Сборник работ победителей конкурса «Любители русской словесности»

Женский громкий крик то и дело снова и снова врывался неудержимой лавиной в каждую комнату обычной небольшой, но уютной квартирки. Где-то он раздавался как гром среди ясного неба, а где-то был куда более приглушен, но слышался уж точно везде. И даже в головах соседей, что жили за толстой стеной, проносилась очередная мысль: «Ну вот опять».

– Женщина, ну что ты опять начинаешь?! Учёба, учёба! Как вы все надоели! Только и знаете, что постоянно читать нравоучения! Когда же вы все уже замолчите и поймёте, что мне всё равно?!

Это была последняя волна душевного мусора, выбивавшаяся за пределы кухни. Затем послышались громкие шаги, и загорелся свет в коридоре. Через несколько секунд входная дверь с яростью захлопнулась, а из кухни теперь доносился лишь тихий женский плач. Так мы плачем, когда ощущаем безысходность своего положения, когда понимаем: никто не в силах нам помочь. Сердце сдавливается. Ты хочешь рыдать, кричать, биться в истерике, ведь это единственное, что можно сделать. Но нет. Ты снова и снова убеждаешь себя: «Я сильный, я должен сдержать эти эмоции в себе», и даже не думаешь о том, что в конце концов твоя душа не сможет скрывать этот негатив и разорвется на мелкие кусочки.

Мусор. Эта квартира давно превратилась в моральную помойку, которая то и дело пополняется новыми и новыми душевными отходами. Крики, упреки, скандалы. Весь этот сор после покрывается дождем из слез, намокает, начинает гнить и разлагаться. Причина этой отвратительной грязи кроется лишь в одном члене проживающей здесь семьи. Словно паразит, игнорирующий все самое святое, – родственные связи, любовь, самопожертвование, – он извергает из себя новую нечистоту, даже не задумываясь, что уже и так утопает в мусоре, затягивая в эти лужи грязи самых дорогих себе людей. Они же еще пытаются изо всех сил наводить порядок. Когда же не помогает, прибегают к игнорированию всей этой мерзости, но ее становится все больше и больше. И даже обычного воздуха уже начинает не хватать, ведь повсюду витает удушающий смрад.

– Бабушка, что случилось? Почему мама плачет? – послышался тонкий детский голосок пятилетней девочки, вошедшей в комнату, где всё это время сидела пожилая женщина.

Пенсионерка молча слушала те самые крики с кухни, слушала и осознавала, что не сможет ничего сделать, чтобы они прекратились. И никого не волновало, как сильно билось и болело ослабевшее с годами сердце. Она пыталась, пыталась много раз, но разве молодежь послушает совета «глупой старухи»? Ее морщинистое лицо накрыла вуаль глубокой печали. Каждый день она вот так сидела и слушала, как все сильнее надламываются корни их семейного счастья. Ей уже давно надоела вся эта ругань, всё это непонимание, однако единственное что она могла – разбавлять их тихим поскрипыванием кресла-качалки. Взгляд, наполненный отчаянием, упирался в ветхое окошко, а в него то и дело стучали голые ветви какого-то молодого деревца, волнуемого ветром. Почему они стучали? Хотели призвать ее облагоразумиться? Подняться с кресла и заставить умолкнуть эти душераздирающие крики? Наивные. Глупые. Да что она могла? Ничего.

– Раечка? Ты чего проснулась? – быстро стерев слёзы с лица и обернувшись к ребёнку, с натянутой улыбкой спросила женщина.

Младшая внучка, пожалуй, была ее единственной отрадой, единственным светлым лучиком в этой темной квартире. Эта маленькая девочка являлась милым и добрым существом, по какой-то ужасной ошибке попавшим в сумрак вечных ссор и криков.

– Мама с Викой так громко кричали, я не могла не проснуться, – слегка потирая маленькой ручкой свои сонные голубые глазки, негромко пролепетала Рая и залезла на колени к бабушке. – А почему Вика так быстро ушла? И зачем она снова обидела маму?

