Переосмысливая войну и мир

Диана Френсис

Перевод выполнен по изданию Плуто Пресс

Лондон • Энн Эрбор, Мичиган, США

© Diana Francis 2004 Rethinking War and Peace first published by Pluto Press, London www.plutobooks.com

Посвящается моим внукам
и всем представителям поколения моих родителей,
никогда не отступавших от приверженности делу мира

Выражаю свою благодарность

Анне Роджерс за ее щедрую и безотказную помощь – и редакторскую и техническую – и за то, что она оставалась рядом, пока я с огромными усилиями писала эту книгу. Без нее я бы просто не выжила.

Моим родителям, давно ушедшим из жизни, за те ценности, убеждения и ту пламенную веру, которым были верны они сами, и которые они передали мне.

Моему мужу Нику – за терпимость к моей одержимости этой книгой и за его моральную поддержку, эрудицию и здравомыслие.

Хью Миаллу за то, что с самого начала побуждал меня к работе и предоставлял неопровержимые аргументы.

Майклу Рэндлу и Брайану Филлипсу за информацию о теории Справедливой войны в христианстве и исламе соответственно.

Брюсу Кенту и «Движению за искоренение войн» за то, что они есть, и за то, что снабдили меня многими цитатами, которые я использовала в книге.

Плуто Пресс за согласие опубликовать книгу, за поддержку и оказанные услуги.

Всем друзьям, предоставлявшим помощь, пусть невеликую, но своевременную – как раз тогда, когда я в ней нуждалась.

Предисловие

Дэвид Орр, «Думая о земле»

Я родилась в 1944 году. Мои родители выступали за отказ от военной службы по мотивам совести и сохраняли верность своим убеждениям, несмотря на ужасные события Второй мировой войны, наперекор сильнейшему общественному осуждению. В возрасте приблизительно пятнадцати лет, начав с того, чему научилась у родителей, я стала развивать собственное понимание пацифизма – до некоторой степени через чтение, но еще больше через нескончаемые разговоры, а также слушая речи и проповеди. Я стала активисткой движения против ядерной войны в местном отделении Международного Содружества Примирения (МСП; позднее я стала его президентом) – организации, которая поддерживает группы в разных частях мира, группы, сопротивляющиеся тирании и милитаризму, борющиеся за справедливость через ненасильственные действия. Люди, которых я встретила в МСП, расширили мое представление о том, что значит отказаться от насилия, не прекращая при этом борьбы за гуманность – более того, превращая само отрицание в часть этой борьбы.

Последние лет двенадцать я работала тренером и координатором в области «разрешения конфликтов» во многих частях мира, пострадавших от вооруженного насилия (эту работу я описала в своей первой книге, «Люди, мир и власть». (1) Хотя данная работа важна для меня и представляется одновременно и злободневной, и необходимой, события 11 сентября и все последующие события вновь привели меня к тому, с чего я начинала: к убеждению, что, до тех пор, пока мы не попытаемся разобраться с системой войны в целом и с той несправедливостью, которую она порождает, я и такие люди, как я, обречены провести остаток своих дней в отчаянных и бесплодных попытках тушить пожар, пока одна вспышка сменяет другую, или же он утихает лишь для того, чтобы вспыхнуть снова с обновленной яростью. В то же самое время скрытая жестокость экономической эксплуатации и угнетение, поддерживаемые военной мощью, чье воздействие по губительности равно самой войне, – не только продолжат свое существование, но даже возрастут.

Как биологический вид, мы находимся на распутье – в точке выбора. Пожалуй, никогда прежде мы не чувствовали себя столь незащищенными и столь сомневающимися. Похоже, мы застряли на «движущейся дорожке», вышедшей из-под контроля и несущей нас так быстро, что едва ли остается время думать, не говоря уже о том, чтобы найти способ остановить ленту конвейера, пока мы пытаемся собраться с мыслями и понять, что нужно сделать. Я считаю, нам нужно с нее соскочить, и как можно быстрее, – прежде чем эта дорожка ввергнет нас всех «в бездну». (2)

Слово «пацифист» приобрело несколько старомодное звучание и ассоциируется у большинства людей с изжившим себя идеализмом. Более того, оно зачастую используется как пренебрежительный термин. И даже если некоторые считают пацифистов личностями достойными, заслуживающими уважения, пусть и не принимая их всерьез, другие видят в них лиц, потакающих собственным слабостям, нечестных, отказывающихся считаться с суровой реальностью мира, в котором мы живем. Поскольку они противостоят войне как системе, делается заключение, что они глубоко равнодушны к реальным обстоятельствам конкретных войн.

