

ности и указывать цели и средства. Где нет гармонии в умах, не будет ее и в жиз-

ни. Без серьезного труда тщетны и все меры, клонящиеся к утверждению власти.

Общество, почуявшее свободу и начинающее рассуждать, должно быть ведено

не только силою, но убеждением. Призванное к самодеятельности, оно должно в

себе самом носить разумное сознание закона, а для этого необходимо, чтобы оно

ясно понимало и требования, и границы предоставленной ему свободы.
Содействовать по мере сил этой задаче, способствовать выяснению понятий

о свободе – такова цель настоящей книги. Она имеет в виду исследование форм

и условий свободы в высшем ее проявлении, в области политической. Я желал

сохранить здесь, по возможности, полное беспристрастие, не поддаваясь заман-

чивым увлечениям, не принимая готовых формул, а стараясь обсудить вопрос со

всех сторон и подвести к общему итогу результаты, добытые европейскою наукою

и практикою. Не скрою, что я люблю свободные учреждения; но я не считаю их

приложимыми всегда и везде и предпочитаю честное самодержавие несостоя-

тельному представительству. Политическая свобода тогда только благотворна,

когда она воздвигается на прочных основах, когда народная жизнь выработала

все данные, необходимые для ее существования. Иначе она вносит в общество

только разлад. Этим убеждением проникнута вся книга. Думаю, что эта точка

зрения скорее всего может оградить исследователя от односторонних взглядов и

привести его к возможно полному пониманию предмета. Насколько я успел до-

стигнуть своей цели, пусть судит читатель.
В заключение не могу не выразить того чувства радости, с которым я издаю

эту книгу. Я невольно вспоминаю, что десять лет тому назад я издавал диссер-

тацию об областных учреждениях России в XVII веке, сочинение чисто ученого

содержания, в котором не было ни единого политического намека; а между тем, в

течение двух лет факультетская цензура затруднялась ее пропускать, таково было

тогдашнее настроение. Уже в [18]56-м году, когда русской литературе предостав-

лено было более свободы, я мог ее напечатать, и то благодаря либеральному цен-

зору, который в то время был прибежищем злополучных писателей. Теперь же,

не более десяти лет спустя, я без цензуры, не опасаясь произвола, издаю в свет

сочинение, где свободно обсуждаются самые коренные, самые животрепещущие

вопросы, о которых прежде и заикнуться не было возможности. Этим можно из-

мерить тот громадный шаг, который сделала Россия в это короткое время. Только

сравнение с недавно прошедшим дает нам понятие о том, чем мы пользуемся в

настоящем. Теперь только в России может возникнуть политическая литература,

без которой общественное развитие остается ничтожным. Теперь только русская

мысль может испробовать свои силы. Но с радостью о настоящем и с надеждою

на будущее невольно соединяется чувство признательности к Виновнику этих

перемен. Пускаясь в новую дорогу, наша юная мысль не может не обратиться к

престолу, чтобы принесть дань благодарности государю, оказавшему ей доверие

и открывшему ей свободное поприще.


Книга I
Существо и свойства народного представительства
Глава 1

Представительство и полномочие
Когда древние народы установляли у себя политическую свободу, они призывали каждого гражданина к непосредственному участию в государственных делах. Народ собирался на площади, происходили прения в присутствии всех, отбирались голоса и постановлялось общее решение. Новые народы редко прибегали к этому способу совещания. Оно встречается в первоначальных собраниях германских дружин, в средневековых городах, а в позднейшее время в тех небольших государствах, которые сохранили прежний, более или менее патриархальный характер, например, некоторые швейцарские кантоны. Мирская сходка существует и для чисто общинного управления. Но вообще новые народы отказались от решения государственных дел совокупным совещанием граждан. Право голоса в народном собрании заменилось выборным началом; вместо веча является представительство.
Эта перемена обозначает огромный шаг в развитии общественной жизни. Политическая свобода получает здесь форму, гораздо более соответствующую требованиям государства. С помощью представительства народа она может распространяться на обширные области, на многочисленные народы, не ограничиваясь тесным пространством, составляющим необходимое условие вечевого быта. Гражданам не нужно быть постоянно в сборе для общих совещаний, что предполагает близкое соседство; съезжаются выборные из далеких концов земли. С другой стороны, политическая свобода проникает в глубь народной жизни; представительное начало дает возможность распространять политические права на гораздо большее число людей, которых интересы тем самым получают высшее обеспечение. Участие в решении дел требует значительной способности и близкого знакомства с государственными вопросами; оно отвлекает граждан от частных занятий, заставляя их посвящать себя общественной деятельности.
Потому древние народы ограничивали право гражданства небольшим числом лиц, которые почти всецело отдавали себя государству, возлагая промышленный труд на рабов и иностранцев. Руссо1, защитник непосредственного права голоса каждого гражданина в общественных делах, приходит к заключению, что такое правление нелегко установить без рабства. Представительное начало устраняет эти затруднения. Огромному большинству граждан не нужно отрываться беспрестанно от своих занятий. Они ограничиваются участием в выборах, возлагая постоянную заботу об общественных делах на те немногие лица, которые, по своему положению и состоянию, имеют возможность посвящать себя политической деятельности. Этим способом промышленный труд может сочетаться с политическим правом. Этим возвышается и уровень способности в членах собрания. Выбор представителей не требует тех высших взглядов, того основательного знания политических вопросов, которые необходимы для обсуждения и решения дел. Последнее предоставляется людям, которые успели приобрести доверие многих, которые своими способностями вышли из ряда и стали на виду. Потому Аристотель1 считал выбор началом аристократическим. Нет сомнения, что этим способом выдвигаются из массы если не всегда лучшие силы земли, то, по крайней мере, люди, стоящие выше общего уровня.
1 Руссо Жан-Жак (1712–1778) – французский мыслитель и писатель, представитель Просвещения XVIII в.

