Ахметжан Ашири Произведения Том II роман-эпопея идикут пройдут минуты, годы, целый век, Но, вечно жить не может человек

Стоодиннадцатитысячное монгольское войско прибыло в Уйгурию на полдня, раньше самого Чингисхана. Идикут Баурчук Арт Текин немедленно распорядился, отправить боевых коней на пастбища, поручив, присматривать за ними опытным табунщикам. Вместе с войском в страну было доставлено тяжелое военное снаряжение, которое волоком тащили сотни верблюдов и лошадей. Все это оружие и технику сгрузили на специальной площадке и сразу же выставили караульных. На это место прибыли сыновья Чингисхана – Джучи, Угэдэй, Чагатай и Толуй. Степные полководцы тут же отдавали приказы воинам, снующим словно муравьи, построиться. И, наконец, последним, позже всех, в Бешбалык прибыл Чингисхан в окружении своих телохранителей.

− Небесный Чингисхан! Мы приветствуем тебя! – восклицали воины. Голоса этой армии гулким эхом пронеслись по всему Бешбалыку и его окрестностям. Баурчук Арт Текин в праздничной одежде лично вышел навстречу Чингисхану. Он искренне приветствовал Каана. Здесь присутствовали знаменитые буддистские писатели, ученые, переводчики, художники, скульпторы, артисты, музыканты, иллюзионисты, писари, торговцы и купцы. Одним словом – весь цвет государства.

− Добро пожаловать мой Каан! Да будет счастливой ваша поступь в Уйгурии! Для нас большое счастье − видеть вас здесь, в нашем благодатном крае!

С этими словами Баурчук Арт Текин приблизился к Чингисхану и обнял его.

Затем с Чингисханом поздоровались Тархан Билга Бука, Тора Кая, Атай Сали и другие крупные вельможи. Девочки десяти-пятнадцати лет преподнесли ему цветы, а люди преклонного возраста – хлеб-соль. Чингисхан нигде и никогда, не видел таких знаков уважения. Но это было еще не все. Юноши и девушки, приветствуя его, пели и танцевали. Баурчук Арт Текин обратил внимание Каана, находившегося в окружении танцующей молодежи, на человека, ведущего за собой огромного живого барана.

− Это животное мы жертвуем в вашу честь!

− Хорошо! Я доволен!

Между этим, театрализованное приветствие продолжалось. Артисты, одетые в национальные одежды, выступили вперед. Одеяния свободного покроя, длинные до пят и с такими же широкими рукавами, сапожки, украшенные узором, были удивительно красивы. Вслед за группой танцовщиц появилась девушка, неся на золотом подносе маленькие лепешки с солью. У несущего второй поднос танцора, красовались разрезанные яркие красно-белые ломтики арбуза и дыни. Торжественность всему действу придавали музыканты, игравшие на таких уйгурских национальных инструментах, как: гунка, равап, барбит, балишсан, най, дутар, тамбир, сунай, тевилваз, яндумбиг, мис. Их музыка удивила монголов и одновременно поднимала им настроение. Но на лице Чингисхана не было радости. Напротив, он казался обиженным. Было видно, что зависть обуревает его, так как у монголов отсутствовали все эти музыкальные инструменты.

Баурчук Арт Текин, почувствовав это, взглянул на Тора Кая, который был ответственен за церемонию встречи. Тот понял его без слов. Было ясно, что Чингисхан нигде, ни в одной стране, не видел что-либо подобное. Нигде не встречали его так пышно и красочно. В конце концов, это торжественность передалась и Чингисхану. Настроение у него постепенно улучшилось, так как его тронуло то внимание и уважение, которое проявили к нему уйгуры.

Между тем, церемония встречи продолжалась. Баурчук Арт Текин представил Каану свою супругу – Айкумуш Малику. Одетая в длинное белое облегающее ее стройный стан платье, с красиво прибранными иссиня-черными волосами, Айкумуш Малика находилась в окружении придворных девушек, одетых в национальные одежды.

Здесь же при всех, был принесен в жертву огромный баран. Однако он был умерщвлен не по-монгольски, а по-уйгурски.

Чингисхан огляделся вокруг. Увидев, как в сотнях казанах варится мясо, и тут же кипит чай, как разостланные на траве длинные скатерти полнятся яркими красками фруктов и ягод: гранатами, персиками, урюком, виноградом, яблоками, грушами; как в чашах искрятся фруктовые соки, произнес:

− Ваши годовые запасы мои воины съедят за один день! Но, тем не менее, спасибо за щедрость и гостеприимство!

− Мы тоже рады тому, что можем накормить друзей.

− Здесь мы пробудем двое суток. Времени мало. Я хотел бы посмотреть на вашу готовность.

− Два дня? Два дня говорите? – удивился Идикут. – Насчет подготовки, у вас не должно быть сомнений!

С этими словами Баурчук Арт Текин указал на ряды выстроившегося десятитысячного войска.

− Вот вам − моя помощь!

− Спасибо! Ты – настоящий мужчина! Сдержал свое слово!

− Посмотрите вот на это, − продолжал Идикут, подведя Каана к копьям и саблям, сложенных в траве в некотором отдалении.

− И за это большое спасибо!

− А теперь, взгляните сюда!

Чингисхан направил свой взгляд в ту сторону, куда указал Баурчук Арт Текин, и увидел сотни лестниц, предназначенных для штурма вражеских крепостей.

− Молодец, молодец сын мой! Большое спасибо!

− Пойдемте, я вам покажу еще одно важное место.

С этими словами Баурчук Арт Текин повел Чингисхана к большому огороженному двору.

− Это, как вы говорили, − связующий пикетный дом. Таких домов в Уйгурии – четыре. Здесь заняты тридцать человек. Есть охрана. Повара. Всегда готовая пища. Продуктами будут снабжаться круглый год. Каждый пикет имеет скотный двор. Для гонцов будут содержаться скаковые лошади. Там же будут и пастись. Человек, показавший вашу пайцзу, будет накормлен, и обеспечен свежей лошадью.

− Это действительно, серьезное и важное дело! – не скрывая довольства, воскликнул Чингисхан, похлопывая Баурчука Арт Текина по плечу.

В свою очередь, и Баурчук Арт Текин был рад тому, что Чингисхан здесь, в Уйгурии, держит себя свободно и непринужденно. Хотя в его словах проглядывали интерес и желание, поближе узнать культуру и историю уйгуров.

− Уйгуры жили на Орхоне! – приостановился Каан, с улыбкой глядя на Баурчука Арт Текина. − Я знаю, что ваши предки создали там государство, но земля-то моя. Вспомните письмена.

Идикут вспомнил, как, побывав у Чингисхана, он посетил и берега священного Орхона, где еще сохранились следы, оставленные его предками. Пройдясь вдоль берегов Селенги и Керулена, увидев дворцы Карабалгасуна, воздвигнутые еще при каганах Пан Текине и Моюнчуре и еще более древних предках, он дрожащими руками гладил письмена, выбитые на вечных камнях в степях Орхона. Он вспомнил, как тогда Чингисхан говорил, что: «Страну уйгуров разрушили не монголы!».

Каан знал, видел, что Идикут полон волнующих его воспоминаний. Он знал, что Идикут горд своими предками, тем, что он − продолжатель великой династии. Но было также заметно, что слова Каана, его нового монгольского друга, заставили его призадуматься.

А Чингисхан же давно решил, что Баурчук Арт Текин − истинный герой, отважный и благородный. Он помнил слова Баурчука Арт Текина, когда тот говорил: «Я пришел к тебе не для того, чтобы просить и умолять о защите! Я пришел искать дружбы. Я не продажный тангут, джурджит или киданец. Я – правитель Уйгурии!».

Вспомнив это, Чингисхан вдруг громко произнес:

− Я пришел к тебе не для того, чтобы просить помощи. Просто, уйгуры близки мне. Твой народ пил воду моих родников. Пас скот на бирюзовых лугах. Трудолюбивый, бессмертный народ! И Чингисхан защитит страну уйгуров!

Идикут с чувством пожал крупную ладонь Чингисхана, и ответил:

− Пусть дружба наша будет вечной! Вы можете полностью располагать возможностями государства Уйгурии!

