III в интересах папской курии и к тому же нередко использовались местными властителями. Итальянские города-республики лишены были торговых привилегий в Сицилии. Все построенные с 1189 г. баронские замки были уничтожены, а вместо них начато строительство королевских крепостей. Лены, способные поставлять воинов, ограждались от дробления, но в то же время Фридрих предписал использовать все возможности для конфискации ленов. Кроме того, он начал организацию нового сицилийского флота.
Все это было куплено ценою усиления классового господства князей в Германии, где в то же время осуществлялась и агрессия на славянский Восток. Фридрих II пытался повлиять на нее, даровав Любеку права вольного имперского города и пожаловав императорскую грамоту проникшему в Йруссию Тевтонскому духовно-рыцарскому ордену. Однако эта агрессия происходила независимо от Фридриха II, да и Тевтонский орден, как организация наполовину церковная, подчинялся в первую очередь папе, а не императору. Его вмзшательство в эти дела носило чисто формальный характер, и он хотел этими актами лишь показать, что сохраняет за собой императорский суверенитет в Германии. А между тем уже появились первые предвестники нового серьезного конфликта между империей и папством.
Попытка путем военного захвата включить в состав империи Среднюю и Северную Италию (разумеется, пока еще кроме Папской области), внезапно предпринятая Фридрихом II в 1226 г., и вызванная ею стычка Фридриха с ломбардскими городами чрезвычайно встревожила папство, которое стало искать повода, чтобы обуздать опасного соперника. Такой повод не замедлил представиться: Фридриха обвинили в нарушении крестоносного обета, данного им в 1220 г. в связи с его коронацией императором.
В 1227 г. папа Григорий IX (1227—1241) отлучил Фридриха II от церкви за то, что он медлит с осуществлением этого обета. Отлучен-
329
ный Фридрих, даже не добиваясь снятия отлучения (какое резкое отличие от времен Генриха IV!), все же отправился в крестовый поход. Несмотря на противодействие папы, объявившего Фридриха не крестоносцем, а пиратом, на сношения патриарха Иерусалима с султаном, заговоры на Востоке в среде духовно-рыцарского ордена тамплиеров и вторжение папских войск в пределы Сицилийского королевства, Фридриху все же удалось довести до конца свой поход, в котором он сам был заинтересован больше, чем папа, так как временно отвоеванные им в 1229 г. города бывшего Иерусалимского королевства (Иерусалим, Вифлеем, Назарет и др.) были ему нужны для закрепления торговых связей Сицилии с Левантом.
Этот поход удался в значительной мере благодаря его тесным связям с мусульманским миром.
Однако за время пребывания Фридриха II на Востоке произошли важные события в Италии. Оставленный Фридрихом в качестве наместника Сицилии герцог Сполето Рейнольд перешел границы Папской области. В ответ Григорий IX разрешил подданных Фридриха II от присяги, призвал их к восстанию против короля и заключил союз с ломбардцами. Фридрих II, несмотря на свои крестоносные успехи, очутился в крайне затруднительном положении, напоминающем положение Барбароссы после битвы при Леньяно. Дело спасло, да и то весьма относительно, лишь вмешательство германских князей, при посредничестве которых в 1229 г. был заключен мирный договор между Фридрихом II и Григорием IX (так называемый мир при Чепрано). С Фридриха было снято отлучение, но он вынужден был сделать ряд уступок в пользу духовенства в самом Сицилийском королевстве, а именно: изъять сицилийский клир из системы всеобщего обложения, а также из светской юрисдикции (кроме дел, связанных с ленными держаниями) и признать свободу епископских выборов в Сицилии. Само собой разумеется, что эти уступки резко противоречили всему направлению политики Фридриха II именно в Сицилии, которую он считал твердыней своей власти, и потому многие исследователи совершенно справедливо называют мир при Чепрано Каноссой Фридриха П.
