Ларисе Григорьевне, толкнувшей меня на грешный путь графомана

Время тихих радостей

В раздевалке был кромешный Ад. Влажные полуголые тела извивались в параксизмах триумфа. Стоял жаркий и удушливый запах мужского пота. Соревнования по баскетболу закончились полным поражением сборной одиннадцатой параллели.

Побежденных давно простыл след, разбрелись зрители. В своем извечном спортивном костюме ушел домой умиротворенный физрук. Из-за двери раздевалки слышались свист и скандирование, от традиционного "Оле-оле" до народного "Одиннадцатый – лажа, победа была наша!" Особые патриоты пытались петь тематическую литовскую попсу. Благо, баскетбол как любимый спорт нации всегда был источником вдохновения графоманов. Наконец, веселье чуть спало. Довольные победители начали одеваться и расходиться.

Никиш натягивал носок. Валера подсел рядом, заговорщицки ткнул локтем в бок:

- Слушай, а ты всю пленку дощелкал?

- Да вроде осталось пару кадров. А что? – прищурился Никита.

Валера стянул майку.

- Сфоткай меня... эротично как-нибудь.

Никиш ухмыльнулся, выдернул из футляра оббитую мыльницу. Встал со скамейки в одном носке.

- Нафиг, если не секрет? В тебе эксгибиционист проснулся? – спросил, заглядывая в видоискатель.

Валера откинулся на прохладную запотевшую стену и подарил объективу взгляд крупного голодного хищника из семейства кошачьих. Из противоположного угла непристойно заржал Эдик.

- Хочу соблазнить кое-кого.

- Святое. Спину выгни... И руки закинь как-нибудь, за голову там... Прогнись сильнее... работай, детка, работай! Вооот так, молодец. Надеюсь, какой-нибудь извращенец в проявке не утащит себе эту фотку...

Эдик угорал, да и Валера тоже. Никита одел второй носок, обулся, подхватил рюкзак. Валера все еще сидел, обмахиваясь майкой.

- Ну что, пивка? – спросил Эд.

- Валите вдвоем, - подмигнул Валера. Эдик переспрашивать не стал.

Раздевалка совсем опустела. Стало тихо. Валера не торопясь складывал в мешок пропотевшую форму, косился на часы. Голос разума говорил, что ждать нечего. Упрямство пересилило.

Тишина не скоро, но все-таки выдала настороженные пашины шаги. Валера торжествовал.

- Ты играл потрясающе, - Паша нежно улыбнулся. - И ты умудряешься быть сексуальным даже в спортзале.

Валера обнял его, по-хозяйски сунул руки под свитер. Впился в шею губами. Горячо шепнул:

- Мне всегда нравилось мощно засаживать в кольцо...

Паша вздрогнул, изогнулся, запустил пальцы в светлые валеркины волосы.

- Мы все еще говорим о баскетболе?..

Валера оттеснил его к стене, ловким движением уложил на скамейку. Уже привычно пробежал руками по любимым деталям ландшафта тела. Тело задышало быстро и сбивчиво.

- Дал бы мне хоть раз, было б о чем еще поговорить... Блин, от меня разит потом, как от лошади. Хоть бы умывальник поставили, уроды, раз души не открывают!

Учитель улыбнулся, прижался щекой к его руке.

- Мне нравится твой запах.

- А ты вообще редкостный извращенец.

Валеркины ласки становились все настойчивее, а его намерения – все красноречивее. Паша поймал его ладонь в районе паха, покачал головой. Сузившиеся глаза и сжатые губы подсказывали, что Валера, мягко говоря, не рад этому решению.

- Почему тебя каждый раз приходится насиловать? Ты так меня в комплексы вгонишь. Неокрепшая детская психика, понимаешь ли... Травма останется на всю жизнь! Как в глаза посмотришь моим родителям?!

Паша поморщился:

- Не делай из меня злобного педофила...

- Не делай из меня ребенка, - парировал Валера. - Ты что, думаешь, я не понимаю, чего прошу? Паша, я хочу с тобой спать. Я хочу, чтобы у нас был секс. В этой стране возраст согласия – четырнадцать, а мне восемнадцать скоро. Ты можешь перестать париться и просто позволить мне тебя любить?

- Что бы на это сказали твои родители?

- Мне скоро восемнадцать, и им необязательно знать.

- Что бы сказали твои друзья, которые рано или поздно догадаются? Эдик знает, что происходит, но не знает с кем. Ирма знает, с кем, но не знает что... Тебе не страшно?

- Нет.

- Супермен. Ты хоть чего-нибудь боишься? – улыбнулся Паша.

- Ты так уверен?

Валера мрачно посмотрел на него.

- Если бы я был уверен, я бы им сам сказал.

Паша обвил руками его шею. Тихо вздохнул.

- Пойдем домой.

***

Ольга называла этот праздник буржуйским и вообще чуждым русскому менталитету.

От Паши она получила очаровательное послание – доброй, заботливой, понимающей подруге и просто красивой женщине. На душе от этого как-то потеплело.

...Паше было лениво. Чуть клонило в сон: ночи перестали быть долгими... Вчера они с Валерой ласкались до трех ночи, позавчера – почти до рассвета. Он давно никого так не хотел. Наверное, особой остроты желанию придавали страхи. Паша боялся огласки, боялся скандала и увольнения. До валеркиного совершеннолетия оставалось еще три месяца, до его выпускного – все четыре, а страшное "мне нельзя спать со своим учеником" давно стало просто отговоркой. Пожалуй, он боялся слишком сильно привязаться. Юность ветренна и непостоянна... Нет, не то: несостоятельна... опять не то... неустойчива...

Постоянное состояние стояния, вот.

Ах, юность, юность...

Учитель вздохнул, пряча улыбку. Он все дальше и дальше отодвигал для себя границы дозволенного. Но оно того стоило. Прошлая ночь... Как бежали мурашки по бедрам, по спине, как подгибались Валеркины локти и колени! Паша был собой горд. Летом они с Ольгой и Алечкой на скорость завязывали в узлы хвостики от черешни – во рту, языком. Казалось бы, соревноваться в таком деле с лесбиянками – дохлый номер, но Паша всегда был на высоте...

Спали на полу. Было жестко, два подстеленных одеяла не спасали, но по крайней мере так было куда удобнее, чем на диване. Валера теперь часто оставался. Что об этом думали его родители, Паша предпочитал не знать. Ему впервые в жизни так сладко спалось и так приятно просыпалось. Бог с ним, с монитором - кажется, пришла пора купить нормальный человеческий раскладной диван...

Кроме пестрой охапки анонимных девчачих валентинок, "любовная почта" принесла фотографию сексуального полуголого Валеры... Никита, заметив на учительском столе знакомый конверт, ничем не выдал замешательства: он, не лишенный актерских талантов, прекрасно владел своей мимикой. Маленькой заминки в разговоре Паша не заметил.

***

В двадцатых числах февраля подул ветер весны. Он был влажным и теплым, обещал март. Обещал котов на крыше, вербы и последний триместр. Карнизы обросли хрустальной бахромой, тротуары потекли, потом подсохли на солнце... Календарь заторопился, как счетчик такси.

Они провели вместе весь день. Бродили, говорили ни о чем. Ноги мерзли. Руки порывались греться под курткой, под свитером, но в выходной ни один закоулок не был укромным местом. Счастливое время безумия. Дни, полные любви. Впервые за почти что двадцать одного и почти что тридцать другого за спиной были крылья. Одни на двоих, хрупкие и ранимые.

И был страх, потому что счастье обычно быстро проходит.

Целовались. В подъезде, на ступеньках. Смеялись. Потом долго открывали дверь, не попадая ключом: пьяные не то от весны, не то от одного густо-зеленого коктейля с мятной горчинкой... Сняли ботинки, шарфы и куртки, потом заигрались и сняли все. Готовили ужин: половина воды в кастрюле выкипела, пока обнимались на полу в кухне... Прятали удовольствие в губы. Поужинав, стелили на ковер одеяла, снова ласкались – уже устало, но оттого по-детски кротко: целовались в кончики пальцев, в ресницы, вдыхали едва уловимый аромат волос.

Близилась весна.

***

Скучающая молодая женщина в косухе и потертых джинсах подошла поближе, окинула взглядом раскладного кожаного монстра – два сорок на два пятьдесят, - и хмыкнула.

- Это цена или год выпуска?.. Петрович, неужели ты готов выложить почти две штуки за этот фетиш садомазохиста?

- Паша, ну давай посмотрим что-нибудь попроще. Ведь есть вполне приличные расцветки, с трехзначными числами на ценнике...

Паша окинул голодным взглядом металлические ножки, шероховатую обивку и позволил увести себя восвояси. Алечка засуетилась, стараясь отвлечь его от чуда литовской дизайнерской мысли. Однако Паша на диваны смотрел отрешенно и все норовил оглянуться.

- Так что, Петрович, это надо так понимать, что ты затеял семейную жизнь со своим маленьким мальчиком? – Ольга закинула руку на его плечо, доверительно заглянула в лицо – явно готовясь выдать какую-нибудь брутальную шуточку.

- Ну что я могу поделать, если у меня ученик такой жеребец, что отказать ему – все равно что поставить крест на дальнейшей интимной жизни, потому что так больше никто не возбудит...

Ольга уважительно промолчала. Ей нравилось провоцировать Пашу, но когда он откровенничал - не подкалывала.

Алечка ворковала – какая обивка, сочетание цветов такое приятное, Паша, ну правда тебе нравится?

- А что, подлокотники нынче не в моде? - проворчал Паша.

- Ну да, подлокотники! Это ведь такая важная деталь! – вдохновенно начала Ольга, - Через них можно перекинуть какое-нибудь юное тело, погружаясь в его недра... Но ты только представь, как на вот этом скромном диванчике вы с Валэрой будете сеять разумное, доброе и вечное до полной потери эрекции... А потом еще полночи обхаживать друг друга резиновыми членами... Представил? Ну представь! Живенько, во всех красках! А теперь скажи: "Я хочу этот диван, и подлокотники мне по..."

- Нет, ты меня не путай! Диван я не хочу, я хочу Валеру.

- Ты нам вчера что сказал? Хочу диван, поехали выбирать...

Алечка закатила глаза:

- Девочки, не ссорьтесь...

Паша остановился, картинно упер руки в бока, топнул ногой.

- Так, все. Не бывать этому. Мне кто-нибудь одолжит двести литов? Мы возвращаемся и покупаем тот кожаный. Я сказал.

Ольга и Алечка окинули его долгим взглядом снизу вверх. Молча развернулись, пошли на знакомое место.

- Невероятно, но похоже, что общение с Валерой идет ему на пользу. Он научился принимать решения сам. Глядишь, еще годик-два – и он перестанет с нами даже советоваться...

- Мальчик сделал из него мужчину, - усмехнулась Ольга, - поверить не могу, что еще прошлым летом он давал только тем, кому за сорок. Неплохой качественный скачок...

Паша был возмущен до глубины души.

- Ольга, если ты не умолкнешь...

- И как ты намереваешься меня заткнуть, мужчина?

- Уже присмотрел в виртуальном магазине вибратор, специально для тебя, в качестве заблаговременного подарка на день рождения. Заткну и глазом не моргну.

Ольга ухмыльнулась. Когда Паша начинал пошлить, она ощущала какую-то почти материнскую гордость. Хлопнула его по плечу, потом достала кошелек.

- Эх, Паша, Паша, когда ты умрешь, Господу вместо списка твоих дел предоставят раскладку твоих запросов в Яндексе! Ладно, в счет какого-нибудь ближайшего праздника докинем тебе двухсотку, правда, Алька? И пусть твоя интимная жизнь будет проходить в комфорте и уюте.