Кристиан Штрайт Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 гг

Москва • РУССКАЯ ПАНОРАМА • 2009

Постановка проблемы 9

Выводы 11

Источники и литература , 14

Современное состояние проблемы 17

П. Значение национал-социалистских военных целей для политики уничто-
жения в войне против Советского Союза 24

III. Вовлечение вермахта в национал-социалистскую политику уничтожения . 28

1. 
   Порядок действий айнзацгрупп СС 31
   
2. 
   Ограничение военного судопроизводства 33
   
3. 
   Приказ о комиссарах 45
   
4. 
   «Директивы о поведении войск в России» 51
   
5. 
   Причины вовлечения вермахта в политику уничтожения 51
   
6. 
   Значение этого комплекса приказов 61
   

1. 
   Военно-экономический штаб «Восток» .j. 64
   
2. 
   Ведомство Розенберга , 67
   
3. 
   ОКВиОКХ 68
   

1. Приготовления в ОКВ 71

а) Отдел по делам военнопленных в общем управлении ОКВ 71

б) Проникновение национал-социалистской идеологии в ведомство по де-

в) Организационные приготовления 74

2. 
   Планирование в ОКХ и в высшем войсковом командовании 80
   
3. 
   Значение победных ожиданий немецкого руководства 83
   

1. 
   Выполнение приказа о комиссарах 88
   
2. 
   Расширение акций по «уничтожению противника» 92
   
3. 
   Массовые расстрелы советских пленных подразделениями вермахта 111
   
4. 
   Обращение с военнопленными еврейской национальности, 114
   
5. 
   Взаимодействие вермахта и айнзацгрупп СС 115
   
6. 
   Последствия сотрудничества ; 131
   

1. Процесс массовой смертности 137

а) Прифронтовая зона 137

б) Рейхскомиссариаты «Остланд» и «Украина», и генерал-губернаторство .. 140

в) Территория рейха 142

2. Причины массовой смертности 144

а) Питание * 144

б) Эвакуация .....................................171

в) Размещение 181

г) Сыпной тиф 187

3. Другие факторы 190

а) Приказ об обращении с пленными и позиция вермахта относительно пленных 190

б) Обращение с ранеными пленными 193

4. «Умысел или необходимость?» 198

1. Запрет на использование пленных в июле 1941 г. 203

а) Внутриполитические причины 203

б) Планы национал-социалистского руководства по использованию плен-

в) Позиция немецких промышленников 208

г) Смягчение запрета под давлением необходимости 210

2. Решение об использовании труда советских военнопленных 212

а) Процесс принятия решения 212

б) Значение этого решения 218

3. Последствия 219

а) Последствия для управления использованием рабочей силы 219

б) Ответная реакция на «борьбу с противником» 221

в) Развитие процесса использования труда пленных до весны 1942 г. 222

1. 
   Использование рабочей силы в прифронтовой зоне 252
   
2. 
   Развитие смертности в 1942-1943 годах 257
   
3. 
   Питание советских военнопленных в 1942-1945 годах 263
   
4. 
   Последовательное «уничтожение противника» 267
   
5. 
   Попытки добиться повышения производительности труда пленных 274
   

б) Усилия министерства вооружения 280

6. Советские военнопленные в угольной промышленности 283

а) Угольная промышленность и её усилия по повышению производитель-

б) Связанные с этим структурные изменения в ведомстве по делам военно-

в) Процесс использования советских военнопленных в горной промыш-

г) Усилия имперского объединения угля по снижению расходов на совет-

7. Развитие процесса использования советских военнопленных в других от-

1. 
   Передача службы по делам военнопленных Гиммлеру 306
   
2. 
   Судьба советских военнопленных в последние месяцы войны 309
   

Это исследование профессора Гейдельбергского университета является самой цитируемой книгой по проблеме советских военнопленных. Книга неоднократно издавалась в Германии и только впервые в полном объеме будет издана в России. Она - о судьбе более 5,7 млн. советских военнопленных, оказавшихся в течение 1941-1945 гг. в лагерях и на принудительных работах в Германии. Книга - результат многолетней кропотливой работы автора; при ее подготовке были использованы тысячи документов, сохранившихся в немецких архивах. Уже после первого изда­ния (1978 г.) она вызвала неприятие и ожесточенные дискуссии как среди совет­ских, так и среди немецких военных историков.

