Стивен Кинг. Сердца в Атлантиде

- Ему твои уроки не требуются, - сказал Ди. - А хочешь, я тебя кое-чему

научу, Мозо?

Мозо, хмурясь, отступил и достал сигарету из кармана. Парень рядом

щелкнул зажигалкой и дал ему прикурить, а Ди отвел Бобби в сторону.

- Что ты тут делаешь, amigo <Друг (исп.).>? - спросил он, ухватив

Бобби за плечо татуированной рукой. - Чтобы ходить тут в одиночку, надо быть

дураком, а уж вечером и одному, так и вовсе loco <Сумасшедший

(исп.).>.

- Так по-другому нельзя, - сказал Бобби. - Мне надо найти того, с кем я

был вчера. Его зовут Тед. Он старый, худой и очень высокий. Ходит вроде бы

горбясь, как Борис Карлофф - ну, знаешь, тот в страшных фильмах?

- Бориса Карлоффа я знаю, а вот никакого хренового Теда не знаю, -

сказал Ди. - Я его не видел. А тебе надо отсюда выбираться, и поскорее.

- Мне надо в "Угловую Лузу", - сказал Бобби.

- Я прямо оттуда, - сказал Ди. - И никого вроде Бориса Карлоффа там не

видел.

- Так еще рано. Думаю, он заедет туда между девятью и половиной

желтых плащах и белых ботинках.., ездят на больших шикарных машинах.., одна

из них лиловый "Де Сото" и...

Ди ухватил его и прижал к двери закладчика так больно, что Бобби

подумал, что он все-таки заодно со своими дружками. Внутри лавки старик в

очках, сдвинутых на лысый череп, досадливо оглянулся, потом продолжил читать

газету.

- Jefes <Здесь: начальнички (исп.).> в желтых плащах, - шепнул

подальше, chico <малыш (исп.).>. Что-то в них такое. Ненормальное.

Рядом с ними крутые парни, которые околачиваются возле "Салуна Маллори",

сойдут за ангелочков.

Что-то в выражении Ди напомнило Бобби Салл-Джона - как Эс-Джей сказал,

что видел пару жутких типчиков у входа в Коммонвелф-парк. А когда Бобби

спросил, что в них было жуткого, Салл сказал, что точно не знает. Зато

теперь Бобби знал:

Салл увидел низких людей. Они уже тогда вынюхивали совсем рядом.

- Когда вы их видели? - спросил Бобби. - Сегодня?

- Дай передохнуть, малыш, - сказал Ди, - Я же всего два часа как протер

глаза и почти их все провел в ванной: приводил себя в порядок, чтобы выйти

на улицу. Я видел, как они выходили из "Угловой Лузы" - двое их было -

позавчера, если не вру. И там теперь что-то странное деется. - Он задумался,

потом позвал:

- Эй, Хуан, волоки сюда свою задницу.

Любитель таскать за волосья подрысил к ним. Ди сказал ему что-то

по-испански. Хуан ответил, Ди добавил еще что-то и кивнул на Бобби. Хуан

наклонился к Бобби, прижав руки к складкам брюк на коленях.

- Ты видел этих людей? Бобби кивнул.

- Одни в большом лиловом "Де Сото"? Одни в "крайслере"? А еще одни в

"олдсмобиле" девяносто восьмого? Бобби видел только "Де Сото", но все равно

кивнул.

- Машины эти не настоящие, - сказал Хуан и покосился , на Ди: не

что-то другое, - По-моему, они живые, - сказал Бобби. Глаза у Хуана

вспыхнули.

- Ну да! Вроде живые! А эти люди...

- А какие они с виду? Я их не видел, только машины. Хуан попытался

ответить, но не сумел - во всяком случае по-английски, и перешел на

испанский. Ди переводил, но как-то рассеянно - он все больше втягивался в

разговор с Хуаном, а про Бобби словно забыл. Другие ребята с угла - на

поверку они были всего только мальчишками - подошли к ним и добавили свои

наблюдения. Бобби не понимал, что они говорят, но решил, что они боятся -

все они. Они были достаточно крутыми - иначе "тут, внизу" и дня не

протянуть, - но вес равно низкие люди их напугали. Бобби уловил последний

четкий образ: широко шагающая высокая фигура в плаще коричневого цвета почти

до лодыжки - такие плащи он видел в фильмах, таких как "Перестрелка на ранчо

O.K." и "Великолепная семерка".