Добившись временного примирения с папством, Фридрих II всего через два года после мира при Чепрано, в Мельфийских конституциях 1231 г., предложил целую систему мероприятий, касающихся вассальной службы, юрисдикции, администрации, торговли, финансов, обложения и пр. в духе централизации Сицилийского королевства, развивая и углубляя Капуанские ассизы и Мессинские постановления 1220—1221 гг. Разумеется, эта система могла быть осуществлена лишь потому, что Фридрих II имел возможность использовать те особенности феодального общественно-политического строя Сицилийского королевства, которые сложились давно в силу своеобразия его исторических судеб (роль западно-римских и византийских традиций, арабского господства на острове и норманского владычества в Южной Италии и Сицилии), и опирался на разработанное законодательство Рожера II, непосредственно заимствуя из него не только общие принципы, но и отдельные постановления. Как бы то ни было, в Сицилии (в отличие от Германии) Фридрих II вел ту самую
330
политику феодальной централизации, которую вели короли Англии и Франции в своих странах.
В Мельфийских конституциях Фридрих II прежде всего уделял огромное внимание организации в Сицилии государственных финансов, управление которыми было централизовано в особой «Великой курии по делам о расчетах». С этой целью он ввел государственную хлебную торговлю и учредил соляную, железную, шелковую монополию. По своей организации введенная Фридрихом II государственная хлебная торговля была тоже очень близка к монополии и покоилась на использовании производства королевских доменов. На домене (размер которого был увеличен в результате конфискации ранее отчужденных королевских земель) распахивались особые участки — massariae, предназначенные для сбора урожая пшеницы на вывоз, а кроме того, с остальных домениаль-ных владений взималась опять-таки натуральная пошлина в размере 1\12 части урожая (притом, не только пшеницы, но и льна, конопли и стручковых растений). Из скоплявшихся таким образом в государственных магазинах (складах, амбарах) запасов зернового хлеба снабжались гарнизоны крепостей, войско и флот, и сверх того еще оставалось большое количество зерна для государственного вывоза (причем корона еще и покупала зерно на вывоз). Частная хлебная торговля не была запрещена (в этом отличие установленного Фридрихом порядка от монополии), но государство получило право преимущественного сбыта зерна, так как еще до издания Мельфийских конституций, в 1224 г., Фридрих II запретил вывоз хлеба до погрузки государственных кораблей и их отправки. Этой мерой Фридрих II хотел приобрести возможность определять цены на хлеб, и она была направлена не столько против частных экспортеров зернового хлеба, сколько против Генуи, Пизы и Венеции, господствовавших в то время на сицилийском рынке.
Однако описанная организация хлебной торговли делала невыгодным рассчитанное на вывоз хлебопашество вне домена и тем экономически ослабляла крупных сицилийских землевладельцев — баронов. Зато соляная монополия наносила прямой ущерб интересам широких масс мелких потребителей. Поставленным во главе управления государственными солеварнями двум чиновникам владельцы частных солеварен обязаны были за известную компенсацию отдавать свою продукцию; так же должны были поступать и купцы, у которых скоплялось много соли, причем они получали за это возмещение в виде 8,3%. Рабочих государственных солеварен Фридрих II освободил от службы во флоте. Соляная монополия позволила Фридриху произвольно повысить цены на соль — оптовые в четыре раза, а розничные — в шесть раз, что было равносильно тяжелому косвенному налогу на потребителя.
Таможенный тариф 1231 г. установил государственный контроль над ввозом; всякий привозной товар должен был прежде всего поступать на государственные склады (в так называемые «магазины») и лишь со склада мог быть продан, причем продажа происходила под надзором чиновников. Покупатель должен был платить таможенную пошлину в 3% цены товара, а продавец уплачивал взнос в государственный «магазин» (в 3,3%) При этом некоторые привилегии по ввозу товаров в Сицилию
331
(подтверждавшие привилегии Вильгельма II) даны были генуэзцам, так как Фридрих II опирался на них в борьбе с ломбардцами. Римские купцы в виде исключения получили право беспошлинной торговли, что объясняется стремлением Фридриха поддерживать хорошие отношения с папской курией после мира при Чепрано; зато венецианцы не получили никаких привилегий.
