Бороздин А. К. Протопоп Аввакум. Очерк из истории умственной жизни русского об- щества в XVII веке. СПб., 1898. С. 328. 15

26 

АЦУО НАКАДЗАВА. ДРЕВНЯЯ РУСЬ И ЕЕ ОКРЕСТНОСТИ 
Создается внутренней контраст в одном образе. «Хорошо мне жить с собаками 
и со свиниями в конурах, так же оне воняют» (л. 88): лирическое отступление 
о своем грешном бытии. Ср. с евангельской фразой «не дадите святаго псом, 
ни пометайте бисер ваших пред свиньем» (от Матфея VII. 6).
(III) В этом направлении Аввакум, повторяя один и тот же мотив, стре-
мится создать контраст. Здесь рассмотрим один из его любимых мотивов — 
земной рай. Аввакум вводит типичный райский мотив в «Житие» в двух ме-
стах: во-первых — в изображении сибирского пейзажа (л. 54 об.), во-вторых — 
в картине сна духовной дочери Анны (л. 96). Сравним эти параллельные места.
ИЗОБРАЖЕНИЕ ГОР НА БАЙКАЛЕ:
«Около его горы высокия, утесы ка-
менныя, и зело высоки... На верху их 
полатки и повалуши, врата и столпы, 
и ограда — все богоделенное. Чеснок 
на них и лук ростет больши романов-
ского и слаток добре. Там же ростут 
и конопли богорасленные, о во дворах 
травы красны и цветны, и благовонны 
зело. Птиц зело много — гусей и лебе-
дей...» (л. 54 об.)
ВИДЕНИЕ АННЫ:
«Таж-де, привели меня во светлое ме-
сто: жилища и полаты стоят, и едина 
полата всех болши и паче всех сияет 
красно. Ввели-де меня в нея, а в нее-
де стоят столы, о на них послано бело. 
И блюда з брашнами стоят. По конец-
де, стола древо многоветвено пове-
вает и гараздо красно, а в нем гласы 
птичьи умильны зело...» (л. 96)
Поразительная близость изображаемых предметов той и другой сцены — 
здания, пища, растения, птиц — позволяет нам утверждать, что автор созна-
тельно учитывает внутреннюю связь обеих сцен. Как видно, сибирская при-
рода в первой сцене описана в реалистической манере. Но если сопоставлять 
первую сцену с последней, то она оказывается явным отступлением от кано-
нической манеры изображения рая.
Любопытно, что в «Житии» наблюдается такое явление, когда символиче-
ское отступление развивается чрезмерно, создает образы, смысловые и цен-
ностные значимости которых как бы противоположны друг другу.
Теперь разберем другой пример райского мотива. Наряду с двумя указан-
ными эпизодами, Аввакум использует традиционный стереотип о земном рае 
при изображении сибирского пейзажа: «О, горе стало! Горы высокие, дебри 
непроходные: утес каменной яко стена стоит, и поглядѣть — заломя голову. 
В горах-тѣх обрѣтаются змеи великие... тамо же вороны черные а галки се-
рые... на тѣх же горах гуляют звери дикие...» (л. 32 об. — л. 33). Как и в указан-
ном примере (л. 54 об.), здесь Аввакум взял мотив из Псалтыри. Но в данном 
цитате он значительно прибавляет к нему своего собственного наблюдения. 
Ср.: «горы высокия еленем, камень прибжище заяцем... и бысть нощь, в нейже 
пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающий восхитити, и в ложах своих 
лягут...» (Псалтырь, СIII, 18–22). В библейском тексте прославляется величие 

НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О СИМВОЛИКЕ «ЖИТИЯ ПРОТОПОПА АВВАКУМА»

27
бога, и природу как его творение. Здесь все проникнуто приятным восприняти-
ем земного мира, созданного богом. А в указанной части «Жития» чувствуется 
только страх перед суровой, угрожающей природой, который резко подчерки-
вается эпитетами отрицательной окраски как «великие змеи», «вороны черные», 
«галки серые», «звери дикие». Здесь символическое отступление уже заставляет 
переосмысливать или переоценивать символическое значение.
Таким образом, в результате чрезмерного развития этого принципа иногда 
выявляется «перевертывание» ценности в символической аспекте. Естественно, 
что такое явление создает у читателей впечатление, будто определенный образ 
теряет свойственное значение и приобретает смысловую и ценностную амби-
валентность (двузначность или многозначность). Оказывается, что ряду клю-
чевых образов-символов в «Житии», отмеченных исследователями — огонь, 
вода, плавание, пестрота и т. д. — и свойственна такая амбивалентность.
В эпизоде о «искушении блудницей» молодого Аввакума образ огня изо-
бражается двузначно: как символ «блудной страсти» («внутри жгом огнем блуд-
ным» (л. 14 об.), «злое разжежение» (л. 15), так и божественная очищающая сила 
в связи с образом Троицы «Зажег три свещи... возложил правую руку на пламя» 
(15 л.). В последующей сцене о видении, предсказавшим судьбе Аввакума, ко-
рабль «бежит ко мне (Аввакуму — А. Н.) из-за Волги, яко пожрати мя хощет» 
(л. 15). В указанных эпизодах «греховное» существование Аввакума уничтожа-
ется божественным огнем, и рождается новая жизнь — начало мученической 
судьбы. В этом образе несомненно отражается «амбивалентное осознание сим-
волики огня», отмеченное Н. В. Понырко

жүктеу/скачать 2.45 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: