А. И. Неусыхин роблемы европейского феодализма

А. И. НЕУСЫХИН

РОБЛЕМЫ ЕВРОПЕЙСКОГО ФЕОДАЛИЗМА

Избранные труды

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» МОСКВА 1974

Германия в период раннего

средневековья

(до ее выделения из империи Каролингов)

1. ДРЕВНИЕ ГЕРМАНЦЫ

Этим именем в науке принято обозначать совокупность мелких племен,, обитавших на рубеже нашей эры между Рейном и Вислой с одной сто­роны и между Дунаем и побережьем Немецкого (Северного) и Балтий­ского морей — с другой, причем восточная часть этой территории (об­ласть между Одером и Вислой) была заселена уже в те отдаленные времена и некоторыми негерманскими (иллирийскими, финскими и сла­вянскими) племенами. Об уровне общественного строя германских племен этой эпохи и об основных событиях их истории мы узнаем из произ­ведений античных писателей, из археологических раскопок н из данных сравнительного языковедения (т. е. науки, занимающейся сравнительным. изучением различных языков, их происхождения н особенностей пх строе­ния). Из античных писателей больше всего сведений о древних герман­цах дают нам Юлий Цезарь и Корнелий Тацит. Очень существенные сообщения о древних германцах содержатся также в трудах Плиния Старшего, Страбопа, Плутарха, Аппиана, Диона Кассия, Веллея Патер-кула и др. Для IV века особенно важны известия Аммиана Марцеллина.

Названные писатели изображают древних германцев в весьма прозаи­ческих тонах — как племена, у которых только начинается процесс со­циального расслоения и оформляется политическая власть вождей и королей.

Родовой быт у них уже начинает разлагаться, но общинная собст­венность на землю еще господствует и частная собственность не зароди­лась. Древние германцы, правда, уже земледельцы, но их земледелие еще очень примитивно и обработка земли происходит по системе пере­лога, требующей очень неэкономного расходования больших площадей для прокормления сравнительно немногочисленного населения. Наряду с зем­леделием очень большую роль в их жизни все еще играет скотоводство: у них — огромные стада скота, и Тацит прямо называет скот «их един­ственным и любимейшим богатством» (т. е. главным видом их движи­мого имущества). Хотя они уже возделывают многие хлебные злаки (рожь, овес, ячмень, кое-где, может быть, некоторые сорта пшеницы),

218

тем не менее в их пище большую роль играют молочные продукты и мясо домашних и диких животных; древние германцы много времени уделяют охоте.

Это не мешает тому, что верховную собственность на территорию села по-прежнему имеет община, выросшая из былых, более крупных родовых объединений, старейшины которых еще во времена Цезаря от­водили отдельным группам сородичей, живущих совместно, те или иные участки земли под обработку. Таким образом, к концу I в. н. э. родовая община, являющаяся у древних германцев верховной собственницей за­нятой ею территории, распадается на ряд более мелких подразделе­ний — «домовых общин», представляющих собою несколько соседствую­щих друг с другом домохозяйств. А это в свою очередь приводит к тому, что постепенно родственные связи между жителями села слабеют, хотя и не рвутся вовсе, и вместо них все более начинают выступать на пер­вый план связи, основанные на соседстве. Другими словами, родовая община начинает перерождаться в соседскую, но это перерождение про­должается очень долго и заканчивается лишь через несколько столетий.

Параллельно возникает и социальное неравенство: основную массу племени составляют так называемые «свободные», т. е. равноправные соплеменники — члены поземельной общины, собственным трудом возде­лывающие землю, но в то же время являющиеся и вооруженными вои­нами; однако над ними уже во времена Тацита начинает возвышаться знать, которая составляется, с одной стороны, из родовых старейшин, а с другой — из вождей военных дружин. Таким образом, древнегерманская знать складывается из двух слоев — из представителей старой ро­довой знати и из вновь нарождающейся верхушки племени, которая приобретает в нем вес в результате захвата дружинниками и их вож­дями во время военных походов большего количества скота, рабов и иной движимости и приобретения ими лучших и более обширных земельных участков.

Наряду с прежними родовыми старейшинами в древнегерманском пле­мени все большую роль начинают играть вожди дружин. Между дружинниками и их вождем устанавливаются особенно близкие — личные и ма­териальные отношения. Вот как изображает эти отношения Тацит: «Если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому-либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь,— бесчестье и позор на всю жизнь» '.

219

А так как в дружину могли вступать не только знатные, но п рядовые свободные члены племени, то становится очевидным, что в со­ставе дружины в ходе военных набегов и захватов имущества у сосед­них племен любой свободный германец мог разбогатеть и стать знат­ным. Значит, дружинный быт вызывал возникновение новой знати, но она еще не превращалась в класс, ибо переходы от простой свободы к знат­ности были текучими, а кроме того, знатный, как и простой свобод­ный, был и воином, и земледельцем, только первый был богаче второго: у него могло накопиться больше скота, рабов, даже земель. Но и ря­довой свободный германец частично прибегал к эксплуатации труда ра­бов, так что разница между знатным и рядовым свободным в этом отно­шении была лишь количественной.

Древнегерманская знать отличается от рядовой свободной массы пле­мени не тем, что знать обладает землей, рабами и скотин, а масса простых свободных лишена этого, а лишь тем, что знать обладает всеми этими условиями производства в большей мере, чем рядовая масса. Нельзя также считать, что классовое расслоение в древнегерманском обществе проходило по линии: «рабы — свободные». Во-первых, рабов у древних германцев было очень мало, и не они, а рядовые свободные члены племе­ни составляли основную массу непосредственных производителей мате­риальных благ. Во-вторых, самый характер древнегерманского рабства противоречит такому предположению. У древних германцев были рабы двух родов: домашние, дворовые рабы, которые вырастали и воспиты­вались вместе с хозяевами, и рабы, посаженные на землю. Первые от­личались от свободных личным бесправием: они не имели права носить оружие и участвовать в народном собрании; они были, видимо потомками несвободных слуг, появившихся внутри рода еще во времена полного господства родового быта; вторые имели свои земельные участ­ки, и господин довольствовался тем, что взимал с них оброк хлебом,

²Тацит. Германия, 14.

³Там же, 13.

⁴ Там же, 14.

Оно управлялось, с одной стороны, органами, сложившимися еще во времена полного господства родового быта, а с другой стороны — орга­нами, возникшими под влиянием роста социального расслоения. К пер­вым относится народное собрание, состоявшее из всех вооруженных сво­бодных членов племени. Но уже при Таците возникают и органы вто­рого порядка: заседаниям народного собрания в его время предшествуют совещания представителей знати — старой родовой и новой, вновь скла­дывающейся, т. е. родовых старейшин, вождей и наиболее знатных и влиятельных лиц в племени. Эти совещания вырабатывали определенные предложения, выносившиеся потом на народное собрание, которое могло-принять их или отвергнуть ⁷. Кроме того, народное собрание занималось-лишь самыми важными делами, второстепенные же разбирались тоже на совещаниях знати. Хотя народное собрание и решало такие существен­ные вопросы, как объявление войны и заключение мира, хотя оно яв­лялось высшим судилищем и вообще центральным органом жизни пле­мени, тем не менее и в нем задавали тон представители знати: именно-они (а также короли, вожди, старейшины) выступали с речами и пред­ложениями; из их же среды избирало народное собрание должностных лиц, творящих суд по округам и селам.

Словом, знать не только ограничивала компетенцию народного собра­ния, т. е. суживала круг дел, подлежавших его ведению, но и вмеши­валась в самый ход их обсуждения. Пожалуй, в еще большей степени ограничивала роль народного собрания усиливавшаяся политическая власть-военного вождя или короля. Вожди отдельных дружин нередко становились военными вождями целых племен, а некоторые из них превраща­лись в королей. Такие вожди и короли все еще выходили обычно из рядов старой родовой знати, но зачастую их выдвигало на первый план не только знатное происхождение, но и их положение предводителей, дружин, которое давало иной раз возможность более молодому и менее влиятельному члену какого-нибудь знатного рода накопить богатства и приобрести политический авторитет в племени. Правда, авторитет был непрочен, а власть короля, выраставшая из власти военного вождя,— крайне неустойчива, что выражалось уже в самом избирательном ее ха-

⁵Там же, 25.

