Гл. 2. Борьба южных осетин за национальное самоопределение в первой четверти XX века

Гл. 2. Борьба южных осетин за национальное самоопределение в первой четверти XX века.

К 1917 году осетины Южной Осетии, и, тем более, осетины, проживавшие в других регионах Грузии, были глубоко интегрированы в грузинское общество. В свою очередь, грузинское общество уделяло постоянное и максимально повышенное внимание положению дел с осетинами – как проживающими в Южной Осетии, так и по отношению к осетинам в других районах Грузии. Показательны в этом плане частые публикации об Осетии и осетинах в грузинских периодических изданиях.

Так, например, К. Бердзенов в 1871 г.²⁵⁵ и Г. Церетели в 1895 г.²⁵⁶ сообщали о ежегодно образующемся природном летнем льде близ селения Тамарашени в Южной Осетии (очевидцы, в том числе и авторы настоящего исследования, его наблюдали ещё в 1980-х годах). А. Тутаев сообщает о залежах железной руды в с. Эрцо, о нефтяных месторождениях близ осетинкого селения Цон²⁵⁷. Страницы печати Грузии были полны регулярными сообщения разного рода статистических данных. Журнал «Моамбе» писал, что по водворении в Грузии спокойствия выяснилось, что более половины её земель пустовали, а из 808 143 душ населения Тифлисской губернии ( перепись 1886 г.) осетины в процентном отношении составляли 8,96%, т. е. около 73 000 человек, карталинцы же 45,01%²⁵⁸. А «Сакартвелос календари» сообщал, что в 1888 году число осетин на Кавказе составляло 140 000 человек. Из них в Тифлисской губернии осетин 53 965 человек, в Горийском уезде 38 462, в Душетском уезде 14 574, в Кутаисской губернии 3 000 человек²⁵⁹. В Тифлисе в 1896 г. проживало 160 645 человек, из них армян 34 545 мужчин и 26 523 женщин, грузин 24 448 мужчин и 17 246 женщин, осетин 1271 мужчин и 782 женщины²⁶⁰ и др.

Всесторонний объективный анализ значительной части материалов печати Грузии второй половины XIX – начала XX вв., посвящённых Осетии и осетинам, позволяет нам условно разделить их на две части. К первой следует отнести публикации, в которых более или менее объективно освещается история, культура, традиции и обычаи осетин. В них, как правило, нет явной и преднамеренной фальсификации истории осетин, «кавалерийских наскоков» на них. Авторы этих публикаций пишут об осетинах и Осетии (Южной Осетии) с пониманием характера этого народа, о его проблемах и быте, о нормальных, добрососедских отношениях грузин и осетин. Анализ материалов печати Грузии того периода свидетельствует об одной весьма важной особенности грузинских интеллектуалов – все они, в отличие от современных своих коллег по журналистскому корпусу, признавали вполне естественным и потому законным термин «Южная Осетия» (или Осетия, имея в виду и её южную часть), о чём они неоднократно писали.

Вторая часть публикаций, как и большинство современных газетно-журнальных публикаций, в целом материалы СМИ Грузии, отличается крайней тенденциозностью, предвзятостью в освещении «осетинского вопроса». Материалы этой части написаны либо ангажированными фальсификаторами истории и культуры осетин, грузино-осетинских взаимоотношений, либо «талантливыми» дилетантами, страдавшими осетинофобией. Авторы этой части публикаций, кроме грубейших ошибок в вопросах истории, культуры, традиций, менталитета осетин, допускали ещё более серьёзную ошибку – создавали из осетин образ врага грузин – идеологический и психологический стереотип, позволяющий формировать политическое поведение в условиях дефицита проверенной информации о политическом оппоненте, в роли которого, как известно, могут выступать государство, народ, партия, религиозная, творческя или иная группа и т. д.

Остановимся подробнее на первой части публикаций в газетах и журналах Грузии второй половины XIX – начала XX в. Так, например, газета «Дроэба» в 1870 г. писала, что в Картли неудачно прошли выборы сельских старшин, а вот из Осетии, наоборот, жалоб на неудачные выборы поступает мало, так как осетинские избиратели очень умно и умело пользуются своими правами²⁶¹. Интересно отметить, что грузинская газета с осуждением писала о взятках с осетин, которые брали чиновники в г. Гори²⁶². В 1884 г. «Дроэба» писала о том, что изучение Осетии и сближение с нею «ещё тем полезно и достойно внимания, что Осетия и её лучшие представители с большим сочувствием и вниманием относятся к нашей стране (Грузии. – Авт.)»²⁶³. Грузинская православная церковь, понимая важность христианской проповеди среди осетин, даже ввела преподавание осетинского языка в Тифлисской духовной семинарии²⁶⁴. В том же году эта газета выражает сочувствие жителю с. Собис Южной Осетии некоему Джугашвили, у которого волк утащил ребёнка²⁶⁵.

В 1888 г. в газете «Иверия» расказывалось о судьбе двух осетинок, обманом привезённых из с. Схлит (Южная Осетия) в Тифлис и проданных в публичный дом. Узнав об этом, их родители приехали за ними в Тифлис, но хозяева дома терпимости попытались силой удержать девушек у себя. «Тогда родители этих девушек пустили в ход кинжалы, - писала газета, - кое-кого ранили, и таким способом забрали своих дочерей»²⁶⁶. В 1892 г. та же широко читаемая в то время газета опубликовала фельетон, где, в частности, критиковалось творчество популярного грузинского поэта Александра Казбеги: «Большим недостатком является то, что плохое впечатление производит на читателя следующее: где бы автор ни говорил об осетинах, везде он выводит их коварными, изменниками, трусами. У нас болит сердце, когда вспоминаем об этом недостатке произведений А. Казбеги. (…) Такое чувство никому не простительно, а тем более такому замечательному писателю, как Казбеги»²⁶⁷.

В 1899 г. Н. Жордания писал в «Квали» («След») о большой будущности осетинского народа, и «поэтому сближение грузинских крестьян с осетинскими будет очень выгодно для грузин, на которых осетины имеют весьма благотворное влияние»²⁶⁸. При этом автор статьи подчёркивал, что «осетины деловиты, подвижны, напористы (…) они, осетины, не склоняют своей головы перед помещиками, как другие народности»²⁶⁹. О большой трудоспособности и активной деятельности осетинского крестьянина по сравнению с грузинским пишет и «Сахалхо газети»²⁷⁰ («Народная газета»). О том, что карталинское, т. е. грузинское крестьянство не заинтересовано в обучении своих детей, пишет в 1898 г. «Иверия», приводя в пример школу грузинского селения Тирдзниси (Горийский уезд), где из 60 детей большинство составляют дети осетинских родителей, приходящие в школу из далёких осетинских горных селений²⁷¹. Основная часть осетин всегда стремилась к учёбе, показывая образцы усердия, таланта и целенаправленности. О большом стремлении осетинского населения Лехурского ущелья к образованию писала «Квали» в 1900 г.²⁷² В 1895 г. газета «Иверия» берёт под защиту осетин, напрасно обвиняемых в поджогах сена и урожая зерновых у князей-помещиков в Картли, и солидаризуется по этому вопросу с газетой «Кавказ», отводящей обвинения от осетин и высказывающей мнение о том, что «есть полное основание думать, что эти поджоги являются результатом личной мести князей-помещиков друг к другу»²⁷³. В 1901 г. в «Могзаури» («Странник», «Путешественник») была опубликована поэма на историческую тему «Фарнаоз», где автор справедливо писал о дружественных отношениях между осетинами и грузинами и общих выступлениях против врагов²⁷⁴. Как о возмутительном случае пишет «Иверия» в 1902 г. о кровавой расправе грузинского князя Амилахвари со своими осетинскими крестьянами – жителями села Заххори при взимании с них податей. Один из крестьян – Гарсия Кодалашвили (Кодалаев) был тяжело ранен, вследствие чего потерял зрение²⁷⁵.

В публикациях отрывков из грузинских летописей неоднократно встречаются упоминания об осетинах – как, например, о том, что грузинский царь Фарсман в знак благодарности Богу построил в селе Гер (Джер) церковь в VI в. и поселил возле неё осетин²⁷⁶. А грузинский историк М. Джанашвили в своих публикациях краткой летописи Грузии указывает на осетинское происхождение Арагвских и Ксанских эриставов (правителей) от братьев Дударовых, сумевших примирить враждовавших между собой жителей ущелий²⁷⁷. Газета «Иверия», её авторский коллектив и редколлегия ещё не успели заболеть осетинофобией, когда она в 1885 г. писала об осетинском происхождении азнауров Еларашвили: в 1719 г. они были известны как сыновья Елкана, и были признаны грузинскими дворянами, «оформленными в трактате Грузии с Россией в XVIII столетии»²⁷⁸.

Весьма показательна и публикация в газете «Шрома» («Труд») о первой осетинской газете «Ирон газет» («Осетинская газета»), заканчивающаяся словами: «Желаем нашему соседу (осетинам. – Авт.), вновь поднимающемуся собрату, успеха»²⁷⁹. Такой же благожелательный отзыв дан в другой грузинской газете «Исари» («Стрела») на начало выхода другой осетинской газеты «Ног цард» («Новая жизнь»)²⁸⁰. А корреспондент газеты «Григали» («Ураган») приводит заявление группы осетин, выражавших уверенность в том, что тёмным элементам не удастся создать вражду между грузинами и осетинами. Этого им не удастся, уверяли осетины, так как между грузинами и осетинами очень развиты дружественные отношения²⁸¹.

