ГЛАВА LVIII МЕЖПЛЕМЕННЫЕ РАСПРИ АРАБОВ В ХОРАСАНЕ

СВЕРЖЕНИЕ династии Омейядов было во многом предопределено восстанием персидских шиитов в Хорасане, области, в которую переселилось множество арабов из Аль-Басры. В Аль-Куфе народ разделялся на партии, в основном, не по племенной принадлежности, но по политическим или религиозным мотивам. Напротив, в Аль-Басре межплеменное соперничество продолжало цвести буйным цветом чуть ли не с доисламских времен, с той лишь разницей, что теперь племена противоборствовали друг с другом не по отдельности, но объединяясь в группы. Наиболее весомую силу представлял союз Бени Темим и Рибаб (это сыновья Абд-Мената и Даббы), чьего покровительства искали и находили многие персы и индийцы. В оппозиции к Бени Темим находилось племя Раби'a. В Аль-Басре представители Абд Эль-Кейс объединялись с племенем Бекр. Племена из Йемена были представлены Бени Азд в Аль-Басре, а в Аль-Куфе — племенами Мазхидж, Хамдан и Кинда. Род Азд появился на сцене позднее прочих, но сумел пробиться в первые ряды благодаря деятельности Аль-Мухаллаба и его сыновей. Арабы из Бени Азд группировались с Раби'a, в то время как Бени Темим объединялось с кейситами.

Зийяд, градоправитель Муавии в Аль-Басре, основную поддержку своей политике находил среди Бени Азд, и, соответственно, всегда питал к этому семейству добрые чувства. По смерти Язида I, власть Ибн Аз-Зубейра провозгласили уже темимиты, и Обейдала, сын Зийяда, к тому времени ставший правителем Аль-Ирака, предпочел бы всецело отдать себя в руки Бени Азд, но посчитал, что самым мудрым решением будет уйти в отставку. В его отсутствие волнение среди арабов нарастало. Бени Бекр возобновило свой союз с Азд против Темим и захватило городскую мечеть. Правда, оттуда их быстро прогнали темимиты, а лидер аздитов поплатился за это необдуманное выступление жизнью. (x 64 г. хиджры, май 684 г. от р. Х).

С этого момента представленные в Аль-Басре арабские племена разделились на две враждебные группировки: с одной стороны Азд с Раби'a (Бекр и Абд Эль-Кейс), а с другой — Темим с Рибабом и Ханзалой. Благодаря благородному поведению темимитов басрийцам удалось избежать кровопролития, и враждующим племенам удалось совместно избрать себе эмира, пока Ибн Аз-Зубейр не пришлет им нового правителя. Халиф сделал это три месяца спустя. Распря на время притихла, но взаимная неприязнь никуда не делась; и представители Бени Темим негодовали, оказавшись отодвинутыми на второй план после аздитов при Аль-Мухаллабе. Временному спокойствию, несомненно, помог и общий страх горожан перед хариджитами.

В Хорасане же арабам противостояли тюрки и персы, но это отнюдь не мешало соотечественникам Пророка враждовать друг с другом. Покоренная страна во многом напоминала им их старый дом, причем древних арабских традиций особенно старались придерживаться темимиты.

Хорасан был завоеван при Османе арабами из Аль-Басры, и он во многом оставался колонией именно этого города. Как правило, наместник Аль-Басры рассматривал правителя Хорасана в качестве своего заместителя.¹ Западная часть этой провинции оказалась оккупирована кейситами, а восточная — представителями племен Бекр и Темим. Столицей западной части стал Нишапур (Нисабур), а восточной — Мерв. Наместники обоих городов подчинялись Аль-Басре, и Зийяд со своими сыновьями правил ими уже долгое время. Сиджистан же к югу от Хорасана имел самостоятельное управление, и именно там началась междоусобица между кланами Раби'a (Бекр) и Модар (Темим), поводом для которой послужили выборы эмира. Она быстро распространилась на Хорасан, где за правителя все еще оставался Аль-Мухаллаб. Как бы то ни было, его племя, Азд, не обладало достаточной силой в Хорасане, и прочие вожди один за другим начали освобождать свои части провинции из-под его власти. Люди из Бени Темим поддерживали кандидатуру Абдаллы Ибн Хазима, который был не из их племени, но из Бени Сулейм, другого племени группы Модар, противостоявшего Бени Бекр. Ибн Хазим изгнал племя Бекр из Хорасана в Сиджистан. Это произошло в 684 году от р. Х. (64-65 гг. хиджры), когда на западе одновременно вспыхнула война между семействами Келб и Кейс. Ибн Хазим попытался предостеречь Бени Темим от расселения в Герате, и это племя объявило ему партизанскую войну не на жизнь, а на смерть. Но различные кланы Бени Темим тут же начали воевать друг с другом, пока арабы Хорасана, предвидя, что эти нескончаемые распри когда-нибудь полностью их уничтожат, взмолились Абд Аль-Мелику послать к ним наместника, который смог бы устоять над межплеменной враждою. Халиф послал к ним корейшита из дома Омейя, «общительного и щедрого человека», но отнюдь не воина. И эти междоусобицы не утихали вплоть до семисотого года от р. Х. (81 г. хиджры), но и тогда еще Муса, сын Ибн Хазима, оставался вполне независимым от халифата в своих владениях за Оксом.