Система монополий и организация внешней торговли стояла в прямой связи с сицилийской податной системой. Прямая поземельная подать (collecta), которая введена была Фридрихом сначала на домене, а затем повсеместно, к концу его правления давала короне 13 тыс. унций золота годового дохода. К этой основной подати присоединялась целая система различных взиманий в виде косвенных налогов, таможенных пошлин, лагерных и портовых сборов, которые довершали политику монополий и давали Фридриху возможность опираться на наемное чиновничество и наемное войско (между прочим, частично из сарацин), а следовательно, свести к минимуму военно-политическую роль крупных сицилийских феодалов — баронов.
Как ясно из изложенного, Фридрих II, этот автор любовных канцон по провансальскому образцу и «отец итальянской поэзии» (по выражению Данте), вдохновитель создания архитектурных сооружений, в которых некоторые не в меру увлекающиеся исследователи находят предвосхищение стиля Ренессанса, хорошо умел выкачивать денежные суммы из своего Сицилийского королевства и не стеснялся делать это ценой разорения якобы столь любимой им страны, где на почве вздорожания предметов первой необходимости начались даже волнения среди населения. Но это нисколько не противоречит тому, что Фридрих II смотрел на себя прежде всего как на сицилийского короля, да и в действительности в первую очередь выступал именно как таковой.
Ибо, во-первых, Фридрих свои «заботы» о Сицилии понимал в духе восточного мусульманского деспота или норманского южноиталийского тирана, а во-вторых, разорительная для населения податная и финансовая система служила в его руках средством преодоления феодальной децентрализации страны.
Последнее станет совершенно очевидным, если мы обратим более пристальное внимание на уже бегло отмеченную связь этой системы с организацией управления и военного дела в Сицилии согласно Мельфий-ским конституциям. Фридрих II построил административный аппарат Сицилийского королевства вне всякой его зависимости от ленной системы. Должностные лица королевской власти были не вассалами и даже не министериалами короля, а наемными чиновниками, которые должны были приносить королю присягу в усердном и добросовестном исполнении служебных обязанностей. И сама структура аппарата была не совсем обычна для феодального государства, ибо она сочетала в себе черты норманского централизованного феодализма с некоторыми особенностями византийских и арабских приемов управления. Во главе всего административного аппарата страны стоял верховный юстициарий (magister justitiarius). Он был председателем «Великой курии» (Magna Curia) по судебным делам и представлял высшую инстанцию в судеб-332
ных делах о нарушении верности королю («оскорбление величества» или «преступление против величества» — crimen laesae maiestatis), в делах, касавшихся ленов, внесенных в особые списки государственного управления и потому обложенных соответствующими повинностями в пользу государства, и, наконец, в вопросах о размежевании сфер компетенции между разными властями и должностными лицами. К верховному юстициарию поступали все прошения на имя короля. Время от времени он выезжал в ту или иную из девяти провинций, на которые разделено было Сицилийское королевство, и тогда сам творил суд, а низшие судебные инстанции временно переставали функционировать (это напоминает выездные сессии английских «странствующих» или «разъездных судей» Генриха II Плантагенета).
Верховный юстициарий мог затребовать себе на рассмотрение любое судебное дело; при нем состояла Коллегия из четырех дворцовых судей. Во главе каждой провинции поставлен был юстициарий, соединявший в своих руках юрисдикцию по уголовным и высшим гражданским делам с функциями военными (созыв ополчения), административными (составление податных списков по взиманию прямой поземельной подати — коллекты). Судебную власть юстициариев в делах, касавшихся королевских баронов и их замков, несколько ограничивало лишь придворное собрание баронов, являвшееся последней инстанцией в решении этих дел, хотя в остальных чисто политических вопросах эти собрания сохраняли лишь совещательное значение, да и созывал их Фридрих редко. Их роль в юрисдикции над баронами объясняется принципом пэрства, в силу которого каждый член того или иного сословия, входившего в состав класса феодалов, мог быть судим лишь лицом равного с ним социального статуса: и рыцарей юстициарий мог судить лишь при участии рыцарей в качестве заседателей. Из последнего факта явствует, что пэрство в Сицилии было похоже на аналогичный институт в Англии XII в. Любопытный дополнительный штрих к характеристике должности провинциальных юстициариев в Сицилии вносит то обстоятельство, что они обязаны были разрешать все судебные дела в определенный срок (не больше, чем в течение трех месяцев).
