Коблов Яков Дмитриевич: к вопросу о татаризации народов Среднего Поволжья1

Коблов Яков Дмитриевич: к вопросу о татаризации народов Среднего Поволжья¹

Среди выпускников миссионерского противомусульманского отделения выделяется богослов, общественный деятель, педагог Яков Дмитриевич Коблов (1876–?). Ученик Е.А.Малова и М.А.Машанова, он связал свою деятельность с изучением тюркских и финно-угорских народов Среднего Поволжья. В его трудах рассматриваются история татарского конфессионального образования, развитие ислама у татар и язычества у марийцев, роль мулл, вопросы исламоведения. «Опровергая укрепившийся в широких кругах взгляд на татар как на народ отсталый, – пишет Р.Р.Исхаков, – Я.Д.Коблов обращает внимание на изменения в их образе жизни, проникновение новых прогрессивных веяний, характеризует культуру поволжских мусульман как симбиоз восточной и западной цивилизации»¹.

В 1900–1908 гг. Я.Д.Коблов был казанским противомусульманским и противоязыческим миссионером Казанской епархии, в 1908–1914 гг. работал инспектором народных училищ Казанского уезда Казанской губернии, с 1914 г. – Киевского учебного округа. После революции 1917 г. следы его научной, административной и образовательной деятельности теряются в корнях трагической истории того периода.

По роду своей профессиональной деятельности ему удалось создать интересные этнографические работы о народах Среднего Поволжья, которые представляют огромный интерес для сов­ременных исследователей². Свои наблюдения за тюркскими и финно-угорскими народами он обобщил в работе «О татаризации инородцев Приволжского края», с которой в качестве докладчика выступил на миссионерском съезде, состоявшемся в Казани 13–26 июня 1910 г.

Как следует из названия работы, татары стали главным предметом исследования. «Татары-магометане, – указывал Я.Д.Коблов, – среди инородческих племен Приволжского края занимают господствующее положение. Они превосходят других инородцев численностью, твердостью своих религиозных воззрений, устойчивостью и постоянством обычаев и нравов, сложившихся у них под влиянием магометанской религии. Влияние татар-магометан на соседние инородческие племена – чуваш, черемис и вотяков – вполне понятно и не может вызывать особенного удивления. Здесь сказывается общеизвестный исторический закон, по которому из двух народов или племен тот народ или то племя подчиняет себе своего соседа, которое сильнее и в физическом отношении, а главное по своему культурному, духовному развитию. Этот закон, как нельзя лучше, находит свое воплощение и осуществление в жизни наших инородцев. Татары как национальность по сравнению с другими инородческими племенами наиболее сильная, подчиняют своему влиянию национальности слабые, мало способные, мало развитые, обезличивают их и объединяют с собой»¹.

Одной из самых главных причин татаризации народов Среднего Поволжья и распространения среди них ислама, по мнению Коблова, являлось совместное проживание с татарским населением. «Обращаясь к карте Казанской и других губерний Волжского бассейна, – отмечал он, – действительно можно видеть, что некоторые из инородческих племен положительно окружены со всех сторон татарами-магометанами. В особенности это следует сказать о вотяках и крещеных татарах Мамадышского уезда и черемисах восточной части Царевококшайского уезда. В таком же положении находятся черемисы Бирского уезда Уфимской губернии и по местам чуваши Симбирской губернии, Чистопольского и Цивильского уездов Казанской губернии»².

«В чем же заключается сила татар-магометан, оказывающих столь значительное влияние на всех инородцев», – задается вопросом Коблов. Он объясняет это воинствующим характером учения ислама, требующего от своих приверженцев обращать всех в мусульманскую религию лаской, угрозой, материальной помощью и проповедью. «При таком проникновении духом воинствующего ислама, – писал он, – магометане, в частности татары, даже без видимой внешней организации, могут составлять и составляют далеко не рассеянную, а строго духовно-организованную массу… В магометанской общине, при ее завоевательных намерениях и стремлениях, последователи представляют одну сплоченную фанатичную массу, готовую на всякие жертвы»¹.

Другим немаловажным фактором отатаривания народов Среднего Поволжья и распространения среди них ислама были создание сети молельных учреждений и развитие просвещения и образования: «Каждый, кому приходилось бывать в местности, населенной татарами, невольно обращает внимание на большое количество мечетей. В каждой деревне есть мечеть, и если в деревнях более двухсот домов, то и две мечети. Эта заботливость татар-магометан о своих молитвенных зданиях указывает на высокую степень их религиозности. Но этим не ограничивается их забота о религиозном развитии. При каждой мечети имеется непременно школа. Школьное дело у татар очень развито, и неграмотных среди них почти нет. Школы строятся на общественные средства и пожертвования»².