Понятно, что с советской стороны потери в виде огромного числа взятых в плен военнослужащих свидетельствовали об ошибках военного руководства. Можно вспомнить сталинское: «У нас пленных нет, это - предатели!», а также об отказе инициативе Международного комитета Красного Креста об оказании гуманитарной помощи советским военнопленным и узникам концлагерей. Поэтому цифры потерь в виде захваченных в плен занижались. Большинство советских военноплен­ных - 3,3 млн. чел. (около 60%!) - погибло от голода, плохого содержания и непо­сильного труда... Ну а тех, кому посчастливилось вернуться после окончания вой­ны, ждали проверочно-фильтрационные лагеря, унижения и несправедливые при­говоры, и для очень многих это обернулось ограничением в правах. Факт нахож­дения в немецком плену в биографии советского гражданина становился для него несмываемым пятном, влекшим подозрения в предательстве и шпионаже. Траге­дия советских военнопленных обернулась болью для каждой шестой советской семьи. До сих пор не произошла настоящая реабилитация для лиц, прошедших после немецких лагерей сталинские лагеря...

На Западе любая попытка рассказать о военных преступлениях Германии рас­сматривается как пропагандистский прием. Проигранная «горячая» война против большевизма и Советского Союза плавно перешла в «холодную войну» против того же большевизма и восточной «империи зла». И если, например, руководство ФРГ «покаялось» перед еврейским народом за холокост, то ничего подобного не произо­шло по поводу массового уничтожения советских военнопленных и мирного насе­ления на оккупированных восточных территориях. Однако прошлое нацистской Германии было настолько преступным, позорным и проигранным, что не позволя­ло сделать из него фундамент для идеологии новой, возрожденной Германии, а по­тому делались попытки свалить все на голову Гитлера, нацистской верхушки и ап­парата СС, а также «обелить» славный вермахт, герочески сражавшийся на фронтах и якобы неповинный в преступлениях фашизма. А что же происходило на самом деле? На совещании командующих и начальников штабов армий Восточного фрон­та А.Гитлер заявил: «Они нам не товарищи... Речь идет о борьбе на уничтожение».

Этими словами рыцарское отношение по отношению к военнопленным, зафикси­рованное в уставе вермахта, или проявление гуманизма к ним же, в соответствии с международными конвенциями, отменялись. Это послужило необсуждаемым принципом к бесчеловечному отношению к советским военнопленным. Другим, было отношение немцев к пленным из других государств, например, из 1547 тыс. французских военнопленных (с лета 1940 г.) умерли или погибли 40 тысяч (2,6%). Проводилась последовательная политика по уничтожению миллионов советских военнопленных, а также мирного населения на оккупированных территориях.

Почему везде фигурируют столь большие цифры советских военнопленных? Как признают нынешние эксперты, Советская армия войну встретила неподготов­ленной. Повсеместно не хватало опытных командиров (последствия репрессий 1937-38 гг. и многочисленных предвоенных «чисток»). Многие части были не толь­ко неудокомплектованы личным составом, но элементарно не имели даже недель­ного запаса боеприпасов. Неравномерное отступление приводило к попаданию не только отдельных частей, но и целых соединений в окружение (в так называемые «котлы»). При необеспеченности ресурсами, отказе (или невозможности) Верхов­ным главнокомандованием принятия необходимых мер по их вызволению - все это вело к неминуемуму уничтожению или захвату в плен огромного числа советских воинов. Так например, по свидетельству профессора В.А.Храброва (участвовашего в подготовке настоящего издания), его отец - Храбров Александр Серафимович -в свое время отказался «от брони» (была такая отмазка от передовой на оборонных предприятиях) и ушел добровольцем на фронт. Его дивизия (в числе еще 28 подоб­ных) попала в знаменитый и страшный «вяземский котел». Маршал Г.К.Жуков писал впоследствии: «Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии...». Вяземская операция обошлась советской стране в более миллиона погибших и «пропавших без вести», а также взятых в двух «котлах» (под Брянском и Ельней) 600 тыс. пленных. Неустрашимый и дерзкий Александр Храбров «пропал без вести» - долгие годы его семья остава­лась в неведении, считать ли его погибшим или ждать из плена (он так и не вер­нулся). И этот случай не был исключением - в течение Отечественной войны почти в каждой советской семье был или погибший (а во многих и не один!), или один из членов семьи оказался в плену (больше половины из них также погибло, а уце­левшие сполна хлебнули горечь последовавших репрессий и сталинских лагерей)...