⁶Там же.

⁷Там же, 11.

221

Однако именно в это время начинается сплочение в крупные военные союзы ряда племен во главе с сильными вождями или королями.

Племенного единства среди германцев эти военные союзы еще не со­здавали и не могли создать по многим причинам: во-первых, в такие союзы объединялось лишь несколько отдельных племен; во-вторых, эти союзы постоянно враждовали друг с другом; наконец, они довольно лег­ко распадались — так же быстро, как и возникали.

С момента появления германцев на арене истории до конца I в. н. э. мы знаем несколько таких военных союзов (союз кимвров и тевтонов 113—101 гг. до н. э., свевский союз Ариовиста 72—54 гг. до н. э., союз херусков во главе с Арминием и свевско-маркоманнский союз Маробода в самом начале н. э., батавский союз Цивилиса 69—70 гг. н. э. из ряда кельтских и германских племен), и все они были очень непрочными.

Арминий разбил в 9 г. н. э. римского наместника Вара в Тевтобург-ском лесу, успешно оборонялся от римлян во время походов римского полководца Германика в 14—16 гг. и нанес поражение вождю марко-маннского союза Марободу. Однако Арминий оборонял лишь область расселения племени херусков, а не «общегерманскую» родину, которой тогда еще и не было. Это видно как из его борьбы с Марободом. так и из его дальнейшей судьбы.

«Притязая после ухода римлян и изгнания Маробода,—рассказы:

Совершенно очевидно, что римляне отказались в конце I в. от завое­вания зарейнских областей не из-за побед Арминия, а по другим, бо­лее важным причинам — главным образом из-за невыгодности для Рим­ской империи тратить военные силы и материальные средства на завое­вание этой дикой страны.

222

У германцев лишь зарождаются представления о большей или мень­шей близости отдельных германских племен друг к другу, но не о един­стве всего народа в целом; да и эти представления еще очень слабы. Так, Плиний Старший и Тацит рассказывают о том, что те германцы, которые жили между Эльбой, Рейном и Дунаем, делились на три груп­пы; каждая из них имела особое название (ингевоны, истевоны, герми-ноны). Эти названия германцы производили от имен трех сыновей бога Манна (Плиний прибавляет к указанным трем группам еще две группы восточных заэльбских германцев вандилиев и певкинов, или бастарнов и указывает, какие реальные германские племена входили в их состав) ¹⁰

Но это религиозное представление об общности происхождения раз­личных групп германских племен никак не сказалось в их политиче­ской жизни: в ней выступают в качестве реальных единиц именно от­дельные, входящие в указанные группы племена, а не сами эти груп­пы. И даже когда разрозненные германские племена сплачиваются в во­енные союзы, эти союзы не строятся по признаку принадлежности к: одной из упомянутых групп; реальны были свевы и херуски, а не ин­гевоны и истевоны. Отсутствие представлений об общеплеменном единст­ве у древних германцев подчеркивает Тацит в той самой главе «Герма­нии», в которой сообщает о классификации племен до их происхожде­нию. Имя же «Германия», говорит он, «новое и недавно вошедшее в обиход» ¹¹. Значит, реальны лишь те десятки мелких германских племен, которые описывают античные авторы. Древние германцы не состав­ляли единого народа. Цезарь¹² и Тацит ¹³ единодушно подчеркивают факт давнишнего смешения кельтских и германских племен на террито­рии самих германцев.

Тацит указывает и на то, что восточными соседями германцев были, кроме индоевропейских славян, еще и эстии и фенны, т. е. племена финского происхождения¹⁴, которые тоже смешивались с германцами..

223

Итак, древние германцы смешивались и с неиндоевропейскими пле­менами.

В течение II—IV вв., после сооружения римско-германского погра­ничного вала и временного отказа римлян от наступательной политики по отношению к германцам, шел непрерывный процесс консолидации древнегерманских племен.