В 1914 г. газета «Сахалхо пурцели» («Народный листок») в числе раненых, состоящих на учёте в Комитете помощи раненым солдатам-грузинам, называет и осетин²⁸². А другая газета «Танамедрови азри» («Современная мысль») в начале 1917 г. обращала внимание своих читателей на бедственное положение населения села Кешельт (Горийский уезд) Джавского ущелья, где проживали осетины и откуда «на войну забрали половину мужчин, а женщины, старики и дети голодают, но помощи им нет ниоткуда»²⁸³. Интересные материалы об осетинах публиковал и «Тифлисский листок». Так, например, он публиковал материалы о видном российском учёном Всеволоде Миллере, в том числе его высказывания об осетинах: «Из личных сношений с осетинами во время моих поездок по Осетии я вынес самые отрадные впечатления. Я увидел перед собой народ живой, способный, интеллигентный, бодрый, несмотря на часто тяжёлые условия существования, стремящийся к просвещению»²⁸⁴. В 1914 г. та же газета с одобрением писала об открытии в Тифлисе Осетинского начального училища и о решениях по этому поводу городской думы, которая пошла навстречу просьбе тбилисских осетин (около 10 000 человек)²⁸⁵.

Такие публикации в определённой степени сближали грузин и осетин и в целом служили интересам всей Грузии, где вместе с грузинами веками проживали армяне, осетины, абхазы и представители многих других народов. Анализ этих публикаций позволяет с уверенностью утверждать, что их авторы, оставаясь, конечно же, грузинами и патриотами Грузии, не искали её врагов ни в Южной Осетии, ни в Абхазии, ни в Аджарии. Обращаем особое внимание и на то, что эти авторы не позволяли себе необоснованных выпадов и против всей России, всего русского народа, не называли её «поработительницей свободолюбивой Грузии», «душительницей грузинского народа», «огромным и злым северным соседом», против которого должны объединить свои силы «все демократические народы» и т. д. В этой части газетных и журнальных публикаций отсутствует великодержавный грузинский шовинизм, попытки преднамеренной фальсификации грузино-осетинских и грузино-российских взаимоотношений. Освещая общественно-политические проблемы, авторы, как правило, обходили антитезу «мы» (грузины) и «они» (осетины, русские, абхазы, армяне и другие народы). По крайней мере, не было того жёсткого, местами переходящего в агрессивно-воинствующее противостояние «мы» и «они». В этом, на наш взгляд, несомненная заслуга и самих авторов, а в целом редакций периодических изданий. В отличие от многих других периодических изданий Грузии, о которых речь пойдёт ниже, авторы и редколлегии здесь всё негативное не приписывали «им», т. е. осетинам, абхазам или русским. Авторы этих публикаций, как правило, не опускались до фанаберии грузинских шовинистов и не писали, что осетины прирождённые воры, разбойники, тунеядцы, враги грузинского народа и т. д. Да и себе, т. е. грузинам, не приписывали все без исключения благородные качества, известные человечеству, начиная от природного интеллекта и кончая обыкновенным гостеприимством, в чём грузины ничем не выделяются из других народов Кавказа.

Выше мы условно разделили публикации в грузинской печати второй половины XIX – начала XX вв. на две части. Авторов статей второй части объединяет гипертрофированная любовь к Грузии и грузинам и откровенное неуважение, переходящее в презрение и ненависть к осетинам и Осетии. Их объединяет весьма поверхностное знание истории и культуры осетинского народа, грузинская шовинистическая фанаберия и постоянные попытки укоренения в психологии читателей жёсткой антитезы «мы» (грузины) и «они» (осетины), т. е. осознание грузин как высшей расы, избранной нации, соответственно цивилизованной, с древнейшей культурой и наилучшими традициями, у которых все остальные народы, независимо от их воли и желания, должны только учиться, учиться и ещё раз учиться. По логике этих авторов, «они», т. е. осетины – народ низшей расы, без истории, без культуры, без исконной территории проживания, проще говоря, «гости на гостеприимной земле Грузии», с которыми «хозяева» могут поступать на своё усмотрение. Авторы статей, даже незнакомые друг с другом, как будто сговорившись, пишут о «них», т. е. об осетинах, как о «варварах», «неверных», «неблагодарных», «диких» и т. д. Другими словами, «они» (осетины) враги «цивилизованных грузин» и поэтому их нужно всячески опасаться, многие беды Грузии от них. Такая газетно-журнальная пропаганда объективно способствовала созданию образа врага из осетин в Грузии. Разумеется, такой образ во многом иллюзорен, однако в сознании определённой части грузин, особенно в сознании интеллектуалов, породивших его, он создаёт ощущение огромной национальной угрозы. Такая псевдоугроза с годами становится своеобразным пугалом, и в зависимости от политической конъюнктуры начинает действовать как реальная угроза. В том, что бывшая Грузинская ССР фактически давно распалась и на её территории реально функционируют три независимых национально-государственных образования (Грузия, Республика Абхазия и Республика Южная Осетия) причин было много. Одну из основных, по нашему убеждению, создали сами грузинские интеллектуалы, которые на протяжении долгого времени с маниакальной настойчивостью и особой грузинской шовинистической фанаберией создавали образ врага из осетин и абхазов. В подтверждение сказанного приведём конкретные примеры.

В 1881 г. газета «Дроэба» писала, что в Картли очень участились случаи воровства, нет такой ночи, чтобы осетин не украл у кого-нибудь скотину²⁸⁶. Через три года сообщение о южных осетинах – ворах повторяется, хотя указывается, что к воровству они вынуждены прибегать из-за разорения вследствие применённых к ним правительственных экзекуционных мероприятий²⁸⁷ (речь идёт о введённой в то время широкой практике карательных мер против южных осетин, боровшихся за свою свободу. Профессор М. М. Блиев по этому поводу пишет о 19 осетинских обществах, где грузинские феодалы при поддержке русской администрации произвели 128 экзекуций, «в которых вполне системно выражался сложившийся в Южной Осетии институт грузинского ига»²⁸⁸.

В 1899 г. некий Марталадзе в газете «Цнобис пурцели» («Листок знания») писал об осетинах: «Будет уже недели две, как ничего не слышал об осетинских ворах, о них и в газетах не читал и что-то впал в подозрение. (…) Да будет проклята фантазия человека. Как можно было допустить в своих мыслях, что осетины бросили воровство? (…) Дай бог им здоровья, хоть этот хороший обычай остался у них: брат брата может за 20 копеек продать. Не будь этого, чтоб было бы с грузинами»²⁹³. Здесь у автора статьи, страдавшего, судя по всему, осетинофобией, потуги на остроумие сменились претенциозными характеристиками осетин. Он далее писал: «Я в своих статьях вовсе не касаюсь честных и трудолюбивых осетин; но в ущелье Малой Лиахвы нет такого осетинского семейства, среди которого не было бы вора. Такое семейство нужно днём с огнём искать. Синонимом слова «осетин» есть слово «вор»»²⁹⁴. Далее Марталадзе, продолжая фордыбачиться, филистёрствует: «Не думаю, чтобы где-нибудь жили такие лентяи и лодыри, как осетины ущелья Малой Лиахвы. (…) Как я вычислил, осетинский работник в неделю работает меньше одного дня. (…) Я уверен, многие из вас видели осетина с серебряным поясом и кинжалом, серебряной шашкой и газырями, осетина, одетого в красивую черкеску, с на бок накинутой буркой, в каракулевой папахе и в азиатских сапогах. Представьте, и те осетины, которые из дому никуда не выезжали на работу, тоже так же красиво одеты, как и побывавшие в других краях. Если придёшь в гости к осетину, то он так гостеприимно встретит тебя, что просто удивительно. Никогда так богато и в довольстве не будет жить живущая на равнине грузинская семья»²⁹⁵. Здесь мы уже видим классический образец антитезы «мы» (грузины) и «они» (осетины) в постановке яркого представителя грузинского шовинизма. Филистёрствующий грузинский автор печатным словом фиксирует ярко выраженные внешние признаки, характерные для «них», т. е. для осетин. Осетины его стараниями все стали ворами, продают своих братьев за 20 копеек, что очень сильно выручает грузин. Если верить Марталадзе, то синонимом «осетина» является «вор». Кроме того, грузинский автор вычислил («как я вычислил…»), что осетин в неделю «работает меньше одного дня», но при этом он гостеприимен и живёт лучше, чем «равнинная грузинская семья». Таким образом создавался образ врага из осетин, которые на «гостеприимной грузинской земле» жили лучше, чем грузины. Фиксация нескольких «удивляющих грузин» характерных признаков осетин (они «воры», «лентяи», но одеваются хорошо и «живут в достатке») необходима, с точки зрения филистёрствующих интеллектуалов Грузии, для укоренения в сознании и памяти читателей указанной жёсткой антитезы, ставшей надёжной основой формирования образа врага из осетин, созданного в грузинском обществе

В 1903 г. некто Чакучи (Молоток) обрушился с критикой на статью в «Духовном вестнике» (№ 22, 1903 г.), где говорилось, что ранее весь Картли был населён осетинами, но их впоследствии грузины оттеснили частью к югу, в Боржомское ущелье, частью к северу – в Джавское (Дзауское) ущелье. Автор статьи категорически возражал против такой исторической версии и утверждал, что осетины спустились с гор²⁹⁶. Правда, в доказательство своей версии конкретные аргументы не привёл. В 1904 г. «Могзаури» («Путник») с тревогой сообщал, что «на самом деле ни в Картли, ни в Кахети нет такого селения, где бы не проживали пришельцы-негрузины, чтобы селение состояло исключительно из грузин. Везде в этих селениях можно встретить армянина, еврея, осетина, татарина, лезгина, молоканина, мугалойца, русского, эста, немца (…) осетинские хизаны превратились в хозяев Картли. «Всё наше, - говорят осетины, - мы не хизаны, а законные хозяева» . В Кахетии не было осетин, но их пригласили местные князья-помещики»²⁹⁷.

Здесь, как видим, «Могзаури» в начале XX в. пропагандировал необходимость грузинского национализма – идеологии, психологии и социальной практики подчинения негрузинских народов грузинам, разжигания межнациональной вражды, недоверия и подозрения к «пришельцам-негрузинам». Следует подчеркнуть, что национализм является политической идеологией и практикой буржуазии в национальном вопросе и фактически мы его видим в истории почти каждого народа. Первоначально национализм, и грузинский, конечно же, не исключение, был направлен в основном на консолидацию нации, на победу национальных движений в борьбе с феодализмом. Однако в данном конкретном случае, о котором пишет «Могзаури», мы видим типичный грузинский национализм, имеющий опасность в том числе и для самих грузин. Его опасность состояла в том, что в Картли и Кахети грузины издавна проживали бок о бок с осетинами, армянами, евреями и другими народами. В такой многонациональной и многоконфессиональной обстановке, сложившейся на относительно небольшой территории, пропаганда антитезы «мы», т. е. грузины, коренной, главный и привилегированный народ, и «они», т. е. осетины, армяне, татары, абхазы и другие «пришельцы-негрузины» на грузинскую землю, весьма чревата своими вполне предсказуемыми негативными последствиями, которые, кстати сказать, история неоднократно фиксировала. Перлы «остроумия» грузинской газеты, которую возмущают не только осетины, но и другие народы, проживающие в Картли и Кахети, по существу могут стать бумерангом для грузин. В этой связи уместно напомнить, что на территории Северного Кавказа (бывшей Терской области) издавна проживали и ныне проживают десятки тысяч грузин, среди которых были и есть культурные, добрые, образованные, хотя в отдельных случаях и наоборот. Другое дело, что в газетах и журналах Северного Кавказа они не становились жупелом для русских, осетин и других народов.

В 1913 г. «Клде» («Скала») выражала согласие с Арчилом Джорджадзе, весьма недовольным тем, что грузинское дворянство всячески способствовало переселению осетин в Картли и тем самым сильно стеснило грузинских крестьян. На равнинах Картли возникли осетинские селения, как писала газета, и поощрялось «нашествие осетин на Картли»²⁹⁸. Тогда же некто Дзеверели бросил клич «Родина в опасности!», сообщая, что совет царского наместника на Кавказе рассмотрел вопрос о хизанах и решил передать хизанам все те пахотные земли, которыми «они владеют на сегодняшний день», и таким решением почти половина Картли на льготных условиях переходила в руки пришлого хизанского населения, большинство которого состоит из осетин, и значит, карта Грузии основательно изменится²⁹⁹. Вопрос о хизанах-осетинах активно обсуждался в грузинском обществе, и в декабре 1913 г. «Клде» опубликовала статью с подробным рассмотрением и анализом законопроекта о хизанах, подчёркивая, что законопроект 1852 г. был в пользу осетинских хизанов, владевших большей частью земель Картли³⁰⁰. В 1910 г. такую же тревогу забила другая грузинская газета «Дроэба», которая также предостерегала от «наплыва осетин», что осетины приобретают земли в Телавском уезде и строят селения близко друг от друга, одним массивом, и этим ухудшается положение местных жителей-грузин³⁰¹. Надо полагать, что авторы этих публикаций были знакомы с цифрами роста осетинского населения Тифлисской губернии, увеличившегося с 19324 человек в 1860 г. до 82144 в 1902 г.³⁰². Нажим на осетин усиливался, проявляясь в разнообразных формах: в 1914 г, пользуясь сложной общественно-политической обстановкой из-за начавшейся Первой мировой войны, с Тирифонской долины Горийского уезда предполагалось выселить осетинские селения Нигоза, Земо-Рене, Квемо-Рене, Квемо-Собис, Земо-Собис, Абрев, Пантиан, Орчосан и др. «с целью устройства полигона для воинских частей»³⁰³. В статистических данных по Грузии, опубликованных в 1915 г., осетин уже не упоминали как отдельный народ, скрыв их в разделах «мтиулы», «азиатские христиане» и др.³⁰⁴ «Сакартвело» сообщала, что в Джавском районе Южной Осетии грузинские князья-помещики, пользуясь уходом молодёжи на войну, сильно притесняют незаконными поборами жителей ущелья, стариков и женщин³⁰⁵. При этом набор на военную службу среди осетин осуществлялся в значительно повышенном размере, так как издавна практиковался откуп грузинских военнообязанных и призыв вместо них крестьян-осетин, не имевших возможности откупиться³⁰⁶.

Обращаем особое внимание на то, что общественно-экономический феномен хизанства сыграл большую роль в грузино-осетинских отношениях XIX – XX вв. Именно поэтому следует пояснить его содержание.

Грузинское слово «хизан» по смыслу означает «приютившийся», «обосновавшийся», «получивший место для жизни и работы». «Хизан был лично свободным земледельцем, - подчёркивал исследователь данного вопроса П. В. Догузов. – Хизанство являлось своеобразной формой поземельных отношений и оформлялось на началах бессрочной аренды. (…) Получая землю, хизан сам возводил хозяйственные постройки, приводил в надлежащий вид земельный участок и т. д. По обычаю, он получал право и на пользование лесом, сенокосом, пастбищами, которые являлись собственностью помещика. (…) По существу это была бессрочно-наследственная аренда (…) поскольку земельные права и обязанности отца-хизана обычно переходили к сыну. Хизан имел право по своему усмотрению сняться и уйти на другое место жительства, покинуть помещика, с которым его связывало только пользование землёй. Но если хизан по своему желанию покидал владение помещика, он не только терял весь затраченный на улучшение арендованной земли труд и капитал, но должен был оставить помещику половину движимого имущества. Если же хизан покидал имение по требованию помещика, то последний должен был возместить ему расходы и труд, затраченные на улучшение арендованной земли, а также стоимость жилья и других хозяйственных строений. Движимое же имущество в этом случае полностью оставалось в распоряжении хизан»³⁰⁷. Положение хизан в отношении землепользования и повинностей было достаточно разнообразным, определявшимся конкретикой складывающихся отношений с помещиком.

Другой исследователь данного вопроса В. Чередниченко отмечала, что «восстания горцев-осетин 1801 – 1852 гг., украсившие собою первые полстолетия «присоединения Грузии к России», трактовались грузинскими аграриями, а с их слов и русской бюрократией, как «бунты осетин-хизанов» против князей-землевладельцев. (…) Те документы, которые мне удалось разыскать (в грузинских архивах. - Авт.), говорят, что история Южной Осетии в период грузинского государственного феодализма, а также за 116 лет господства в Грузии русской бюрократии, есть, главным образом, история борьбы хизанов-осетин с произволом князей-аграриев. Характерно, что господствующий класс Грузии (…) рассматривал осетин не как национальность, а как класс, рождённый для рабства, своего рода негров Закавказья»³⁰⁸.

В Южной Осетии всю её известную историю был острый земельный голод. По данным Закавказского статистического комитета за 1889 г., среднее количество земли на дым (домохозяйство) в селениях Цхинвальского участка Тли, Шипран, Гудис, Тамарашени, Дгвриси (Дыргъуис), Ортев, Снек, Тбет и др. не превышало одной десятины, причём малоземелье было присуще не только временнообязанным и казённым крестьянам, но и хизанам, чьи хозяйства считались более крепкими: так, в сёлах с множеством хизан пахотная земля на домохозяйство составляла от 2,0 до 2,6 десятин³⁰⁹. Понятно поэтому, что молодые энергичные мужчины из многодетных семей, не имевшие возможности получить землю в горных и предгорных селениях Южной Осетии, были насущно заинтересованы в получении её на равнине у грузинских помещиков, проявляя при этом повышенные трудовые и деловые качества для стабилизации своего положения хизана. Помещики же, в свою очередь, были заинтересованы в привлечении именно такой рабочей силы, наглядно доказывающей свои преимущества, на свои пустующие и часто находящиеся в полном упадке земли, которые хизаны-осетины превращали в цветущие оазисы. При этом в реально складывающихся личностных отношениях помещики-грузины были поставлены перед необходимостью учитывать психологию, мировоззрение горцев-осетин, считающих абсолютно исключёнными отношения личного господства-подчинения, и имеющих возможность опираться на многочисленную вооружённую родню, с которой они (хизаны) сохраняли тесные отношения. В семьях осетин вплоть до Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. имелась традиция многодетности, и в этом отношении семья деда одного из авторов настоящего исследования Хасако Дзугаева, состоявшая из четырёх братьев и трёх сестёр, была обычной семьёй горца-осетина.

До отмены крепостного права обычное право неплохо справлялось с возникающими спорами между грузинскими помещиками-землевладельцами и осетинами-хизанами, тем более что обе стороны в целом не были заинтересованы в обострении отношений. Ситуация начала меняться в пореформенный период, когда быстрый рост цен на арендованную землю начал разрушать относительно налаженные отношения, и тем более после того, как в ходе борьбы вокруг земельной реформы вышел на первый план главный вопрос – у кого в итоге останутся земли, находящие в хизанском пользовании. Хизанство становилось невыгодным для помещиков, так как мешало получать прибыли путём увеличения арендной платы. На это обстоятельство накладывалась необходимость юридического регулирования земельных отношений в соответствии с законами Российской империи, что входило в противоречие с вековой традицией обычного права, в рамках которой хизаны добились для себя многого.