Отрывок из речи Гитлера 30 марта 1941 г. перед командующими и начальниками штабов Восточного фронта

Когда война через 3 года завершилась, народы Советского Союза и Герма­нии понесли величайшие потери. В то время, как Германия потеряла примерно 3,2 млн. солдат (из них более 1 млн. в советском плену²) и около 3,6 млн. граж­данского населения, народы Советского Союза оплакали более 20 млн. убитых³. По имеющимся ныне данным, около 7 млн. из них были жертвами среди мирно­го населения, которые погибли от голода и эпидемий, в ходе жестокой партизан­ской борьбы на оккупированных территориях, в качестве жертв геноцида евреев, на принудительных работах и в ходе боевых действий. Около 10 млн. солдат погиб­ли или умерли от ран. Кроме тех 2-х млн. военнопленных, которые уже были мерт­вы к тому времени, как была составлена приведённая выше докладная записка, до конца войны умерло ещё 1,3 млн. человек; таким образом, в немецком плену по­гибло около 3,3 млн. человек советских военнопленных при их общей численнос­ти в 5,7 млн. (57,8%)⁴.

В сравнении с судьбой русских военнопленных во время Первой мировой вой­ны настоятельно возникает вопрос о причинах этой крайне высокой смертности. Тогда в немецком плену оказалось 1434500 русских⁵. Смертность русских военно­пленных в целом соответствовала средней смертности пленных под надзором западно- и среднеевропейских властей (5,4%), но была, правда, выше, чем смерт­ность других пленных в руках немцев (3,5%)⁶.

Когда в 1978 г. вышел первый тираж этой книги, - работа над ней началась в 1969 г., - судьба советских военнопленных, равно как и самые худшие аспекты вой­ны на Востоке в целом, была почти совсем неизвестна немецкой общественности⁷. Интерес к этой теме возник у меня не в последнюю очередь из сознания, что здесь речь идёт о значительно замалчиваемой и неприкасаемой главе немецкой истории⁸. Процесс замалчивания начался в основном уже во время войны. Воспоминания о немецком вторжении 1941 г., а также применяемых тогда методах ведения войны и оккупационной политике у большинства солдат, как и вообще в общественном сознании, сменились воспоминаниями об ожесточённой, кровавой оборонитель­ной борьбе против превосходящих сил Красной Армии: наступательная и завоева­тельная война преобразовалась в войну оборонительную. В памяти немцев преоб­ладают главным образом три следующих аспекта: убийства и насилия, которые советские войска совершали, вступив в земли Восточной Германии; диктуемая ста­линскими принципами политика Советского Союза в его оккупационной зоне; и, пожалуй, наиболее упорно, судьба немецких военнопленных в Советском Союзе.

Представления, сложившиеся тогда о Советском Союзе, сохранялись, пусть и в смягчённом варианте, в широких кругах общественности вплоть до 80-х годов. Только в настоящее время фундаментальные перемены в советско-русской полити­ке со времени вступления в должность Горбачёва способствовали смягчению устой­чивого образа врага. Тогда как в период непосредственно после войны советская экспансия и «холодная война» давали возможность видеть в СССР врага в непре­рывной последовательности. А это требовало убеждения в том, что война на Восто­ке была оправдана и даже необходима, и что только из-за крайностей, которые совершались вопреки воли вермахта и с которыми он боролся, а также из-за прес­туплений СС она была извращена. Национал-социалистский антибольшевизм сумел таким образом, убрав свою антисемитскую составляющую, плавно перерасти

в антибольшевизм холодной войны. В остром противостоянии обеих сторон и в особой ситуации национального разделения критические исследования войны на Востоке воспринимались как ущемление собственного положения, как попытка «гадить в собственное гнездо». Значительная часть общественности и немалое число политиков судило о советской политике в духе доктрин догматического анти­большевизма. В качестве её движущих сил рассматривались, с одной стороны -цели мировой революции, а с другой - экспансионистские устремления в тради­циях царского империализма⁹. Напротив, потребность обрести в СССР залог безопасности, - признанный с 20-х годов аспект в немецкой внешней политике, -более не учитывался. Не ставился вопрос о том, насколько сильно на советскую политику наложил отпечаток печальный опыт немецкого вторжения 1941 г., кото­рое поставило на грань уничтожения не только советское государство, но и само советское население.

Всё это неизбежно должно было привести к ошибочным оценкам и суждениям, а потому оценить исторические основания отношений обоих народов возможно было только больше узнав о судьбе друг друга. Настоящая работа намерена содей­ствовать выяснению факторов, которые до сих пор ещё - и после распада СССР -оказывают влияние на чувства той и другой стороны. Судьба советских военно­пленных, ещё сильнее, чем обращение с гражданским населением на оккупирован­ных немцами территориях, явилась одной из главных причин ожесточённого со­противления, которое встретили немцы вскоре после своего вторжения¹⁰. Было бы неверно полагать, что сегодня об этом забыли в странах СНГ. Однако предпосыл­кой к примирению является память о том, что было¹¹.
Постановка проблемы

В этой работе описана судьба советских военнопленных в 1941-1945 гг. Два аспекта проблемы не были рассмотрены из-за недостаточного количества имею­щихся источников, а именно: судьба пленных, которые в качестве «добровольных помощников» служили на стороне немцев в «земляческих соединениях» и частях СС¹², и движение сопротивления среди советских пленных¹³.