- Выходят вчетвером из парикмахерской, где в задней комнате на лошадей

ставят, - сказал тот, которого, видимо, звали Филио. - Вот что они делают,

эти типчики: заходят и задают вопросы. А большую свою машину оставляют у

тротуара и мотора не выключают. Вроде бы только чокнутый оставит тут машину

с работающим мотором, только вот кто угонит такую чертову штуку?

Никто, мог бы ответить Бобби. Попробуешь, а баранка превратится в удава

и задушит тебя, а не то сиденье станет зыбучим песком, и ты в него

провалишься.

- Вышли гурьбой, - продолжал Филио, - и все в таких длиннющих желтых

плащах, хотя жарища такая, что на хреновой мостовой яичницу поджарить можно.

И все в симпатичных белых ботиночках с острыми носами - вы же знаете, как я

всегда замечаю, что у людей на ногах. У меня прямо встает на шикарные

ботинки.., только, по-моему.., по-моему... - Он помолчал, собрался с мыслями

и сказал Ди что-то по-испански.

Бобби спросил, что он такое сказал.

- Говорит, что ихние ботинки не касались земли, - ответил Хуан. Глаза у

него раскрылись во всю ширину. В них не было насмешки, не было недоверия. -

Он говорит, что они пошли к этому своему большому "крайслеру", а их хреновые

ботинки чуточку не доставали до земли. - Хуан раздвинул два пальца, поднес

их ко рту, сплюнул между ними и перекрестился.

Тут все замолчали, а потом Ди опять наклонился к Бобби - очень

серьезно.

- Это те, кто разыскивает твоего друга?

- Ага, - сказал Бобби. - Мне надо его предупредить. Ему в голову пришла

сумасшедшая мысль, что Ди предложит пойти вместе с ним в "Угловую Лузу", и

остальные диаболос пойдут с ними - пойдут, щелкая в такт пальцами, как парни

в "Вестсайдской истории". Теперь ведь они его друзья - члены уличной шайки,

но с добрыми сердцами.

Конечно, ничего даже похожего не произошло. А просто Мозо отошел к тому

месту, где Бобби налетел на него. Остальные пошли за ним. Хуан задержался,

чтобы сказать:

- Наткнешься на этих кабальеро и будешь ты покойным putino, tio mio.

Только Ди остался, и Ди сказал:

- Он дело говорит. Вернулся бы ты к себе, amigo. Пусть твой друг сам о

себе позаботится.

- Не могу, - сказал Бобби. И добавил с искренним любопытством:

- А ты смог бы?

- Будь они обыкновенные люди, наверное, не смог бы, но это же не люди.

Ты же сам слышал.

- Да, - сказал Бобби. - Но...

- Ты чокнутый, малыш. Росо loco.

- Наверное. - Он и чувствовал себя чокнутым. Росо loco, да еще как!

Чокнутый, как мышь в сральне, сказала бы его мать.

Ди зашагал прочь. Он дошел до угла - дружки ждали его по ту сторону

улицы, - потом обернулся, сделал из пальцев пистолет и прицелился в Бобби.

Бобби ухмыльнулся и в ответ прицелился из своего.

- Vaya con Dios, mi amigo loco <Иди с Богом, мой сумасшедший друг

(исп.).>, - сказал Ди и зашагал через улицу, подняв воротник клубной

куртки.

света от шипящих неоновых вывесок и стараясь, где можно, держаться в тени.

надписью "ПОХОРОННЫЙ САЛОН ДЕС-ПЕНЬИ" на зеленой маркизе. В витрине висели

часы с циферблатом, обведенные холодящим кольцом голубого неонового света.

Надпись под часами гласила: "ВРЕМЯ И ПРИЛИВЫ НИКОГО НЕ ЖДУТ". Часы

показывали двадцать минут девятого. Он успел вовремя, даже загодя, а за

"Лузой" он увидел проулок, где можно было обождать в относительной

безопасности, но у него просто не хватало сил стоять на месте и ждать, хотя

он и знал, что так было бы разумнее всего. Он же был не мудрым старым

филином, а напуганным ребенком, который нуждался в помощи. Он сомневался,

что найдет ее в "Угловой Лузе", ну а все-таки, если?..