Основная задача татарской школы, по его мнению, заключалась, прежде всего, в изучении учения ислама и формировании на ее основе у учащихся религиозного мировоззрения и миросозерцания, «с которым ученик остается на всю жизнь и о которое разбиваются всякие попытки расширить его кругозор, или вообще повлиять на него в том или ином отношении. Важно здесь не количество познаний, а та стойкость и убежденность в своих воззрениях, та уверенность в правоте своих верований, доходящая до фанатизма, с которыми выходит магометанин в жизнь и которые у других наций не вырабатываются в питомцах школ даже высшего общеобразовательного типа»³.

В своей работе Я.Д.Коблов уделяет большое внимание рассмотрению деятельности мусульманских мулл и проповедников среди крещеных и некрещеных тюркских и финно-угорских народов Среднего Поволжья (чувашей, марийцев-черемис, вотяков-удмуртов). «Мулла в татарской деревне, – отмечал он, – все: совершитель молитвенных обрядов, учитель детей, советник во всех житейских делах и даже судья. Неудивительно, что муллы пользуются в татарских деревнях огромным влиянием. Благодаря этому религиозное настроение магометан, их убежденность и устойчивость в своих взглядах, полученных в школе, не ослабевают, а, наоборот, под умелым руководством мулл – закрепляются в них на всю жизнь и усиливаются. Вот те существенные отличительные черты в жизни и воззрениях татар-магометан, которыми можно объяснить их влияние на инородцев и успех их пропагандистской деятельности»¹.

Процессу татаризации приволжских народов, на его взгляд, способствуют простота и несложность мусульманских обрядов, близость духовных руководителей к народу, повсеместное распространение татарского языка. Но самой основной из них является народная пропаганда ислама: «…о татарах нужно сказать, что они, как миссионеры по убеждению, до фанатизма проникнутые идеями ислама, никогда не упускают случая побеседовать о своей вере и расположить к ней своего собеседника, что по большей части и удается им при указанной выше устойчивости их верований и сравнительном умственном превосходстве их пред другими инородцами. Относясь вообще враждебно к инородцам, татары – магометане чрезвычайно добры и ласковы бывают к тем, на обращение которых в ислам они рассчитывают. С ними они стараются жить, возможно, ближе и дружественнее; приглашают их к себе в гости и не упускают случая бывать у них возможно чаще. Поэтому, когда чуваши, черемисы или вотяки устраивают пиршества во время своих праздников, – у них нередко можно встретить гостей-татар»².

Я.Д.Коблов, приводя в своей работе многочисленные примеры пропагандистской деятельности татар, отмечает равнодушие русского населения к приобщению к православной религии приверженцев других религиозных верований, и даже враждебность и неприятие к ним. «В противоположность татарам, – писал он, – русские не стараются сблизиться с инородцами; проявляют к ним, по большей части, прямо-таки враждебное отношение, награждая их при всяком случае не особенно лестными названиями. Русский, например, не позволит своим детям играть с детьми чуваш или черемис, а поесть из их посуды – сохрани Бог; ибо из их посуды едят свиньи да собаки. Нередко от русских можно слышать об инородцах: «И что это за народ; у этих собак и особой банной посуды нет: из чего моются, из того и жрут. Тьфу. Давно бы их всех следовало в Сибирь сослать»¹.

При таком негативном отношении русских к представителям других народов, по мнению Коблова, не может идти речи о сближении и дружбе. Насмешки, ругательства, притеснения вызывали ответную реакцию тюркских и финно-угорских народов, и отнюдь не положительную для гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений. Таким положением дел умело пользуются татары. Они приобщают народы Поволжья к татарскому языку, обычаям и нравам, становятся семейными учителями, обучая мусульманским молитвам, обрядам и татарской грамоте, строят мечети, помогают материально. «С устройством в инородческой деревне мечети, – отмечал Коблов, – инородцы окончательно прикрепляются к магометанской общине, становятся вполне татарами. Находясь под руководством муллы из татар, – указного или неуказного – это все равно, – они со всей строгостью исполняют магометанские обряды, начинают называть себя татарами и даже обижаются, если напомнишь им об их прежней национальности. Возвращение их в язычество или православие, если они были христианами, вообще – возврат к прежней национальности на этой стадии татаризации для них невозможен»².