1941 г. решение, согласно которому отдельные группы военнопленных в подчинён­ных ОКБ лагерях должны были быть «отобраны» айнзацкомандами СС для уничто­жения. В связи с этим следовало выяснить - как это решение осуществлялось, какие имело последствия и какие факторы способствовали перенесению этой практики в зону ответственности ОКХ^13а. Наконец, следовало выяснить вопрос -какие последствия имел «приказ о военном судопроизводстве» и как взаимодей­ствовали соединения сухопутных сил и айнзацгруппы СС¹³⁶. В 7-й главе сначала описан процесс массовой смертности советских пленных между июнем 1941 г. и весной 1942 г. С целью выяснения более конкретных причин следует анализ таких факторов, как питание, эвакуация и размещение. 8-я глава посвящена использова­нию труда пленных. В связи с этим возникает вопрос, почему Гитлер поначалу за­прещал использование их труда на территории рейха, каковы были планы нацио­нал-социалистского руководства относительно пленных, почему в последующем, а именно, в конце октября 1941 г., первоначальный запрет был отменён и какое значение это решение имело для порядка обращения с пленными.

В четвёртом разделе (гл. 11-12) описана судьба пленных с весны 1942 г. и до конца войны. Большое место при этом уделено изложению процесса использования труда пленных (гл. 11). В связи с этим возникает вопрос - насколько вызванная массовой смертностью нехватка рабочей силы повлияла на процесс обращения с пленными и какие причины имела под собой столь высокая смертность. Далее сле­довало установить, как было снято противоречие между требованием как можно большего количества рабочей силы, с одной стороны, и стремлением помешать всякому коммунистическому влиянию на немецких рабочих, с другой. Следующий параграф рассказывает о попытках поднять производительность труда пленных. При этом следовало выяснить - в какой мере приобретали значение различные концепции - использование принуждения, с одной стороны, и материальное стимулирование, с другой, и кем они были представлены. В связи с этим возникает вопрос - какое влияние на положение военнопленных оказывали партия и эконо­мика и какие это имело последствия.

Состояние источников не позволяет рассказать об использовании пленных во всех отраслях экономики. Только по угольной промышленности, - причём только по важнейшему её сектору, - мы располагаем достаточным количеством источни­

ков. При этом возникла необходимость исследовать явления, которые должны бы­ли иметь своим следствием принципиально различные изменения в общем поло­жении военнопленных. Так, следовало выяснить значение «продуктивного пита­ния», то есть питания, соответствующего производительности труда, параллельно с рассмотрением процесса развития смертности. Далее следовало выяснить воп­рос - как проведённые в угольной промышленности структурные изменения отра­зились на положении военнопленных и какое значение для военнопленных имели усилия имперского объединения угля по сокращению расходов.

12-я глава рассказывает о судьбе советских военнопленных на заключительном этапе войны. Служба по делам военнопленных осенью 1944 г. была передана в ведение Гиммлера. Поскольку он по свидетельству ответственных военных ещё в 1942 г. настаивал на передаче ему этих полномочий, то нужно исследовать процесс возникновения этого решения. Далее следовало выяснить - привело ли это разви­тие к тем страшным последствиям, которых заставляла опасаться участь пленных в собственно лагерях СС. И, наконец, в связи с этим возникает вопрос - как раз­вивалась судьба пленных в последние месяцы войны.
Выводы

Поначалу я исходил из широко представленного тогда мнения, что «преступные приказы» Гитлера были навязаны оппозиционно настроенному военному командо­ванию и практически не исполнялись войсками на практике. Это мнение, однако, оказалось неверным. Ни арестованное за прежние национал-социалистские взгля­ды руководство вермахта, ни консервативное руководство сухопутных сил не играли при разработке этого комплекса приказов той пассивно-оборонительной роли, о которой они заявляли в 1945 г. «Приказ о комиссарах» исполнялся с гораздо большим рвением, чем это было бы допустимо. Жертвами «отборов», проводив­шихся айнзацкомандами, пали не только все пленные еврейской национальности, но и все те, которые считались потенциальными противниками. Анализ взаимодей­ствия между вермахтом и айнзацгруппами СС показал, что войска в процессе со­трудничества на всех уровнях решительно выходили за рамки согласованных между ОКХ и главным управлением имперской безопасности (PCXА) мер.