Таким образом, в новых обществах масса граждан, пользующихся полити-

ческою свободою, имеющих право голоса, ограничивается выбором представи-

телей, которым поручается ведение дел, охранение прав и интересов избира-

телей. Однако представительство не есть простое поручение, как частная до-

веренность или полномочие. Государственное начало придает ему совершенно

иной характер.

Когда частный человек поручает свои дела другому, он имеет в виду исполне-

ние своей личной воли, которую он для собственной выгоды или удобства переда-

ет поверенному, заступающему его место. Последний является здесь орудием или

средством в руках другого. Он обязан действовать исключительно в интересах

доверителя, по его предписаниям, в установленных им пределах. Если он уклоня-

ется от цели, если он поступает несогласно с волею доверителя, последний может

всегда потребовать от него отчета, уничтожить полномочие и даже притянуть его

к ответственности.

Все это немыслимо в народном представительстве. На поверенного возла-

гается не исполнение частной воли доверителя, а обсуждение и решение общих

дел. Он имеет в виду не выгоды избирателей, а пользу государства. Призванный

к участию в политических делах, он приобретает известную долю власти и тем

самым становится выше своих избирателей, которые, в качестве подданных,

обязаны подчиняться его решениям. Потому представитель действует совершен-

но независимо от избирателей. Иногда он даже обязан поступать несогласно с их

волею и с их интересами, ибо их частные желания и выгоды могут противоре-

чить общему благу. Если представитель брал на себя нравственное обязательство

действовать в известном направлении, то обстоятельства могут изменить его

убеждения. При общем суждении дел являются новые точки зрения; почти всег-

да необходимы взаимные уступки и сделки; совершающиеся события изменяют

общественные потребности. Как бы ни поступал при этом представитель, какого

бы он ни держался направления, он не подлежит отчетности и ответственности.

В государстве и то, и другое может иметь место только перед высшей властью, а

представитель сам является властью относительно избирателей.
1 Аристотель (384–322 до н.э.) – древнегреческий философ и ученый энциклопедист.
Таким образом, воля граждан всецело переносится на представителя; за

ними не остается ничего, кроме голого прав выбора. Мало того: выборный чело-

век является представителем не только своих избирателей, но и тех, которые его

не выбирали, массы людей, лишенных выборного права, меньшинства, подавше-

го против него голос. В законодательных палатах депутаты считаются предста-

вителями даже и не округов, их избравших, а целой страны, целого народа. Член

нижней палаты в Англии представляет не графство и не город, а весь английский

народ. Представительное начало в своей полноте является как бы юридическим

вымыслом, но этот вымысел, вытекающий из самого существа дела, из государ-

ственного начала, из отношения власти к гражданам, из господства общего блага

над частными целями.
Однако этим не исчерпывается существо представительства. Если одною

стороною, независимостью представителя от избирателей, приобщением его к

власти, оно совпадает с выбором в общественные должности, то оно имеет и дру-

гую сторону, которою существенно отличается от последнего. Представитель не

только лицо, служащее государству, но на этой службе он заступает место самих

граждан, насколько они призваны к участию в государственных делах. В нем вы-

ражается их право; через него проводятся их мнения. Считаясь представителем

всего народа, действуя во имя общих государственных целей, он вместе с тем яв-

ляется органом большинства, его избравшего. При выборе лица избиратели ру-

ководствуются не столько его способностями, сколько соответствием его образа

мыслей и направления с их мнениями и интересами, и, хотя юридически он ста-

новится независимым, общение мыслей должно сохраняться постоянно; остает-

ся зависимость нравственная. Если же связь исчезла, если представитель или

сами избиратели отклонились от прежних убеждений, новые выборы дают граж-

данам возможность восстановить согласие, заменив прежнего представителя

другим. Кратковременные выборы имеют в виду постоянное возобновление этой

нравственной связи представителя с избирателями, тогда как цель долгих сроков

состоит в большем ограждении общих государственных интересов посредством

большей независимости представителей от случайных перемен и колебаний об-

щественного мнения.


