Гийом Мюссо Бумажная девушка

16

Ограничение скорости

Прошло три часа.

Сто километров мы ехали вдоль берега моря через Ньюпорт-Бич, Лагуна-Бич и Сан-Клементе, но потом на шоссе начались пробки. Поэтому после Оушенсайда мы свернули на «Калифорнию 78» и направились в сторону Эскондидо.

Билли не отреагировала на мое замечание, и я повторил:

— Вы едете слишком быстро!

— Да ладно! Всего лишь сто двадцать, — возмутилась она.

— Здесь ограничение: девяносто!

— Какая разница! Эта штука отлично работает! — она кивнула на установленный Мило антирадар.

Я хотел возразить, но на табло внезапно загорелась красная лампочка. В моторе что-то зловеще застучало, а вскоре он вообще отказал. Проехав несколько метров, машина резко затормозила, и я не преминул выплеснуть накопившуюся злость:

— С самого начала знал, что это бредовая идея! Мы в жизни не доберемся до Мексики: у нас нет ни денег, ни плана действий, а теперь еще и машина отказала!

— Да ладно, не кипятитесь! Может, удастся починить, — ответила Билли, открывая дверцу.

— Починить? Это «Бугатти», а не велосипед…

Но она без тени сомнения подняла капот и склонилась над мотором. Я тоже вышел на дорогу, причитая и осыпая ее упреками.

— Эти тачки нашпигованы электроникой. Малейшее повреждение, и нужен десяток инженеров только для того, чтобы найти неполадку. Я устал. Возвращаюсь в Малибу автостопом.

— Хотели увильнуть от поездки под предлогом того, что машина сломалась? Ничего не выйдет, — бросила она, захлопывая капот.

— Почему это?

— Я все починила.

— Вы издеваетесь?

Она повернула ключ зажигания, и мотор заурчал. Наша «ракета» снова была готова пуститься в путь.

— Пара пустяков: один из радиаторов системы охлаждения отказал, в результате четвертый турбокомпрессор автоматически выключился, и на табло загорелся аварийный сигнал центральной гидравлической системы.

Я не верил своим ушам:

— Да уж, действительно пара пустяков…

Когда мы тронулись, я не удержался от вопроса:

— Где вы этому научились?

— Неужели не догадываетесь?

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы мысленно пролистать биографии персонажей и найти ответ:

— Ваши братья!

— Бинго! Вы сделали их автомеханиками, а мне передалось их увлечение машинами! — ответила она, нажимая на педаль газа.

* * *

— Вы едете слишком быстро!

— Опять эти нравоучения!
Двадцать минут спустя
— А как же аварийный сигнал?

В ответ плутовка только показала язык.

Миновав Ранчо-Санта-Фе, мы стали искать поворот на Национальное шоссе № 15. Было тепло, нежный вечерний свет падал на деревья, на охристых холмах сгущались тени. До мексиканской границы оставалось совсем недалеко.

— Может, выключите эту дебильную музыку? У меня уже нет сил ее слушать, — сказал я, кивнув на радиоприемник.

— Какая изысканная речь! Чувствуется, что говорит писатель…

— Нет, мне правда интересно, почему вы слушаете такую фигню. Все эти ремиксы ремиксов, рэп с его идиотскими текстами, клонированные исполнительницы ритм-н-блюза…

— Прекратите! Такое ощущение, что я разговариваю с отцом.

— А это еще что за хрень?

Она закатила глаза:

— Хрень? Да это же «Блэк Айд Пиз»!²⁸

— Вы вообще не слушаете настоящую музыку?

— Что вы называете настоящей музыкой?

— Иоганн-Себастьян Бах, «Роллинг Стоунз», Майлз Дэвис, Боб Дилан…

— Запиши мне кассету, папуля! — огрызнулась Билли, выключая радио.

Целых три минуты она молчала — подвиг, достойный Книги рекордов Гиннесса. Потом спросила:

— Сколько вам лет?

— Тридцать шесть, — хмуро ответил я.

— Вы на десять лет старше меня.

— И что с того?

— Ничего.

Она принялась насвистывать.

— Милая моя, предупреждаю сразу, если вы собираетесь выдать пассаж о разнице поколений, оставьте эти соображения при себе.

— Обычно ко мне так обращается дедушка…

Я снова включил радио, пытаясь найти джазовую радиостанцию.