Бобби прошел под объявлением "ЗАХОДИТЕ, ВНУТРИ ПРОХЛАДНО". Вот уж в чем

он совсем не нуждался, так в кондиционере: вечер был жаркий, но его с ног до

головы сковал холод.

"Бог, если ты есть, пожалуйста, помоги мне сейчас. Помоги мне быть

храбрым.., и пошли мне удачу".

Бобби открыл дверь и вошел.

автоматами сверкала и гремела разноцветными лампочками и многоголосием. Где

прежде играл один Ди, теперь толпились человек двадцать пять - все курили,

все были в полосатых рубашках и в шляпах Фрэнка Синатры "Привет всем

влюбленным", и все с бутылками пива "Будвайзер", поставленными на стеклянные

крышки автоматов.

Возле стола Лена Файлса было гораздо светлее, чем раньше, потому что

над стойкой, как и в комнате с игорными автоматами, горело больше лампочек

(все табуреты перед ней были заняты). Сама бильярдная, такая темная в среду,

теперь была освещена почище операционной. Каждый стол кто-то обходил или

наклонялся над ним, ударяя по шарам в сизом тумане сигаретного дыма. Кресла

вдоль стены все были заняты. Бобби увидел старого Джи, который задрал ноги

на подставку для чистки обуви, и...

- Мать твою, что ты тут делаешь?

Бобби обернулся на неожиданный голос, шокированный тем, что такие слова

произнесла женщина. Это была Аланна Файле. Дверь в комнату позади стола Лена

еще не успела толком закрыться за ней. На ней теперь была белая шелковая

блузка, которая открывала ее плечи - красивые плечи, кремово-белые и

округлые, точно груди, - а также верхнюю часть ее могучего бюста. Ниже белой

блузки начинались самые огромные дамские красные брюки, какие только

приходилось видеть Бобби. Накануне Аланна была доброй, улыбалась.., почти

смеялась над ним, но совсем не обидно. Теперь она выглядела перепуганной

насмерть.

- Простите... Я знаю, мне нельзя быть тут, но мне нужно отыскать моего

друга Теда, и я подумал.., подумал, что... - Он услышал, как его голос

сжимается, спадается, будто воздушный шарик, который надули и пустили летать

по комнате.

Что-то было до ужаса не так. Будто сон, который ему иногда снился: он

сидит за своей партой, занимается правописанием или математикой или просто

читает рассказ, и вдруг все начинают смеяться над ним, и он замечает, что

забыл надеть штаны и теперь сидит за партой, а все его свисает у всех на

виду - и у девочек, и у учительницы - ну, у всех-всех...

Звяканье звоночков в игровом зале не совсем смолкло, но стало реже.

Волны разговоров и смеха, катившиеся от стойки, почти замерли. Щелканье

бильярдных шаров прекратилось. Бобби озирался, ощущая змей у себя в животе.

Не все они смотрели на него, но почти все. Старик Джи уставился на него

глазами, точно две дырки, прожженные в грязной бумаге. И хотя окно в

сознании Бобби было теперь почти матовым - замазанным мелом, - он

чувствовал, что многие тут словно бы ждали его. Он сомневался, что сами они

знали про это, а если и знали, то не знали почему. Они словно бы спали, как

жители Мидуича. Низкие люди побывали здесь. Низкие люди...

- Уходи, Рэнди, - сухим шепотком сказала Аланна. В расстройстве чувств

она назвала Бобби именем его отца. - Уходи, пока еще можешь.

Старый Джи соскользнул из кресла для чистки обуви. Когда он шагнул

вперед, его измятый пиджак зацепился за подставку и порвался, но он даже не

заметил, что шелковая подкладка спланировала к его колену, будто игрушечный

парашютик. Глаза его стали еще больше похожи на прожженные дырки.

- Хватай его, - сказал Старик Джи шамкающим голосом. - Хватай

мальчишку.