Царское правительство России длительное время изучало хизанский вопрос. Первое постановление о хизанах было издано лишь в 1891 г. По новому Положению хизаны объявлялись арендаторами, наследственно пользующимися арендованными землями. Вслед за этим понадобилось специальное разъяснение Сената в 1897 г. о том, что «хизанство, как определённая форма землевладения, никогда не было связано с установлением личных зависимых отношений между помещиками и хизанами», и, таким образом, хизаны были отдельно категорированы³¹⁰. За ними сохранялись земли, к тому моменту находившиеся в их пользовании, а объём повинностей Сенат решил отдать на рассмотрение местным властям в каждом конкретном случае. Обе стороны остались недовольны такими решениями, но землевладельцы, в силу классовых преимуществ, сумели добиться в мае 1900 г. принятия нового закона о хизанстве, значительно лучше отвечающем их интересам. Однако резкое ухудшение положения хизан вызвало соответствующее обострение их взаимоотношений с помещиками³¹¹.

Следует иметь в виду, что именно тогда, по этим причинам появился и получил распространение социальный феномен абречества, когда наиболее сильные личности из крестьян, отказываясь переносить усиливающийся гнёт властей, уходили в леса, горы и начинали вести в одиночку или группами непримиримую борьбу с хорошо известными им врагами-притеснителями. До сих пор народная память южных осетин хранит имена наиболее известных и прославленных абреков той поры – защитников крестьян Илико Пухаева, Вардана Хетагурова, Исмела Догузова и др. Абреки в целом выступали как сила, сдерживающая тавадско-помещичий произвол и нередко карающая наиболее ярых и жестоких угнетателей. В преддверии подъёма массовых крестьянских движений абреки, являясь носителями идеи личной и экономической свободы, выполнили важную социальную миссию сохранения мировоззренческого потенциала сопротивления нарастающему угнетению. Ещё и в 1910 г. известный осетинский абрек Гарсо Козаев убил жестокого грузинского князя Г. Эристави. Добавим также, что социально-экономическое расслоение в среде южных осетин не приняло антагонистических форм, так как общественное развитие в русле аграрно-капиталистических отношений сдерживалось, с одной стороны, прочностью традиционных обычаев народной жизни, берущих начало в строе военно-родовой демократии, а с другой стороны, упиралось в практически непреодолимое противодействие грузинской дворянско-чиновничьей власти. Феодальный рост осетинских землевладельцев пресекался главным препятствием, которое профессор М. М. Блиев метко охарактеризовал как «грузинская феодальная оккупация Южной Осетии»³¹².

Распространилось также отходничество – выезд из мест постоянного проживания южных осетин на некоторое время для заработков. Жители сёл Дзомаг, Згубир, Сба, Чимас, Сазалет, Ерман, Джер, Кларс, Бадат и др. уходили искать заработок на Северный Кавказ в Терскую область³¹³, жители остальных селенийи Южной Осет в Тифлис, Горийский и Душетский уезды, Баку и т. д. По оценкам исследователя этого вопроса П. В. Догузова, примерно каждый шестой – седьмой мужчина Южной Осетии был в отходниках. Что касается женщин, то в Тифлисе три пятых кормилиц составляли осетинки³¹⁴. Отходники за пределами Осетии набирались ценного жизненного опыта. Их кругозор, как правило, становился неизмеримо шире кругозора других сельчан, никуда не выезжавших. Они чаще всего составляли наиболее энергичную прослойку в сёлах, привносящую в сознание сельчан новые идеи и представления, в том числе и революционные. Кроме того, «отходничество крестьян Юго-Осетии, - как справедливо указывает К. П. Пухаев, - в известной степени связано с их переселением, т. е. миграцией в более удобные и плодородные районы. Результатом этого явилась распылённость (мы бы сказали – рассеяние. - Авт.) осетин. Если по данным переписи населения в 1917 году в целом в Грузии проживало 95587 осетин, то на основной район их расселения – Горийский уезд, их приходилось всего лишь 61604»³¹⁵, в Душетском уезде – 19392, Сигнахском – 8528, Телавском – 2348, Тианетском – 1411, Тифлисском 1667 и в самом Тифлисе 1693³¹⁶.

Необходимо отметить, что борьба крестьян-осетин с землевладельцами Грузии к началу XX в. нарастала. Исходя из вышеизложенного, становится более понятным, почему в авангарде этой борьбы часто оказывались хизаны. Показателен случай в селении Тома, где хизанами-осетинами был убит жестокий и ненавистный помещик Семён Визиров. Случай получил большой общественный резонанс в Грузии и Южной Осетии, так как убитый хотел отменить статус хизан осетинских крестьян Гогичевых и повысил плату за пользование землёй, получив судебную поддержку. Проиграв в суде, Гогичевы решились на убийство ненавистного помещика. Двух из них, арестованных по делу об убийстве, судили в Гори в 1903 г., о чём уездный начальник писал: «Результатом этого возмутительного по дерзости убийства заинтересовано все осетинское население. (…) Несмотря на полное почти отсутствие ныне путей сообщения с глухими осетинскими селениями, к 24 февраля в г. Гори стеклись осетины из различных концов уезда, не говоря уже о том, что зал заседаний суда был переполнен почти исключительно осетинами, на улицах, прилегающих к зданию суда, толпилась масса пришлого народа, который не расходился до окончания разбора дела, затянувшегося до полуночи»³¹⁷. Подсудимые были освобождены. Однако впоследствии, после вмешательства Тифлисского губернатора, вновь арестованы и направлены в административную ссылку.

Показательно, что в 1903 г. на своём II съезде хизанский вопрос рассмотрела РСДРП. Назвав хизанство «важнейшей формой порабощения», В. И. Ульянов (Ленин) ввёл в аграрную программу большевиков требование о передаче хизанам земель, на которых они работали³¹⁸.

Социальная обстановка, таким образом, весьма способствовала развитию революционного движения в Южной Осетии. Ещё в конце XIX в. революционную агитацию в Джаве (Дзау) вёл видный грузинский социал-демократ ленинской ориентации Ладо Кецховели. Активно пропагандировали социал-демократические идеи отходники Южной Осетии Разден Козаев, Габо Сиукаев, Илья Табатадзе, Шакро Петриашвили, Александр Джатиев и др. Создавались первые социал-демократические революционные кружки в деревнях, изучалась революционная литература, проходили собрания-сходки. Советская историография описывает процессы в эти годы под диктовку коммунистических властей, поэтому неудивительно стремление подогнать историю под «руководящую и направляющую роль» коммунистов. Соответственно выглядит, например, утверждение авторов многотомной «Истории КПСС» о том, что в 1903 г. Цхинвальская организация РСДРП объединила социал-демократические кружки и группы Южной Осетии в «местечке Цхинвали Тифлисской губернии»³¹⁹. В реальности же, как писал об этом известный своей принципиальностью и честностью югоосетинский учёный-исследователь В. Д. Цховребов, «тщательное изучение документов и материалов по созданию и укреплению Юго-Осетинской областной партийной организации дало возможность уточнить ряд моментов её истории. Так, например, мы уже не сомневаемся в том, что ни в канун, ни в период первой русской революции в Южной Осетии не было социал-демократической организации ни под названием «Цхинвальского бюро Карталинской организации РСДРП», ни под названием «Цхинвальского бюро РСДРП», или «Цхинвальского комитета РСДРП», входящей на правах районной организации в Горийскую уездную организацию РСДРП, как это утверждалось отдельными историками Южной Осетии. В самом Гори в то время существовала всего лишь социал-демократическая группа»³²⁰. Следует согласиться с выводом В. Д. Цховребова о том, что «Южная Осетия, как и целый ряд других национальных окраин Российской империи, относится к тем районам страны, где самостоятельные большевистские организации были созданы после победы Великой Октябрьской социалистической революции, в ходе гражданской войны, борьбы с иностранной военной интервенцией и меньшевистской диктатурой в крае»³²¹.

Необходимо подчеркнуть, что главным содержанием революционного движения в Южной Осетии, естественно, был аграрный вопрос. В то время против помещиков-угнетателей сообща выступали осетины, грузины, русские, армяне и другие народы. Так, например, грузинская газета «Иверия» в 1905 г. писала: «С 12 марта 1905 года в Цхинвальском районе постепенно всё больше и больше усиливается крестьянское движение, к которому примкнули и спустившиеся с гор в громадном количестве осетины»³²². В Цхинвале тогда начала работать подпольная типография. Стали формироваться отряды «красных сотен», которые брали административную власть в свои руки. Крестьяне всё смелее переходили к активным формам борьбы. Они сжигали помещичьи усадьбы, закрывали сельские канцелярии, удаляли из сёл княжескую прислугу и стражников и т. д.

9 марта 1905 г. в ряде районов Грузии было введено военное положение. В Цхинвале в этот день состоялся многолюдный митинг на площади у реки Лиахвы, где были высказаны в том числе и политические требования, и были избраны 16 депутатов для переговоров с властями – 4 грузин, 4 осетин, 4 армян и 4 евреев. Народным избранникам было поручено выработать требования и вручить их царским властям. Следующий огромный митинг состоялся в с. Дгвриси (ныне район Дыргъуис г. Цхинвал), где произносились речи и на осетинском, и на грузинском языках при полном единстве взглядов. В тот же день массовый митинг с участием крестьян из деревень Южной Осетии состоялся и в Цхинвале. В Ахалгори (село Ленингор одноимённого района Южной Осетии) состоялся митинг с участием крестьян всех окрестных сёл, несмотря на присутствие присланной роты солдат Новобаязетского полка. Вооружённые отряды крестьян-осетин спускались из высокогорных селений на помощь крестьянам на равнине и вместе с местными жителями изгоняли ненавистных помещиков и чиновников. Это вызвало большую тревогу центральных властей, и Горийскому уездному начальнику было предписано «немедленно по прибытии в уезд двух сотен Ейского полка совместно с находящимися там пехотными частями приступить к возвращению на прежние места жительства крестьян-осетин, спустившихся с нагорных частей Горийского уезда и оказывающих активную помощь крестьянам низменных частей в их борьбе»³²³. Однако решительную вооружённую борьбу с властями продолжали вести все 37 обществ Горийского уезда. Началось создание новых, параллельных структур власти – крестьянских комитетов. Одновременно развивались организованные боевые отряды – красные сотни, где велико было влияние большевиков. Отметим, что особо активными и решительными наступательными действиями выделялись отряды под командованием Антона Дриаева (унтер-офицер запаса, за отвагу и успешность своих действий получил прозвище «Наполеон») и Васо Хубаева. В свою очередь, помещики начали создавать в противовес красным сотням так называемые чёрные сотни. Между этими двумя силами началась бескомпромиссная классовая борьба, в которой помещичьи отряды безнадёжно терпели поражение. «Сейчас Цхинвали уже не тот, чем он был два года тому назад, - писала грузинская газета «Иверия». – Здесь внезапно вспыхнуло пламя движения и охватило горячим потоком все национальности. Грузины, евреи, армяне, осетины – все поднялись, стали в один ряд и устремились по одному руслу вперёд»³²⁴.