Эта тесная духовная связь представителя с избирателями необходима для

того, чтобы представительное собрание являлось верным выражением земли.

Различные направления общественного мнения, разнообразные интересы на-

рода должны проявляться в нем приблизительно в том же отношении, в каком

они существуют в обществе. Эта цель достигается распределением избиратель-

ного права по округам. Хотя выборный считается представителем всей земли, но,

будучи послан в собрание от известной местности, он выражает собою господ-

ствующее в ней направление; совокупность же всех направлений образует обще-

ственное мнение, которого высшим выражением и средоточием является пред-

ставительное собрание. Главная задача избирательных законов состоит в том,

чтобы это отношение было правильное, чтобы в представительном собрании вы-

сказывался настоящий голос страны, а не мнение меньшинства, получившее ис-

кусственный перевес. Представительное начало есть господство общественного

мнения посредством всецелого перенесения воли граждан на выборные лица.

Однако это отношение представительства к обществу не следует понимать

в том смысле, что мнение каждого гражданина, пользующегося избирательным

правом, должно найти своего представителя, как требуют некоторые радикаль-

ные писатели. Джон Стюарт Милль1 в сочинении «О представительном правле-

нии» рекомендует проект, заменяющий избирательные округи совершенно но-

вою системою выборов: кандидат, получивший известное число голосов, хотя бы

рассеянных по всему государству, должен считаться выбранным, так что не одно

только большинство, но всякое сколько-нибудь значительное меньшинство по-

лучает доступ в собрание, и каждое лицо, каждое мнение имеет в нем своего пред-

ставителя.


Такого устройства нельзя признать согласным с истинными началами на-

родного представительства. Требование, чтобы каждый гражданин был пред-

ставлен в парламенте именно тем лицом, в пользу которого он подавал голос,

составляет преувеличение личного начала. Это скорее ведет к полномочию,

нежели к представительству. Личное право гражданина ограничивается уча-

стием в выборах, а не распространяется на успех. Выборное же лицо является

представителем не только тех, которые подали голос в его пользу, но всего на-

рода, во имя существенных его интересов. Представительное устройство имеет

целью возвести общественное мнение на высшую ступень, откинув от него все

личное, случайное и оставив одно существенное. Парламент не выражает в себе

бесчисленных оттенков политической мысли, рассеянных в народе; он должен

быть не пестрым сбором разноречащих мнений, каким является общество, а

центром, где сходятся главные политические направления, успевшие приобре-

сти силу в народе, а потому имеющие значение и для государства. Иначе нет воз-

можности составить прочное большинство и управлять общественными делами.

Частное мнение может быть весьма почтенно и основательно, но прежде, неже-

ли оно появится в парламенте, оно должно приобрести влияние в стране. Право

меньшинства состоит единственно в свободном распространении своих убеж-

дений. В представительное собрание, где решаются государственные дела, оно

вступает только тогда, когда успеет приобрести большинство хотя в каком-либо

избирательном округе.
Этим оно доказывает свою силу. Если оно не в состоянии нигде приобрести

известного влияния, то оно остается пока не более, как случайностью. Распре-

деление политического права по местным округам особенно способствует такой

поверке общественной силы мнения. Местность представляет сочетание разно-

родных интересов и элементов; это государство в малом виде. Набрать несколько

тысяч единомышленников не трудно; нет самой нелепой секты, которая бы не

имела многочисленных последователей. Политическая сила мнения доказыва-

ется влиянием его на других, сторонних людей, на различные классы общества,

и пробным камнем служит здесь его местное значение. Здравый смысл законо-

дателей всегда держался этих начал, которые и проще, и вернее, нежели искус-

ственные изобретения теории.

1 Милль Джон Стюарт (1806–1873) – английский экономист и философ-позитивист.
Таким образом, в самом существе представительства лежит двойственный

характер, который необходимо иметь в виду при обсуждении всех вопросов, до

него касающихся. Оно является вместе и выражением свободы, и органом вла-
сти. Свобода возводится здесь на степень государственной власти. Поэтому мы

должны рассмотреть взаимное отношение этих двух существенных элементов

политической жизни.



Достарыңызбен бөлісу:
  1   2   3   4   5




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет