Ахаулла и новая эра

ЖИЗНЬ В БАХДЖИ

Пожертвования многих тысяч преданных последователей составляли крупные суммы, которые распределялись по указаниям Бахауллы. Хотя жизнь Его в Бахджи описывалась как королевская, в истинном значении этого слова, однако не следует думать, что эта жизнь сопряжена с материальными излишествами, великолепием и роскошью.

Благословенная Красота и Его семья жили очень просто и скромно, и расходы на роскошь были неизвестны этому семейству. Возле Его дома верующие устроили великолепный сад, названный Ризван в котором Он жил целыми днями и даже неделями, проводя ночи в маленьком домике в саду. Иногда Он выходил в поле, несколько раз посещал Акку и Хайфу и часто раскидывал шатер на горе Кармель Он и предсказывал это, находясь в заключении в Акке

Бахаулла проводил большую часть времени в молитве и размышлениях, писании священных книг и посланий, откровений и в духовном воспитании друзей. Для того, чтобы Он смог всецело отдаться великой работе, Абдул-Баха взял на себя все другие дела, даже свидания с муллами, поэтами и членами правительства. Все они были счастливы встретиться с Абдул-Баха, были вполне удовлетворены Его объяснениями и беседами, и хотя им не приходилось видеть Самого Бахауллу, но они через знакомство с Его сыном проникались чувством дружбы к Нему, потому что знакомство с сыном давало им возможность понять значение отца. Известный востоковед Кембриджского университета проф. Эдвард Браун посетил Бахауллу в Бахджи в 1890 г. и вот что написал он о своих впечатлениях:

"Перед занавесью, висевшей на стене этой большой прихожей, мой провожатый остановился, пока я снимал обувь. Затем быстрым движением руки он приподнял занавесь и как только я прошел, он опустил ее. Я очутился в огромном помещении, вдоль одной стены которого стоял низкий диван, а с противоположной входу стороны стояли два или три стула.

Хотя я догадывался, куда я иду и кого увижу (мне не было сказано ничего определенного на этот счет), секунда или две прошли, прежде чем я с волнением и смущением заметил, что в комнате я не один. В углу, где диван примыкал к стене, сидела необыкновенная и внушавшая почтение особа, в войлочном головном уборе, вроде называемых дервишами "тадж" (но непривычной высоты и формы), вокруг основания которого был повязан небольшой белый тюрбан.

Лицо, на которое я взглянул, невозможно забыть и трудно описать. Эти проницательные глаза, казалось, проникали в глубину души; власть и авторитетность отражались на широком челе: глубокие морщины, избороздившие лоб и лицо, выдавали возраст, противоречащий черным как смоль волосам и бороде, которая с невыразимой роскошью спускалась почти до пояса.

Не надо было и спрашивать, в чьем присутствии я находился, когда я преклонялся перед Тем, Кто служит предметом обожания и такой любви, которой могут завидовать короли и о которой могут вздыхать понапрасну императоры.

Мягким, полным достоинства голосом Он предложил мне присесть и затем сказал: "Хвала Богу за то, что ты добрался сюда!... Ты пришел навестить пленника и узника... Мы желаем миру только добра и счастья народам; хотя Нас называют возмутителем спокойствия, подстрекателем беспорядков, достойных уз и изгнания...

В том, чтобы все народы пришли к единой вере и все люди стали бы братьями; в том, чтобы узы любви и единства между сынами человеческими скрепились, а рознь религиозная перестала существовать и уничтожено было бы различие между национальностями- в чем же здесь опасность?... А ведь так и будет; все эти бесплодные раздоры и разрушительные войны уйдут в прошлое, наступит "Величайший Мир". Не это ли нужно и вам в Европе? Не это ли предрекал Христос? Мы же видим, что ваши цари и правители щедрее расходуют свои богатства на средства истребления человеческой расы, чем на то, что привело бы к счастью. Эти распри, кровопролития и раздоры прекратятся, и все люди станут как одна большая семья, одна родня... Пусть не тот гордится, кто любит свою страну, но будет славен тот, кто любит весь человеческий род".

Таковы были, между прочим, насколько я припоминаю, слова, которые я слышал от Бахауллы. Пусть читающие сами рассудят, заслуживает ли такое учение забвения и рабства? Выиграет ли мир, или потеряет от его распространения?..

Повествования путешественника, Предисловие, стр. 39

ВОЗНЕСЕНИЕ

Через девять дней после Его кончины печати были сняты Его старшим сыном в присутствии других членов семьи и некоторых друзей и объявлено содержание краткого, но замечательного документа.

