Из книги "Современная психотерапия" Г. Мосак

Основополагающие концепции

Основные предположения Адлера могут быть выражены следующим образом:

1. Любое поведение происходит в социальном контексте. Человек рождается в некотором окружении и вступает в обоюдные отношения с ним. Часто цитируемое утверждение гештальт-психолога Курта Левина, что “поведение является функцией от личности и от окружения” содержит в себе удивительное сходство с утверждением Адлера о том, что человека нельзя изучать изолированно (1929).

2. Естественным следствием этой первой аксиомы является то, что индивидуальная психология – это межличностная психология. Первостепенным является то, каким образом индивиды взаимодействуют с другими, деля с ними “земную кору” (Adler, 1958). Адлер Придавал важное значение развитию восприятия себя частью большего социального целого, чувства социальной вовлеченности, желания внести свой вклад в общественную жизнь на общее благо. Эти действия позднее были объединены в термине социальный интерес (Adler, 1964b).

3. Психология Адлера отказывается от редукционизма и отдает предпочтение холизму. Ян Сматс (Jan Smuts, 1961), который ввел концепцию “холизма”, и Адлер состояли в переписке, которая, к сожалению, не была опубликована. В своих исследованиях адлерианцы основное внимание уделяют изучению личности в целом, образу ее действий на протяжении жизни, и гораздо меньшее значение придают частичным функциям. Это приводит к тому, что такие противоположности как “сознательное” и “бессознательное”, “сознание” и “тело”, “приближение” и “избегание”, “амбивалентность” и “конфликт” теряют свое значение, за исключением субъективного переживания личности в целом. То есть, люди ведут себя так, как будто сознательная часть психики действует в одном направлении, тогда как бессознательная часть действует в другом. С точки зрения внешнего наблюдателя все частичные функции представляют собой функции, подчиненные целям и стилю жизни индивида.

4. И сознательное и бессознательное служат индивиду, использующему их для осуществления личных целей. Адлер (1963а) трактует бессознательное скорее как прилагательное, чем как существительное, избегая, таким образом, материализации (reifying) этого понятия. Вместе с Отто Ранком Адлер считает, что человек знает больше, чем понимает. “Конфликт” определяется как “шаг вперед и шаг назад”, вследствие чего индивид находится в точке “застывшего центра”. Хотя он ощущает себя, раздираемым мучительными конфликтами, неспособным к действию, в действительности, эти антагонистические чувства, мысли и ценности создает он сам, потому что не готов двигаться в направлении решения своих проблем. (Mosak & LeFevre, 1976).

5. Чтобы понять индивида необходимо понимание его когнитивной организации и стиля жизни. Последняя концепция связана с убеждением, что развитие личности начинается на ранних этапах жизни, чтобы помочь ему организовать опыт, а также понимать, предсказывать и контролировать собственные переживания. Убеждения - это выводы, полученные в результате восприятий. Именно они в последующем определяют предпочтительный способ восприятия. Соответственно, стиль жизни не является ни правильным, ни неправильным, нормальным или аномальным, а просто “очками”, через которые личность видит свою жизнь. Поэтому главным средством понимания личности является скорее субъективность, а не так называемая объективная оценка. Как писал Адлер (1958): “Мы должны уметь видеть его глазами и слышать его ушами”.

6. Поведение может меняться на протяжении всей жизни человека в соответствии, как с непосредственными требованиями ситуации, так и с долгосрочными целями, присущими его стилю жизни. Стиль жизни остается относительно постоянным на протяжении жизни, убеждения же под влиянием психотерапии могут измениться. Хотя определение психотерапии обычно подразумевает то, что происходит в пределах кабинета, более широкий взгляд на психотерапию мог бы включить тот факт, что жизнь сама по себе может и часто бывает психотерапевтичной.

7. Согласно концепции Адлера, не причины принуждают человека. То есть, человека определяют не наследственность и окружение. “И то и другое дают только каркас и те воздействия, на которые реагирует индивид в соответствие с его творческой способностью (styled creative power)” (Ansbacher & Ansbacher, 1956). Люди идут к целям, которые они сами выбрали. Целям, которые дадут им место в этом мире, обеспечат им безопасность и сохранят самоуважение. Жизнь является динамичным стремлением. “Жизнь человеческой души - это не “существование”, а “становление”” (Adler, 1963а).