Бобби увидел вполне достаточно. Ждать помощи здесь было нечего. Он

рванул к двери и распахнул ее. У него было ощущение, что люди за его спиной

двинулись к ней, но медленно.

Бобби Гарфилд выбежал в надвигающуюся ночь.
***
Он пробежал почти два квартала, но тут у него закололо в боку, он

замедлил шаги, а потом остановился. Никто за ним не гнался, и это было

хорошо. Но если Тед войдет в "Угловую Лузу" за деньгами, ему конец, капут.

Теперь ему надо опасаться не только низких людей, но еще и Старика Джи, и

всех прочих там, а Тед этого не знает. Но что может сделать Бобби? Вот в чем

заключался вопрос.

Он огляделся и не увидел вокруг ни единой светящейся вывески. Он

находился среди складов. Они высились кругом, будто гигантские лица, с

которых исчезли почти все черты. Пахло рыбой, опилками и чем-то

гнилостно-сладковатым, возможно, залежавшимся мясом.

Сделать он не может НИЧЕГО. Он ведь просто мальчик, и от него тут

ничего не зависит. Бобби понимал это, но еще он понимал, что не может

позволить Теду войти в "Угловую Лузу", хотя бы не попытавшись его

предостеречь. И ведь в такое положение его поставила мать. Его родная мать!

- Ненавижу тебя, мам! - прошептал он. Ему все еще было холодно, но он

обливался потом: на его коже не нашлось бы ни единого сухого места. - Мне

все равно, что с тобой делали Дон Бидермен и те двое, ты сволочь, и я тебя

ненавижу.

Бобби повернулся и затрусил назад, укрываясь среди теней. Дважды,

услышав приближающиеся шаги, он сжимался в комок в подъезде, пока люди не

проходили мимо. Сжиматься в комок было просто - никогда еще он не чувствовал

себя таким маленьким.

баки, а с другой - штабеля картонок, полные возвратных бутылок, пахнущих

пивом. Штабель картонок был фута на полтора выше Бобби, и когда он спрятался

за ним, увидеть его с улицы было невозможно. Он приготовился ждать, а потом

вдруг что-то мохнатое и горячее задело его за лодыжку, и Бобби было

закричал, но успел перехватить крик, прежде чем он вырвался наружу целиком,

посмотрел вниз и увидел грязную помоечную кошку, уставившую на него зеленые

фары глаз.

- Брысь, паршивка, - прошептал Бобби и пнул ее. Кошка показала иголки

зубов, зашипела, а потом медленно удалилась в глубь проулка, лавируя между

комьями мусора и горками битого стекла. Хвост она держала трубой с явным

презрением. За кирпичной стеной рядом с ним Бобби различал глухие ритмы

проигрывателя в "Угловой Лузе". Микки и Сильвия пели "Сколько странностей в

любви". Да, очень много. Такая непонятная зубная боль.

Из своего тайника Бобби не видел часов гробовщика и совсем утратил

ощущение времени - много его прошло или мало. По ту сторону мусорно-пивной

вони проулка продолжала звучать летняя опера уличной жизни. Люди

перекликались, иногда со смехом, иногда сердито, иногда по-английски, иногда

на одном из десятка других языков. Взрывчатый треск заставил его напрячься -

выстрелы, сразу подумал он, а затем узнал звук рвущихся шутих - возможно,

"дамских пальчиков" - и чуть-чуть успокоился. Мимо проносились автомобили -

многие ярко окрашенные, - сверкая хромом. Один раз где-то вроде началась

кулачная драка - вокруг собрались люди, и крики подбодряли дерущихся. Мимо

прошла дама, вроде бы навеселе и грустная. Она пела "Там, где мальчики"

красивым невнятным голосом. А один раз прозвучала полицейская сирена -

сначала все ближе и ближе, потом, замирая, все дальше и дальше.