В этот период весеннего и летнего наступления революционного движения впервые отчётливо дал знать о себе коварный и крайне опасный метод межнациональных провокаций, которыми грузинская элита всегда занималась в интересах собственного благополучия. Грузинская газета «Могзаури» писала, что «чёрная сотня поставила себе целью натравить армян, осетин и грузин друг на друга. (…) Князья-помещики говорят грузинским крестьянам: «Мы с удовольствием дали бы вам землю, но как быть, когда наши земли отнимают и осетины, и армяне. Они наши исконные враги и теперь мы – князья и грузинские крестьяне – должны объединиться, чтобы разгромить наших общих врагов – осетин и армян, а то они всё добро от нас отнимут»»³²⁵. Здесь, как видим, описывается известное намерение прибегнуть к испытанному методу формирования в сознании грузин образа врага из осетин и армян. Эти народы объявляются, причём априори, «исконными врагами» грузин, и грузины, по мнению князей-помещиков, «должны объединиться, чтобы разгромить общих врагов». Этот идеологический и психологический стереотип грузинской элиты всегда поддерживала значительная или преобладающая часть грузинских интеллектуалов. Как видим, образ врага из осетин, армян и других народов сформировался в грузинском обществе не в постсоветский период. З. Гамсахурдиа был, что и говорить, не первым архитектором образа врага из осетин, абхазов, армян, других негрузинских народов. Ещё раз обращаем внимание на жёсткую антитезу «мы», т. е. грузины, привилегированная нация, «хозяева» земли, «высшая» раса и т. д., и «они», т. е. осетины, армяне, абхазы и другие «второсортные» народы, «гости» на гостеприимной грузинской земле – естественно, без всяких прав на эту землю, которую они из поколения в поколение на протяжении веков обрабатывали и обрабатывают, щедро поливая её крестьянским потом, а то и кровью. В данном случае «им» приписываются не просто негативные качества, «они» объявлены «исконными врагами» грузин. Хотя исконными врагами грузин были персы и турки, которые их неоднократно ставили на колени, истребляли беспощадно, унижали во всём, издеваясь над грузинскими национальными символами и т. д. А осетины в войнах против Персии и Турции стояли насмерть, защищая Грузию и грузин от физического истребления.

1 июля 1905 г. приказом наместника на Кавказе И. И. Воронцова-Дашкова в Горийский и Душетский уезды был направлен с чрезвычайными полномочиями генерал-адъютант Амилахвари, грузин по происхождению. Он попытался переломить ситуацию в пользу властей. Однако добиться этого не удавалось из-за массового сопротивления крестьян. В начале августа 1905 г. в Цхинвал были дополнительно направлены правительственные вооружённые силы, в том числе сотня казаков, рота пехоты и 30 драгун на экзекуционные мероприятия, а 10 августа введено военное положение. Ситуацию не удавалось взять под контроль, и генерал Амилахвари просил и получал всё новые воинские контингенты, а также жандармов и денежные средства для агентурной работы. Именно агентурной работой был выслежен Антон Дриаев с группой красносотенцев и убит при задержании 1 октября 1905 г. Кроме того, И. И. Воронцовым-Дашковым было произведено назначение командира пехотного полка полковника Альфтана генерал-губернатором Горийского и Душетского уездов, изъятых из ведения тифлисского губернатора. В его руках была сосредоточена вся военная и гражданская власть в двух уездах. Полковник начал массовые аресты и высылку крестьян в Сибирь, замеченных в революционной деятельности. В Цхинвале был введён комендантский час и запрещено собираться группами более трёх человек. Экзекуционные воинские части были выведены из Цхинвала лишь к концу сентября после зачистки города от «вредных лиц».

Революционная борьба нарастала и постепенно становилась угрожающей для всех привилегированных сословий. Именно поэтому двенадцать князей Цициановых подали наместнику на Кавказе прошение с ходатайством о выселении из их землевладений крестьян-осетин: «Беспрерывные угрозы осетин с намерением учинять над нами постоянно насилия и даже постепенно перебить нас поголовно за несогласие наше позволять им безвозмездно пользоваться угодьями, и, в особенности, осуществление таковой угрозы уже много раз и даже при военной охране в имении, не вполне сдерживающей их», вынуждает их просить наместника, «чтобы в этом же году до наступления зимы все осетины, живущие в нашем имении «Сацициано», были вовсе выселены из него и чтоб до исполнения испрашиваемого нами расположения военная охрана была бы оставлена в нашем имении»³²⁶. Однако наместник на это не решился, и просьба Цициановых осталась без удовлетворения.

Декабрьское вооружённое восстание 1905 г. в Москве отозвалось революционным эхом и в Тбилиси, где с 12 декабря 1905 г. начались бои повстанцев с войсками. 16 декабря красносотенцы окружили Цхинвал и, не встретив серьёзного сопротивления, разоружили полицейских, арестовали пристава, судбного следователя и стражников, взяв на себя всю полноту власти. И грузины, и осетины, и представители других народов при этом действовали сообща и организованно. Производились также разоружения окрестных полицейских постов.

Начальство Горийского уезда сообщало, что и среди стражников ситуация была неоднозначная. Архивный документ того периода свидетельствует о том, что «состав стражников возмутительный; большая часть осетин Горийского уезда теперь же, ожидая нападения на резерв, заявляет, что они, стражники-осетины, не могут по их обычаям стрелять в своих братьев», и их надо разоружить с помощью казаков, пока они не перешли на сторону повстанцев³²⁷. Из этого документа явствует, насколько власти были напуганы размахом революционного движения в регионе. При этом, как подчёркивает исследователь вопроса П. В. Догузов, «сражаясь рука об руку, крестьяне – грузины и осетины – всюду прогоняли своих угнетателей и устанавливали революционный порядок»³²⁸

Поражение восстания в Москве, а затем и в Тифлисе, повлекло за собой спад революционной борьбы и в Южной Осетии. Власти перешли в решительное контрнаступление. Начались повальные облавы и обыски в Цхинвале и селениях Южной Осетии, экзекуции, крестьян вынуждали выплатить повинности. Дома активистов революционного движения разрушались пушечным огнём, захваченных революционеров осуждали на длительные сроки тюрьмы и ссылки. Всеми способами власти стремились разоружить крестьян, в первую очередь осетин, которые с особой организованностью и единодушием поддержали революционное движение. У них отбиралось не только огнестрельное оружие, но и кинжалы, ношение которых на поясе было их обычаем: холодное оружие разрешалось иметь дома, но не носить.

Следует подчеркнуть, что отдельные вопросы этих массовых репрессий в Южной Осетии освещались даже в прессе Грузии. Так, например, священник-грузин с негодованием писал о прошедшем огнём и мечом по осетинским селениям Корнис, Кемерт, Цунар и др. экзекуционном карательном отряде, грабившем и избивавшем крестьян, и, что было особо нетерпимо для сельчан, насиловавшем женщин³²⁹. Эти и последующие карательные меры осуществлялись с опорой в основном на казаков, вследствие чего «слово «казак» стало у горцев символом насилия, грабежа, вопиющей несправедливости и безысходности»³³⁰. Вышеуказанные князья Цициановы к лету 1906 г. сделали ещё одну попытку выселить осетин, но наместник Кавказа И. И. Воронцов-Дашков, не желавший обострений грузино-осетинских взаимоотношений, вновь отказал несуразным требованиям грузинских князей.

Репрессии и террор властей вызвали ответный террор со стороны революционеров. «В районе местечка Цхинвали, - писала грузинская газета «Лампари», - заметно усилился террор. Убивают шпионов и провокаторов, что облегчает работу местной социал-демократической партии»³³¹. Необходимо отметить, что убивали помещиков, стражников, старшин, терроризировали угрозами госслужащих, сжигали полицеские участки, канцелярии, громили помещичьи усадьбы и т. д. Красносотенцы, среди которых были грузины, осетины, армяне, русские, евреи и представители других народов, продолжали устраивать вылазки. Правительственным силам не удавалось прекратить эту деятельность, несмотря на введение в августе 2006 г. военно-полевых судов. Лишь к осени 1907 г. Южную Осетию удалось несколько успокоить и прекратить активные массовые акции борьбы трудящихся за свои социальные и национальные права.