Итоги междоусобиц.

В итоге этих межплеменных войн для халифата оказались потеряны все земли за Оксом (Амударьей). Более того, племена тюрков стали совершать набеги на Хорасан, доходя вплоть до Нишапура. Наместник-корейшит, присланный Абд Аль-Меликом, попытался организовать наступление на тюрков, но результат оказался столь катастрофичен, что ему пришлось отказаться от своего поста (78 г. хиджры, 697 г. от р. Х.). Вместо него теперь уже Аль-Хаджадж поставил Аль-Мухаллаба, столь храбро сражавшегося против хариджитов. Этот ничего нового предпринимать не стал, зато привел с собою в Хорасан свое племя, Азд. На новом месте аздиты быстро сгруппировались с Раби'a (Бекр) против Модара (Темим и Кейс), как это было прежде в самой Аль-Басре. Аль-Мухаллаба сменил на месте правителя его сын Язид, которому не по душе было оставаться под властью кейсита Аль-Хаджаджа, и он быстро нашел общий язык с отверженными из йеменских племен, некогда участвовавшими в восстании Аль-Ашаса. Он был заменен его же сводным братом, Аль-Муфаддалем, поскольку Аль-Хаджадж не осмелился назначить на это место кейсита: ведь его соплеменник, кейсит Муса, в то время проводил свою независимую политику за Оксом. Увы, забыв о том, что ворон ворону глаз не выклюет, Аль-Муфаддаль по своей собственной глупости «отпилил ветвь, на которой сам же сидел». Как только благодаря его активности был убран с дороги Муса, Аль-Муфаддаль с братом сами лишились занимаемых ими постов, а племена Азд и Бекр — своего преимущества. Сменивший Аль-Муфаддаля Котейба происходил из нейтрального и весьма незначительного племени. Он всецело зависел от воли правительства и принял сторону кейситов. Люди из племени Азд возненавидели его за жестокое обращение с сыновьями Аль-Мухаллаба. Когда пришел черед Котейбы, аздиты совместно с Раби'a тайно замыслили сбросить его. Если бы они решились действовать открыто, Бени Темим поднялось бы на защиту наместника. Впрочем, Котейба отвратил от себя и Бени Темим, из-за дурного обхождения с вождями кланов этой группы. Кончилось тем, что их лидер сам возглавил восстание. Персы мавали, из которых в мусульманской армии был сформирован отдельный корпус, занимали сторону законного наместника, но их сумели настроить против него. В итоге Котейба пал от руки какого-то аздита.

Судьба Котейбы, равно как и Обейдаллы, ярко свидетельствует о том, что у арабов человек в отрыве от его племени ничего не значит. Персы придерживались противоположной точки зрения, и в этом случае они были абсолютно правы: ведь падение Котейбы означало крушение арабского владычества в тех землях, которые он покорил для халифата. С появлением в Хорасане на девяносто восьмом году хиджры Язида, сына Аль-Мухаллаба, племя Азд сумело восстановить там свою гегемонию; но после его смещения Омаром II, вновь наступило шаткое равновесие между противоборствующими племенами. Затем, когда при Язиде II доминированию потомков Мухаллаба пришел окончательный конец, все чиновники, происходившие из кланов Азд, лишились своих мест, а вождей этого племени стали всячески поносить. Бахила (Баджила), клан Котейбы, получил возможность отомстить за свое унижение. К власти вернулась группа племен Модар во главе с темимитами. Как бы то ни было, градоправителями повсюду, как правило, оставались кейситы. И даже у них между собою возникали распри, в основном, из-за финансовых вопросов. Весною сто пятого года хиджры (724 г. от р. Х.) наместник Хорасана послал карательный отряд против Ферганы; но арабы из племен Азд и Раби'a сами взбунтовались, и мятеж возглавил брат Котейбы Амр. Хишам отстранил от дел губернатора Аль-Ирака, кейсита Ибн Хубейру, и расчистил дорогу для представителя племени Баджила: Халида Ибн Абдаллу. Его племя обладало тесными связями с семейством Азд. Асад, младший брат Халида, стал правителем Хорасана. Впрочем, племя Баджила старалось сохранять нейтралитет. На сто девятом году хиджры Асада заменили на кейсита. Несправедливое обращение с жителями Согдианы негативно отразилось и на сопредельных территориях. Аль-Харис Ибн Сурейдж поднял вопрос о правах персидских мавали в отношении освобождения от налогообложения и получения пособий, чего еще до него пытался добиться Абу’с-Саида. Под черным знаменем Аль-Хариса объединилось немалое количество представителей племен Азд и Темим. Когда в сто семьдесят седьмом году хиджры (735 г. от р. Х.) в Хорасан возвратился Асад, он первым делом освободил арестованных чиновников Аль-Джунейда, невзирая на противодействие ему кейситов, и далее старался занимать независимое от племенных симпатий положение. Падение Халида ускорило и общее крушение династии Омейядов. Сменивший его на посту наместника Аль-Ирака Юсуф был кейсит плоть от плоти, кость от кости. Происходил он из семейства Аль-Хаджаджа, и, конечно, не преминул бы назначить правителем Хорасана человека, подобного себе, если бы халиф Хишам сам не поставил туда кинанита Насра — одного из тех немногих старцев, кому было позволено сыграть хоть какую-то роль в те трудные времена. Подобно Котейбе у него не было мощной поддержки какого-нибудь клана за спиною, и старику приходилось во всем зависеть от халифа. Чиновники же его, в основном, представляли Бени Темим, с которым племя Кинана сохраняло тесные родственные связи.