Бобби не то что задремал, но впал в какой-то сон наяву. Они с Тедом

жили где-то на ферме, может быть, во Флориде. Они работали по многу часов;

но Тед для старика был очень вынослив, особенно с тех пор, как бросил

курить, и дыхание у него более или менее наладилось. Бобби ходил в школу, но

под другим именем - Ральф Салливан, - а по вечерам они сидели на крыльце,

ели ужин, приготовленный Тедом, и пили чай. Бобби читал ему газету, а когда

они ложились спать, то спали крепким сладким сном без всяких кошмаров. Когда

по пятницам они ездили в бакалейную лавку, Бобби проверял, нет ли на доске

для объявлений призывов вернуть четвероногих друзей или перевернутых

карточек, предлагающих вещи, продаваемые владельцами, но ни разу такой не

увидел. Низкие люди потеряли след Теда. Тед больше ничей не пес, и у себя на

ферме они в полной безопасности. Не отец и сын и не дедушка и внук, а просто

друзья.

"Парни вроде нас, - сонно подумал Бобби. Теперь он прислонялся к

почти не уткнулся в грудь. - Парии вроде нас.., почему не может быть

местечка для парней вроде нас?"

В проулок ворвались лучи фар. Всякий раз, когда это случалось, Бобби

выглядывал из-за картонок. А на этот раз почти не выглянул - ему хотелось

закрыть глаза и думать про ферму, - но все-таки заставил себя посмотреть и

увидел желтое заднее крыло "чекера", затормозившего перед "Угловой Лузой".

Адреналин хлынул в кровь Бобби и включил прожектора у него в голове, о

которых он раньше и не подозревал. Он выпрыгнул из-за штабеля, столкнув две

верхние картонки. Его нога задела пустой мусорный бачок и отшвырнула к

стенке. Он чуть не наступил на что-то шипящее и мохнатое - опять кошка!

Бобби пнул ее и выбежал из проулка. Повернул к "Угловой Лузе", поскользнулся

на чем-то густом и липком, упал на одно колено. Увидел часы гробовщика в

холодном голубом кольце - 9.45. Такси урчало мотором перед дверью "Угловой

Лузы". Тед Бротиген стоял под объявлением "ЗАХОДИТЕ, ВНУТРИ ПРОХЛАДНО" и

платил таксисту. Нагибаясь к окошку водителя, Тед еще больше смахивал на

Бориса Карлоффа.

По ту сторону улицы перед похоронным бюро стоял огромный "олдсмобил",

красный, как брюки Аланны. Раньше его там не было, Бобби знал это твердо.

Форма его была какой-то зыбкой. При взгляде на него не только глаза

слезились, а словно бы и мозг хотел прослезиться.

- Тед! - попытался крикнуть Бобби, но крика не получилось, а только

шуршащий, как солома, шепот. "Почему он их не ощущает? - подумал Бобби. -

Почему он не знает?"

Может, потому, что низкие люди как-то его заблокировали. Или же люди в

"Угловой Лузе" его блокируют. Старик Джи и все остальные. Низкие люди могли

ведь превратить их в живые губки, чтобы они поглощали предостерегающие

сигналы, которые обычно воспринимал Тед.

Новые лучи запрыгали по улице. Когда Тед выпрямился и "чекер" тронулся,

из-за угла выпрыгнул "Де Сото". Такси пришлось резко повернуть, чтобы

избежать столкновения. Под уличными фонарями "Де Сото" напоминал огромный

сгусток крови, украшенный хромом и стеклом. Его фары сдвигались и мерцали,

будто были под водой... И вдруг они ЗАМОРГАЛИ. Это были вовсе не фары. Это

были глаза.

- Тед! - и снова только шелестящий шепот, и Бобби никак не мог

подняться на ноги. И уже не знал, хочет ли он встать. Его окутал жуткий

страх, такой же отупляющий, как грипп, такой же обессиливающий, как

неистовый приступ поноса. Просто проехать мимо кровавого сгустка "Де Сото" у

"Гриля Уильяма Пенна" уже было скверно, но оказаться в его надвигающихся

лучах-глазах было в тысячу раз хуже. Нет.., в миллион раз!

Он осознавал, что порвал штаны и рассадил колено до крови, он слышал,

как Малыш Ричард завывает в чьем-то окне на верхнем этаже, и он все еще

видел голубое кольцо вокруг часов гробовщика, будто вытатуированный на

сетчатке слепящий след лампы-вспышки, но все это казалось нереальным.