Приготовлений к приёму военнопленных почти совсем не было сделано. ОКВ и ОКХ разделяли требование политического руководства выделять для размещения и содержания советских пленных как можно меньше материальных средств. Снаб­жение пленных при осознании последствий было полностью подчинено цели путём использования продовольственных ресурсов Востока улучшить снабжение немец­кого населения. Вопрос о движущих силах этой политики следует оставить откры­тым, ибо ответить на него можно только в самой тесной связи с проблемой воен­нопленных. Политика в отношении советских пленных образует, как мне кажется, чрезвычайно важный шаг в процессе вовлечения вермахта в политику уничтоже­ния. При этом действительные причины этого процесса будут ясны только при освещении общего процесса вовлечения вермахта в эту политику в 1941 г. Первым этапом в данном процессе стало согласие руководства сухопутных сил на использо­вание в прифронтовой зоне айнзацгрупп СС в гораздо большей степени, чем во вре­мя польской кампании. Следующим этапом были «приказ о военном судопроизвод­

стве», «приказ о комиссарах» и прочие, основанные на них приказы. Именно на этом этапе процесса решающую роль сыграли внутриполитические соображения -боязнь нового нарастания революционных настроений среди немецкого населения под влиянием голода и коммунистической агитации. Этот фактор стал решающим как для «отборов» «политически нежелательных» пленных, так и для политики голода в отношении пленных. При анализе процесса отнюдь не видно той слепой и не терпящей возражений покорности воле Гитлера, на которую постоянно ссы­лались участники после войны. Напротив, здесь также заметна та, уже многократ­но упоминаемая в исследовании картина борьбы противоборствующих властных элит в национал-социалистском государстве¹⁴ (имеются в виду: руководство вер­махта, руководство сухопутных сил и отдельные группировки в партии и СС), кото­рые путём принятия идей Гитлера и благодаря собственным инициативам рассчи­тывали занять ведущее положение в непосредственном будущем национал-социа­листского государства.

После блестящих побед на первом этапе войны армия стала фактором силы, с которым даже Гитлер вынужден был считаться. По меньшей мере часть руковод­ства сухопутных сил, начиная с 1938 года рассчитывала на участие в принятии решений, а руководство сухопутных сил в целом решило не допустить дальнейшего снижения своей роли в национал-социалистском государстве. В связи с этим оно должно было попытаться утвердить свою позицию в борьбе с другими конкурен­тами - с Гиммлером, а также с «политическими солдатами» в ОКБ. Цена за это -участие в политике уничтожения - казалась приемлемой, ибо речь шла лишь о кратком «пути по грязи». И без того устранение большевизма было той целью, ко­торая сильнее всего связывала консервативное руководство сухопутных сил с на­ционал-социалистским руководством. Эти расчёты базировались на безусловной вере в победу, которую руководство сухопутных сил разделяло наравне с руковод­ством партии и вермахта. Крах немецкого наступления под Москвой в конце нояб­ря 1941 г. означал крушение этих расчётов, а равно и крушение стратегии молние­носной войны немецкого руководства.

Для политики в отношении советских пленных это крушение имело двойное значение. Теперь внутри руководства сухопутных сил приобрели вес усилия выст­раивать своё поведение не по идеологическим, а по политическим соображениям. Эти усилия не имели решительного успеха не в последнюю очередь потому, что были лишены последовательности. Для пленных же важнее было то, что из-за краха концепции молниеносной войны возникла необходимость приобретения для немецкой военной экономики достаточного количества рабочей силы. Это, а от­нюдь не гуманные соображения стало причиной того, что во время пика массовой смертности им попытались сохранить жизнь. Это решение, однако, не означало радикального поворота. Внутриполитические расчёты стабилизировать систему, переложив тяготы войны с немецкого населения на плечи покорённых народов, имели такое же решающее значение, как и идеологические догмы. Для пленных это означало, что их рационы хоть и приблизятся к необходимому для жизни ми­нимуму, но никак не сравняются полностью с рационами для немецкого населения. Кроме того, уверенность в победе вела к тому, что руководство сухопутных сил так же мало, как и политическое руководство, а также руководство вермахта было

заинтересовано в том, чтобы прийти с СССР к казавшемуся поначалу возможным соглашению по вопросу об условиях соответствующего международным нормам ведения войны.