В ответ на вопросы внучки Ирина Ивановна лишь глубоко вздохнула, решив даже не пробовать объяснять ребёнку столь мрачную ситуацию, что сложилась в их семье, и лишь тихонько прошептала:

– Не волнуйся, Рая, всё будет хорошо, Вика скоро вернётся.

Эти слова… Они звучали в этой комнате практически каждый день, словно бы завершая всю череду ссор, которые найдут свое новое начало совсем скоро, возможно, даже не завтра, а уже сегодня.

Плач на кухне постепенно умолк и вскоре входная дверь с треском захлопнулась уже во второй раз. Раечка слегка вздрогнула, ручками вцепившись в бабушкин махровый халат.

– И мама вернётся? – вновь подняв свои большие, наполненные небольшим замешательством глаза, спросила девочка.

Тогда до ее ушек донесся умиротворенный, казалось бы, потерявший всякую надежду голос:

– И мама вернётся.

И вдруг на маленьком личике проявилась настоящая взрослая грусть. Взрослая хотя бы потому, что она была осознанной. На это просто не хотелось смотреть. Печально видеть, как совсем юный и еще такой невинный ребенок понимает все и без каких-либо объяснений. Понимает, что ее лишь снова и снова стараются успокоить, жалея детское сознание. В этот момент Ирина Ивановна просто отвела взгляд. Нет. Этого она видеть не желала, просто не могла. Боль сдавливала все внутри от одной мысли, что даже ее светлый лучик постепенно может угаснуть, если продолжит пребывать в этой непроглядной темноте.

***

По слегка заснеженной улице быстрыми шагами прогуливалась девушка лет шестнадцати. Было довольно холодно, однако её блондинистые волосы, отдельные пряди которых были выкрашены в грязно-чёрный, словно уголь, цвет, не прикрывала ткань шапки, а края её длинного пальто бились в разные стороны из-за ветра, так как пуговицы на нем не были застёгнуты. Наконец она остановилась, скользнув своим угрюмым взглядом карих глаз по старенькой скамейке, находившейся совсем рядом. Присев, она достала из кармана пальто пачку сигарет и вскоре закурила. Первая затяжка и клубы дыма, выпущенные из плена ярко накрашенных губ, были похожи на глоток постепенно расслабляющей свободы, такой неосознанно ложной, но все равно будоражащей. Вика беспечно подалась назад, и, если бы не спинка скамейки, она просто свалилась бы на землю. Стеклянный взгляд был устремлён в серое небо, не вызывающее никаких положительных эмоций, а даже напротив, склоняющее к ещё большей депрессии одним своим видом.

Каждая такая затяжка была всё продолжительней и совсем скоро сигарета превратилась в черный пепел, что был стряхнут на холодную землю и запачкал и без того грязный снег. После этой недолгой, но достаточно вредной процедуры, девушка загнула рукав пальто по локоть и взглянула на внутреннюю сторону левой руки. Бледноватую бархатную кожу «украшало» множество шрамов от различных порезов. Казалось, на её руке, словно на деревянной дощечке, вырезали различные узоры. Эта картина была до жути неприятна, просто неестественна. Все существо нормального человека отрицало бы подобное издевательство, но сама она любовалась этим ужасом, словно чем-то прекрасным. В конце концов послышалась усмешка и всё тот же шепот:

– Сегодня. Точно сегодня.
Часть II

Лекарство от болезни под названием «Жизнь»
Рождаемых число ряды усопших множит,
Бессмертной жизнью тешится мечта.
3а гробом жизни нет и быть её не может,
Идёт за жизнью смерть, за смертью пустота.
Воскреснуть мёртвому природа не поможет,
Она и без того по горло занята.
А. Аррани

Вечер. На город уже было опущено пугающее одеяло темноты. Всего 21:00 на часах, но зимой в это время солнце уже давным-давно скрывалось за горизонтом, уходя в свою удобную опочивальню. Насмотревшееся за день на весь ужас, творимый существами человеческими, оно буквально бежало от этого хаоса, с разочарованием осознавая, что вскоре вновь станет свидетелем людских страданий, которые эти странные существа снова и снова выдумают для себя сами на пустом месте. Но ничего, самое ужасное происходит здесь ночью, без него, и это успокаивало миролюбивое светило.