Аль-Велид II правил в интересах группы Кейс. Наср отказался признать власть его убийцы — Язида III, ставшего очередным халифом — но попросил считать себя эмиром Хорасана вплоть до окончания гражданской войны. На это согласились даже гордые племена Азд и Раби'a. Однако Наср продолжал лавировать между двумя противоборствующими сторонами. С учетом того, что Язид III был возведен на трон йеменской группировкой, Бени Азд и Раби'a не долго пришлось ждать повода для поднятия мятежа. Сделав своим вожаком Аль-Кирмани, они подняли клич об отмщении Омейядам за их преследование семейства Аль-Мухаллаба. Насру не хватило благоразумия удержаться от приглашения Аль-Хариса Ибн Сурейджа, который был рад вернуться из своей тюркской ссылки. Появившись в Мерве в июле семьсот сорок пятого года (ix 127 г. хиджры), он был тут же окружен тысячами своих единоплеменников из Бени Темим. Насра заставили убраться в Нишапур, главный город семейства Кейс, предоставив Мерв Аль-Харису и Аль-Кирмани. Само собой, между победителями произошла ссора, и люди племени Азд в апреле 746 г. от р. Х. (vii 128 г. хиджры) сильно побили темимитов. Аль-Харис был убит. Он послужил своего рода предтечею Абу Муслима, и сделал больше кого-либо другого, чтобы сбросить иго как Омейядов, так и арабов вообще. В последующем году Наср, достигший уже возраста восемьдесяти лет, попытался собрать все свои силы, чтобы отобрать Мерв у Аль-Кирмани. Абу Муслим и его шиитские приспешники, поддерживавшие партию Аббасидов, в основном персы, расположились лагерем неподалеку от города. Страх пред общим врагом наконец-то заставил арабов сплотиться. Бени Азд и Бени Темим, йеменцы и модарцы вышли биться в едином строю; и на исходе сто двадцать девятого года хиджры (в августе 747 г. от р. Х.) Насру удалось войти в Мерв. Абу Муслим оказался в критическом положении, но ему удалось переманить аздитов на свою сторону. В итоге, в декабре 747 г. от р. Х. (iv 130 г. хиджры) Мерв вновь перешел в руки мятежников. Насру пришлось бежать в Нишапур. Дело Омейядов в Хорасане было окончательно проиграно.

ГЛАВА LIX

ОСТАТОК ДНЕЙ ПРАВЛЕНИЯ МЕРВАНА. АББАСИДСКОЕ ВОССТАНИЕ НА ВОСТОКЕ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ АБУ МУСЛИМА И КАХТАБЫ. ПРИЗНАНИЕ ХАЛИФОМ АББАСИДА. БИТВА ПРИ ЗАБЕ. ПОРАЖЕНИЕ И ГИБЕЛЬ МЕРВАНА.

130-132 гг. хиджры   /   748-750 гг. от р. Х.

Рост влияния Аббасидов на Востоке.

ПРОГРЕСС недавних событий на Востоке требует к себе более пристального внимания. Причины, ведущие к развалу власти, там, как и по всему халифату, были одинаковы: восстания хариджитов и межплеменные распри. Однако помимо этого у восточных провинций была и своя специфика. Авторитет халифского двора в Хорасане был гораздо ниже, чем где бы то ни было. Собственно, он вообще быстро сходил на нет. Заговор хашимитов, очень долго тайно сплетавших свои разрушительные интриги, получил возможность вырваться наружу. Мощные группы, выступавшие в поддержку Аббасидов, начали повсеместно и без малейшего страха поднимать головы. Правительственная машина буквально разваливалась на куски. Представители дома Пророка выступали под весьма привлекательным предлогом изгнания нечестивых Омейядов: ими был полностью расчищен путь для тех великих перемен, предчувствие которых уже так явно ощущались практически всеми.