Гораздо более негативным следствием этой политики было то, что из-за казав­шихся временными мер армия оказалась нерасторжимо связана с политикой унич­тожения. Сверх того, уступки руководства вермахта и сухопутных сил окончательно устранили те существенные препятствия, которые всё ещё стояли на пути конечно­го результата политики уничтожения - геноцида евреев. «Окончательное решение» этого вопроса несомненно являлось конечной целью национал-социалистского ру­ководства. Однако как его следует решать и решать ли, на рубеже 1940-1941 гг. бы­ло ещё неясно. В соответствии с этим Гитлер ещё в марте 1941 г. формулировал сравнительно ограниченные цели. Сотрудничество с руководством сухопутных сил при проведении «преступных приказов» и тесное взаимодействие между войсками и айнзацкомандами с первых дней вторжения показали Гитлеру, что достижение ко­нечных целей уже перешло в сферу возможного¹⁵. То, что процесс вовлечения в войну на уничтожение стал протекать таким образом и иметь такие последствия, явно не входило в расчёты руководства сухопутных сил. Предполагалось, что час­тичной интеграцией можно будет чётко управлять и что благодаря общим ценност­ным нормам можно быть уверенными в армии и генеральном штабе. Однако груп­пового согласия такого рода больше не существовало, ибо в широких кругах армии давно уже преобладали национал-социалистские убеждения. В сотрудничестве с айнзацгруппами и в обращении с советскими военнопленными «падение престижа армии» (генерал-полковник Людвиг Бек) проявилось особенно явно.

Для судьбы советских военнопленных в период с весны 1942 г. до конца войны исследование показало следующее: смертность вследствие неизменных принципов в сфере питания оставалась крайне высокой и опять выросла к концу войны. Этому не в последнюю очередь способствовали условия труда и содержание на многих предприятиях. Важную роль при этом играло также «продуктивное питание», ко­торое, по крайней мере в горной и тяжёлой промышленности, применялось как инструмент чистого насилия.

РСХА лишь с большой неохотой отказалось от ликвидации всякого потен­циального противника. Превентивные меры безопасности должны были уступить место использованию труда военнопленных. Следствием этого было то, что при ма­лейших признаках политической деятельности она тем более сурово наказывалась. Для пленных еврейской национальности сохранялись массовые казни.

Особая идеологическая опасность, которую немецкое руководство приписыва­ло советским пленным, рано привела к стремлению партийной канцелярии дер­жать под строгим контролем обращение с ними. Против этого с самого начала выс­тупил начальник общего управления ОКВ, генерал-лейтенант Герман Рейнеке, ко­торому была подчинена служба по делам военнопленных. Задолго до того, как в декабре 1943 г. под его руководством был создан Штаб национал-социалистского руководства, НСДАП смогла на всех уровнях обеспечить институционально закреп­лённые возможности контроля и влияния на службу по делам военнопленных. Они постоянно позволяли партии проводить любые ужесточения в порядке обращения со всеми военнопленными.

Параллельно с этим усилия руководителей экономики также были направлены на то, чтобы урезать полномочия военных ведомств, которые часто в «бюрократи­ческой форме» препятствовали интересам промышленности, и «выжать из пленных как можно больше пользы». При поддержке ОКВ, партийной канцелярии и минис­терства вооружения Шпеера в горной промышленности возникла во многом харак­терная для национал-социалистской экономики двойная организация во главе с «руководителями службы по делам военнопленных». Эти «руководители» оплачива­лись горной промышленностью, но осуществляли верховные функции в службе по делам военнопленных. В перспективе вермахт тем самым был низведён до уровня всего лишь охранного ведомства. Тем самым всё в большей степени ставилось под вопрос соблюдение военных международно-правовых соглашений и в отношении несоветских военнопленных. Обращение с советскими пленными создало негатив­ный прецедент, который в значительной мере ухудшил и обращение с другими пленными.

Использование труда советских пленных в гражданской сфере было выгодно, если предприниматель рассчитывал «извлекать из пленных прибыль». Особенно это касалось угольной промышленности, где имперскому объединению угля уда­лось довести расценки за работу советских военнопленных ниже того уровня, кото­рого добивался Гиммлер для заключённых концлагерей. Целью усилий имперского объединения угля при этом было не только снижение в перспективе расходов гор­ной промышленности, но и снятие социальной напряжённости в этой сфере производства. Это соответствовало долгосрочным целям немецкого руководства путём создания поселений на Востоке, колониальной эксплуатации и созданию слоя рабов разрешить возникшие в результате индустриализации Германии со­циальные конфликты.

Относительно последствий перехода ведомства по делам военнопленных в руки Гиммлера осенью 1944 г. возможны лишь осторожные высказывания. Положение военнопленных, - в том числе и советских, - существенно не ухудшилось. Сраста­ние с личным составом СС произошло лишь на верхнем уровне. Это не привело к изменению целей руководства СС ещё и потому, что хаотическое развитие послед­них месяцев войны более не допускало радикальных изменений.