Наступление царских властей на права трудового народа, воодушевлённых поражением революции 1905 г. в России, велось в разнообразных формах. Активных участников революционных выступлений арестовывали группами и осуждали на длительные сроки тюремного заключения и ссылали в Сибирь, как, например, 25 осетин из села Цариттата Джавского района Южной Осетии. Административно-судебную борьбу за их освобождение повели жители горных сёл Южной Осетии Рук, Дзомаг, Урсдзуар и др., но безрезультатно. Пятеро из арестованных погибли в тюрьме, остальных отправили на фронт начавшейся в 1914 г. Первой мировой войны. Грузинская газета «Сахалхо газети» в 1913 г. сообщала о слушаниях в Тифлисском Военно-окружном суде дела о «Цхинвальской республике», по которому к ответственности были привлечены Гасишвили (Гасиев) Зако, Мешвилдишвили, Цициашвили, Ованов, Ростомов, Мелкумов, Карапетов, Цховребашвили (Цховребов), Алборашвили (Алборов), Мачабели Г.В., Гасишвили (Гасиев), Козаев, Джиошвили (Джиоев), Газзашвили (Газаев), Газаев, Санакошвили (Санакоев), Козаев Г. и Харебов³³². Таким образом, к ответственности, как видно, был привлечён вполне интернациональный состав революционеров-бунтарей.

Арестован был известный осетинский революционер Г. Гаглоев (прозвище «Вано-Осетин»), арестованы известные красносотенцы Георгий, Коте и Шалва Кулумбеговы. Были убиты активные революционеры Южной Осетии Самсон Санакоев, Шакро Валиев и другие. При задержании были убиты известные революционеры и красносотенцы Николай Миндиашвили, Васо Тибилов, Георгий Бабаев, а захваченный Датико Алборов осуждён и расстрелян военно-полевым судом³³³.

С крестьян силой собирались налоги и подати, причём с развитием товарно-денежных отношений в эти годы помещики всё больше предпочитали брать деньгами, вынуждая крестьян часто продавать самое необходимое.

Землевладельцами предпринимались большие усилия по лишению крестьян-хизанов их статуса, что вызвало острые, получившие большой негативный общественный резонанс, столкновения между югоосетинскими хизанами и помещиками Палавандовым, Херхеулидзе, Татишвили и др. Обращаем внимание и на то, что здесь дело не ограничилось судебными тяжбами и полицейскими мерами. Хизаны-осетины в ответ на помещичьий произвол начали террор против помещиков. Были убиты помещики Мачабели, Эристави, Везиров, Павленов, Амираджиби, Элиозов и другие. Доведённые до отчаяния хизаны-осетины убивали также управляющих имениями, стражников, одним словом, представителей ненавистной власти Южной Осетии.

Положение хизанов и других крестьян осложнилось и после продажи некоторыми князьями Мачабели своих земель в Джавском, Кемультском и Рукском ущельях новым капиталистическим собственникам. Новые владельцы принялись выжимать прибыль с не меньшей, а как правило, и с большей безжалостностью, чем прежние. В целом «позиция властей в решении хизанского вопроса была двойственной. С одной стороны, оно боялось, что в результате могут пострадать интересы помещиков Грузии – его опоры, а с другой стороны, оно боялось как аграрного движения хизан, так и возмущения передовой общественности России и Грузии. Поэтому оно старалось смягчить противоречия между хизанами и помещиками»³³⁴. Следует подчеркнуть, что это было делом неразрешимым в принципе в существовавших политических и социально-экономических реалиях.

Революционный процесс как в Южной Осетии, так в целом и в России, имел свои объективные закономерности и поэтому был необратим. Российская империя вошла в фазу социальной бифуркации, и с точки зрения политической самоорганизации общества революционные процессы и события 1905-1907 и 1917 гг. представляют собой одно явление, лишь слегка растянутое во времени и имеющее несколько более сложную структуру, чем, например, Французская революция. Это отлично понимали лидеры революции. Так, например, И. В. Сталин, владевший политической ситуацией, в том числе на Кавказе, в подробностях, писал об итогах 1905 года: «Нет, товарищи! Российский пролетариат не разгромлен, он только отступил и теперь готовится к новым славным боям. Российский пролетариат не опустит обагрённого кровью знамени, он никому не уступит руководства восстанием, он будет единственным достойным вождём русской революции»³³⁵. Он же ещё в январе 1913 г. в статье «На пути к национализму» предупреждал: «Поворот кавказских ликвидаторов в сторону национализма – не случайность. Ликвидация партийных традиций давно начата ими (…) всё это вещи общеизвестные. Теперь очередь дошла до национального вопроса»³³⁶.

К 1917 году в Южной Осетии, вопреки усилиям царских властей, сохранился мощный революционный потенциал. Глубокие и необратимые изменения произошли в мировоззрении крестьян, а непосредственные участники революционных выступлений, и прежде всего вооружённой борьбы, не рассыпались. Они сохранили необходимые организационные связи между собой, продолжали вести революционную агитацию среди соотечественников. Важное значение имело и то, что национальный фактор не играл решающей роли в революционной борьбе. По крайней мере, для большинства представителей рабочих и крестьян грузин и осетин это было аксиомой. Для них важнее были идеалы классовой борьбы, революционной солидарности, взаимовыручки в борьбе за свои социальные права. Грузины и осетины, равно как и представители других национальностей, проживавшие в Южной Осетии, осознавали свой общий политический интерес перед лицом классовых эксплуататоров.

Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. активизировала революционное движение и в Закавказье. В начале марта 1917 г. в Тифлисе были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов. Затем они начали создаваться и в других городах Грузии. Особенностью их было противоречивое сочетание радикально-революционно настроенных участников, прежде всего большевиков, со сторонниками эволюционно-демократических преобразований. При этом значительное участие в управляющих органах принимали и представители старых властей. Отметим, что 24 января 1918 г. в Тифлисе была создана осетинская революционная организация «Чермен», близко стоявшая к большевикам. О её организационно-учредительном собрании было объявлено в грузинской газете «Брдзола»³³⁷. Позже публиковалась и информация о создании «Чермена»³³⁸. Члены организации оказали существенное влияние на революционный процесс в Южной Осетии, особенно активно работали там Знаур Айдаров, Цицка Абаев и другие.

Временным правительством России 9 марта 1917 г. был образован Особый Закавказский комитет (ОЗАКОМ) под председательством эсера В. Харламова. Этот орган власти оказался в целом неадекватен развивавшемуся сложному революционному процессу. Подавляющее большинство населения ожидало справедливого и эффективного разрешения запутанного аграрного вопроса. И ОЗАКОМ действительно принял 30 июня 1917 г. постановление о ликвидации хизанской зависимости от помещиков. Однако на деле земельный вопрос не был разрешён. Горийский уездный комиссариат сформировал в Южной Осетии вооружённый отряд из помещиков под командованием грузинского князя М. Эристави, и, ссылаясь на постановление ОЗАКОМа о неприкосновенности помещичьих земель, попытался собрать задолженности с крестьян за несколько лет. Это самоубийственное для властей решение вызвало неизбежную ответную радикализацию классового противостояния, создав почти идеальные политические условия для получения преобладающего влияния большевикам.

15 (28) ноября 1917 г. в ходе политической борьбы ОЗАКОМ был распущен. Вместо него был образован Закавказский Комиссариат (правительство в Закавказье, просуществовавшее с ноября 1917 по март 1918 гг.) во главе с меньшевиком, грузином Е. П. Гегечкори, который начал активную, энергичную антироссийскую и антибольшевистскую работу.

Созданный меньшевиками, эсерами, дашнаками и мусаватистами при активной поддержке стран Антанты, Закавказский Комиссариат с первых дней своего существования начал проводить враждебную в отношении советской России политику. Его политика была направлена на отторжение Грузии, Армении и Азербайджана от советской России. Недальновидные политики в Тифлисе, многие из которых страдали примитивной русофобией и шовинизмом, манией «грузинской исключительности», активно сотрудничали с явными и тайными врагами советской России³³⁹. Закавказский Комиссариат заключил соглашение с Кубанской радой, атаманом Донского казачьего войска, одним из организаторов и руководителей антисоветской борьбы на юге России генералом А. М. Калединым, антисоветскими и антироссийскими политическими и националистическими силами Дагестанской и Терской областей. Таким образом, на юге РСФСР положение для советской власти становилось угрожающим.

В ноябре – декабре 1917 г. по приказу Закавказского Комиссариата меньшевистские воинские части Грузии разгромили большевистские газеты и захватили тифлисский арсенал. Закавказский Комиссариат разоружил части Российской армии, возвращавшиеся с Кавказского фронта Первой мировой войны. 9 (22) января 1918 г. у станции Шамхор (близ Гянджи) вооружённые националистические формирования уничтожили и ранили тысячи солдат Российской армии, а 10 (23) февраля 1918 г., в день открытия Закавказского Сейма (органа государственной власти в Закавказье, созванного Закавказским Комиссариатом), по приказу Закавказского Комиссариата были расстреляны участники митинга трудящихся в Александровском саду в Тифлисе³⁴⁰. Продолжались массовые репрессии против коммунистов и сочувствовавших им рабочих и крестьян. 26 марта 1918 г. Закавказский Комиссариат был упразднён Закавказским Сеймом³⁴¹. 22 апреля 1918 г. Сейм провозгласил Закавказье независимой республикой. Исполнительная власть в крае перешла к Закавказскому временному правительству. При этом антибольшевистская и антирусская политика в Тифлисе не прекратилась. Начали формироваться вооружённые силы по национальному признаку. В Грузии это были отряды «народной гвардии» («народогвардейцы»), называемые также «красногвардейцами». Был сформирован и осетинский полк народной гвардии Грузии, но в силу почти исключительно крестьянского и рабочего состава он оказался неблагонадёжным. Он был переведён из Тифлиса в Гори и в конце концов разоружён и расформирован.

Как отмечалось выше, научно-исследовательские работы, посвящённые революционному процессу в Южной Осетии, в целом в бывшем Советском Союзе, выполнялись, как правило, в рамках спущенной сверху установки о ведущей роли большевиков в событиях тех лет. Поэтому вплоть до последнего времени практически не было упоминаний о Юго-Осетинском (Южно-Осетинском) Национальном Совете, по причине того, что он не руководился большевиками и не вписывался в принятую советскую историографическую доктрину. На самом деле осетинское революционное движение успешно развивалось в подлинно демократических формах, доказательством чему является возникновение и деятельность Юго-Осетинского Национального Совета (Южнас).