Положение Насра, вице-халифа в Хорасане, день ото дня становилось все более критическим. Как мы уже упоминали, Аль-Кирмани удалось привлечь под свои знамена йеменскую фракцию: то есть, изначально враждебную Насру, склонившемуся на сторону кейситов. Аль-Кирмани, как опасного подстрекателя и возмутителя спокойствия, бросили в темницу, откуда ему удалось бежать и быстро сколотить вооруженную группировку, выступившую против правительства. Во умножение беспорядков Аль-Харис, для которого Насру удалось добиться у халифа амнистии, обратился против своего благодетеля. Будучи выходцем из язычников-тюрков, он вошел в преступный сговор с прочими мятежниками и возомнил, что ему поручена свыше почетная миссия борьбы за чистоту религии. Подняв черное знамя, Аль-Харис стал требовать у властей реформ в соответствии с «Книгой Господа». После долгих переговоров, окончательно зашедших в тупик, Наср предложил ему всяческое содействие, если он удалится и направит свою деятельность по другую сторону Окса, но тот предпочел оставаться в Персии и мутить воду дальше. Теперь он то сражался на стороне Аль-Кирмани, то поднимал оружие против него.

[Как отмечалось в конце предыдущей главы,] в одном из столкновений с шайками Аль-Кирмани Аль-Харис был убит. Его оппонент решил заняться Насром, удалившимся в Нишапур. Нескончаемая вражда между Модаром и Йеменом возбуждала одних арабов поднимать оружие против других. Причем, эти междоусобицы не приносили никаких результатов, помимо того, что весь Хорасан по-прежнему оставался без какой-либо видимости централизованного управления.

Арабы в Хорасане больше походили на персов, чем на арабов. Их отцы брали замуж персиянок, и сыновья гораздо лучше говорили на фарси, чем на арабском, пили вино, носили широкие штаны и привыкли отмечать исконно персидские праздники. Сами персы, с другой стороны, по всей видимости, чувствовали себя лучше, чем когда-либо ранее после покорения их арабами. К язычеству теперь относились терпимо, и когда персы решались перейти в ислам, то делали это чисто по социальным, но не религиозным мотивам. Персы становились частью арабских кланов, принимали арабские имена, и со временем оказывались более искренними верующими, чем сами арабы. Последние, впрочем, всегда относились к первым с определенной долей сомнения. В армии, вступление в ряды которой автоматически открывало путь в ислам, мавали сражались в пешем строю, а арабы конными. Персам позволяли участвовать в дележе добычи, но им не выплачивали пособий, и от них до сих пор требовали выплаты унизительного подушного налога. Однако само учение ислама говорило об их равенстве во всех отношениях с их завоевателями. Это признавалось хариджитами, мурджиитами, но более всех — шиитами. Шииты разделялись на две группы. Одна была чисто политической, которая требовала сохранения господства прямой линии Мухаммада, а другая — теософской. Эта группа религиозных фанатиков считала, что в Ибн Аль-Ханефии, его сыне Абу Хашиме и прочих «святых» воплотился Сам Бог.

Абу Муслим, агент Аббасидов,

В это время, ближе к концу сто двадцать девятого года хиджры, над Хорасаном широко развернулось большое черное знамя Аббасидов. Поднял его Абу Муслим.¹ История происхождения этого знаменитого человека, который, несмотря на свой еще молодой возраст, уже успел стать героем новой династии халифов, неясна. Ясно только, что он не был арабом. Разбираясь во множестве сомнительной информации, мы можем сделать предположение, что он появился на свет, будучи рабом. В сто двадцать пятом году хиджры (743 г. от р. Х.) Мухаммад, глава дома Аббасидов, с группою своих сторонников, посетил Мекку. Предчувтвуя свой скорый уход из жизни (он заболел и умер в том же году), он потребовал от своих приверженцев, чтобы те в случае его смерти стали воспринимать его наследником во всех делах его сына Ибрахима. В то же самое время он приобрел Абу Муслима, которому тогда не было еще и двадцати лет, чтобы использовать его в качестве тайного агента на службе своего семейства. Таким образом, Абу Муслиму выпала участь нести обязанности доверенного лица Мухаммада. Выполняя свою работу, он постоянно курсировал между Хорасаном и Аль-Хомеймой (селением на юге Палестины, где проживала семья Мухаммада). Он привык отчитываться во всех своих делах. В конце концов, на сто двадцать девятом году хиджры, судя по отзывам его сторонников, перспективы захвата власти Омейядами в Хорасане стали выглядеть настолько многообещающими, а беспорядки там достигли таких размеров, что Ибрахим велел Абу Муслиму не откладывать дела в долгий ящик, а немедленно поднимать знамя новой династии.