8. Центральное стремление человеческого существования описывалось различным образом: как завершенность (Adler, 1958), совершенство (Adler, 1964а), превосходство (Adler, 1926), самореализация (Horney, 1951), самоактуализация (Goldstein, 1939), компетентность (White, 1957) и власть (mastery) (Adler, 1926). Важное значение при этом имеет то направление, которое принимают данные стремления. Если стремления направлены на увеличение торжества личности, то Адлер рассматривал их как социально бесполезные и, в крайних случаях, как проявления психических проблем. С другой стороны, если стремления направлены на преодоление жизненных проблем, то индивид стремится к самореализации, к укреплению дружественности и превращению мира в лучшее место для жизни.

9. На протяжении жизни индивид сталкивается с альтернативами. Поскольку последователи Адлера не были детерминистами, или же были слабыми детерминистами, то они считали, что человек способен принимать творческие, избирательные и самостоятельные решения, а также выбирать те цели, которых он хочет добиться. Он может выбрать цели полезные, несущие вклад в общество, а может посвятить себя бесполезной стороне жизни. Он может выбрать быть целенаправленным или может, как это делают невротики, заботиться о себе и о своем превосходстве, оберегая себя свое чувство личной значимости от угроз.

10. Свобода выбора (McArthur, 1958) вводит в психологию понятия ценности и смысла. Эти понятия подверглись анафеме, когда Адлер ввел их в своей книге “Что должна означать для тебя жизнь” (1931). Но пожалуй самое важное значение для адлерианцев представляет термин социальный интерес (Ansbacher, 1968). И хотя Адлер утверждает, что социальный интерес - это врожденное (или, по крайней мере, потенциальное) свойство человека, тем не менее, принятие этого критерия не является абсолютно необходимым. Люди обладают способностью к сосуществованию и взаимодействию с другими. “Железная логика социальной жизни” (Adler, 1959) требует это от нас. Даже при тяжелой психопатологии не происходит полного исчезновения социального интереса. Даже психотик сохраняет некоторую общность с “нормальными” людьми.

Как заметил Рабби Акива две тысячи лет назад: “Самый великий принцип жизни – любить своего ближнего как самого себя”. Если мы относимся к себе как к дружественным человеческим существам с братскими чувствами, то мы – общественно созидательные люди, заинтересованные в общественном благополучии и, по прагматичному определению Адлером “нормальности”, является психически здоровыми (Dreikurs, 1969; Shoben, 1957).

Чувства невротика проистекает из убеждения, что жизнь и люди враждебны, а он неполноценен, в результате от отстраняется от прямого решения проблем и пытается достичь личного превосходства при помощи средств, защищающих его самооценку: сверхкомпенсации, надев маску, путем отказа, стремлением браться только за те задачи, где исход обещает быть успешным. Адлер сказал, что невротик своими действиями демонстрирует “колеблющееся отношение” к жизни (1964а). Хотя невротик был описан как личность “да, но…” (Adler, 1934), тем не менее, в других случаях он описывается как личность “если только…” (Adler, 1964а). “Если только у меня не было бы этих симптомов, то я бы …” Последнее дало логическое обоснование для “Вопроса”, - средства, которое Адлер использовал для дифференциального диагноза, а так же для понимания избегания индивидом цели.

11. Так как последователей Адлера интересует скорее процесс, диагностической терминологии уделяется мало внимания. Часто существует проблема дифференциального диагноза между функциональным и органическим нарушением. Поскольку любое поведение целенаправленно, то психогенный симптом будет иметь психологическую цель, а органический симптом будет иметь соматическую цель. Адлерианец задал бы “Вопрос” (Adler, 1964а; Dreikurs, 1958, 1962) так: “Если бы у меня была волшебная палочка или волшебная таблетка, которая могла сразу устранить ваш симптом, что изменилось бы в вашей жизни?” Если пациент отвечает: “Я бы гораздо чаще выходил на светские встречи” или “Я бы написал книгу”, - то, скорее всего, симптом имеет психогенную природу. Если пациент отвечает: “У меня бы не было этой мучительной боли”, - то симптом, скорее всего, органический.

Врач направил женщину к адлерианскому терапевту, по причине ее жалоб на чувство падения. Он считал, что это был истерический симптом. Она сказала терапевту, что этот симптом впервые проявился после разрыва ее помолвки с женихом. Ей был задан “Вопрос”. Пациентка сказала: “Если мне стало бы лучше, то у меня исчезли бы эти ощущения падения”. После этого терапевт попросил врача заново обследовать пациентку. Были проведены дополнительные обследования, все они дали отрицательный результат. Врач хотел выписать ее из больницы и вернуть ее к психотерапевту, но тот настоял на продолжении обследования. Несколько дней спустя терапевт позвонил по телефону и спросил: “Как Вы узнали, что у моей пациентки болезнь фон Реклингаузена?” Терапевт не только не знал, что у нее была болезнь фон Реклингаузена, он не знал, в чем заключается эта болезнь. Тем не менее, пациентку избавили от психотерапии и она получила то медицинское лечение, в котором нуждалась.