Проблема источников представлена в настоящей работе принципиально иначе, чем в изданной Эрихом Машке «Истории немецких военнопленных периода Второй мировой войны»¹⁶. В то время, как там советские документы почти полностью отсут­ствовали и коллективная судьба была реконструирована на основании тысяч инди­видуальных высказываний, здесь дело обстоит с точностью до наоборот. Были использованы неопубликованные источники военного происхождения, а также источники из различных имперских ведомств, из сферы НСДАП, СС и частных хозяйств¹⁷. Существенным недостатком является неполнота дошедших до нас ис­точников. В то время как для 1941 г. источниковая база достаточно высока, уже для 1942 г. количество источников резко сокращается. Для последних месяцев войны существует всего несколько разрозненных документов. Из документации занимав­шихся военнопленными ведомств сохранились лишь несколько документальных

отрывков. Не сохранились документы службы по делам военнопленных (с 1942 г.: начальник службы по делам военнопленных) в общем управлении ОКВ¹⁸. То же касается и документов начальников служб содержания военнопленных в корпусных округах¹⁹. Это означает, что важнейшие процессы внутри общего управления ОКВ и отдела по делам военнопленных по прежнему остаются неосвещёнными. Отдел по делам военнопленных, а также начальник службы по делам военнопленных не имели решающих полномочий при решении важнейших вопросов. Это право со­хранил за собой генерал Рейнеке; в каком объёме он тогда учитывал указания на­чальника верховного командования вермахта фельдмаршала Кейтеля неясно, ибо из руководства ОКВ документы также сохранились лишь фрагментарно²⁰.

Пробелы, которые возникли из-за отсутствия документов общего управления и отдела по делам военнопленных, частично восполняются тем, что почти все наи­более значимые распоряжения этих ведомств содержатся в других фондах. К тому же различного происхождения приказы отдела по делам военнопленных были соединены в военном архиве в один фонд²¹. В дополнение к ним особое значение имеют фонды имперского министерства труда²². Кроме того доступны важнейшие приказы о порядке обращения с военнопленными в тайных инструкциях партий­ной канцелярии к гауляйтерам и крайсляйтерам, которые также весьма показатель­ны для процесса сотрудничества между партийной канцелярией и общим управле­нием²³. Далее очень важный материал по «борьбе с противником» содержится в сохранившихся фондах РСХА²⁴. Особый интерес при этом вызывают составленные на основании ежедневных отчётов айнзацгрупп «Донесения о событиях СССР», а также «Информационная газета начальника полиции безопасности и СД». Послед­няя является также чрезвычайно интересным источником по развитию органов власти на захваченных восточных территориях и по планам на будущее национал-социалистского руководства и немецкой экономики.

Для освещения судьбы советских военнопленных в зоне ответственности сухо­путных сил в распоряжении имеется большое количество источников. Не сохрани­лись, правда, документы входившего в состав ОКХ ведомства - отдела генерал-квартирмейстера. Точно так же отсутствуют документы главнокомандующего су­хопутными силами и его генерала для особых поручений, которые могли бы дать дальнейшие разъяснения о происхождении «преступных приказов». Здесь следует также искать специальные распоряжения при этих адресатах. Документы отдельных армий содержат богатый материал о периоде планирования, а также о судьбе пленных в прифронтовой зоне. Большинство документов относится к 1941 г., хотя для некоторых армий необходимый материал имеется вплоть до лета 1944 г. Для судьбы советских военнопленных наряду с этими большое значение имеют также документы командующего тыловым районом сухопутных сил и комендантов ты­ловых районов отдельных армий. Для положения пленных в зоне ответственности ОКВ наряду с уже названными фондами существует ещё один важный источник: документы командующего войсками и командующего корпусным округом в гене­рал-губернаторстве²⁵. Документы из фондов командующих войсками «Остланда» и «Украины» полностью отсутствуют.

Статистические данные о численности пленных содержатся в различных фон­дах. Донесения генерал-квартирмейстера сухопутных сил, дающие чёткие сведения

о смертности зимой 1941-1942 гг., находятся в фондах отдела иностранных армий «Восток» ОКХ и имперского министерства труда. Наряду с ними весьма значимы также донесения, которые отдел по делам военнопленных ежемесячно предостав­лял Международному Комитету Красного Креста в Женеве, но которые, однако, позволяют сделать лишь ограниченные выводы²⁶.

Для описания использования труда советских военнопленных наряду с уже упомянутыми фондами имперского министерства труда обильный материал дают также документы управления военной экономики и вооружения в ОКВ и инспек­ций и команд по вооружению²⁷. Ценные источники содержат также богатые фонды имперского министерства вооружения и боеприпасов, а также имперского минис­терства вооружения и военной продукции²⁸. Об использовании труда военноплен­ных в военной экономике имеются исчерпывающие документы имперского объе­динения угля, а также верхнесилезской горной промышленности. Менее достовер­ны сохранившиеся фонды имперского объединения железа и хозяйственной груп­пы металлургической промышленности²⁹. Наряду с этими источниками были использованы фонды имперской канцелярии, имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий, имперского министерства юстиции, управления 4-хлетним планом, продовольствия, «организации Тодта» и главного управления СС «администрация и экономика»³⁰.

В дополнение к этим оригинальным актам были привлечены неопубликован­ные Нюрнбергские документы из военного архива и института истории. Были ис­пользованы также протоколы Нюрнбергского процесса и мемуары. Признания уча­стников событий оказалось возможным использовать лишь в очень незначительной степени³¹. Ибо большинство ответственных лиц или уже умерло, или не было най­дено, а потому можно было опросить лишь очень немногих свидетелей³².

В западногерманских исследованиях никогда не ставилось под сомнение, что война на Востоке в значительной степени имела идеологическую направленность. Эрнст Нольте был одним из первых немецких историков, кто чётко охарактеризо­вал эту войну, как «самую чудовищную завоевательную, поработительскую войну на уничтожение, какую только знает современная история»³³. «Элементарное зна­чение этого факта для характера дальнейшего процесса и катастрофического для Германии исхода» войны не нашло, как утверждал в 1965 г. Андреас Хильгрубер, своего отражения ни в исторических монографиях, ни в сознании широкой общест­венности³⁴. В описаниях войны отдельные её аспекты предполагалось замалчивать или настойчиво утверждать, что ведение войны вермахтом ничем не отличалось от прочих военных кампаний. Геноцид евреев проводился якобы без всякого участия вермахта «далеко за линией фронта». Преступные приказы, в том числе приказ о комиссарах, войсками, как правило, не исполнялись. В бесчисленных историях дивизий настойчиво внушалась мысль: вермахт не принимал никакого участия в национал-социалистских преступлениях. Принципиально иная оценка роли вер­махта в национал-социалистском государстве впервые была дана только в работе Манфреда Мессершмидта и Клауса-Юргена Мюллера в 1969 г.³⁵

Исследования, посвященные судьбе советских военнопленных, вплоть до 1978 г. появлялись лишь в очень малом количестве³⁶. Не было соответствующих исследований и у советской стороны. Официальная «История Великой Отечест-

венной войны Советского Союза» посвятила судьбе советских военнопленных всего лишь несколько строк. Говорилось, правда, о «больших потерях», но одновременно подчёркивалось, что «западные фальсификаторы истории» «безмерно преувеличи­вают» поражения Красной Армии. Для оказавшихся в плену солдат Красной Армии не были названы цифры, а только упомянуто, что «десятки тысяч ... погибли в фа­шистских лагерях»³⁷.

Подводя итоги, можно сказать, что вплоть до 1980 г. немецкая общественность фактически не имела возможности получить более менее объективную информа­цию о характере этой войны. Это имело тем большее значение, что серьёзные исследования фактически не доходили до широкой публики. Преобладали попу­лярные издания, которые следовали духу национал-социалистской пропаганды «превентивной войны»³⁸.

Постепенно картина войны на Востоке в исторических сочинениях существенно изменилась. От устоявшихся стереотипов, в которых преобладали идеологические догмы, с конца 70-х годов перешли к критическому пересмотру. Для общего осве­щения войны были уже созданы обширные статьи³⁹. Исследования подтвердили результаты моей работы, которая вышла первым тиражом в 1978 г. Тезис о том, что вермахт в значительной мере взаимодействовал с айнзацгруппами СС, был под­тверждён в 1981 г. исследованием Хельмута Краусника и Ганса-Генриха Вильгель­ма⁴⁰. После дальнейших исследований, проведённых Омером Бартовым, Юргеном Фёрстером, Арно Й. Майером, Манфредом Мессершмидтом, Ральфом Огорреком, Тео Й. Шульте и другими, этот тезис получил всеобщее признание⁴¹. «Акции отбо­ра», которые проводились айнзацкомандами в лагерях для военнопленных и жерт­вами которых пало шестизначное число военнопленных, получили дальнейшее освещение в исследованиях Альфреда Штрайма и Рейнхарда Отто⁴².