Точно в месяце поста рамадане, Абу Муслим отправился на самые восточные рубежи Хорасана и разослал оттуда своих эмиссаров по всем направлениям, снабдив их инструкциями когда и каким образом следует начинать восстание. Не успел еще закончиться этот месяц, как к нему со всех уголков провинции стали стекаться группы вооруженных людей. Как-то под вечер в его лагерь пришло не менее шестидесяти человек, причем все они были с разных концов Хорасана. Первую религиозную службу повстанцы провели в пятницу, I X 129 г. хиджры (15 июня 747 г. от р. Х.), как раз в конце великого поста. Имамом у них был Сулейман Ибн Кесир из Хоза'a, являвшийся номинальным вождем всего движения. Гарнизоны Омейядов были изгнаны из Герата и прочих городов дальнего Востока. Повсюду люди Абу Муслима старались завладеть умами модарцев, ругая йеменские племена; а йеменцев — наоборот, понося Модар. Абу Муслим лично прибыл в Мерв и добился отторжения Бени Азд от союза с другими арабскими племенами, но сделал это так хитро, чтобы ни в чем не обидеть модарцев. Он не поленился вступить в тайные сношения даже с Насром и Аль-Кирмани, но последний был убит сыном Аль-Хариса Ибн Сурейджа. Тогда Абу Муслим, убедив народ, что это Наср инициировал подлое убийство, сумел склонить на свою сторону даже сына престарелого наместника,¹ и вскоре при помощи последовавших за ними аздитов изгнал Насра из Мерва,

и захватил городскую цитадель (Арк). Однако его успех заставил, наконец, сирийских арабов из различных партий объединиться против повстанцев хашимитов; и если бы только халиф в этот момент сумел поддержать Насра свежими войсками, дело могло бы принять совсем другой оборот.

Незадачливый вице-халиф стал молить повелителя правоверных о помощи, горько жалуясь на то, что его оставили совсем одного. Приводя цитаты из Корана, он надеялся создать впечатление, что находится на вулкане, готовом в любую минуту взорваться. В своем послании он привел роковые слова: «Проснулся ли дом Омейядов, иль все еще дремотой он объят?» Получив это дышащее отчаянием письмо, Мерван приказал Ибн Хубейре поспешить с отправкой подкреплений на Восток. Но неприятности на Западе не позволяли военачальнику халифа оказать Насру сколько-нибудь существенную помощь. Примерно в это же самое время халиф перехватил послание от Ибрахима, его конкурента из Аббасидов, сына Мухаммада, к Абу Муслиму, где претендент на престол делал выговар своему агенту за недостаточно быстрый прогресс в Хорасане. Также он предупреждал Абу Муслима, что арабы и сирийцы начинают относиться к нему с враждебностью, и начинающееся дело находится под угрозою.

Не на шутку встревоженный этими тайными махинациями, Мерван повелел губернатору в Белке схватить Ибрахима. Его тут же взяли в его же доме в Аль-Хомейме и отправили в Харран, где он вскоре после ареста скончался. Насильственной ли смертью, или от естественных причин — неясно.¹ С арестом Ибрахима, его братья Абуль-Аббас и Абу Джафар вместе со всем оставшимся семейством немедленно бежали в Аль-Куфу, где в дальнейшем и пребывали в надежном укрытии.

А тем временем Абу Муслим продолжал развивать свой успех на Востоке. Открытость этого человека, его непритязательные привычки, отказ от телохранителей и придворных церемоний, привлекали к нему народ. Все повседневные заботы он поручил Совету из двенадцати человек, который были избран из тех, кто встал на сторону нового движения одними из первых.

У него вполне хватило благоразумия сделать своим паролем фразу «Дом Хашима», ведь Хашим являлся общим предком и для Алидов, и для Аббасидов² — Абу Муслим мудро не называл по имени ни своего хозяина, ни его семейство, за интересы которого сражался. Многие из мусульман все еще придерживались стороны Абу Талиба, желая видеть на троне одного из его потомков скорее, нежели Аббасида. Таким образом, девиз Абу Муслима прекрасно удовлетворял запросам обеих этих ветвей, включая и поклонников Али. В какой-то период Абу Муслим даже установил дружеские отношения с Насром, который, не видя никакой помощи из Сирии, подумывал уже, не разделить ли свою судьбу с удачливым повстанцем. Однако же, опасаясь измены, старик все-таки решился дать мятежникам бой, и, собрав все силы, еще хранящие верность Омейядам, двинулся на юг к Сараху, откуда проследовал к Нишапуру.

Там его настиг Кахтаба из племени Тай, знаменитый полководец Абу Муслима. Войско Насра потерпело сокрушительное поражение, а сам наместник лишился в этом бою сына. Пожилому эмиру пришлось бежать оттуда вместе с прочими арабами, решившими покинуть негостеприимный Хорасан. Среди его спутников оказались люди из племен Темим, Бекр и Кейс. Беженцы добрались до Джурджана, где находился сильный гарнизон, состоявший из верных халифу сирийцев. Но фортуна явно изменила сторонникам Мервана, и Кахтаба вновь добился впечатляющей победы, оставив лежать на поле боя тысячи солдат противника. Наср, продолжая тщетно умолять халифа о помощи, вынужден был продолжить свое бегство на запад, в сторону Ар-Рея.

Там он почувствовал себя совсем плохо. Спутники пытались доставить его в Хамадан, но по пути старик скончался. Ему было уже восемьдесят пять лет, и его долгая и добросовестная служба на посту вице-халифа Хорасана заслуживала лучшего конца. Он являлся поистине единственным преданным халифу человеком в то время.