Юстициариям были подчинены камерарии — сборщики поземельной подати и гражданские судьи нерыцарского городского населения, а им, в свою очередь, подчинялись байюлы (bajuli) — местные судьи, наделенные низшей юрисдикцией, полицейскими функциями и обязанностью осуществлять надзор за мерами и весом. Все эти должности были учреждены еще Рожером II. Однако Фридрих II не только реставрировал их, но и подвел под них более прочную материальную базу и сочетал их в стройную систему государственного управления, стремясь изгнать из нее всякие остатки феодальной децентрализации и характерного для феодализма смешения частного и публичного права. Тем не менее последнее отчасти дает себя знать в структуре сицилийской администрации (соединение различных функций — административных, судебных и военных — в руках одних и тех же должностных лиц).
И все-таки эта система управления резко отличается от замещения должностей по праву феодального держания. Недаром параллельно с ее
333
разработкой Фридрих II лишил баронов целого ряда публичноправовых функций и превратил взносы вассалов в постоянную всеобщую подать с рыцарских ленов.
Этой политике Фридриха в Сицилии соответствовали и другие его мероприятия. Так, он стремился (несмотря на условия мира при Чеп-рано) утвердить свое верховенство по отношению к сицилийскому духовенству и всячески ограничить самостоятельность городов, в которых назначал своих правителей, а в области судопроизводства он старался (не без влияния канонического права) заменить ордалии (так называемый «Божий суд») расследованием истины через присяжных (игравших роль свидетелей и следователей одновременно) и, кроме того, ограничивал применение судебных поединков. Тем самым Фридрих II проводил в Сицилии (правда, гораздо менее последовательно) в судебной сфере реформы, несколько напоминающие судебное законодательство Генриха II Плантагенета в Англии в 60-х — 70-х годах XII в. и Людовика IX во Франции в середине XIII столетия.
В Германии в это время неуклонно усиливалось могущество князей и вместе с тем росло противодействие этому усилению в среде бюргерства и королевского министериалитета. На эти две силы и пытался опереться сын Фридриха II, правитель Германии от его имени,— молодой король Генрих VII. Князья были недовольны его политикой и использовали первый представившийся для проявления этого недовольства повод: таким поводом послужило столкновение горожан Люттиха (Льежа) с их епископом и защита горожан Генрихом VII. Под давлением князей он вынужден был в 1231 г. издать Вормсские привилегии, которые были через год подтверждены Фридрихом II во Фриуле,
Однако если для Фридриха подтверждение этих привилегий было продолжением сознательно проводимой политики по отношению к князьям, то для Генриха их пожалование стало вынужденной временной уступкой. Его расхождение с политикой отца проявилось уже в отказе явиться на гофтаг Фридриха II в 1231 г. в Равенну; лишь на пасху 1232 г. он прибыл в Аквилею, и, хотя Вормсские привилегии были подтверждены в мае 1232 г., Генрих явно не сочувствовал этому. Между тем Вормсско-Фриульские привилегии 1231—1232 гг. явно вскрывают тенденцию развития Германии в сторону «княжевластия» («Landesherr-schaft»), и в них впервые отчетливо формулируется само это понятие. Привилегии, изданные почти одновременно с противоположными им по своей тенденции Мельфийскими конституциями, переносят уступку значительной части прав политического верховенства, дарованных Фридрихом II в 1220 г. немецким духовным князьям, на светских имперских князей Германии, т. е. князей, считавшихся непосредственными держателями имперских ленов, непосредственными вассалами императора: светские князья получили право чеканки монеты и были изъяты из всякой посторонней, в том числе и королевской, юрисдикции; рыцари были непосредственно подчинены княжеской юрисдикции, а председатели низших земских судов, зависевшие некогда от графов, как агентов королевской власти, и судившие от имени короля по земскому праву (Landrecht), поставлены были в вассальную зависимость от князей.