По существу он был центром политической самоорганизации Южной Осетии, и возник волей активистов революционного движения осетин в июне 1917 г. 1-й съезд делегатов Юго-Осетии проходил с 5 по 9 июня в здании Джавского (Дзауского) училища в Южной Осетии. Созданный орган народной власти продемонстрировал ясное понимание сложной политической ситуации и высокую эффективность своей деятельности. Приветствие съезду и созданному им Южнасу прислал Национальный Совет Грузии во главе Ноем Николаевичем Жордания. Председателем Южнаса был избран образованный и достаточно известный даже за пределами Южной Осетии меньшевик Рутен Гаглоев.

По земельному вопросу Южнас постановил конфисковать все казённые, церковные и часть помещичьих земель и передать их в распоряжение местных органов самоуправления, формируемых всеобщим равным тайным голосованием. Хизанам земли были переданы в полную собственность. Для практического руководства земельной реформой была избрана компетентная комиссия в составе Рутена Гаглоева, Александра Джатиева, Александра Тибилова, Владимира Газзаева, Владимира Маргиева, Еста Плиева и др. (всего 17 человек).

Южнас выразил волю к объединению южных и северных осетин в единое национально-государственное образование. Делегация Южнаса поставила вопрос объединения Севера и Юга Осетии на первом съезде осетинского народа во Владикавказе 15 июля 1917 г. (докладчик Нико Джиоев). Съезд указал, что политическое объединение «нельзя рассматривать вне зависимости от решения общего политического устройства всего Российского государства. (…) Если же Кавказские народы получат территориально-национальные автономии, то осетинам Северной и Южной Осетии предоставляется право на самоопределение»³⁴². Необходимо подчеркнуть, что политические лидеры Южной Осетии намеревались осуществить реформы в социально-политической сфере по признанным демократическим традициям и законам. Так, например, существующие суды ликвидировались, устанавливались мировые судьи с демократической процедурой избрания. Уголовные дела разбирались судами присяжных заседателей, избранных всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием. Для осетин Рачинского, Душетского и Горийского уездов создавалась особая секция окружного суда.

Радикальные позитивные мероприятия проводились и в сфере народного образования Южной Осетии, где вводилось поэтапно обучение на осетинском языке. Школы всех ступеней сводились в единую систему и национализировались. Кроме того, планировалось открыть много школ в осетинских сёлах вне пределов Юго-Осетии. Была образована компетентная комиссия из 6 человек по вопросу народного образования, куда вошли А. Тибилов, И. Санакоев, С. Бежанов и др.

Придавая особое значение дорогам, и в первую очередь транспорным коммуникациям с Северной Осетией, съезд образовал специальную дорожную комиссию в составе Р. Гаглоева, И. Собиева, А. Дзасохова, А. Фарниева и священника Д. Гаглоева.

Была также создана комиссия по расследованию деятельности в Южной Осетии царских властей, старшин и приставов³⁴³.

Следует особо подчеркнуть, что в Южнасе консолидированно работали представители большевиков, меньшевиков, эсеров и даже анархистов. Работали в Южнасе и представители духовенства. Так, например, культурно-просветительскую секцию возглавлял известный протоиерей Христофор Джиоев, под руководством которого были открыты начальные осетинские школы во всех приходах Рачинского, Шоропанского, Горийского и Душетского уездов, финансировавшиеся министерством просвещения Грузии. К концу 1918 г. в Цхинвале была открыта Осетинская гимназия, финансирование которой также взяло на себя министерство просвещения Грузии.

2-й съезд делегатов Южной Осетии работал в Цхинвале с 15 по 17 декабря 1917 г. Съезд постановил ввести в Юго-Осетии земскую власть и выделить в особую уездную административную единицу нагорную полосу Рачинского, Горийского и Душетского уездов с осетинским населением. Председателем Южнаса был избран член РСДРП с 1900 г. меньшевик Георгий Гаглоев, ставший затем депутатом Национального Совета Грузии (после геноцида южных осетин 1920 г. рассорился с Н. Жордания и вышел из партии меньшевиков; был членом КПСС, в 1937 г. расстрелян как «враг народа», в 50-е годы ХХ в. посмертно реабилитирован).

Параллельно и во взаимодействии с Южнасом возникали и другие центры политической самоорганизации южных осетин. Так, например, 23 августа в с. Ортев был организован Союз революционного крестьянства, который возглавил Георгий Кулумбегов. В состав его руководства вошли Исак Харебов, Гора Папуашвили, Синка Теделури, Коте Гассеев и др. В нём сильно было влияние большевиков. Союзу подчинялся вооружённый революционный отряд до 300 человек, из которых около половины имели опыт боевых действий на фронтах Первой мировой войны. Командовал отрядом широко известный в Южной Осетии своим мужеством, смелостью и отвагой Исак Харебов. Союз начал ликвидацию помещичьих владений, изгнонял и убивал помещиков, что вызвало тревогу меньшевистских властей Грузии, принявших решение о немедленном разоружении отряда.

По некоторым сведениям, в ноябре 1917 г. в осетинском селении Корнис был образован Совет крестьянских депутатов под руководством Василия (Митта) Хасиева, вернувшегося с фронта прапорщика-большевика. Заметим, что исследователь-историк В. Д. Цховребов ставил это под сомнение³⁴⁴. В свою очередь, другой опытный исследователь вопроса, доктор исторических наук, профессор Е. А. Джиоева считает, что «факт существования «Корнисского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» (именно так называет его В. Хасиев) не подлежит сомнению»³⁴⁵. Мы склонны согласиться с Е. А. Джиоевой, так как факт существования «Корнисского совета…» в 70-е – 90-е гг. XX в. подтверждали многие старожилы Южной Осетии.

Меньшевистское правительство Грузии направило в Цхинвал войска под командованием Коста Казишвили (Казиева) (осетина по национальности, сделавшего выбор в пользу грузинских властей). Ему были даны чрезвычайные полномочия и задание «залить кровью действующий в Юго-Осетии большевистский вулкан»³⁴⁶. Разоружение осетин он начал с направления отряда в с. Корнис, где грузинские солдаты взяли 40 человек заложников и потребовали выдать руководителей повстанцев. Однако правительственные войска Грузии были окружены вооружёнными крестьянами из соседних сёл, потребовавшими освободить заложников, а К. Казишвили с отрядом убраться из села. Гвардейцы с заложниками вышли из села в сторону Цхинвала. Тогда у с. Аркнет повстанцы на них напали и отбили заложников.

Коста Казишвили потребовал от осетин вступить в грузинскую гвардию или сдать оружие. Однако члены Союза спросили у Г. Кулумбекова, что им делать. Г. Кулумбеков разъяснил им, что вступать в грузинскую гвардию и сдавать оружие меньшевистскому правительству Грузии нельзя.

На заседании по докладу И. Беруашвили было принято постановление из двух пунктов: 1) оружия не сдавать, но приложить все меры для предотвращения столкновения и погасить инцидент; 2) в целях сохранения добрососедских отношений и общих интересов трудящихся обеих наций – грузин и осетин, необходимо подвергать расстрелу всех провокаторов, сеющих рознь и натравляющих грузин на осетин.

Выступивший на заседании Г. Кулумбеков рассказал о антироссийской политике Закавказского Сейма и о том, что его грузинский депутат Вешапели «трубит по всей Грузии об изгнании осетин и даёт директивы национал-демократическим организациям»³⁴⁸. Г. Кулумбеков до описываемых мартовских выступлений трудящихся Южной Осетии пользовался определённым доверием грузинских меньшевиков и воспринимался ими как один из тех осетин, кто сделал свой выбор в пользу Грузии. Поэтому ему 6 июля удалось некоторое время присутствовать на закрытом заседании меньшевистского актива в Цхинвале с участием приезжих из Тифлиса меньшевистских лидеров. В своих воспоминаниях он приводил цитату из выступления одного из руководителей грузинских меньшевиков Акакия Чхенкели: ««Нужно организованным путём Грузию очистить от пришельцев других наций». Этот головокружительный прыжок меньшевиков к националистам привёл меня в ужас»³⁴⁹. Будучи образованным и политически просвещённым человеком, Г. Кулумбеков, безусловно, понял, какая участь уготована существующей грузинской властью осетинам. Необходимо вновь обратить внимание на антиосетинскую риторику грузинских политиков и интеллектуалов - тех, кто формировал общественное мнение в Грузии накануне первого геноцида южных осетин летом 1920 г. Как видим, идея изгнания осетин из Южной Осетии, а также из районов Грузии уже 90 лет назад была «очень актуальной» для депутата Закавказского Сейма грузина Вешапели, у которого, надо полагать, были сторонники, единомышленники и покровители. Одним из них был А. И. Чхенкели, грузин, образованный и популярный в Грузии политик, страдавший, как и многие его коллеги, фанаберией «грузинской исключительности».

Г. Кулумбеков сообщил, что грузинские гвардейцы под командованием Коста Казишвили намереваются разоружить вооружённых людей в Цхинвальском и Джавском (Дзауском) районах, потому что правительство Грузии считает их для себя самыми опасными противниками. По докладу Г. Кулумбекова приняли постановление - сообщить о событиях Осетинскому Национальному Совету и просить через Национальный Совет Закавказский Сейм об отмене разоружения. Кроме того, постановили делегировать Антона и Николая Чочиевых в Тифлис (они не были приняты в Сейме) и провести митинг для решения вопроса о разоружении. Председательствовал на заседании грузин Г. Папуашвили.