Теперь Кахтаба стремительно продвигался на запад. В числе лучших командиров под его крылом проходили службу Абу Аун из Бени Азд, Хазим из Бени Темим и перс Халид Ибн Бармек. Заняв Рей, Кахтаба быстро навел там порядок, в то время, пока его сын, Ибн Кахтаба с остальными командирами подчинил себе всю округу. Перед их отрядами в страхе бежали как сторонники Омейядов, так и хариджиты, чье восстание было недавно жестоко подавлено. Ибн Кахтаба со всех сторон обложил Нехавенд. На выручку осажденному городу поспешила со стороны Кермана халифская армия, которая освободилась после разгрома и бегства Ибн Муавии. Несмотря на то, что правительственное войско насчитывало сто тысяч человек, Кахтаба, всего с двадцатью тысячами воинов после жестокой битвы обратил вспять своего противника и захватил вражеский лагерь, который представлял из себя подобие небольшого города, наполненного всевозможными богатствами Востока. После трехмесячной осады Нехавенд пал, после чего Кахтаба, перебравшись окольным путем с севера на другую сторону Евфрата, чтобы избежать столкновения с Ибн Хубейрою, сирийским командующим в Джалуле, пошел напрямую на Аль-Куфу. А там горожане-хашимиты, возбужденным слухами о его громких победах, уже с нетерпением ожидали прихода повстанческой армии.

…разбивает Ибн Хубейру, отбросив его к Васиту,
8 i 132 г. хиджры, 27 августа 749 г. от р. Х.

Было самое начало сто тридцать второго года хиджры, когда Кахтаба переправился через Евфрат примерно в тридцати-сорока милях выше по течению от Аль-Куфы. Однако перед ним оказался Ибн Хубейра. Две армии сошлись где-то неподалеку от Кербелы. И на этот раз сирийцы потерпели жестокое поражение, но и хашимитам пришлось несладко, поскольку их лидер Кахтаба пал на поле боя. Его сын, Аль-Хасан Ибн Кахтаба, принял на себя командование и, сумев не посрамить славы своего отца, заставил Ибн Хубейру, бросив в лагере обоз и все припасы, отступить в Васит.

Вот так Аль-Куфа осталась без прикрытия. Войско хашимитов двинулось вперед и после слабого сопротивления — сирийцы, едва вступив в бой, поспешили бросить своего вождя-Омейяда — вступило в город. Вскоре после этого Абуль-Аббас со всем своим семейством и остальными родственниками вышел из своего укрытия. В предвкушении установления нового порядка (о котором речь пойдет в следующей главе), Абу Салама, бывший одним из самых деятельных агентов хашимитов в Хорасане, был заранее признан всеми «везиром дома Мухаммада», а Мухаммад, сын Халида (бывший правитель Аль-Куфы) — «эмиром».¹ Йеменские племена, в большинстве своем (совместно с Раби'a), подержали эту революцию. В то же время, в отличие от них Бени Модар выступало за сохранение арабского превосходства, и на какой-то период представителям клана Модар удалось одержать верх в Аль-Басре.

А в это время в Верхней Месопотамии также происходили волнующие события. Кахтаба, стремясь всячески развить свои блестящие успехи на Западе, отрядил еще из Нехавенда одного из самых способных командиров, Абу Ауна, чтобы тот двигался в направлении Междуречья. Дойдя к концу сто тридцать первого года хиджры до Шахразора, находившегося у восточного берега Малого Заба, он разгромил войска Абдаллы, сына Мервана. Предав смерти множество воинов халифа, Абу Аун оккупировал весь регион к востоку от Мосула.

Сам же халиф оставался бездействующим в Харране еще со времени своей кампании против хариджитов. Но ныне, завидев врага у самых дверей своего дома, он оказался вынужден лично взяться за оружие. Как знать, решись он на это чуть раньше, глядишь, и дела могли бы пойти совсем иначе. Но теперь он был со всех сторон окружен разгоревшимся восстанием. Отовсюду приходили вести о поражениях, а народ был явно разочарован его нерешительностью. Почва буквально ускользала из-под ног халифа. Переправившись через Тигр, его войско, насчитывавшее сто двадцать тысяч человек, подошло к Большому Забу. Количественно его армия намного превосходила врага, но состояла она в значительной степени из безразличных к Мервану йеменских племен и хариджитов. В то же время Ибн Хубейра приходил в себя от поражения, оставаясь в Васите. Воспользовавшись удачным моментом, Абуль-Аббас, претендент на халифский трон — клятва ему на верность была принесена в Аль-Куфе в пятницу, 28 ноября 749 года (12 iv 132 г. хиджры) — не замедлил выслать из Куфы большое подкрепление для войска Абу Ауна.