Здешняя зима никогда не создавала должного впечатления. Вместо снега чаще всего была обычная слякоть, а сугробы и вовсе являлись большой редкостью. Вот и сейчас вместо чистых хлопьев снега на землю стремительно падали мелкие капли дождя. Одним словом, город своим видом вполне соответствовал состоянию, в котором находились некоторые людские души.

Всё та же дверь, наконец, медленно открылась, и на пороге показалась девушка, несколько часов назад уходившая прочь из этого дома намного быстрее и легче, нежели возвращалась сейчас. Её волосы полностью вымокли, а по лицу пробегали грязные дорожки из глаз, образовавшиеся из-за легкосмываемой туши. Было не совсем понятно, дождь ли это надругался над её макияжем, или она сама пыталась смыть его слезами. Впрочем, кажется, многие из нас любят дождь только из-за того, что в нём можно беспечно спрятать свои самые горькие слёзы? Звучит глупо, но верно.

– Бабушка, Вика пришла! – раздался наполненный наивной детской радостью голос Раечки, и слышно было, как она выбежала в коридор к сестре.
Тут же из кухни вышла Ирина Ивановна, на ходу вытиравшая одну из недавно вымытых тарелок.

– Наконец-то. На улице темно уже, не стоит так долго прогуливаться зимой, ты же знаешь, сколько криминала вокруг творится, – с неким волнением в голосе произнесла старая женщина, глядя на старшую внучку.

Возвращение в родной дом. Как же волнительно и приятно это бывает. Даже если ты приходишь сюда каждый день, раз за разом, внутри все равно загорается небольшой огонек спокойствия и тихой радости. Но бывают печальные исключения из столь приятного правила. Лучинка, что должна была возгореться огнем теплоты внутри души врага, живущего в этой квартире, была зарыта глубоко в песок непонимания, ложных проблем и отчуждения. Поэтому сама Вика лишь молча скатилась по стене коридора на пол и только через несколько секунд подняла на родственников свои безжизненные глаза. Глаза. Как известно, именно они являются зеркалом души. Что же, если следовать этому суждению, то в душе девушки сейчас была глубокая тёмная пропасть, дна которой просто не было видно. Можно было быть уверенным лишь в одном: внизу тебя ожидают острые штыки, которые изорвут твоё тело на части, даже не дав хотя бы на секунду задуматься о спасении. Подобный взгляд старшей внучки всегда пугал Ирину Ивановну, однако она уже давно привыкла к нему и понимала, что не столько режет сердце взгляд молодой особы, сколько её слова, на этот раз звучавшие так:

– Вы все мне надоели. Зачем вы так упорно делаете вид, что заботитесь обо мне? Что любите меня? Кто вы вообще такие? Разве вы не понимаете, что мне всего этого от вас никогда не было нужно. Вы просто зря тратите время! – она театрально рассмеялась, после чего замолчала на секунду, казалось бы, задумавшись. – Хотя время нашей никчемной жизни стоит дешево, можете тратить…

Сказав эти уже абсолютно обычные для себя слова, к которым давно привыкли все окружающие, Вика всё так же медленно поднялась на ноги и направилась к себе в комнату. Все отрицательные чувства, накопившиеся внутри и на самом деле надуманные ею самой, девушка выразила громким хлопком двери, вновь заставив маленькую сестренку вздрогнуть.
Пару секунд в коридоре, где оставались Ирина Ивановна и Раечка, царила тишина. Девочка смотрела вслед сестре и прижимала к себе плюшевого мишку, а пенсионерка просто подавлено опустила глаза. Руки, что с каждым годом становились все более немощными, сжались в кулачки, сдерживающие в себе порыв неимоверно огромной горечи. Старушка прервала тишину, начав в спешке собираться на улицу.