Так как этот процесс вызывался внутренней эволюцией обществен­ного строя древних германцев (постоянно возникавшим перенаселением земледельческих племен с экстенсивной системой сельского хозяйства при относительно самодовлеющем скотоводстве), его не смогли задержать и такие формы мирных взаимоотношений римлян с германцами, как по­селение последних в виде лэтов и федератов на пограничных террито­риях римских провинций. Более того, провинциально-римская культура, складывавшаяся здесь из смешения элементов древнегерманского общест­венного строя и социально-политического строя этих провинций, содейст­вовала усложнению общественного уклада тех древнегерманских племен, которые подвергались в результате этого смешения поверхностной, но непрестанной романизации. Но все же исходным пунктом консолидации древнегерманских племен была их исконная родина: там происходило не только временное сплочение' этих племен в более или менее устойчи­вые военные союзы, но и непрестанное слияние нескольких прежних мелких племен в одно новое большое племя, т. е. образование новых народов. В III в. на страницах источников появляются и их новые на- звания: франки (составившиеся из целого ряда прирейнских и нижнегер­манских племен — батавов, хавков, тенктеров и узинов, сугамбров, убиев и др.), алеманны (в состав которых вошли семноны и отчасти свевы), саксы (название, до того лишь мелькнувшее у Птолемея и еще не из­вестное Тациту, а теперь обозначающее целую совокупность мелких пле­мен, ядро которой, с одной стороны, составили херуски и хатты и к кото­рой, с другой стороны, примкнули англы, юты и фризы).

Но и старые названия (бургунды, готы, лангобарды, вандалы) отно­сятся уже не только к тем отдельным племенам, которые обозначались так во времена Плиния и Тацита, а покрывают разросшиеся племенные объединения, иногда (как, например, у готов) — целую совокупность раз­нородных племен. Таким образом, и по отношению к ним можно гово-

¹⁵Тацит. Германия, 4 и 46.

¹⁶Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне, I, 53.

:224

Таким образом, еще до окончательного завоевания варварами Запад­ной Римской империи и до основания ими варварских государств на ее территории в недрах их общественного строя уже наметился переход от «военной демократии» к будущему варварскому обществу, т. е. от на­чатков социального неравенства к первому этапу классообразования. Од­нако этот переход не mof осуществиться прежде, чем возникновение вар­варских государств стало свершившимся фактом. Ибо только в их пределах стало возможным такое углубление неравенства на почве землевладения (путем неравного наделения землею дружинников и рядовых воинов), которое привело к возникновению все более и более оформлявшихся классов. Огромную роль сыграло в этом процессе классообразования так­же и взаим.оддействие социального развития поселявшихся на территории Западной Римской империи племен с элементами феодального строя, постепенно складывавшегося в результате разложения рабовладельческой общественной формации, подобно тому, как само внедрение варварских племен в глубь империи слилось в один мощный поток с движениями римских рабов и колонов, подорвавшими основы рабовладельческого строя.

2. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ.

ОБРАЗОВАНИЕ И РАСПАДЕНИЕ ФРАНКСКОГО ГОСУДАРСТВА

Процесс образования варварских государств, который падает на V в. н. э., принято называть «великим переселением народов». Оно началось в 370—375 гг. нападением среднеазиатского народа гуннов (сложного тюр-кско-монгольского происхождения) около 370 г. на иранское племя алан, кочевавшее в это время между Волгой и Доном, а вслед за тем — на готский военный союз. Распад этого союза в результате нашествия гун­нов привел к тому, что остготы (или грейтунги) двинулись вместе с гун­нами на Запад и заняли Паннонию, а вестготы (тервинги) в 375 г. пе­решли Дунай и поселены были в провинции Мёзии. Это их поселение в Мёзии привело — после длительного периода их борьбы с Восточной, а затем Западной Римской империей — к взятию Рима королем вестготов Аларихом в 410 г. и к основанию так называемого Тулузского королевст-

225

ва вестготов в 418—419 гг.— первого варварского государства на терри­тории Западной Римской империи. Еще до этого, с 416 г., началась борьба вестготов с поселившимися в Испании вандалами, свевами и ала­нами, которая приводит к завоеванию вестготами Испании. Сначала вест­готы расположились на римской территории постоем на началах hospi-talitas, т. е. взимали в свою пользу 1/3 доходов и продовольствия галло-римского населения. Впоследствии они произвели два земельных раздела с галло-римлянами, захватив сперва 1/3 земельных владений местных жителей, а потом (после завоевания Испании) другую треть. Передвижение вестготов сдвинуло с мест другие варварские (главным об­разом германские) племена и открыло собой процесс образования ряда варварских государств на территории Западной Римской империи.