12. Жизнь бросает нам вызов в виде жизненных задач. Адлер явно назвал три из них, упоминал еще, не давая им специального названия (Dreikurs & Mosak, 1966). Первоначальными тремя задачами были задачи, связанные с обществом, работой и полом. Первую мы уже упоминали. Вторая: поскольку мы представлены двумя полами, то мы также должны научиться, как к этому факту относиться. Мы должны определить наши половые роли, частично на основе культурных определений и стереотипов, и приучить себя к общению с другим, а не противоположным, полом. Другие люди другого пола не представляют собой врагов. Они наши друзья, с которыми мы должны научиться работать вместе. И третья, поскольку ни одна личность не может претендовать на самодостаточность, то мы взаимозависимы. Каждый из нас зависим от труда других людей. В свою очередь, они зависимы от нашего вклада. Таким образом, работа становится необходимой для человеческого выживания. Кооперативный индивид с готовностью принимает на себя эту роль, и активно принимает участие в деятельности человечества.

Четвертая (Dreikurs & Mosak, 1967) и пятая (Mosak & Dreikurs, 1967) уже описаны. Хотя Адлер упоминал духовную задачу, он так никогда и не дал ей специального названия (Jahn & Adler, 1964). Однако, каждый из нас должен иметь дело с проблемой определения природы вселенной, существования и Бога, определить свое отношение к этим понятиям. Вильям Джеймс (1890) провел различие между собой как субъектом и собой как объектом. Он считал, что для психического здоровья необходимо, чтобы существовали хорошие взаимоотношения между “Я”-субъектом и “Я”-объектом как и между “Я” и другими людьми.

13. Поскольку жизнь постоянно создает проблемы, чтобы ее прожить требуется мужество (Neuer, 1936). Мужество не является некой способностью, которой кто-либо или обладает или нет. Также мужество не является синонимом отваги, подобной падению на гранату, чтобы спасти своих соратников от смерти или ран. Мужество относится к готовности подвергнуться рискованным действиям, когда последствия или неизвестны или могут оказаться неблагоприятными. Любой способен к мужественному поведению при условии, что человек желает. Эта готовность зависит от многих переменных, внешних и внутренних, таких как жизненные убеждения, степень социального интереса, оценка степени риска, и то, ориентирован ли человек на задачу или на престиж. Поскольку жизнь предоставляет слабые гарантии, то вся жизнь требует принятия риска. Если бы мы были совершенны, всемогущи, всеведущими, то потребовалось бы очень мало мужества, чтобы жить. Вопрос, на который каждый из нас должен ответить, именно в том, есть ли у нас мужество жить, несмотря на знание о нашем несовершенстве (Lazarsfeld, 1966).

14. Жизнь не имеет изначально присущего смысла. Мы придаем смысл жизни, каждый из нас на свой собственный манер. Это мы провозглашаем, что она имеет смысл, бессмысленна, выносим вердикт абсурдности, считаем ее тюрьмой (оправдание подростком действий в свое удовольствие – “Я не просил, чтобы меня родили”), юдолью слез, подготовкой к следующему миру и т.п. Дрейкурс (1957, 1971) утверждал, что смысл жизни неотъемлем от действий для других, от вклада в общественную жизнь и социальные изменения. Виктор Франкл (1963) полагает, что смысл жизни заключается в любви, выражая психологическую вариацию популярной в пятидесятых годах песни, в которой припев звучал следующим образом: “Самая величайшая вещь, которой ты когда-либо научишься, - это любить и быть любимым в ответ”. Наше поведение определяется тем значением, которое мы приписываем жизни. Мы будем вести себя так, как если бы жизнь действительно соответствовала нашим ощущениям, и поэтому, определенные ее значения будут иметь больший практический смысл, чем другие. Оптимисты будут иметь жизнь возможностей и надежд, использовать свои шансы, и не будут обескуражены неудачей или неблагоприятным исходом. Они смогут провести различие между неудачей и тем, чтобы быть неудачником. Пессимисты будут избегать любой риск, которые несет с собой жизнь. Они будут отказываться от попыток, а если они все же решатся, то будут саботировать свои усилия, и скорее всего лишь подтвердят сложившиеся ранее пессимистические предчувствия (Krausz, 1935).