По этому Завещанию Абдул-Баха был назначен преемником Своего отца, толкователем Его учения, а семья и родственники Бахауллы и все верующие должны были обращаться к Нему и повиноваться Ему. Этим установлением были предотвращены религиозные уклонения в учении и расчленение на секты и укреплялось единство учения.

ПРОРОЧЕСТВА БАХАУЛЛЫ

Он пишет в Своей книге "Иган":

"Солнца Истины, которые появляются на восходе Божественного Откровения, имеют два положения: первое - это тождество учений пророков как выразителей Единства. Поэтому и говорится в Коране: "В этом отношении Мы не ставили никакой разницы между ними".

Второе положение-это различие учений как творений, ограниченных пределами человеческой возможности. Это положение характеризуется тем, что каждому Посланнику дан присущий Ему образ, особая Миссия, надлежащее Откровение и определенные границы.

Каждый из Них носит собственное Имя, отличается присущими Ему свойствами и посылается с Новым учением и назначением. Как сказано в Коране: "... некоторым из них мы дали преимущество пред другими: в числе их были такие, с которыми Бог говорил, а некоторых Он возвел на высший степени. Иисусу, сыну Марии, Мы дали ясные доказательства и укрепили его духом святым..."

Коран 2, 25

Как выразителям Божественного Единства Им приписываются атрибуты: Божественность, Господство, Абсолютное Единство и Святая Сущность, так как Они восседают на престоле Божественного Проявления и на троне Тайны Господней, т. е через Их заявления и проявляется "Явление Божие" и в Их лицах обнаруживается Красота Божия.

Что же касается второго положения, т. е. индивидуальных и характерных отличий, особенностей и ограничений, диктуемых условиями земной жизни. Они проявляют абсолютную покорность, бедность и бессилие перед Богом. Как и сказано в Коране: "Я воистину раб Божий. Я человек подобный вам..."

Если вы услышите от Благовестников Божьих изречений: "Воистину Я Бог", несомненно, это будет верно. Ибо, как неоднократно было доказано через Их явления, Их свойства и имена всегда проявлялось на земле Божье явление, Его атрибуты и имена.

Поэтому и сказано: "Не вы убивали их, но Бог убивал их; не ты метал, когда метал, но Бог метал его..."

Коран. 8, 17

А также: "Действительно, те, которые дают обещания быть верными тебе, дают обещания быть верными Самому Богу..."

И если кто-либо из них скажет: "Я - Благовестник Божий" - это также, несомненно, будет верно: как и говорится в Коране: "Магомет не есть отец кому-либо из вас, но Он только Посланник Бога".

С этой точки зрения все они - посланники Идеального Царя и предвечной Сущности. И если каждый из них скажет: "Я - печать Пророков". Это и есть истинное изречение, в котором не может быть никакого сомнения.

Ибо все они представляют собою единую сущность, единую душу, один и тот же дух, одну плоть, одно и то же проявление. Все они суть воплощения "Начала и Конца", "Первого и Последнего", "Тайного и Явного", присущих Тому, который Дух всех Духов и предвечная Сущность всех Сущностей: это также верно и тогда, когда они говорят: "Мы слуги Божьи", ибо они являлись с таким великим повиновением, что никто не мог сравниться с ними.

Таким образом, эти Сущности бытия в состоянии погружения в океан предвечной Святости или при восхождении на вершины Божественных тайн поминали о себе, как о Гласе Божьем и призыве Господнем.

При внимательном рассмотрении нетрудно установить, что даже в этом высоком состоянии духа, они сознавали перед Лицом Бога свое полное ничтожество и всякое упоминание о себе в Его Священном Присутствии считали великим прегрешением.

Ибо одно лишь поминание о себе есть притязание на независимое существование, что считается в глазах посвященных великим грехом, и грехом более тяжелым, если поминалось в Его присутствии о ком-либо другом, или сердце и уста, ум и душа были заняты не Возлюбленным, глаза созерцали не Его красоту, уши внимали чуждым Ему мелодиям, а ноги ступали не по Его стезе.

В наши дни дуновение Божие повеяло и Дух Божий объял все создание: излияние Его милости так велико, что перо приостанавливается и язык умолкает.

Благодаря этому высокому положению они поминали о себе, как о Гласе Божием, говорили о себе, как о носителях миссии, как о Посланниках Божьих. Также в каждом положении они провозглашали о себе то, что соответствовало этому положению, начиная от Царства Божественного Проявления до царства творений и от мира Владычества Господня до мира земного бытия.