334
Вместе с тем в этих привилегиях сказывается новая для германских королей (в частности для династии Штауфенов) черта политики Фридриха II — его враждебность к германским городам. Часть постановлений Фридриха в его Фриульских привилегиях имеет целью помешать расширению владельческих и судебных прав городов на сельскую округу и ослабить их освободительное влияние на крестьян-держателей соседних территориальных властителей; некоторые из этих постановлений берут под защиту территориальные княжества и их городские центры от конкуренции больших имперских городов. Фридрих II лишь там решался давать привилегии некоторым (большей частью имперским) городам, где это не противоречило интересам князей. Еще до Вормсско-Фриульских привилегий Фридрих II запрещал городские союзы в Германии (в 1226 и в 1231 гг.), а в епископских городах — организацию цехов, выборы городских советов и вообще какие бы то ни было проявления городской автономии.
В те же годы Фридрих II возобновил и натиск на ломбардские города: он созвал в 1232 г. рейхстаг для восстановления имперских прав в Ломбардии, а когда города в ответ на это возродили Ломбардскую лигу и закрыли альпийские проходы, Фридрих объявил их вне закона и обратился к папскому посредничеству. Однако оно состоялось не скоро, и разрешение нового конфликта Фридриха II с ломбардскими городами было отложено на несколько лет (на его стороне осталось лишь несколько городов: Бергамо, Кремона, Парма, Реджио, Модена, Верона).
Антигородская и княжеская политика Фридриха II в Германии послужила одной из самых серьезных причин разрыва между ним и Генрихом. Другая причина, тесно связанная с первой, коренится в их различном отношении к ересям, точнее — к тому движению горожан и крестьянства против мощной универсалистской церкви, которое охватило как раз в 30-х годах XIII в. значительные части Германии и Италии и приняло идеологическую форму еретических течений. По своему мировоззрению Фридрих II, казалось бы, скорее всякого другого властителя своего времени должен был проявить терпимость к еретикам: ведь он сам так часто являлся «еретиком» в глазах папы и даже вошел в церковную легенду XIII в. как предсказанный в Апокалипсисе антихрист!
В самом деле, этот «вольнодумец», этот свободомыслящий «вольтерьянец» XIII столетия, которого (пусть неправильно!) считали автором притчи «о трех великих обманщиках» (Моисее, Христе, Магомете), отличался религиозным индифферентизмом и в достаточной мере моральным скептицизмом. Выполняя формально всю предписываемую католической церковью обрядность, он не был чужд и некоторых мусульманских обычаев: достаточно упомянуть хотя бы его чисто магометанский взгляд на брак (содержание гаремов с евнухами дома и в походах). Он дискутировал и переписывался с выдающимися христианскими, магометанскими и еврейскими учеными и мыслителями той эпохи, собирал их при своем дворе, создавая нечто вроде Академии. Он стремился сделать доступными для Запада произведения, написанные на греческом, древнееврейском и арабском языках, предписывая переводить их на ла-
335
тинский язык, и сам изучал их в подлинниках (путь к этому открывала его сицилийская «многоязычность»). Умственные интересы Фридриха лежали в сфере науки и искусства, а не в сфере религии. Автор известного трактата о соколиной охоте, содержащего ряд наблюдений по орнитологии, Фридрих II проявлял интерес также к астрономии (астро- логии), медицине, математике, философии и в особенности — к правоведению. В эпоху рецепции римского права Фридрих открыл (по примеру Болоньи) университет в Неаполе, который должен был воспитывать для императора юридически вышколенных чиновников, чуждых «тлетворным» влияниям североитальянского духа политического свободолюбия.