Они подошли к дворцу, известному своей величественностью и роскошью. На площади перед дворцом собрались придворные поэты, уйгурские музыканты-буддисты, певцы, танцоры, артисты уйгурского цирка, иллюзионисты. Как только оба правителя заняли свои места, тут же зазвучала музыка в исполнении таких любимых народных инструментов, как: най, калун, чанг, тринадцатиголосый най, думбак. После них в игру вступил знаменитый певец и мастер игры на барбите – кашгарец Фарх Шингар. Левая рука у него скользила по грифу, в то время, как правой он ударял по струнам. Легко и изящно он выводил из инструмента очень мелодичные, чарующие звуки.

Его замечательная и филигранная игра заинтересовала Каана.

− Неужели все уйгуры играют на музыкальных инструментах? Или этим славится только Уйгурское буддистское государство?

− Кучарцы, турфанцы, кашгарцы также владеют этим искусством! – ответил Баурчук Арт Текин.

Чингисхан, глядя на уйгурские танцы, разнообразные национальные одежды, был просто поражен. При звуках следующей ритмичной и быстрой музыки, вышел настоящий мастер танца. На голове у него была национальная шапочка-допа, на ногах – черные, мягкие сапоги. Ворот и рукава рубашки разукрашены цветочным орнаментом. И подпоясан красивым ремнем. Азартно, с удовольствием, танцор исполнил зажигательный танец, увлекая зрителя быстрыми стремительными движениями.

Когда началось выступление артистов уйгурского цирка, Чингисхан, не скрывая интереса, сказал:

− Я очень люблю цирк! Что же смогут показать уйгурские иллюзионисты?

Вот вперед вышел циркач с огромными усами и бородой. Он был в сапогах, на голове у него также была допа, талию перетягивал ремень. Прежде всего, он стал выдувать изо рта огненные языки пламени. Затем, шагнув в открытый сундук, через мгновение вышел оттуда в образе симпатичной девушки. Вскоре на сцене появилось дерево, дыни. Гости отчего-то испугались этой сценки. Появился еще один факир. Погружая руки в воду, он добился того, чтобы вода загорелась. Сделал так, что появился человек. Из-за пазухи вынул голубиные яйца. Затем появился таинственный монах. Он стал глотать кинжалы, и тут же выдувать пламя изо рта. Затем достал из-за пазухи рыбу. Придворный иллюзионист вытянул гортань, изо рта полилась вода, которой он стал мыть свои ноги. На сцене появились еще два циркача. На глазах у всех, они стали меняться в росте. Высокий − становился низким, а низкий вытягивался. На одеждах, сидевших монгольских воинов, вдруг появились золотые и алмазные пластины. Иллюзионисты глотали эти пластины, пришивали их к голым телам. Пригласив трех человек из числа зрителей, «отрезали» им головы и при помощи своих волшебных средств, останавливали кровь и уничтожали среды порезов.

Следом вышел вперед поэт и начал читать стихи:
Так различны горы и просторы,

Но весна придет, наверняка!

На Востоке, Западе – народы

Очарует прелесть цветника...

− Вы – просвещенный и умный правитель! – раздавалось вокруг.

Каан был несколько растерян от этих слов.

− Да не распадется жилище ваше. Бешбалык открыл дорогу монгольскому военному походу по Шелковому пути. Да благословит вас Великое Небо! Пусть оберегает оно вас и ваших потомков! Пусть всегда у Уйгурии будет надежная защита! − вдохновенно произнес он.

− Как верно, вы говорите, мой Каан! И я готов пасть жертвой за эти слова.

В этих словах явственно были слышны нотки поддержки и одобрения.

В это мгновение Тора Кая подошел к Баурчуку Арт Текину и стал шептать ему в правое ухо:

− Смотритель ставки передал, что для того, чтобы увидеть Каана, перед дворцом собралась большая толпа.

Чингисхан заметил перешептывание двух уйгуров и не оставил это без внимания. Он видел, как несколько ранее, вошел смотритель ставки и сказал что-то Тора Кая, а охрана Каана моментально сообщила начальнику личной гвардии Ангурат-найону о большом скоплении народа на площади перед дворцом. Каан не посчитал это дурной вестью. Поэтому Идикут, также думавший, что это хорошее известие, открыто, сказал гостю:

− Великого правителя люди желают увидеть своими глазами. И вы сможете стать свидетелем нашей великой дружбы!