— По-моему, странно слушать музыку, написанную задолго до твоего рождения.

— Не напомните, сколько лет вашему любовнику?

— Сорок два, но он гораздо более продвинутый, чем вы.

— Ну-ну! А знаете, что по утрам в ванной он играет в Синатру? Стоит перед зеркалом и, представляя, что фен — это микрофон, напевает «Му Way».²⁹

Билли бросила на меня удивленный взгляд.

— Да, у писателя есть некоторые преимущества: он знает абсолютно все о героях, даже их самые страшные тайны. Объясните, что вы нашли в этом типе?

Она пожала плечами:

— Я люблю его, это невозможно объяснить…

— Постарайтесь!

Тогда абсолютно искренне она проговорила:

— Когда мы впервые встретились взглядами, между нами вспыхнула искра, невыразимая животная страсть потянула нас друг к другу. Словно мы всю жизнь ждали этого момента, словно когда-то давно уже были вместе.

«Черт знает что… Сплошные банальности. И во всем виноват я один».

— Он же издевался над вами! На первой встрече этот тип снял кольцо и полгода водил за нос, прежде чем признался, что женат!

Билли побледнела, вспомнив этот неприятный эпизод.

— И потом, между нами говоря, Джек даже не думает уходить от жены…

— В том-то и дело! Поэтому мне так нужна ваша помощь.

— Вы постоянно терпите унижения, но вместо того чтобы порвать с ним, буквально молитесь на этого козла!

Билли даже не думала отвечать. Она сосредоточенно смотрела на дорогу и в результате поехала еще быстрее.

— Помните прошлую зиму? Он обещал, клялся, что уж на этот раз вы отпразднуете Рождество вместе. Я знаю, какое огромное значение имеет для вас этот праздник. Чтобы порадовать Джека, вы сами все подготовили: забронировали очаровательное бунгало на Гавайях, взяли на себя расходы на путешествие. Но накануне отъезда он заявил, что не смог освободиться. Все как обычно: жена, дети… Помните, что случилось потом?

В ожидании ответа, которого так и не последовало, я посмотрел на спидометр: стрелка дошла до цифры «сто семьдесят».

— Послушайте, вы едете слишком быстро.

Билли оторвала одну руку от руля и ткнула мне в лицо средний палец. В тот же момент раздался щелчок радара, зафиксировавший, пожалуй, самое вопиющее превышение скорости за день.

Девушка надавила педаль тормоза, но было уже поздно.

«Так всегда и бывает: на въезде в крохотный городишко, когда до первого дома еще целых восемьсот метров…»

Внезапно завыла сирена и включилась мигалка.

Местный шериф на «Форде Крауне» вынырнул из укрытия. Обернувшись, я увидел через заднее стекло красные и синие отблески света от преследовавшей нас машины.

— Я ДЕСЯТЬ РАЗ говорил, что вы едете слишком быстро!

— Нечего было надо мной издеваться…

— Конечно, легче переложить вину на другого.

— Сваливаем?

— Вы с ума сошли? Остановитесь немедленно!

Билли включила поворотник и нехотя припарковалась на обочине. Я продолжал осыпать ее упреками:

— Мы по уши в дерьме! У вас нет прав, вы едете на угнанной машине, и, скорее всего, это превышение скорости войдет в историю Сан-Диего!

— Прекратите! Вы только и делаете, что читаете мораль! Достали уже. Неудивительно, что подружка свалила от вас!

Я со злостью посмотрел на нее:

— У меня… у меня нет слов! Вы… вы хуже десяти казней египетских,³⁰ вместе взятых!

Я даже не слушал ее ответ, задумавшись о том, чего нам будет стоить это превышение скорости. Помощник шерифа выпишет ордер на арест «Бугатти», вызовет подкрепление, нас отконвоируют в отделение полиции и сообщат Мило, что его машина найдена. Затем, когда служитель порядка обнаружит, что у Билли нет ни паспорта, ни прав, ситуация еще больше накалится. Мой сомнительный статус условно-досрочно освобожденной знаменитости вряд ли поможет в этой ситуации.

Патрульная машина припарковалась в нескольких метрах от нас. Билли заглушила мотор и заерзала на сиденье, как нашкодивший ребенок.