– Бабушка, куда ты? – спросила взволнованная Раечка.

– Я? Я прогуляюсь до магазина, скоро вернусь…

Быстро подобрав отговорку для внучки и натянув всё ту же фальшивую улыбку, женщина выскочила из квартиры, и уже в подъезде слёзы ручьями полились из её глаз. Как же так? Почему? За что ей это? За что им это? Разве они не любят ее? Разве не лелеяли, как самое дорогое, что было в их жизни? Ну, так почему? Почему она повесила на их заботу ядовитый ярлык лжи?

Раечка совсем тихо вздохнула и так же тихонько ушла обратно в комнату, где дремала её мама, пришедшая намного раньше старшей дочери. Тем временем Вика быстро заняла место возле своего ноутбука и открыла социальную сеть. Уже скоро на экране появилась страница с именем, звучавшим как «Мёртвая Кукла». Как только это произошло, статус был резво сменен на давно уже составленную фразу: «Представление подходит к концу. Совсем скоро нити оборвутся, и кукла упадёт, разбив об пол сцены свои мечты, надежды и желания. Всем спасибо, все зрители могут покинуть спектакль». Тихая усмешка слетела с уст девушки. Следующим шагом было открытие её любимого сообщества под довольно страшным названием «Мысли самоубийцы». Вика уже давно считалась там одним из самых частых посетителей. Её альбом был, пожалуй, самым обсуждаемым. Туда она выкладывала всё новые фотографии, на которых были запечатлены картины, что создавались без холста и красок, а с помощью острого лезвия, уже бесстрашно скользящего по бархатной коже измученных рук. Сейчас она практически не чувствовала боли, когда вновь и вновь кусок металла разрезал кожу, точнее боль уже была чем-то, к чему она давно привыкла. Порезы всегда были не столь глубокие и не угрожали жизни девушки, но это была первая и самая сложная ступень на пути к настоящему самоубийству – свыкнуться с наличием боли. И вот она уже открыла свой выдвижной ящик, где хранились её острые металлические кисти. Недолго думая, девушка достала новое, ещё не использованное лезвие и положила его на стол перед собой. Именно в этот момент раздался тихий звук уведомления о новом сообщение в сети. Чат был открыт сразу же. Письмо пришло от имени «Марина», под которым скрывалось пятнадцать лет крепкой дружбы и многочисленные попытки поддержки, пусть на них и не было обращено должного внимания. В дальнейшем развязалась следующая переписка:

Марина: «Вика, ты что это опять удумала?! Что с твоим статусом? Я не знаю точно, что могло произойти, но немедленно прекращай это!»

Мёртвая кукла: «Опять? Всё уже давно было решено. И знаешь, ничего не произошло, в этой жизни вообще не может ничего происходить у подобного мне человека, давно потерявшего смысл своего существования... Хотя, на самом деле, толком я не находила его никогда».

Марина: «У тебя что, опять проблемы с Андреем? Так успокойся уже! Он и волоска твоего не стоит, прошу, прекращай это! Ты подумала о своей маме? Представь, что будет с ней, если ты надумаешь умереть!»

Мёртвая кукла: «С Андреем? Всё кончено, я не нужна ему. Мама? А знаешь, мне всё равно. Моя семья… у меня всё больше и больше складывается впечатление, что все они просто чужие люди с улицы. А тебе меня не понять, ты никогда не ощущала эту чёрную дыру внутри себя. Уже больше года ты противишься моему выбору, хотя, казалось бы, ты моя подруга с малых лет, и должна понимать, что будет лучше для меня. Всё, я не хочу больше продолжать этот бессмысленный диалог, спасибо тебе за всё и прощай…»
Звук уведомлений был сразу отключен. Девушка, действительно, твёрдо решила стоять на своём. Она собиралась умереть, закончить свой путь именно так и никак иначе. Глупо. Как же это глупо и неестественно! Но рука уже потянулась к лезвию, что лежало совсем рядом. Вдруг глаза, которые сейчас были наполнены всё тем же холодным безразличие, всё-таки скользнули по экрану ноутбука. Пришло два новых сообщений, вот только одно из них было уже совсем от другого пользователя. Щелчок мыши, и оно открылось, а взгляд стал быстро пробегать по строкам написанного: «Ты всё-таки решилась? А знаешь, правильно! Что в этой жизни может быть хорошего? Все люди, даже самые близкие, так и намереваются вставить нож в спину. Все отрицают любовь, никто не проявит даже капельку заботы… Дерзай, Вик, и знай, я с тобой»