И все же, если мы откажемся от пересмотра фундаментальных допущений, лежащих в основе оправдания и принятия войны, мы так и застрянем в мире стремительно развивающейся жестокости и разрушения, сводящего на нет все, что составляет человеческое счастье и порядочность – и это может привести к нашей гибели как вида.

С другой стороны, когда мы говорим НЕТ войне, это может стать первым шагом к тому, что мы скажем ДА совсем иному будущему. Почему такой поворот событий кажется столь невозможным? Как раз потому, что война является неотъемлемой частью той исторической и всеобъемлющей системы, в которую вовлечены мы сами. Потому, что война всегда представлялась нам неизбежной, и потому, что события последнего времени лишний раз убедительно нам это продемонстрировали.

После 11 сентября 2001 года, по-прежнему отрицая безжалостное насилие в подобных внушающих ужас нападениях, я объединилась с другими в борьбе за сопротивление беспощадной риторике и массовому движению «Войны с террором» (3). Поступая таким образом, я смогла яснее, нежели раньше, увидеть, что явно недостаточно протестовать по поводу отдельных войн. Военная машина слишком мощна и слишком тесно вписана в структуру глобального экономического господства, чтобы ее можно было остановить антивоенными движениями, угасающими всякий раз, когда конкретная война заканчивается, вспыхивающими заново всякий раз, когда начинает вырисовываться новая катастрофа, и достигающими своего наивысшего пика слишком поздно для того, чтобы предотвратить беду. В данных обстоятельствах представляется, что в рамках сложившейся системы существует слишком много личных интересов и слишком сильная инертность для того, чтобы остановить отдельно взятую войну, – даже когда против нее выступает большинство. Наши «демократии» доказали, что они безразличны к своим народам.

Что необходимо, так это массовое и стабильное движение от войны как таковой в сторону конструктивного подхода к коллективным человеческим отношениям. Это повлечет за собой фундаментальные изменения в организации мира и общепринятых подходах к власти. Безусловно, подобный проект достаточно амбициозен, но, тем не менее, он жизненно необходим.

Войну следует воспринимать такой, какой она является в действительности, а именно – как гуманитарную катастрофу, как насилие над родом человеческим. Пора «перестать воспринимать войну как допустимый общественный институт» (4).

Мы должны перестать воспринимать войну как допустимый общественный институт, потому что имеют значение только люди. Люди намного важнее, нежели богатство, власть или приличия, и их значимость безоговорочна. Вне всякого сомнения, будучи людьми, друг перед другом мы обязаны уважать человеческое достоинство и нужды, присущие роду человеческому.

Никакая мораль невозможна без этого допущения, а мораль необходима для нашего блага – как отдельных личностей, так и всего человечества как вида. Поскольку мы существуем во взаимозависимости со всеми другими видами и, по сути дела, со всеми другими существами, мы должны научиться включать их в нашу мораль. Именно наш нравственный облик, наша способность заботиться и страдать, праздновать и создавать придают нам значимость. Оборотной стороной нашей способности к добру является наше умение причинять боль и приносить зло. Институт войны является выражением наших негативных способностей и наносит ужасный вред людям и самой земле.

Борьба идет и на страницах этой книги. Мне казалось, что разум мой распыляется на мельчайшие частицы под воздействием полнейшей бессмысленности того, что было сказано и сделано. Большая часть моего времени и энергии уходили на осознание необходимости действий, нацеленных на сопротивление этому всеобщему безумию. И те трудности, которые я испытала в поисках пространства в своем разуме для того, чтобы остановиться, подумать и написать, одновременно справляясь с кризисом и непосредственно реагируя на него, являются моей собственной малой версией гораздо более значимой дилеммы. Каким образом мы можем управлять реалиями современности и, в то же самое время, работать в пользу иных реалий, в пользу будущего? Возможно ли это – убрать милитаристские подпорки, тогда как, похоже, у нас нет системы, способной выстоять без них? Каким образом можно извлечь милитаризм из кошмарного клубка несправедливостей и неравенства, которые он защищает и которым он благоприятствует? Все эти вопросы составляют суть сложной проблемы, которую я хотела бы рассмотреть.