Лояльные к политике татаризации и принявшие ислам представители тюркских и финно-угорских народов фактически становятся новыми миссионерами в своей среде. «Отатарившиеся инородцы, – указывает Коблов, – пользуясь сравнительно благосостоянием и поддержкой татар, имеют внешний авторитет и влияние на своих односельчан. Они становятся по отношению к последним тем, чем были прежде для них татары, делаются передовыми и самыми влиятельными в деревне людьми. Такое положение дает им возможность с полным успехом действовать в пользу распространения ислама. Проникнутые магометанским духом прозелитизма, с ревностью неофитов, они, как уже истовые татары, не упускают ни одного благоприятного случая, чтобы расположить своих сородичей к исламу. Слово увещания, материальная поддержка – всеми этими мерами пользуются они в своих целях. Притеснения, обиды и насмешки применяются к тем, которые упорствуют в своих заблуждениях и не хотят идти по истинному пути ислама. Вот почему, если в деревне появится даже один отатарившийся инородец, через непродолжительное время вслед за ним идет вся деревня»¹.

Придавая большое значение в процессе татаризации поволжских народов мерам и способам исключительно «народным, массовым, так сказать, народному давлению со стороны татар на инородцев», Я.Д.Коблов указывал также на усиление пропагандистской работы мусульманской интеллигенции. «Деятельность эта, – писал он, – вызываемая теми же причинами, что и народная миссия, со стороны интеллигенции ведется литературным путем, путем издания газет, журналов, путем устройства съездов магометанских и путем устройства общеобразовательных школ. При этом преследуются цели уже не исключительно вероисповедные, чем движется собственно народная масса, но к ним присоединяются националистические (хотя тоже основанные на религиозных началах), даже более того, панисламистские цели – объединение магометан всех народностей, сначала России, а потом и всего мира»².

Перечислив основные способы и методы пропаганды татар среди тюркских и финно-угорских народов Среднего Поволжья, Я.Д.Коблов останавливается на результатах этой просветительской деятельности. В течение многих лет ему приходилось бывать в населенных пунктах Казанской, Симбирской, Уфимской и Оренбургской губерний, инспектировать местные школы, проводить просветительские лекции и выступления. Данные, помещенные в его работе, свидетельствуют об усилении влияния татар на представителей других народов.

Особенно влиянию татар, по мнению Я.Д.Коблова, подвержены крещеные татары. Отказ от православных ценностей у крещеных татар происходил на протяжении всего XIX в., но особенно усилился в начале XX в.: «В 1905 числилось до 30000 отступников, которые в большинстве подали прошения о формальном отчислении их от православной церкви и увлекли за собой многих, прежде не думавших об уклонении от христианства». По замечанию Коблова, география отступнического движения среди крещеных татар расширялась: «Кроме многочисленных селений в Тетюшском, Спасском, Чистопольском и Мамадышском уездах, на пути к отпадению от христианства находятся многие другие крещено-татарские селения Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний. В Казанской губернии к таким местностям относятся в Мамадышском уезде села: Старая Икшурма с приходской деревней; Три Сосны; Елышево с приходской деревней Сатлыган Ключ, Большие Савруши, Отары и др., в Лаишевском уезде: Янасали Венетинского прихода, в Казанском уезде: село Апазово»¹.

Отказ от православных ценностей крещеных татар Коблов объяснял, прежде всего, недостаточным финансированием просветительских мероприятий, малочисленностью школ, храмов и, особенно, равнодушием и меркантильными интересами духовенства. На это еще в 70-80 гг. XIX в. в своих работах указывал профессор Казанской духовной академии М.А.Машанов, которому приходилось часто бывать у крещеных татар Мамадышского уезда¹.

Проанализировав религиозно-нравственное состояние крещеных татар, Я.Д.Коблов с горестью констатирует: «Волна отступнического движения среди крещеных татар не ослабевает, а расширяется и крепнет. При настоящих благоприятных условиях просветительного дела и вследствие сродства крещеных татар с татарами-магометанами, нельзя поручиться за будущее и тех крещеных татар, которые признаются вполне твердыми христианами и вполне окрепшими в истинах православной веры. На таком же положении находились некогда и те из крещеных татар, которые теперь уже отчислены от православной церкви или же находятся в положении колебающихся. То же самое может произойти с течением времени, вследствие усиленной энергичной магометанской пропаганды, и со всеми другими крещеными татарами, пока еще не заявляющими о своих склонностях к исламу»².