От прочитанного на лице девушки появилась еле заметная улыбка, а в голове промелькнула мысль: «Алёна… Да, всё-таки настоящие друзья не те, что проверены временем, а те, что поддержат любой твой выбор». Если нотки сомнения чуть раньше еще мелькали в ее голове, то сейчас в мыслях играла четкая мелодия реквиема. И вот пальчики девушки уже держали тонкое, но острое лезвие. Оно слегка блеснуло на свету от экрана. Рукав кофточки был легко натянут вверх по локоть. Глубокий вздох и продолжительный выдох, чтобы успокоить нервы. Да, она уже привыкла к боли, но стоя на пороге между жизнью и смертью любой будет взволнован. Понимала ли она в этот момент, что такое смерть? Чувствовала ли, как костлявая рука прилегла на ее запястье и собирается помочь исполнить задуманное? Как много она думала об этом моменте, как долго планировала его. Но зачем? Почему подобные ей идут на поводу отвратительной костлявой старухи, смеющейся над глупцами, которые сами желают угостить ее еще столь свежим угощением? Ей остается лишь раскрыть перед ними свои холодные объятия – и все, ловушка захлопнется крышкой гроба навсегда.

«Вдоль, а не поперёк, да?» – подумала Вика и в который раз усмехнулась. И в этот момент всё оборвалось, вся её недолгая, шестнадцатилетняя жизнь. Все мечты о будущем резко канули в пропасть. Лезвие воткнулось глубоко в кожу, и на руке появились три длинные полосы. Одна за другой. Они заставляли выбиваться наружу бурлящую молодую кровь из вен. Она все лилась и лилась, словно всем своим видом протестуя против неправильности, противоестественности этого решения.

– Господи, как больно, – хрипло произнесла девушка, и лезвие выпало из плена её тонких пальчиков, а ладонь этой руки быстро припала к губам, дабы сдержать крик от настигнувших ее мучений.

«Терпи, Вика, терпи! Скоро всё закончится! Всего несколько минут боли в обмен на вечное спокойствие, ты ведь именно этого хотела?» – мысленно поддерживала саму себя самоубийца, зажимая рот ладонью сильнее. Боль превращала минуты в часы и заставляла глаза наполняться слезами. Пути назад уже не было, но и в ее Разуме, казалось бы, не промелькнул даже лучик сомнения. Она ни секунды не сожалела, по-прежнему продолжая считать это правильным. И только Сердце не уставало стучать все быстрее, словно бы у него была своя, отдельная жизнь. Разум очень долго успокаивал и готовил его к этому поступку, но бедное все равно неимоверно паниковало, осознавая, что сейчас ему предстоит остановиться уже навсегда. Оно не понимало, почему? Что происходит? Ведь его час еще не настал, оно так молодо! Слишком молодо для смерти! И почему же его не послушали? Оно ведь было против! Только лишь Разум почему-то желал совершить этот бесчеловечный поступок. Вот же глупый! Заперся там за своей стеной постоянного отрицания и слушать не хочет, как где-то в груди от страха замирает обделенное вниманием Сердце.

Но вот он, момент вечного умиротворения. Веки медленно смыкались, унося за собой последние частички света. Тело резко потеряло всякое равновесие, и Вика с грохотом рухнула на пол. Жизнь постепенно покидала её, в то время как она сама смотрела на изрезанную руку, что лежала рядом. В эти секунды свершалось самое страшное деяние, противоречащее любому закону природы и естества.