Чтобы придать своей армии вид законного войска империи ислама, он послал возглавить отряд Абу Ауна своего дядю, Абдаллу: соответственно, Абу Аун предложил ему занять самый высокий шатер, всегда служивший признаком верховного командующего. Абдалла нашел Мервана расположившимся в лагере на правом берегу Большого Заба. Двадцатитысячное войско Абу Ауна находилось на левом берегу. Небольшой отряд повстанцев пересек реку, но после стычки вернулся обратно. На следующий день Мерван, вопреки данному ему совету, навел через реку наплавной мост из лодок и поспешил вступить в сражение. Его сыну вначале удалось опрокинуть вражескую колонну; и Абу Аун, дабы не позволить слухам о неудаче расхолодить его воинов, немедленно решился на общую атаку по всему фронту. Арабские историки заявляют, что Мерван не предпринял абсолютно ничего, чтобы одержать верх в тот день; но настоящая причина его поражения кроется в том, что сирийские воины совершенно утратили как чувство верности халифу, так и боевой дух. Перед решительной атакой Абу Аун заставил своих людей спешиться и укрепить свои копья в земле, в то время как Абдалла призывал их, славных героев Хорасана, отмстить за смерть своего племянника Ибрахима. Он кричал: «Йа, Мухаммад! Йа, Мансур!», и этот воинственный клич был подхвачен далеко вокруг. Мерван же, со своей стороны, пытался взывать к арабским племенам, называя каждое по имени. Он гнал их в бой, но никто не спешил откликнуться на зов халифа. Хуже того, в недобрый час он, пожелав поднять дух своего войска, пообещал щедро вознаградить своих воинов за храбрость богатствами, которые остались в его обозе. Прослышав о богатствах, некоторые из солдат халифа просто-напросто устремились обратно в лагерь, понадеявшись найти там легкую добычу.

Чтобы предотвратить это разграбление, Мервану пришлось направить на защиту обоза своего сына. Лишь только тот, желая спасти богатства своего отца, вывел из боя свою охрану, как все соседние отряды, завидев его знамя, движущееся назад, к лагерю, обратились вспять. Сирийцы дрогнули и с криками, «Разгром! Разгром!», бросились бежать. Мерван, пытаясь остановить их бегство, приказал перерубить веревки, связывавшие лодки: плавучий мост медленно двинулся вниз по течению. Из-за этого в тот злополучный день гораздо больше сирийских солдат потонуло, чем пало от меча.¹ Эта битва, подведшая итог всему периоду правления Омейядов, произошла на сто тридцать втором году хиджры, или в 750 г. от р. Х. Абдалла оставался с неделю стоять на поле сражения, послав сообщение об одержанной победе Абуль-Аббасу, который, в восторге от такого доброго известия, приказал, чтобы каждому участнику этой знаменательной битвы выдали по пятисот золотых монет. Кроме того, он пообещал увеличить всем воинам жалованье.

Мерван бежал. Под Мосулом его спутники закричали: «Это халиф, позвольте ему переправиться на ваш берег!» «Вранье! — последовал ответ с противоположной стороны, — Халиф не убегает!» Вот так жители Мосула выразили свое презрение падшему монарху и приветствовали одержавший победу «Дом Пророка». Ценою больших усилий Мервану удалось добраться до Харрана, где он провел несколько недель, тщетно пытаясь собрать новую армию. Но Абдалла преследовал его по пятам, поэтому Мервану пришлось перебраться в Гимс. А оттуда, так и не получив никакой поддержки, злополучный халиф направился в Дамаск. Но находиться даже там ему казалось небезопасным. К тому же, и наместник Дамаска, зять Мервана, разделял его тревоги. Все еще надеясь сколотить новую армию, халиф оставался привязанным к Палестине. В конце концов, ему удалось найти там убежище: у арабского вождя в Абу Футрисе (Антипатриде).

Между тем, Абдалла, получивший соответствующие указания из Аль-Куфы, двинулся от Большого Заба к Мосулу, где местные жители, переодевшись в черные цвета новой династии, сами бросились к нему с распростертыми объятиями, спеша приветствовать победителей. Губернатор Харрана, племянник Мервана, вышел из города навстречу войску повстанцев в простой одежде, в знак своего повиновения. Абдалла, уступив обуревавшим его чувствам, не удержался от возможности «отомстить» за убийство своего племянника. Он демонстративно приказал своим людям разрушить тот дом, что послужил темницею его погибшему родственнику.¹ Проходя маршем по Сирии, Абдалла принимал делегации от всех крупных городов, которые торопились выразить покорность новой власти. В Дамаске к его войску присоединились подкрепления, подошедшие из Аль-Куфы. Командовал куфинским отрядом, насчитывавшим до восьмидесяти тысяч человек, его брат Салих. Город сначала закрыл ворота перед повстанцами, но после непродолжительного сопротивления был взят решительным штурмом. Правитель Дамаска был убит.

Вот так черный штандарт Аббасидов триумфально взвился над цитаделью Дамаска, четырнадцатого рамадана сто тридцать второго года хиджры: спустя восемь месяцев после входа хашимитов в Аль-Куфу, и спустя всего три месяца после сражения на Большом Забе.

Дав своему войску небольшую передышку, Абдалла двинулся в Палестину, преследуя Мервана. Как вскоре выяснилось, тот успел бежать в Египет. Получив указания от нового халифа, Абдалла отрядил часть своей армии под командованием его брата Салиха и Абу Ауна вдогонку беглецу. В Ас-Саиде преследователи обнаружили, что сторонники Мервана, стремясь затруднить их миссию, пожгли все запасы фуража в окрестностях: траву и корм. Придя в Фустат, Салих послал оттуда вперед Абу Ауна, которому удалось захватить в плен большую группу всадников, все еще сохранявших верность потерявшему трон халифу.