В течение первой половины V в. возникает Бургундское королевство — в результате поселения бургундов полководцем Западной Римской импе­рии Аэцием в 443 г. в Савойе, откуда они в 50-х годах распространи­лись по всему бассейну Роны и Соны. Почти одновременно образуется Вандальско-Аланское королевство в Северо-Западной Африке.

Однако в Италии все еще существовало римское правительство и Римское государство. В середине V в. оно сумело даже дать отпор (ко­нечно, силами наемных варваров) новому нашествию гуннов под предво­дительством Аттилы, которого Аэций разбил в 451 г. в битве на Ката-лаунских полях (близ Шалона на Марне), причем на стороне обоих про­тивников сражались военные отряды различных германских племен: в армии Аэция — франки, бургунды, вестготы, а в войсках Аттилы — свевы и тюринги. Но после смерти Аэция и вандальского нашествия на Рим в 455 г. результаты фактического распада Западной империи отразились и на судьбах Италии: римские императоры стали фактически ставлен­никами варварских королей.

Борьба между претендентами на престол привела к его захвату не­ким Орестом, имевшим звание magister militum и провозгласившим им­ператором своего малолетнего сына Ромула Августула. Свержение Ромула Августула (последнего римского императора, власть которого была, конеч­но, чисто номинальной) герулом Одоакром в 476 г. означало, как приня­то считать, падение Западной Римской империи. Вся Италия была навод­нена военными отрядами разноплеменных варваров, во главе которых стоял Одоакр. Для борьбы с ним восточный император направил остготов, ко­торые в V в., покинув Паннонию, заняли Фракию, Мёзию и Эпир. Ко­роль остготов Теодорих (впоследствии прозванный Великим) в 489— 493 гг. отвоевал Италию у Одоакра и основал Остготское королевство в Италии.

И самая отдаленная окраина Западной Римской империи — Брита­ния — в течение V в. была захвачена германскими племенами англов, саксов, фризов и ютов. Эти племена в упорной борьбе с местным кельт­ским населением основали несколько англо-саксонских королевств, кото­рые впоследствии объединились и положили начало средневековой Анг­лии.

В конце V в. на территории римской Галлии образовалось Франкское королевство.

226

Перечисленные варварские королевства (за исключением Франкского и англосаксонских) оказались сравнительно недолговечными.

Это продвижение на юг, к Луаре и за Луару, произошло в правле­ние внука Меровея, сына Хильдериха (460—481)—Хлодвига (481— 511). Хотя он был лишь одним из десяти королей салических франков, принадлежавших к одному и тому же знатному роду Меровингов, но именно он является основателем Франкского государства. Он захватил владения римского наместника Сиагрия вокруг Суассона (в 486—487 гг.), Аквитанию и большую часть Галлии (кроме Гаскони, Сентимании и Прованса), северную часть алеманнских владений (земли между Рей­ном, Майном и Дунаем, а также между Рейном и Мозелем), область рипуарских франков (по Рейну, в районе Кёльна — Colonia Agrippina) и нижнерейнских тюрингов. Он устранил всех соперников из рода Меро­вингов, установил единовластие и заставил рипуарских франков провоз­гласить его своим королем.

Завоеваниям Хлодвпга способствовала и вражда между вестготскими королями-арианами и католическим духовенством. В этой обстановке кре­щение Хлодвига, принявшего в 496 г. католическую веру (а не ариан­ство, распространенное среди многих германских племен) и женившего­ся на католичке — бургундской принцессе Клотильде, было расчетливым политическим шагом, который облегчил ему победу над вестготским коро­лем Апарихом II в битве при Пуатье в 507 г., а также взятие Тулузы {ворота этого города открыл Хлодвигу католический епископ Ираклий).

После этих завоеваний Хлодвиг получил от византийского императо­ра в 508 г. почетный титул консула, но его власть носила ярко выра­женный характер власти варварского короля ^17. Записанная при Хлодви-ге (между 507 и 511 гг.) и, по-видимому, по