Само собой разумеется, что у Фридриха II не было (да и не могло быть!) никакого стройного нецерковного философского мировоззрения. Но уже его индифферентизм и антиавторитарный скептицизм в вопросах веры доводил его до таких кощунственных для католика мыслей, как отрицание бессмертия души, непорочного зачатия и пр. (в последнем обвинял его в одном из манифестов 1239 г. Григорий IX). И тем не менее этот «вероотступник» оказался злейшим гонителем еретиков! Человек, чуть ли не готовый уверовать в иудейского или мусульманского бога, как будто никак не мог допустить в пределах своей империи ни малейшего отступления от католической догматики (от которой постоянно отступал сам!). Этот факт лишний раз подтверждает справедливость той нашей мысли, что, несмотря на всю склонность Фридриха II ко всяческому теоретизированию (и политическому, и научно-философскому), теория и идеология играли в его политической деятельности гораздо меньшую роль, чем может показаться на первый взгляд. Его гонения на еретиков в 30-х годах объясняются чисто практическими соображениями: опасениями перед ростом городских и крестьянских движений и дипломатическим заигрыванием с Григорием IX, который был нужен Фридриху именно в 30-х годах для разрешения ломбардского конфликта и укрепления его позиций в Сицилии и Германии и который требовал от Фридриха помощи в подавлении ересей.
В борьбе с ними политические интересы Фридриха II и Григория IX совпадали.
Сектантско-еретическое движение в Италии в первой половине XIII в. обрело новую силу — как протест против учреждения папско-доминикан-ской инквизиции в Ломбардии и установления инквизиции в Сицилии (где она функционировала при ближайшем участии чиновников Фридриха, отдававшего тем самым своеобразную дань папству в своем собственном королевстве). Идеологически итальянские ереси XIII в. были связаны с хилиастическим учением проповедника-аскета конца XII в. аббата Иоахима дель Фиоре (Иоахима Флорского или Калабрийского) о трех эпохах в религиозном развитии человечества (царстве отца, сына и духа святого), а также с идеями спиритуалов — представителей радикального крыла францисканцев. Низшие слои населения итальянских городов охвачены были ожиданием конца мира, второго пришествия, явления антихриста и наступления тысячелетнего царства мира и справедливости.
336
Весьма важной чертой этого идеологического брожения была его социально-политическая направленность: оно выливалось в ряд городских восстаний, во главе которых становились проповедники еретических идей. Так, Иоанн из Виченцы сначала захватил власть в Болонье, а затем объединил под своим владычеством целый ряд городов Северной Италии (Падую, Виченцу, Тревизо, Феррару и Мантую); мятежники провозгласили его герцогом Вероны. Только раздоры между городами привели к его свержению. В 1234 г. (почти через 90 лет после Арнольда Бре-шианского) вспыхнуло восстание в самом Риме, где один из деятелей сектантско-еретического движения, Лука Савелли, избран был римским сенатором, объявил Тусцию и Кампанью собственностью римского народа и потребовал подчинения ему остальных городов этих областей. Папа Григорий IX вынужден был бежать из Рима, предварительно отлучив мятежных римлян от церкви и призвав на помощь всех христиан. Фридрих II на этот раз горячо откликнулся на папский призыв и начал форменную войну против римлян. Но как раз в это время разыгрались бурные события в Германии.
И в Германию проникло еретическое движение, которое нашло себе там благодарную почву в среде горожан и крестьянства, настроенных враждебно против папства и духовных князей и охотно воспринимавших учение спиритуалов. Такие эпизоды, как отказ штедингских крестьян платить десятину Бременскому архиепископу, представляют собою лишь одно из наиболее ярких проявлений этого недовольства. Оно охватило не только низшие слои городского населения, но и городское купечество, ибо свирепствовавший в Германии папский инквизитор Конрад Марбургский казнил по необоснованным обвинениям в ереси целый ряд представителей богатых и влиятельных фамилий рейнских горожан, что вызвало бурю возмущения в их среде. Под их давлением Генрих VII послал письмо папе с изложением жалоб на Конрада. Вскоре Конрад был убит народом, п это вызвало конфликт между папой и Генрихом VII. Последнее было очень некстати для Фридриха II, особенно в тот момент, когда он занят был подавлением восстания в Риме.