Поэтому все то, о чем они говорят и на что заявляют свои права: "на Божество ли, на святость, на звание ли пророка, посланника, на преемничество, либо на имамат, или на звание слуги,- все это справедливо и вне всякого сомнения. Следовательно, изречения, приведенные в поддержку Нашего аргумента, должны быть внимательно обдуманы, чтобы разнословие пророков не тревожило бы сердца и не смущало бы умы".

Когда Бахаулла говорит как человек, Он проявляет совершенное смирение или уничтожение в Боге. То, что отличает человеческую личность Бахауллы как проявление Божье от прочих людей,- это полное Его самоотречение в то время, как Он находится на высоте могущества. При всех обстоятельствах Он может сказать, как Иисус в саду Гефсиманском: "Впрочем, не как я хочу, но как Ты".

Так и Бахаулла в послании к шаху говорит:

"О Царь, Я был человеком, как и все другие, и почивал на ложе своем: повеяли надо Мною дуновения Всеслав-ного и научили Меня познанию всего сущего. Не от Меня все это, но от Господа Всемогущего и Всеведущего. И Он велел Мне провозглашать между небом и землею и поэтому выпало на Мою долю то, что вызвало потоки слез у разумеющих.

Я не изучал наук, которыми владеют люди, и не посещал никаких школ. Я только лист, который приводится в движение Волею Господа Всемогущего и Восхваленного: может ли лист устоять, когда дуют порывистые ветры? Нет! Клянусь Владыкой всех имен и свойств. Наоборот, они двигают его как угодно. Ибо все преходящее не подобно бытию в присутствии Вечности.

Пришло его решительное повеление и побудило Меня прославлять Его имя среди людей. Истинно, Я был человеком как все другие перед его повелением: преобразила меня десница Воли Господа твоего Всемилостивого и Милосердного. Дерзнет ли кто-нибудь сказать от себя слово, за которое все люди от мала до велика стали подвергать его преследованию. Нет. Клянусь Богом, который открыл мне предвечные тайны, что скажет тот, кому поможет Бог Всесильный и Всемогущий".

Как Иисус мыл ноги Своим ученикам, так и Бахаулла приготовлял иногда пищу и исполнял другие мелкие обязанности по отношению к Своим последователям. Он был слугой рабов Божьих, и гордился этим служением, довольствуясь сном на голом полу, если это нужно было, жил на воде и хлебе, и по временам, как Он говорил, обходился "божественным питанием", иначе говоря, голодом.

Его совершенное смирение проявлялось в почитании Им природы, человеческих достоинств, особенно святых пророков и мучеников. Для Него все вещи говорили о Боге, от самой ничтожной до величайшей.

Он был избран Богом, чтобы стать Его Устами и Его Пером. И не по своей воле принял Он несравненные трудности и лишения! Как Иисус сказал: "Отец, если возможно, да минует Меня чаша сия", так и Бахаулла говорил: "Если бы нашелся иной глаголющий Слово Божие, Мы не сделали бы Себя предметом упрека и насмешки и клеветы людей" (послание Эшрагат). Но Божественный призыв был ясен и настойчив, и Он повиновался.

Божья воля стала Его волей. Божье благословение - Его благословением. Он с радушием и покорностью объявил: "Все, что постигает Меня на стезе Господней,- это желание души моей и стремление сердца Моего. Смертельный яд на пути Божьем - это только целебный напиток, а мучения во имя Его-это величайшее наслаждение".

Бахаулла. Письмо к сыну волка, стр. 31

Как нами было отмечено, Бахаулла иной раз говорит непосредственно именем Бога. В этих изречениях Его человеческая личность совершенно исчезает. Через Него Бог обращается к Своим созданиям и обнаруживает Свою любовь, направляет их на путь добродетели, объявляет им Свою волю, ниспосылает для их руководства Свои заповеди и законы, ожидая от них любви, преданности и служения.

В писаниях Бахауллы Его речь часто меняется: иногда Он говорит как простой смертный, а затем, не прерывая писания. Он глаголет, как Сам Бог. Даже будучи простым смертным, Бахаулла говорит как посланник Божий, как живой пример полной преданности Божественной Воле. Вся Его жизнь вдохновляется Духом Святым. Поэтому нельзя провести резкой границы между человеческим и Божественным началами в Его жизни и учении.

Бог повелевает Ему: "Скажи: мой образ-Прообраз Божий, моя красота-Его Красота, нет в моей сущности ничего, кроме Сущности Бога, во мне Он Сам, в моем движении Его Движение, мой покой-это Божий Покой, а перо мое есть Перо Господа Всемогущего и Всеславного". "Скажи: нет в моей душе ничего кроме Истины и не виден во мне никто иной, как только Бог".