В Среднем Поволжье татаризации и исламизации подвергались и другие народы, но в отличие от крещеных татар это проходило не в таких массовых масштабах. «Влияние ислама между язычниками – чувашами и черемисами, – писал Коблов, – начинает прогрессивно обнаруживаться и дает себя чувствовать повсеместно, где они живут совместно с татарами или окружены ими. К разряду окончательно отатарившихся можно отнести чуваш Тетюшскаго уезда, деревень: Кукшим, Белая Волошка, Утеево-Биково, Сугуты. С большим доброжелательством относятся к татарам и усваивают их обычаи чуваши Чистопольскаго уезда, например, деревни Татарской Сунчелеевой, живущие совместно с татарами, и деревни Салдакаевой Тюрнясьскаго прихода, где были уже примеры отпадения в магометанство. В положении окончательно отатаривающихся, хотя и сохранивших некоторые признаки национальных черт, оказываются чуваши многих сел и деревень Цивильскаго уезда, например, деревни Тенеевой Гишинскаго прихода, где уже построена мечеть, деревни Полевое Байбахтино Кошелеевскаго прихода, жители которой в 1905 году подавали прошение об отчислении их в ислам, и деревни Водоял (Суты) Ново-Чурашевскаго прихода, где можно наблюдать среди чуваш примеры двоеженства по обычаю татар»¹.

Под сильным влиянием татар находились чуваши, проживавшие в Буинском уезде Симбирской губернии. В частности, на это указывало то, что «чуваши, склонные к татаризму, начинают уже жить по татарским обычаям. Они говорят по-татарски, поют татарские песни, строят на татарский образец дома. На вопрос, почему им нравится все татарское, они обыкновенно отвечают, что у татар все делается по шариату (по закону), а у них же нет ничего хорошего. Если предложить чувашину-язычнику этих местностей перейти в православие, – он с испугом ответит: «Нет, нет, у нас здесь много татар, они взбунтуются, а то и убьют; да кроме того мы не желаем изменять вере отцов и дедов и отдавать себя на посмеяние». «Но ведь переходите же вы в татарскую веру», – заметишь ему. Обыкновенный ответ на это: «Мы привыкли к татарам, и разница у нас от татар небольшая, как по жизни, так и в языке»².

Не в меньшей степени, если не в большей, чем чуваши, по мнению Коблова, были подвержены влиянию татар марийцы Казанской губернии (восточная часть Царевококшайского уезда, Казанского и Мамадышского уездов, марийцы Бирского и Мензелинского уездов Уфимской губернии и части Малмыжского уезда Вятской губернии). «Черемисы означенных местностей, – указывал Коблов, – очень близки с татарами и перенимают от них, вместе с языком, татарские обычаи и нравы. Многие черемисы носят татарские имена, стараются быть похожими на татар и по костюму, и считают для себя за величайшую честь, если их трудно отличить от татар. Речь черемисина этих местностей разнообразится татарскими словами, пословицами и прибаутками. В некоторых черемисских селениях Бирскаго уезда, напр., в д. Черлак, Сахаяз, Торгем-дур и др., все мужчины поголовно носят тюбятеи. У них установился даже обычай, в силу которого во время свадьбы тесть, в знак уважения, дарит своему зятю парчовую тюбятейку. В таком же положении находится деревня Шурабаш Казанского уезда, где черемисы совершенно отатарились и в значительной части исповедуют магометанскую религию. В других местах Казанской губернии, хотя дело отатаривания черемис так далеко не зашло, но все же нужно сказать, что черемисы вышеупомянутых уездов значительно утратили свои национальные черты и настолько освоились с татарскими обычаями, нравами и языком, что иногда совершенно невозможно бывает отличить их от татар. Представленные сами себе, при отсутствии достаточных мер противодействия влиянию татар, с течением времени они все поголовно могут отатариться и принять магометанство»¹.

В своей работе Я.Д.Коблов дает характеристику религиозного состояния всех тюркских и финно-угорских народов Среднего Поволжья. По замечанию исследователя, все они испытывали серьезное влияние со стороны татар-мусульман. В самом тяжелом положении находились удмурты, особенно удмурты Мамадышского уезда Казанской губернии. «Эта народность, – писал он, – ослабившая свои физические и духовные силы непомерным употреблением национального напитка «кумыжски», является наиболее податливой в отношении татарского влияния. Религиозное состояние вотяков Мамадышского уезда, ввиду того, что они со всех сторон окружены татарами, крайне печально. Многие из них склонны к исламу, почти все они говорят по-татарски. Вотяки же некоторых приходов окончательно и бесповоротно отатарились. Таковы, например, жители деревень Старая Русь, Важешур Уряс Учинскаго прихода, некоторые из деревень Нырьинскаго прихода. Они все более и более утрачивают свои национальные черты – язык, костюм и все обычаи, и даже стыдятся и обижаются, когда их называют вотяками. Во всех отношениях они желают уподобиться татарам, включительно до усвоения магометанской религии»¹.