Между тем Генрих VII в 1234 г. провозгласил на Франкфуртском гофтаге земский мир, который должен был приостановить преследование еретиков в Германии. А затем Генрих поднял мятеж, направленный одновременно против германских князей и против папства — следовательно, и против собственного отца, который покровительствовал князьям и в данный момент поддерживал папу. В мятеже Генриха VII участвовали прежде всего горожане и королевские министериалы, но к нему примкнули и некоторые епископы и аббаты (Аугсбургский, Вормс-ский, Вюрцбургский епископы и Фульдский аббат), а также некоторые представители графских фамилий и члены сословия «свободных господ», т. е. те династы, которые не рассчитывали собственными силами пробиться в сословие князей, а потому были враждебны им; кроме того, Генриха VII поддерживало и многочисленное рыцарство.
Несмотря на столь пестрый состав восставших, социально-политический смысл восстания совершенно ясен. Оно ничего общего не имело с обычными в предшествующей истории Германии мятежами против цент-
337
ральной власти, а наоборот, направлено было против раздробления Германии, против господства князей. Генрих VII выступил в этом мятеже как германский король, стремящийся к укреплению центральной королевской власти, а то обстоятельство, что ему пришлось облечь это стремление в форму восстания против императора, указывает на крайнюю слабость его позиции как германского короля перед лицом князей, которые за три года до этого вырвали у него Вормсские привилегии, столь охотно подтвержденные и расширенные именно императором, его отцом и верховным главой всей империи (а значит, и Германии).
О том же свидетельствует и отмеченная пестрота социального состава восставших. В самом деле, если отвлечься от участия в восстании династов (которое можно считать в значительной мере случайным), то с очевидностью обнаружится слабость тех сил (горожане, министериалы, мелкое рыцарство), на которые мог опираться Генрих, по сравнению с мощью князей.
Подняв мятеж, Генрих VII как будто хорошо подготовил его: не рассчитывая всецело на одни только собственные силы и сознавая слабость поддерживавших его социальных слоев, он искал помощи во Франции и вступил в союз с Миланом и Ломбардской лигой. Это должно было задержать появление императорских войск в Германии, так как города обещали закрыть альпийские проходы. Фридрих II реагировал на -известие о восстании своего сына чрезвычайно быстро и решительно: он сам добился от Григория IX отлучения Генриха от церкви, предложив папе в заложники своего малолетнего сына Конрада (будущего Конрада IV), а затем, весной 1235 г., двинулся в Германию — сначала морем на галерах, далее —через Аквилею, Фриуль и Штирию. Он шел без войска, но с большими денежными суммами и богатствами своей казны. По словам хрониста, «за ним следовали целые квадриги золота и серебра, виссона и пурпура, шелка и драгоценной утвари, верблюды и мулы, обезьяны и леопарды, двигались сарацины и эфиопы, которые знали разные кунштюки и ремесла и охраняли деньги и драгоценности».
Характерно, что для того, чтобы побудить германских князей оказать ему помощь в подавлении восстания, в сущности в равной мере направленного и против них, и против него, Фридрих II принужден был обратиться к подкупу: до такой степени возросло к тому времени своеволие князей, так велика была их фактическая независимость!
Поведение Фридриха показывает, что при подавлении мятежа он рассчитывал главным образом на князей. И расчеты его оправдались: их поддержка помогла усмирить мятеж. Подавление восстания народных масс, принявшего форму сектантского движения, слилось для Фридриха II воедино с подавлением мятежа против князей и императорской власти. Ему пришлось собственными руками усмирять те самые социальные силы, которые издавна были исконной опорой центральной королевской власти, да и сейчас поддержали бы ее, как только она отвернулась бы от князей, т. е. горожан, министериалов, рыцарство и крестьянство. Очевидно, Фридрих II считал поддержку этих слоев недостаточно для себя выгодной и не гарантирующей успеха; кроме того, он
338
и не был заинтересован в централизации Германии. А это значило, что он капитулировал перед территориальными князьями Германии, в то время как его сын Генрих VII еще пытался бороться с ними в союзе со старинными друзьями королевской власти, продолжая тем самым традиционную политику германских королей (вплоть до вступления на престол Фридриха Барбароссы).