При этом он демонстративно положил руку на плечо Тора Кая, как бы давая понять тем самым, что именно он принес эту весть.

А Чингисхан вдруг сказал:

− Я знаю, что народ считает меня жестоким и свирепым. Но на добро и я отвечаю добром, точно также, как на зло и я отвечаю тем же!

С этими словами он крепко сжал руку Баурчуку Арт Текину, и, потянув его за собой, добавил:

− Выйдем же к потомкам Огуз-хана!

Тихо открылись двустворчатые ворота дворца. Ступив одновременно, вместе вышли два правителя. Перед ними на площади стояло огромное количество людей в национальных одеждах. Оба правителя бросили взгляды вокруг и увидели, что люди находились повсюду, даже на крепостной стене.

По древней традиции Уйгурского государства, при встречи с Идикутом, все вельможи, полководцы, иностранные гости должны были в обязательном порядке, пройти по площади и станцевать перед ставкой.

Местные жители, касаясь друг друга локтями, стояли стеной, а мимо них проходили приглашенные. У уйгуров не было оружия – ни кинжалов, ни сабель, ни копий. На головах даже не было шлемов. Напротив, их лица выражали доверие, радость, и приветливые улыбки не сходили с лиц.

Чингисхан, то ли от того, что впервые видит такую встречу, теплоту и теплое отношение, испытал невольное чувство гордости за себя и свое окружение. Он всегда чувствовал себя хорошо и спокойно, когда видел всевозможное оружие. Это его как-то успокаивало. Сейчас же эти люди в национальных одеждах и головных уборах стали ближе его сердцу, чем люди с оружием в руках. Было видно, что какое-то особое чувство переполняло Чингисхана. Глядя на него, и Идикут ощущал себя свободней.

А Чингисхан не переставал в душе, восхищаться красотой и чувством такта местных красавиц. «Почему же наши, монгольские женщины не могут навести такую красоту? Ведь так приятно глядеть на эти очаровывающие лица!», – думал грозный завоеватель, позабыв в это мгновение обо всем на свете.

Между тем, они продолжали свое приветственное шествие. Навстречу им попадались мужчины с густыми бородами и усами, которые приветствовали правителей, сложив перед собой обе ладони. Вот еще несколько человек в одеяниях оранжевого цвета. Специфический покрой их одежд вызвал у Чингисхана улыбку.

Каан неторопливо и с интересом продолжал наблюдать, разглядывая встречных людей. На его глаза попались люди в оранжевых рубашках. Было видно, что мужчины были одеты в рубашки одного цвета, но совершенно разного покроя. Правда, они все были широкие и длинные, достигающие колен.

Что касается женщин, то они предпочитали одежды голубоватого
цвета.

Уйгуры-буддисты в холодное время года предпочитали, не одеваться в чисто белые, красные, желтые одежды. В частности, это касалось мужчин. Буддистские монахи во главе с Атай Сали носили длинные куски материи, завернувшись в них, и, скрепленные специальным поясом. На головах у них были специфические головные уборы, имеющие различные формы.

Бритые монахи стояли, не шевелясь, и лишь по губам можно было определить, что они молятся о благе Чингисхана. А Каан все более заинтересованно знакомился с организационной структурой Уйгурского общества. Ему были представлены чиновники различного уровня. Здесь были и ответственные за состояние земельных наделов, за местную торговлю, за садоводство. Отдельную должность занимали так называемые доп-беки, в подчинении которых находилось две тысячи семей. Юз-беки – ответственные за сто домов или семей. И, наконец, он-беки – старосты десяти домов. Мирап-беки были наделены полномочиями по регулированию водными ресурсами. Кроме того, отдельные люди отвечали за состояние ремесла, строительства, добычу нефрита и других редких камней и металлов.

Встреча продолжалась. Постепенно для гостей были организованы народные игры и состязания. Друг друга сменяли борцы, канатоходцы. Затем появились всадники, продемонстрировавшие различные конные состязания.