…и убит, 26 xii, 132 г. хиджры, 5 августа 750 г. от р. Х.

Часть пленников хашимиты поубивали, но остальным удалось выкупить свою жизнь ценой предательства. Малодушные вояки выдали место, где скрывался их повелитель. Он прятался в здании церкви в Бусире, куда сразу же был послан небольшой отряд преследователей. Сумев подобраться незамеченными, они застали Мервана врасплох и убили его. Это произошло в самом конце сто тридцать второго года хиджры (в августе 750 г. от р. Х.).

Отрезанную голову Мервана II послали Салиху, который вырезал язык бывшего халифа и пренебрежительно бросил его кошке. В таком обезображенном виде голова была доставлена в Аль-Куфу. При виде этого «подарка», Абуль-Аббас от восторга не смог сдержать низкий поклон. Затем, подняв голову к небесам, он восславил Господа, даровавшего ему победу и отмщение над племенем нечестивцев. Помимо этого, он продекламировал вслух двустишье, свидетельствующее о том пламени мщения, что все еще пылало у него в груди:

«Всю залпом выпьют кровь мою — не утолить им жажды ею!
Но и свой гнев я не залью, хоть их крови не пожалею!»

В порыве чувств, Абуль-Аббас назвал себя (пророчески, как будет видно из дальнейшего) «Ас-Саффах», «жаждущий крови», и именно под этим прозвищем ему суждено было войти в историю.

Двое из сыновей Мервана бежали в Абиссинию, где один из них был убит, отражая нападение местного племени. Второму удалось избежать смерти, и он прожил достаточно долго, скрываясь в Палестине. Много лет спустя его отправят оттуда ко двору Аль-Мехди. Все женщины из семейства Мервана были укрыты в целях безопасности в церкви, откуда их вытащили и привели к Салиху.¹ Оказавшись перед военачальником хашимитов, старшая дочь убитого халифа взмолилась о пощаде. Ответом ей послужили упреки в жестоком обращении ее родни с семейством Хашима. «Как это! — воскликнул дядя нового халифа, — Разве я могу пощадить кого-либо из этого развращенного племени?» Она вновь принялась умолять жестокого воина о пощаде. «Ну, уж нет! — отвечал тот, — Однако, если пожелаешь, ты можешь выйти замуж за моего сына и спасти себя». «Какое же у меня должно быть сейчас сердце для этого? — сказала женщина, — Отошли нас лучше назад в Харран». Когда они вернулись туда и увидели свой старый дом и дворец Мервана, то не смогли сдержать слез и запричитали все в один голос.

Смерть настигла Мервана в возрасте свыше шестидесяти лет, а правление его продолжалось около шести лет. Матерью его была наложница-рабыня из курдов, и от нее он унаследовал красивую внешность. У него были голубые глаза и румяные щеки. Его называли «Ослом Месопотамии», но скорее не в насмешку, а просто от желания подчеркнуть его огромную силу и физическую выносливость. Другие же считают, что этим прозвищем он обязан пристрастию к пионам, которые так любят есть ослы. Еще один вариант: его прозвище в действительности было «Аль-Фарас» («Конь»), а уже хорасанцы переделали его в «Осла». Мерван был одним из самых храбрых и лучших представителей дома Омейядов, и он заслуживал участи получше.¹

Вот так закончилась династия Омейядов. Опорой ей служила только временная военная мощь; религиозной эта власть выглядела лишь со стороны. Ее представители, если и были в чем-либо религиозны, так это в принятии Единобожия, за что их только и можно называть мусульманами. Когда дело заходило об употреблении вина и прочих подобных вопросах, они не ставили ислам ни во что. Этот факт настолько естественно воспринимался теологами того времени, что при Омейядах зародилась целая школа, учившая людей, что ни один из мусульман не будет призван к ответу за свои грехи вплоть до воскресения, и что ни один из них, каким бы «омейядом» он ни был, не может утратить своего спасения. Этих хитроумных философов называли мурджиитами, от слова «мурджийа» — «откладывающие» («ирджа» — «откладывание», «отсрочивание»).

Сирийцы бросили Мервана погибать, ведь все они его ненавидели. Слишком поздно они обнаружили, что его конец означал также и их собственный. Резиденция правительства была переведена из Дамаска в Аль-Куфу. Аль-Ирак вновь обрел ту гегемонию в исламском мире, которой он обладал, хотя и не бесспорно, при Али. Но не только сирийцы, а вообще все арабы перестали быть главенствующей расой в мусульманском государстве. Отныне не было различия, араб ты, или нет. Мавали обрели свое собственное достоинство. Больше всех выиграли от перемен люди из Хорасана. Они сформировали своего рода военную аристократию. Чуть позже центром их влияния суждено будет стать Багдаду.