15 марта 1918 г. в с. Ванат (рядом с с. Ередви) Южной Осетии состоялся многотысячный митинг повстанцев. На нём был заслушан приказ К. Казишвили о немедленной сдаче оружия и выработаны контртребования об удалении помещиков из Горийского уезда и раздаче их земли крестьянам. Повстанцы также потребовали удалить из Цхинвала К. Казишвили с его подчинёнными. На митинге было заявлено, что «доносчики, сеющие национальную рознь и извращающие борьбу красных партизан, будут по революционному закону строго наказаны, вплоть до расстрела»³⁵⁰. 16 марта повстанцы обратились с воззванием к меньшевистским войскам Грузии в Цхинвале, где призвали их прозреть и перестать выступать против собратьев. Относительно оружия там было сказано: «Нам винтовки дала Советская Россия и можем отдать их только Советской власти»³⁵¹. О поставках оружия из России в Южную Осетию архивных документов нам не удалось найти, хотя известный исследователь данного вопроса, профессор Б. З. Плиев писал, что когда Советская власть победила на Северном Кавказе, югоосетинские повстанцы получали оружие и из этого района. Анализ документов и фактов истории позволяет утверждать, что оружие, скорее всего, было привезено возвращавшимися с фронтов Первой мировой войны солдатами. Кроме того, оружие могли раздобыть и на местах, в основном разоружением представителей царских и меньшевистских властей. А мнение уважаемого Б. З. Плиева преследовало, по-видимому, пропагандистские цели.

18 марта 1918 г. на окраине Цхинвала, в с. Дгвриси (Дыргъуис) состоялся многотысячный митинг, где принимали участие и делегаты Союза революционного крестьянства, и представители меньшевиков, в том числе Г. Гаглоев, возглавлявший в то время Южнас, и К. Нинидзе. На митинге присутствовали К. Казишвили, уездный комиссар Г. Мачабели и видный меньшевик С. Кецховели. В ходе выступлений позиции сторон были ясно высказаны, после чего Г. Папуашвили закрыл митинг со словами о том, что в борьбе предстоит добиваться свободы. Непосредственно на митинге началась перестрелка повстанцев с меньшевистскими воинскими формированиями. Повстанцы начали наступление на правительственные войска Грузии в Цхинвале. Ожесточённое сражение продолжилось и на следующий день на улицах города. К вечеру Цхинвал был взят. К. Казишвили, Г. Мачабели и С. Кецховели были убиты, около 800 грузинских народногвардейцев взято в плен. Цхинвал с окрестностями перешли под контроль повстанцев.

Разгром правительственных войск Грузии вызвал сильную и понятную тревогу в Тбилиси. В Южную Осетию были направлены большие воинские силы для подавления восстания. Командовали войсками осетин, генерал Александр Кониев и грузин Валико Джугели. Трезво оценивая соотношение сил, Союз революционного крестьянства решил избежать вооружённого столкновения и обратился с воззванием о временном прекращении борьбы. Одним из обоснований Союз приводил то, что «меньшевистские провокаторы разжигают национальную рознь, натравливают грузинское крестьянство против осетинского. Агитация эта ужасна. Этой вопиющей провокации и клевете поддаются даже не сильно верующие меньшевикам рабочие и становятся в рядах княжеской чёрной гвардии»³⁵². Между тем мартовские выступления не имели национальной направленности, на что указывали грузинские газеты. Они писали о «взбунтовавшихся грузино-осетинских толпах»³⁵³; о том, что «наши (грузинские. - Авт.) националисты решительно объявляют, что цхинвальские события имеют связь с осетинским национальным движением. (…) Это ошибка. Что националисты работают, это ясно, но народ тут ни причём. Интернационализм среди осетин силён»³⁵⁴. На классовый характер борьбы однозначно указывают также восстания в Душетском и Сачхерском районах, где преобладающим населением были грузины, на помощь которым из Осетии также отправились отряды.

22 марта 1918 г. правительственные войска вошли в Цхинвал. Затем они сделали попытку преследования отступивших в горы повстанцев, но возле Джавы (Дзау) остановились. Начались переговоры, и 28 марта был подписан между сторонами в конфликте мирный договор.

Южнас, встревоженный националистической пропагандой среди грузин, посчитал необходимым выступить со специальной публикацией в газете «Знамя» (орган партии грузинских социалистов-революционеров), где подчёркивал, что в обществе насаждаются слухи о якобы национально-осетинском движении как причине мартовских событий в Южной Осетии, но провокаторам не удастся разрушить вековую дружбу грузинского и осетинского народов. Вместе с тем грузинская националистическая пропаганда вызвала закономерный неизбежный ответ в виде начавшейся пропаганды осетинского национализма, однако это явление, хотя и было ощутимым, но не выросло до политически оформленного движения и не выдвинуло лидеров. Иное дело – большевики: мартовское восстание радикализировало ситуацию и вызвало подъём большевистского влияния, что также не осталось незамеченным тбилисскими меньшевистскими властями.

На съезде осетинского народа в Джаве 28 – 29 мая 1918 г. работа шла практически под диктовку большевиков, закулисно руководимых прибывшим из Тифлиса Филиппом Махарадзе. В президиум съезда не был избран ни один меньшевик. Председателем съезда был избран эсер Александр Тибилов, а двумя его товарищами (заместителями) – большевики. При выборах в Национальный Совет большевики не достигли того преобладания, на которое рассчитывали, поэтому заявили протест и вышли из состава съезда. Цель их была ясна и они добились своего на IV съезде после двухнедельной агитационной работы. Съезд состоялся 15 – 17 июня в с. Цунар (недалеко от Цхинвала), и ознаменовался победой большевиков, взявших в свои руки руководство политической борьбой в Южной Осетии. Что касается непосредственно партийных большевистских структур, то такая структура была создана 30 июля 1918 г. в Джаве (Дзау) на собрании югоосетинских большевиков. Было избрано Южно-Осетинское организационное бюро РКП(б) в составе Владимира Санакоева (председатель), Сергея Гаглоева (секретарь) и Арона Плиева. Были выделены также организаторы по районам Южной Осетии.

Центральные власти не имели в Южной Осетии силы. Горийский уездный комиссар И. Е. Карцивадзе докладывал в МВД Грузии, что «зачастую не представляется возможным представителям власти на местах исполнять свои служебные обязанности. (…) Власть парализована»³⁵⁵. Активно действовал Юго-Осетинский Национальный Совет, обнаруживая всё большую самостоятельность. На VI съезде делегатов Южнаса 4 – 6 декабря 1918 г. было решено не выдвигать депутатов в Парламент Грузии, что означало по сути начало выхода Южной Осетии из состава меньшевистского грузинского государства, а в составе вновь избранного Южнаса большевики имели прочное преобладание.

В ответ на это карательная экспедиция под руководством генерал-майора Каралова и уездного комиссара Карцивадзе вошла в Цхинвал. 12 мая 1918 г. она распустила Национальный Совет и под своим жёстким контролем 18 – 19 мая провела внеочередной съезд делегатов, избравших новый состав Совета. На съезде югоосетинские лидеры сумели выдержать политическое давление представителей власти Грузии, проявив полемическое умение и дипломатическую гибкость. Так, например, Александр Тибилов, обращаясь к Карцивадзе, заявил: «Правительства Чхенкели, Гегечкори, Жордания, равно как и лидеры грузинской демократической партии И. Рамишвили, И. Церетели, Климиашвили не только не находили препятствий к созданию самоуправляющейся Осетии, но иногда толками нас на путь явочного осуществления самоуправления в пределах Южной Осетии. Они нам говорили: осетины имеют право на самое широкое самоуправление и даже на самостоятельность (И. Рамишвили), вы нас не спрашивайте, а осуществите его и поставьте нас перед фактом, а то мы не уверены, что вы способны и можете самоуправляться (Чхенкели)»³⁵⁶. Это заявление, безусловно, отражало существовавшую политическую реальность, определяемую главным образом внутренней борьбой различных политических сил в Грузии и заигрыванием ими с югоосетинскими представителями в целях получения политической поддержки.

7 июня 1918 г. новый Совет отправил в Тбилиси делегацию в составе Александра Дзасохова, Захария Ванеева и Александра Тибилова для ведения работы в правительстве Грузинской Демократической Республики в целях образования для осетин отдельного уезда. Все трое делегатов не являлись большевиками, что, по логике Совета, должно было облегчить взаимоотношения с правительством меньшевистской Грузии.

Действительно, работавшая около месяца комиссия правительства Грузии 3 июля 1919 г. приняла решение предоставить осетинам Рачинского, Шоропанского и Горийского уездов право создания отдельного (Джавского) уезда. В него входили сёла Часавальского общества, а также сёла Теделет, Джалабет и Хахет Шоропанского уезда, а из Горийского уезда сёла Рукского, Кемультского, Кешельтского, Джавского, Корнисского, Цунарского и Ортевского обществ. Предусматривалось также финансирование администрации Осетинского уезда, в том числе осетинской милиции, подчинявшейся Национальному Совету. Но решение это было весьма куцее и половинчатое, представляющее по своему политическому содержанию компромисс текущей сложной этнополитической ситуации.

По результатам этого периода можно сделать вывод, что Южнас политически выиграл и в целом сохранил свои позиции как орган народной власти, в тактических целях отведя большевиков на второй план, хотя они продолжали иметь решающий контроль над политической ситуацией в Южной Осетии. Необходимо отметить высокий уровень политической борьбы и ясное понимание глубоких причин, порождавших текущие политические процессы в Южной Осетии. Так, газета «Молот» в статье, посвящённой Южной Осетии, констатировала, что идёт третий год революции, а Южная Осетия не может получить даже безобидного демократического земства: «Объясняется это тем, что вершители революции в Грузии – грузинские социал-демократы имеют здесь