Не в лучшем нравственно-религиозном положении, по мнению исследователя, находились и удмурты других губерний. «Вотяки Вятской губернии, – отмечал Коблов, – хотя и не подпали столь сильному влиянию татар-магометан, как вотяки Мамадышскаго уезда Казанской губернии, но и их религиозное состояние оставляет желать много лучшего. В сущности, они совершенно не просвещены христианской верой, хотя и считаются православными христианами. Причина этого – обширность приходов Вятской губернии, которые славятся своею доходностью, но не высотою религиозного просвещения, малочисленность храмов и рационально поставленных благоустроенных инородческих школ. Если вотяки Вятской губернии не отатариваются, то исключительно благодаря тому, что в большинстве живут отдельно от татар и многочисленнее их. Но за то их вполне можно признать религиозными невеждами, совершенно не просвещенными светом Христовой веры»².

Я.Д.Коблов обращает внимание на серьезные упущения и недостатки при проведении просветительской политики среди народов Среднего Поволжья, вследствие чего стало возможным усиление татаризации, исламизации и язычества. «К числу недочетов в деле просвещения вотяков, равно как и черемис, – писал он, – относится то, что, за неимением кандидатов на священство из вотяков и черемис, нередко в вотские и черемисские приходы назначаются священники из крещеных татар. Совершая богослужение и говоря проповеди на татарском языке, эти деятели косвенно содействуют отатариванию инородцев, делая их родственными с татарами по языку и тем облегчая их взаимное обличие. Таким образом, вместо должного противодействия натиску татар-магометан на инородцев происходит как раз обратное, полное содействие их намерениям и целям»¹.

Фактически из доклада казанского противомусульманского и противоязыческого миссионера Казанской епархии Я.Д.Коблова следует, что мероприятия Российского государства и Руской православной церкви, направленные на русификацию и христианизацию народов Среднего Поволжья, не достигли ожидаемых результатов. Действия русских миссионеров натолкнулись на активное, хорошо организованное и массовое противодействие со стороны татарского народа, подчинившего своему просветительскому и культурному влиянию тюркские и финно-угорские народы Волго-Камья. Сам Я.Д.Коблов писал по этому поводу: «Как видно из краткого обозрения религиозного и бытового состояния инородцев Приволжского края, пропагандистская деятельность татар-магометан идет вполне успешно и достигает более чем удовлетворительных результатов. Если дело так будет продолжаться и дальше, то грозит, опасность полной татаризации, если не всех, то значительной части инородцев Приволжского края. И вместо разрозненных мелких народностей в недалеком будущем мы увидим сплоченную фанатичную магометанскую массу. Ведь на таком положении, как приволжские инородцы, находились некогда киргизы и башкиры, а теперь они уже не отделяют себя от татар и действуют с ними совместно и вполне единодушно. В настоящее время в Бирском уезде Уфимской губернии трудно различить татарина, башкирина и черемисина; все они выглядят татарами. На ту ступень, на которой находятся теперь киргизы, башкиры и частью черемисы Бирского уезда, могут стать и другие инородцы, что поведет их уже к окончательной татаризации»².

Таким образом, Я.Д.Коблов в своем докладе «О татаризации инородцев Приволжского края», озвученном на Миссионерском съезде в Казани в 1910 г., обозначил существенные причины и благоприятные обстоятельства, которые оказывали содействие татаризации и исламизации народов Среднего Поволжья. Большое внимание он уделил способам и приемам пропагандистской деятельности татар, их духовному и материальному воздействию на тюркские и финно-угорские народы. Он подчеркнул необходимость применения активных мер со стороны Русской православной церкви для предотвращения дальнейшей татаризации народов Приволжского края. «В этой борьбе в защиту слабых инородцев от поглощения их исламом и татаризмом, – писал он, – должны принять участие церковь, государство и общество. Какие меры должны быть употреблены при этом – в рассмотрение этого мы сейчас не входим. Но, во всяком случае, только при усилении миссионерско-просветительных мер как по отношению к инородцам вообще, так в частности к татарам-магометанам, возможно ослабление татаризма и освобождение от его влияния наших приволжских инородцев»¹.

Л.Р.Хисамиева