Искусство и миф. Сборник

для «трансцендентального» намерения Канта, поскольку одновре
менно позволяет избежать и эмпиризма (ибо всеобщность есть
Идея, предвосхищение, а не результат эмпирического опроса),
и догматизма (потому что ее источник находится не в понятиях).
Незаинтересованное созерцание красоты не является знанием
(здесь Кант порывает с платоновской традицией). Но оно (и для себя
тоже) приводит в движение субъективные условия любого знания.
Объективное знание осуществляется в понятии благодаря союзу
рассудка и воображения. Это схематизм. В свободной игре, не подчи
няющейся законам понятия, эстетическое рефлективное суждение
позволяет человеку открыть внутреннюю взаимосогласованность его
познающих способностей.
3. Третье определение вытекает из эстетического суждения
о связи (по цели). В самом деле, красота определяется как «форма
целесообразности предмета, воспринимаемая в нем без полагания
цели». Такое определение красоты как целесообразности без цели,
«формальное» определение, вводит нас в самую сердцевину кан
товской мысли, поскольку оно задает трансцендентальное начало
вкуса и соотносит красоту с проявлениями искусства в предмете.
Целесообразность — это понятие, сформулированное (по большей ча
сти) на основе человеческого опыта в искусстве. Целесообразность (nexus
finalis) предполагает специфическое отношение между действием и его
причиной — «причинность через понятия», которая противостоит меха
нической причинности (nexus effectivus) с ее принципом, требующем,
чтобы причина необходимо предшествовала действию («Критика чисто
го разума». Аналогии опыта). Если человек построил дом, то он прежде
имел представление (понятие) о желаемых действиях, о цели, которой
он мог достичь и которая заставила его собрать камни и определенным
образом сложить их вместе. Представление о действии предшествовало
причине (работе человека). Порядок естественной, слепой причинности
опрокинут этим предвидением. Человеческая причинность в искусстве
(по большей части) ясна, потому что материя произведения (камни)
отлична от разумной причины, которая дала идею возможности дома,
некоего слаженного целого. Но идея целесообразности становится более
загадочной, когда мы пытаемся понять живые существа, которые сами
себя строят, поддерживают и подправляют. Действительно, кажется, что
в живых организмах части создают целостность, понятие которой можно
Жан Лакост. Философия искусства
230

было бы в свою очередь считать причиной этих самых частей (1790,
p. 193). Между целесообразностью, свойственной искусству, начало кото
рой мы обнаруживаем в себе, и круговой [circulaire] причинностью живых
существ (телеологическое суждение) формальная целесообразность пре
красных вещей занимает промежуточное положение, сравнимое с поло
жением прекрасного идеала у Гегеля: между уже независимым живым
организмом и абсолютной свободой вернувшегося к самому себе духа.
Таким образом, целесообразность выступает в качестве первона
чала вкуса — это субъективная формальная целесообразность, и она
противостоит двум другим видам целесообразности. Если бы эсте
тическое суждение признало в качестве принципа субъективную це
лесообразность, полагающую цель, оно поставило бы суждение
о красоте в зависимость от удовлетворения и наслаждения, даруе
мого предметом, не претендуя на всеобщее одобрение. С другой сто
роны, Кант отказывается строить эстетическое суждение на основе
объективной целесообразности. Объективная целесообразность
может принять две следующие формы: внешней объективной целе
сообразности (полезность) и внутренней объективной целесооб
разности (совершенство). Не стоит путать, как когдато Гиппий,
красоту с полезностью, ибо полезность — понятие относительное
(с весьма широкой функцией), и она не может давать немедленного
наслаждения, как красота. С другой стороны, если какаято красивая
вещь совершенна, это означает, что она соответствует своему поня
тию и в совершенстве осуществляет то, чем должна быть. Это пред
полагает, что у нас уже есть понятие об этой вещи. Так Кант отвер
гает мощную традицию (подхваченную Гегелем в «Идее прекрас
ного»), которая видит в красоте неясное восприятие совершенства,
ибо с его точки зрения эстетическое наслаждение не дает никакого
знания о предмете и пребывает в неведении. Будучи, пожалуй,
ближе к эстетике рококо начала ХVIII в., чем к неоклассицизму,
Кант противопоставляет зависимую красоту, предполагающую
понятие того, чем должен быть предмет, свободной красоте (pulchri#
tudo vaga), которой отличается вся даровая роскошь природы (пти
цы, цветы), а также формальная искусность декоративных рисунков
«в духе греков» или же новозеландских татуировок.
4. Если же, наконец, мы рассмотрим модальность суждения
вкуса, то придем к четвертому определению красоты: «Прекрасно
231

жүктеу/скачать 1.41 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: