На Адаргайчике маршрутами и шпуровой гамма-съёмкой нашли зоны с повышенной радиоактивностью, сульфидной минерализацией и жилами барита

На Адаргайчике маршрутами и шпуровой гамма-съёмкой нашли зоны с повышенной радиоактивностью, сульфидной минерализацией и жилами барита.

Втроем с А. Уткиным и Е. Мартышевой сходили в многодневку на реку Нижние Конкули, которая текла в корытообразной долине с каменистыми склонами. Вдоль речки произрастал могучий еловый лес с деревьями в два обхвата, в котором было чисто, и то там, то здесь виднелись грузди-молоканы. Жили мы на речной косе, где спали ночью под пленкой. Один из дней выдался полудождливый, и мы его использовали для рыбалки, наловив хариуса, стайками стоявшего в ямах и под заломами. Самым дальним из маршрутов забрались повыше на сопки, где прошли через горную тундру в верховья речки Сынньяр, известной своими ураноносными пегматитами.

Закончив выброс, вышли в основной лагерь, где передохнули и организовали поход на Луриканский хребет. Менее чем через неделю опять попали на Нижние Конкули, и не узнали долины! Вековой лес был так изуродован, словно здесь взорвалась атомная бомба. Огромные деревья были «срублены» то у основания, то в средней части, или торчали в виде хлыстов без веток; внизу образовалась высокая баррикада из изрубленных в «капусту», искрошенных в щепу и изломанных деревьев с торчащими во все стороны острыми обломанными ветвями. Пробраться через такие завалы, шириной метров четыреста, было настоящей мукой. Думается, что длина эллипса разрушения была примерно полтора километра; по крайней мере, так получалось по нашим маршрутным наблюдениям. В одном месте наткнулись на оленя, заваленного стволами и уже обглоданного медведем, и на чувствительную студентку это зрелище произвело тягостное впечатление. По периферии эллипса разрушения на несколько километров в округе часть деревьев была выдрана с корнем и лежала верхушками в одном направлении – на юго-запад.

Обозрев такую картину, я подумал, что являюсь свидетелем последствий сильнейшего шторма-урагана; но после, уже в Хабаровске, кое-что припомнил и связал между собой.

Как раз в это время, когда должен был проноситься этот «смерч», отряд находился в тундрах Луриканского хребта. Примерно в девять часов тихим и ясным вечером третьего августа мы сидели в сумерках возле костерка. Внезапно почва сильно содрогнулась; далее последовали два затухающих толчка послабее, сопровождаемые удаленным гулом севернее. Показалось, что это было землетрясение – я знал, что на Луриканском хребте они случаются. Но позже мне пришла в голову идея: а не были ли связаны эти два явления – вывал в тайге и землетрясение? А если допустить, что в долину Конкулей упало с взрывом и мощной ударной волной какое-нибудь космическое тело, большой метеорит, например? Падало тело в юго-западном направлении под наклоном, что видно по форме эллипса разрушения. Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову сразу – можно было поискать следы воронок. Кстати, ни обломков, например, самолёта, ни следов пожара, ни повышенной радиоактивности (у нас были радиометры) на месте катастрофы мы не обнаружили. Хорошо, что на участке падения в момент события нас не было; скорее всего, мы бы в это время уже находились в своём лагерьке вблизи эпицентра. И наверняка бы погибли от столь мощного взрыва.

Впоследствии опытный геолог Г.Б. Соломатин, посетивший эти места, сказал, что в жизни не видел столь сильных разрушений.

В конце сезона «сбегали» за тридцать километров на реку Гекан, которая считается особенно рыбной. Правда, ничего кроме хариуса я там не поймал, но еще двоим ребятам повезло побольше – они изловили по несколько линков и небольших тайменей. Довелось увидеть в одной из глубоких ям и здоровенных тайменей – однако те на блесны не бросались. Пробовали «достать» их из карабина и пистолета, но при выстреле рыбины только вздрагивали немного и величественно скользили дальше.

По осени ходили за жимолостью и кедровыми орехами. Надо заметить, что кедровый стланик дает совсем неплохие, хотя и мелковатые орешки. Ребята набили два больших мешка кедровыми шишками и оставили их на складе в Горном для отправки багажом на поезде. Мешки эти, полные шишек, доехали в Хабаровск, да вот только орехов в них не оказалось – пока они лежали на складе, местные бурундуки, понаделав в них дырок, аккуратно вышелушили их прямо на месте.

По долине Конкулей произрастал ревень, из которого наварил варенья. Но если сахара мало – вот вам рецепт, как можно заготавливать ревень впрок: черешок отрезаешь, распускаешь его вдоль ножом на три-четыре части и, положив на картонку в тени, сушишь дня четыре в хорошую погоду. Он усыхает до соломы, сохраняя кислый вкус; в городе его замачиваешь и делаешь компот. Можно сушить, между прочим, и голубику, и жимолость до «изюмного» состояния – но их в сетке, над печкой в палатке, и занимает это около месяца.

Обратно летели в начале сентября через почти заброшенный аэропорт «Мулам» у озера Токо, через который в войну перегоняли самолеты из Америки, а потом подсели на берег самого озера Токо. Для этого чудесного уголка Земли природа постаралась подобрать свои самые свежие и яркие краски. Стояла звенящая прозрачная осенняя пора – «бабье лето»; холмистые берега озера стояли одетыми в жёлтые и красные наряды, голубая гладь большого озера ярко блестела на солнце, а на дальнем плане величаво сверкала свежевыпавшим снегом громада Станового хребта. Берега были усеяны маслятами, а кусты голубицы, усыпанные крупными ягодами, достигали здесь высоты почти по пояс.