Я верю в то, что мы можем избрать противодействие войне и, тем самым, дать миру шанс. И что, само по себе, такое желание есть признак вменяемости, а не безумия; что первый шаг заключается в понимании следующего – выбор есть, и мы можем и должны сделать его. Таким образом, моя цель заключается в том, чтобы подвергнуть допущение, – война либо приемлема, либо неизбежна, – фундаментальному пересмотру и попытаться предложить некие пути выхода из, по-видимому, бесконечного цикла насилия. Сюда будут также включены размышления о человеческой природе, обществе и этике, об альтернативах войне, о ценностях и природе мира.

Я осознаю, что мои предположения и суждения неизбежно (невзирая на все мои поездки и кросс-культурные дружбы) останутся представлениями человека, выросшего на Западе. На суть моих доводов и приводимых мною примеров будет влиять мой собственный контекст и опыт, моя собственная озабоченность тем, что я рассматриваю как провокационное и исконно аморальное поведение самых могущественных государств в мире. Более того, я полагаю, что все мы, где бы мы ни жили, должны, прежде всего, сосредоточиться на том, что делается от нашего имени и в нашем собственном обществе. Но я также осознаю, что являюсь частью растущей контркультуры, обретающей глобальные масштабы, и что многое из того, что говорю я, отражает мнения гораздо большего числа людей в самых разных частях света. Эта книга написана также и для них.

Как предполагает заглавие книги, я предпринимаю попытку подвергнуть основательному пересмотру взаимоотношения между войной и миром. Тем не менее, книга является также реакцией на настоящий момент, в котором мы живем, и, конечно же, события последних двух-трех лет также получат свою долю внимания. Ведь именно они послужили толчком к тому, чтобы я занялась задачей, которую иначе я бы на себя не возложила. И, вероятно, именно эти события заставили вас взяться за мою книгу. Я рассматриваю их как апофеоз милитаризма, милитаризма как системы, а не как отклонения от нормы.

События развиваются быстро, и к моменту публикации книга уже устареет, – а ко времени, когда вы ее прочитаете, устареет еще больше. Она останется книгой о нашем времени и для нашего времени, но (я надеюсь) в ней сохранится нечто существенное о человеческих взаимоотношениях и о будущем нашей планеты.

На протяжении всей моей жизни я слышала неудобные вопросы и старалась найти на них ответы, поэтому мне не грозит опасность предположить, что бросить принципиальный вызов войне и не давать ему угаснуть – легкая затея. Несмотря на глубину своих убеждений, я зачастую сомневаюсь в своей способности писать достаточно убедительно для того, чтобы убедить других. Я постоянно опасаюсь, что мои доводы, какими бы убедительными они ни казались мне самой, не выстоят против тщательного изучения их другими. И что самое ужасное – я боялась, что и мне самой они покажутся достаточно сомнительными!

Однако недавно я прочитала великолепную книгу Джонатана Гловера «Человечество» (5): исполненное сострадания и хорошо аргументированное исследование человеческой жестокости и страсти к разрушению с одной стороны, и моральных ресурсов – с другой. И хотя более чем на четырехстах страницах отсутствует обсуждение этического оправдания войны, тем не менее, вся книга нацелена на эту проблему. Опасаясь того, что в свете такой работы мои рассуждения могут оказаться слишком слабыми, я обнаружила, что, на самом деле, книга Гловера только усилила мои выводы.

Занимая по данной теме позицию, на данный момент столь далекую от общепринятой, я понимаю, что от меня будут ждать ответов на загадки, никогда не встающие перед теми, кто оправдывает войну. И, тем не менее, я предпочла предпринять эту попытку. То, как закончилось прошлое тысячелетие и как началось новое, превратило это начинание в обязательство перед человечеством. Отражая масштаб задачи, выбранное мною название носит радикальный характер. Мои надежды гораздо скромнее – мне хотелось бы внести вклад во всеохватывающую и содержательную дискуссию, которую необходимо начать незамедлительно.

Я не собираюсь доказывать, что можно каким-то образом исключить факт человеческой моральной неустойчивости со всеми вытекающими проблемами. Я буду утверждать, что первостепенное значение для нашего благополучия и нашего выживания приобретает приверженность определенным фундаментальным ценностям, реализуемая через индивидуальные и коллективные политику и структуры. И что война не может быть частью этого. И я разделяю надежду Гловера на то, что при условии веры и преданности «обычных людей», «можно положить конец пиршеству жестокости» (6). Война угрожает нашей планете и всем ее обитателям. Все должны вступить на путь мира – и это наша ответственность.