Генрих VII был смещен и заключен в темницу (он умер через 7 лет в Апулии в 1242 г., когда его переводили из одной тюрьмы в другую; весьма возможно, что он покончил с собой). Вместо Генриха германские князья в 1237 г. по соглашению с Фридрихом II избрали «римским королем и будущим императором» 9-летнего Конрада IV. Но Конрад был лишь наместником Фридриха II в Германии, все более превращавшейся в руках Фридриха в административную область империи, искусственно перемещенную к югу, и лишен был и в дальнейшем всякой самостоятельности.
После подавления восстания Генриха VII Фридрих II провозгласил в 1236 г. Майнцский земский мир и использовал его для проведения ряда законодательных мероприятий в самой Германии. Впервые за все время своего правления Фридрих, такой любитель «законодательствовать», занялся оформлением государственного строя Германии, страны, в которой он до сих пор ограничивался раздачей привилегий. Но как раз эта попытка, больше чем какие бы то ни было другие его законодательные акты, страдает крайней отвлеченностью, абстрактным теоретизированием и юридическим формализмом, игнорирующим в теории то самое княжевластие, которое поощрял и насаждал сам законодатель на практике. Эти мероприятия Фридриха производят такое впечатление, словно он сам сознавал их практическую невыполнимость и проводил лишь для виду, с целью поддержания хотя бы номинального авторитета. В самом деле, первый имперский закон на немецком языке, изданный Фридрихом II в 1236 г., закреплял за короной имперские регалии в Германии и пытался перенести в эту страну некоторые особенности государственного права Сицилии, явно неподходящие для Германии: учреждение должности постоянного имперского дворцового судьи — заместителя короля, введение регулярного суда с письменным делопроизводством и собиранием прецедентов императорских судебных решений и пр.
Если и можно рассматривать этот акт как стремление извлечь уроки из только что усмиренного мятежа и как запоздалую попытку юридического оформления верховенства императора над князьями, то его нереальность сразу бросается в глаза. Достаточно сравнить имперский закон Фридриха II с политикой Генриха VII, пытавшегося опереться не на теорию императорской власти, а на реальные социальные силы, и политику самого Фридриха, который одновременно с изданием этого закона вернулся к излюбленному приему Барбароссы и принялся сколачивать собственное территориальное княжество в Германии, начав борьбу за Австрию и Штирию с последним представителем рода Бабенбергов — герцогом Фридрихом Непокорным. Вместе с тем он постарался откупить у короля Чехии обширные земли Штауфенов в Швабии и попытался
339
закрепить за собой северные форпосты к вновь открытому Сен-Готар-дскому перевалу.
Этим не исчерпываются мероприятия Фридриха, так или иначе связанные с подавлением восстания Генриха. Так как Фридрих II установил наличие прямых связей мятежников с ломбардскими герцогами, которые закрыли альпийские проходы, он использовал это как основание для того, чтобы обойтись без папского посредничества в разрешении ломбардского конфликта: он потребовал от германских князей выполнения вассальных имперских обязательств и заставил их принять участие в военном походе против ломбардцев (1237—1238), который решено было предпринять на Майнцском гофтаге 1237 г. Чтобы создать империю от Сиракуз до Фрисландии, Фридриху нужна была прежде всего послушная Ломбардия. Однако поход окончился неудачно для Фридриха и вовлек его в новый конфликт с папством.
После первой победы над миланцами в 1237 г. Фридрих II (по примеру своего деда Барбароссы) тотчас же потребовал от них сдачи на милость победителя, но это требование вызвало продолжение войны, которая приняла неблагоприятное для Фридриха течение. Воспользовавшись затруднительным положением Фридриха во время затянувшейся осады Брешии (1238), Григорий IX вторично отлучил его от церкви (1239), мотивируя это притеснениями, которые чинил Фридрих духовенству в Сицилии, и нарушениями папского верховенства над Сардинией. Истинная же причина нового отлучения связана с теми опасениями, которые внушала Григорию IX ломбардская и вообще северо- и сре-днеиталийская политика Фридриха.
Отлучение послужило началом новой длительной борьбы императора с папством, не прекращавшейся (если не считать двухлетнего случай-н
Достарыңызбен бөлісу: |