Хулигансетт-авеню внезапно превратилась в подобие скверно намалеванного

задника. А за ним затаилась неведомая реальность. И реальность эта была

тьма.

Решетка "Де Сото" двигалась. Рычала. "Машины эти не настоящие, - сказал

Да, что-то совсем другое!

- Тед... - чуть громче на этот раз.., и Тед услышал. Он обернулся к

Бобби, глаза у него расширились, и тут "Де Сото" вспрыгнул на тротуар позади

него, сверкающие, зыбкие лучи фар впились в Теда и удлинили его тень -

совсем как удлинились тени Бобби и близняшек Сигсби, когда на крохотной

автостоянке Спайсера вспыхнул фонарь. И опять новый свет ворвался на улицу.

Теперь со стороны складов надвинулся "кадиллак" - сопливо-зеленоватый

"кадиллак", который казался длиной с милю, "кадиллак" с решеткой, как злая

ухмылка, и боками, вздутыми, как доли легкого. Он вспрыгнул на тротуар прямо

сзади Бобби, остановившись менее чем в футе у него за спиной. Бобби услышал

басистое пыхтение и понял, что "кадиллак" дышит.

Во всех трех машинах распахнулись дверцы. Из них вылезли люди - или

твари, на первый взгляд выглядевшие точно люди. Бобби насчитал шесть,

насчитал восемь, перестал считать. На каждом был длинный горчичного цвета

плащ - такие называют "пыльниками", - на правом лацкане каждого был

сверлящий багровый глаз, который Бобби видел во сне. Наверное, красные глаза

- это их бляхи, подумал он. Носящие их твари.., кто они? Полицейские? Нет.

Что-то вроде помощников шерифа, преследующих преступника, как в кино?

Теплее. Тайные стражи закона? Еще теплее, но все равно не то... Они...

"Они регуляторы. Как в том фильме, который мы с Эс-Джеем видели в

прошлом году в "Ампире", ну, в том, с Джоном Пейном и Карен Стил".

Вот именно - именно так. Регуляторы в фильме оказались всего лишь

бандюгами, но сперва верилось, что они не то призраки, не то чудовища, не то

еще что-нибудь. Но эти вот регуляторы, решил Бобби, они чудовища.

Один ухватил Бобби под мышки. Бобби закричал - ничего ужаснее этого

прикосновения он в жизни не испытывал. По сравнению удар об стену, когда его

отшвырнула мать, был пустяком из пустяков. Прикосновение низкого человека

было словно.., словно у грелки выросли пальцы, и она вцепилась в тебя.., но

только они ощущались по-разному - под мышками у него будто были пальцы, а

потом они стали когтями. Пальцы.., когти, пальцы.., когти. Это немыслимое

прикосновение жужжанием проникало в него и вверх, и вниз. "Палка Джека, -

пришло ему в голову, - заостренная с обоих концов".

Бобби подтаскивали к Теду, которого окружили остальные. Он шатался,

потому что ноги его не держали. Он думал, что предупредит Теда? Что они

вместе убегут по Наррагансетт-авеню. Может быть, немножко подпрыгивая, как

Кэрол? Обхохочешься, верно?

Невозможно поверить - но Тед словно бы совсем не боялся. Он стоял в

полукружии низких людей, и на его лице была только тревога за Бобби. Тварь,

державшая Бобби то рукой, то отвратительными пульсирующими резиновыми

пальцами, то когтями, внезапно выпустила его. Бобби пошатнулся, закачался.

Кто-то из остальных испустил пронзительный лающий крик и толкнул его между

лопатками. Бобби рухнул вперед, и Тед подхватил его.

Рыдая от ужаса, Бобби вжался лицом в рубашку Теда. Он вдыхал

успокоительный запах сигарет Теда и мыла для бритья, но эти милые запахи не

могли заглушить вони, исходившей от низких людей - мясной помоечный запах и

другой запах, доносившийся от их машин, будто там горело виски.

Бобби поглядел на Теда.

- Это была моя мать, - сказал он. - Моя мать им донесла, - Это не ее

вина, что бы тебе ни казалось, - ответил Тед. - просто я слишком задержался.

- Ну а все-таки приятно провел отпуск, Тед? - спросил один из низких