— Хватит придуриваться! Сидите спокойно и положите руки на руль.

Она с наивным видом расстегнула верхнюю пуговицу блузки, чтобы было видно грудь, чем еще больше рассердила меня.

— Думаете, это его возбудит? Вы не понимаете, что натворили! Только что вы чудовищно превысили скорость: сто семьдесят вместо разрешенных девяноста. Знаете, что это означает? Суд и несколько недель в тюрьме.

Она заметно побледнела и обернулась, с тревогой наблюдая за действиями полицейского.

Ему, очевидно, было недостаточно солнечного света и отблесков мигалки, и он направил в нашу сторону мощный фонарь.

— Что он делает? — с тревогой спросила Билли.

— Вводит номер машины в базу данных и ждет, что выдаст система.

— Мы, наверное, не скоро доберемся до Мексики?

— Это уж точно.

Помолчав несколько секунд, я решил добить ее:

— А вы не скоро увидите своего Джека.

Минуту, а то и больше висела гробовая тишина, пока коп не удосужился наконец вылезти из своей тачки.

Я увидел его в зеркало заднего вида. Он напоминал хищника, крадущегося за жертвой, которой не избежать его когтей. Меня охватило уныние.

«Вот и все, доигрались…»

У меня засосало под ложечкой. Я внезапно почувствовал себя опустошенным. Неудивительно: столько событий за один день, самый странный и безумный день в моей жизни. Меньше чем за сутки я потерял все свои деньги; самая несносная из героинь моих романов нагишом заявилась ко мне в гостиную; я выпрыгнул в окно, чтобы не попасть в психиатрическую больницу, упал с третьего этажа на крышу «Доджа»; гордый собой, продал за штуку долларов часы стоимостью не меньше сорока тысяч и подписал нелепый контракт, составленный на бумажной скатерти, перед этим получив пощечину, от которой у меня чуть не отвалилась голова.

Но мне стало лучше, я ожил и воспрянул духом.

Я посмотрел на Билли так, словно чары вот-вот развеются, мы расстанемся и никогда уже не сможем остаться наедине. Впервые за день в ее взгляде читались грусть и раскаяние.

— Простите за пощечину. Не рассчитала силы.

Я хмыкнул.

— И за часы тоже, откуда вам было знать, сколько они стоят.

— О'кей, извинения приняты.

— И потом, мне не стоило говорить, что Аврора…

— Ладно-ладно, это уже слишком!

Полицейский медленно обошел машину, словно собирался купить ее, потом не спеша проверил номер. Он выглядел довольным и, очевидно, специально тянул время.

— Эх, столько стараний, и все коту под хвост! — подумал я вслух.

Мне вдруг пришло в голову, что литературным персонажам в реальной жизни приходится очень туго. К тому же я прекрасно знал все слабости и страхи Билли, знал, какая она наивная и ранимая. Я даже отчасти винил себя в произошедшем. Мне не хотелось, чтобы она попала в тюрьму, где ей будет ой как нелегко. Наши взгляды встретились, и в ее глазах вспыхнул огонек надежды. Мы снова плыли в одной лодке. Мы снова были вместе.

Полицейский постучал в стекло, намекая, что надо бы опустить его.

Билли тут же выполнила просьбу.

Нам попался эдакий ковбой: самоуверенный тип вроде Джеффа Бриджеса: загорелая кожа, очки-капли и волосатая грудь, на которой покоилась толстая золотая цепь.

Он так обрадовался, что поймал в свои сети молодую красивую женщину, что не обратил на меня никакого внимания.

— Мамзель.

— Господин офицер?

— Знаете ли вы, с какой скоростью ехали?

— Кажется, догадываюсь. Сто семьдесят километров в час.

— Чем вы это объясните?

— Я очень спешила.

— Кстати, неплохая тачка.

— Да, не то что ваша куча дерьма.

Билли кивнула на полицейскую машину.

— Наверное, больше ста двадцати на ней не выжать. Максимум сто тридцать.

Лицо полицейского исказилось. Очевидно, он решил теперь придерживаться протокола:

— Права и документы на автомобиль.

— Ладно, желаю удачи…

Билли завела машину. Рука шерифа дернулась к висящему на поясе оружию.

— Немедленно заглушите…

— …потому что на этой развалюхе тебе нас в жизни не догнать.