Однако резкий шум, что донесся из спальни, услышала Раечка и тут же направилась в комнату сестры. Девочка робко приоткрыла незапертую дверь и с неким опасением произнесла:

– Сестрёнка, у тебя всё хорошо?

Картина, что предстала перед ребёнком, повергла в глубочайший шок и ужас. Она разбивала на частички все ее детское осознание мира и жизни в целом. Детский разум бунтовал. Он отрицал, не принимал происходящего. Экран ноутбука, стол, стул – все было запачкано кровью, а рядом с ними на полу лежала умирающая Вика.

– Мама, мама! – сразу начала кричать Рая, кинувшись к сестре, – Вике плохо!

Мать тут же прибежала в спальню. Находясь в таком же ужасе от увиденного, она дрожащими руками схватилась за телефон и судорожно начала набирать 03.

– Алло, скорая?! – истерическим порывом раздался в квартире громкий, взволнованный женский голос.

Однако сама Вика уже ничего не слышала. Сознание покидало ее тело. Последнее, что она могла уловить, был детский голос, раздавшийся над нею и сопровождавшийся громкими всхлипываниями. Он был такой искренний, такой теплый и светлый, но одновременно сколько муки было в нем:

– Вика! Вика, не надо, не уходи! Я так люблю тебя, Вик... <…>

Вика вжалась в холодную стену, ее стеклянные глаза медленно опустились. Настолько мертвой она не чувствовала себя даже в тот момент, когда умирала от собственной руки.

– Теперь ты все поняла? – вновь раздался все тот же голос где-то внутри, вот только он не был уже столь суров, как раньше. Этим голосом словно бы говорил учитель, который поставил своему ученику двойку. Тот долго кричал, что это незаслуженно и так нельзя, но потом успокоился и склонился над своей тетрадью с несделанным домашним заданием. И вот этот самый учитель, что молча выждал, пока его ученик и сам поймет свою ошибку, теперь клал руку ему на плечо и спрашивал: «Теперь ты все понял?»

Наконец Вика смогла найти слова, чтобы ответить на этот странный вопрос:

– Я не знаю, кто ты, просто ли голос моей совести или настоящий Бог... а может, и то и другое сразу? Но... – ее голос сорвался, ведь взгляд снова упал на бездыханное тело Раечки, омытое дождем. Еле-еле смогла она выдавить из себя, сгораемая в котле безысходности, наполненном ее же слезами:

– Да, теперь поняла…

Дождь постепенно стих, а перед глазами все начало смеркаться. Природная темнота становилась еще более темной, неестественной. По всему телу прошла волна удивительного спокойствия, словно все случившееся за эту неделю стерли белоснежным ластиком. И свет, где-то вдали показался легкий, греющий свет.

«Такова настоящая смерть… ?»

Жизнь – самый ценный дар, который преподносится человеку – самому прекрасному существу, что есть в этом мире. И неспроста в каждом из нас, даже самом смелом, живет главный вечный страх - страх перед смертью. Да, жизненный путь может быть неимоверно сложным, но, как правило, абсолютно у каждого есть причина продолжать идти по жизни, несмотря ни на что, преодолевать все трудности, что могут обрушиться на голову подобно лавине. Чтобы не сломаться в этот момент и не допустить даже малейшей страшной мысли о смерти, приносящей покой, нужно лишь оглянуться вокруг. Смысл жить есть. Он кроется в любящих людях, которых перестаешь ценить из-за очков повседневности. Он кроется в светлом будущем, которое всегда может быть, независимо от страшного настоящего. Он кроется даже в самом тебе, прекрасном, просто потому, что ты родился человеком.

Особой глупостью является наша пассивная способность утрировать свои проблемы. Мы обрушиваем на себя столько всего ненужного, просто потому что воспринимаем это как нечто страшное. А ведь на самом деле, через пару лет мы даже можем и не вспомнить об этом.

Еще более страшная вещь – это наша способность выдумывать себе проблемы. Загонять самого себя в темную клетку, дверь которой ты сам же захлопываешь, а ключи выбрасываешь как можно дальше, чтобы точно до них не достать. Зачем? Это остается загадкой для меня, но вспоминаются слова о том, что человек любит пострадать. Однако за всей этой пеленой надуманности и утрированности мы попросту не замечаем своего настоящего счастья. И это неправильно.

Людей, которые идут на такой страшный шаг, как суицид, я всегда считала и продолжаю считать лишь слабыми эгоистами. Своей смертью они обрекают на страдание самых дорогих людей, не понимая, что даже из самой глубокой ямы можно выбраться. Это правило не работает лишь на могильную яму, которую этот самый суицидник роет для себя сам. Исходя из этого, я могу заявить, что откровенно презираю людей, стремящихся наложить на себя руки, когда в теплом доме их ждет любящая мать. Никто из нас не знает, что находится там, за чертой смерти. Однако я искренне надеюсь, что самоубийцы не находят успокоения, к которому так стремятся. Я надеюсь, что они до самого конца видят, какую боль и страдание приносят людям, ради которых могли бы попробовать еще раз, ради которых могли бы жить дальше. Чтобы хотя бы тогда они поняли, как важны для них были эти самые люди, как важен для них был даже самый противный дождь, как важна для них была сама жизнь.

Этот рассказ, подобно таблетке, рассасывался и становился все горче и горче, а в конце концов и вовсе оставил во рту пренеприятный осадок, который попросту хочется сплюнуть. Почему же она настолько горька? Когда я писала данный рассказ, в первую очередь моей целью было достучаться до молодого поколения, моего поколения. Мы – люди, которые закалены вечным нескрываемым ужасом, что творится вокруг. По телевизору нам показывают то, что не рискнули бы показать во времена детства наших родителей, Интернет открыл нам доступ к любопытным, но и одновременно страшным вещам. Наше подсознание уже попросту привыкло к любым происходящим бедствиям, и чтобы достучаться до него, приходится прибегать к кошмарным вещам. Поэтому прежде чем оценивать все выше рассказанное, нужно откинуть стереотип о том, что искусство должно быть красивым, в первую очередь оно должно быть полезным читателю, сколько бы античеловеческого ужаса оно в себе не таило. Я с детства понимаю, что самая действенная таблетка обычно никогда не бывает вкусной. Поэтому последнюю часть я называю «Стаканом воды» и предлагаю ее к прочтению лишь тем, кто не может справиться с горечью моей таблетки и кому обязательно нужно ее запить...

Сам сюжет данного произведения появился в моей голове еще в 14 лет. Моя близкая подруга, Муравьева Виктория, в свои 13 лет была одержима серьезной, ужасающей меня мыслью покончить с собой. Именно она открыла для меня занавес на эту страшную сторону нашей жизни, поэтому этот рассказ я посвящаю ей. К счастью, тогда мы вместе смогли справиться со всеми ее бедами, и теперь они останутся лишь воспоминаниями на этих страницах.
Часть VIII

Стакан воды

Ошибки простительны, если они ведут

к отказу от ошибочных взглядов и к поступкам,

которые отсюда следуют.

Станислав Лем

Жаркий летний день. На улицах небольшого городка протекала обычная шумная жизнь. Солнце светило как-то необычно усердно и жарко, словно вообще впервые довольствуясь тем, что оно обогревает этот людской мир. Везде стоял гул. Жизнь. Она кипела. Однако было местечко, где стояла редкая тишина: парк на окраине города. В будний день сюда мало кто заходит, поэтому, если прислушаться, можно уловить песню какой-то неведомой птички, которая мило щебетала, сидя на ветке зелёного молодого деревца, посаженного не так давно на место старых, гнилых пней. Именно под таким деревом стояла скамейка и, сидя на ней, мило отдыхали две молодые девушки.

– Славный день, – проговорила одна из них, смотря на проплывающие в небе облака, мягкие и беззаботные.

– И не говори, – улыбаясь во всё лицо, ответила её подруга.

– Знаешь, Вик, ты сильно изменилась после того инцидента...

Эта фраза словно вынашивалась долгое время, боясь своим звучанием нарушить столь прекрасную симфонию жизни. И вот сейчас, в этот, на самом деле, особый момент, она, наконец, сошла с уст. Однако никакого резкого ответа, столь пугающего, не последовало. Милая блондинка, сидящая рядом с говорящей, так звонко и жизнерадостно рассмеялась, что теперь неизвестная птичка уже слушала ее пение, а не наоборот. Ее блондинистые волосы развевались на легком ветру, который уносил этот смех куда-то вдаль, а в красивых карих глазах горел яркий огонек.

– Что такого смешного я сказала? – в недоумении, помедлив, спросила черноволосая девушка, сидящая рядом.

– Эх, Мари, – уняв песнь жизни, льющуюся из своих уст, начала отвечать та, почему-то вздохнув, – именно тот, как ты сказала «инцидент» напрочь изменил моё представление об этом мире.

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, – Марина так же широко улыбнулась, – но изменилась ты явно в лучшую сторону. Вот только ты так и не рассказала мне, что случилось тогда?

С лица Вики резко пропала улыбка. Перед глазами пронеслись страшные картины, свидетелем которых она стала пару месяцев назад. Девушка подняла взгляд к небу, его светлый вид заметно успокаивал мысли.

– Что случилось…? Ну, ты ведь знаешь, я тогда всё-таки порезала себе вены, хотела умереть. Вот дура, не правда ли? Потеряла сознание, затем много крови. Вскружила голову маме, бабушке. Заставила плакать мою бедную Раечку. Но главное не в этом. Знаешь, пока я находилась без сознания, мне приснился сон…

– Сон? – перебила её Мари.

– Да, да, сон.

– И что же это был за сон?

Блондинка замолчала. Она лишь глубоко вздохнула и поправила прядь волос, что упала ей на глаза. Стоило ли ей в красках рассказать все то, что она видела? Нет, пожалуй, это было не нужно.

– Знаешь, Мари, не так важно, что было в этом сне, главное знаешь что? – с неким задором спросила Виктория и посмотрела на подругу.

– И что же? – находясь всё в том же недоумении, произнесла та.

Вика вновь промолчала. В конце концов она лишь крепко обняла девушку и только через минуту прошептала так искренне, как не говорила этого еще никогда:

– То, что я очень люблю тебя.

Марина была крайне удивлена этим жестом, просто потому что за последний год привыкла слышать в свою сторону лишь какие-то словесные выпады и осуждение. А сейчас... как же грели душу эти изменения, что произошли с ее подругой. Она тоже хотела что-то сказать, но её перебил гул телефона. Вика резво достала источник звука из своего кармана и прочитала смс, что пришла ей.

– Это мама, она зовёт меня обедать. Сегодня у нас будут вкусные пирожки по бабушкиному рецепту, пойдёшь со мной? – недолго думая, предложила Виктория и поднялась со скамеечки.

Марина улыбалась, смотря на неё, но не произносила ни слова. Воцарилось молчание, которое вновь же прервала Вика:

– Эм, Мари? Так ты идёшь?

– А? Что? – девушку словно вытащили из некого транса. – Да, конечно. Если пирожки по рецепту твоей бабушки, как я могу отказаться? Я только домой зайду, хорошо?

Вика лишь пожала плечами и быстро зашагала в сторону дома. Там, в квартире, теперь царила гармония и любовь. Возвращаться домой снова стало до дрожи приятно, он перестал быть помойкой вечных упреков и скандалов и превратился в настоящий храм спокойствия и взаимопонимания. Все было так, как должно быть.

«Знаешь, Вик, я не знаю, что там было в твоём сне, но спасибо ему большое за настоящую тебя», – всё так же улыбаясь, тем временем думала Мари, смотря на радостную девушку, которая, наконец, ощутила всю прелесть жизни. И она даже не подозревала, через что той пришлось пройти, чтобы, наконец, начать жить сердцем.

(В сокращении. Полная версия опубликована на официальном сайте Ленинградского областного института развития образования – www.loiro.ru)