− Народ Уйгурии, его богатое культурное наследие никогда не исчезнут! И я никогда не причиню вам зла! – воскликнул Чингисхан, переполненный чувствами.

Баурчук Арт Текин был рад этим словам, и все то беспокойство, которое терзало его на протяжении всей этой встречи, исчезло само собой.

− Не сомневаюсь! − с волнением в голосе ответил Идикут.

− Но ведь ты не был уверен? – неожиданно спросил Чингисхан. Он резко повернулся к Идикуту и его длинные волосы всколыхнулись. Не дожидаясь ответа, Каан продолжал:

− Ты будешь способствовать моему продвижению в Центральную Азию! Это решено!

− Да, мой Каан! Уйгурский торговый путь – в вашем распоряжении!

− Я доверяю потомку Огуз-хана. Нет места сомнениям и подозрениям! Я изворотлив, но будет ли извилиста дорога моя? Согласен ли ты со мной?

− Перед вами прямаяъ шелковая дорога, мой Каан!

− Геройство и храбрость – большое счастье! В этом Великом походе, будем же вместе!

− Мы готовы подчиниться вашему приказу!

Прибывшие на встречу с Чингисханом несколько сот тысяч людей, разъезжались по своим селениям. Всадники на быстрых, резвых конях были уже достаточно далеко от крепостной стены, когда медленно из городских ворот стали выезжать повозки, запряженные быками, ослами, верблюдами. Эти повозки таранчей-землепашцев еще долго тянулись по древним дорогам Уйгурии.

* * *

Специально для Чингисхана были приготовлены особые блюда. В частности, подано мясо годовалого козленка, сочное и ароматное, кроме того, занесли целебный напиток, настоянный по специальному рецепту с добавлением мумие. Различные виды молочных изделий, в том числе творог, мясные блюда заполнили скатерть. Особо следует отметить сладости. Здесь можно было увидеть и халву из винограда, халву из дыни. Из напитков были предложены гранатовый, персиковый соки, различные ягодные кисели, придающие телу силу и энергию.

То и дело мелькали тарелки, чаши, подносы, изготовленные из тончайшего фарфора, в которых буквально не успевали подносить еду к тому месту, где восседал Чингисхан.

Сам Баурчук Арт Текин отдавал распоряжения по смене блюд и порядку их подачи. Первым делом, все внимание уделялось Чингисхану и его детям – Джучи, Угэдэю, Чагатаю, Толую. Затем наступала очередь его военачальников-полководцев − Суботая и Джебе-найона. Ведь сам Каан пожелал, чтобы они во время трапезы сидели с ним рядом. Буквально в соседней от трапезной комнате расположилась личная охрана Каана.

За главной скатертью среди гостей находились Баурчук Арт Текин и Тора Кая. Кроме них в трапезной были и другие полководцы Уйгурии. Можно было заметить здесь и настоятелей ближних и дальних буддистских храмов во главе со своим первосвященником Атаем Сали.

Каан взял в руки чашу с напитком и произнес:

− Я хочу выпить за тебя, доброе благородное сердце!

Он осушил пиалу, а затем, проведя по рыжим усам, оглядел присутствующих и продолжал:

− Не заблудишься в пути, если там есть указатель. Если у человека есть знание, его не победить в речах. Народ уйгурский привожу я в пример. У этого народа есть письменность. Есть ремесло и искусство. Есть высокая культура. Все это я видел, слышал, примечал. Уйгур Тататуна – не раб мне. Он передал нам знания. Этот уйгур – просветитель монголов! Вот здесь, сидящие мои сыновья – Джучи, Угэдэй, Чагатай, Толуй, мои полководцы и соратники, да и я сам, научились уйгурскому письму. Моя старшая жена – Борте Уджен Сечен, мой храбрый командующий Мухали также учатся уйгурскому письму. Уйгурский народ не зря усадил на престол такого знающего человека. И для меня это – большое счастье! Знайте же, что мы – монголы народ широкой души. Воды монгольских рек – Селенги, Толы, Керулена поили уйгуров. На пастбищах Орхона уйгуры пасли свой скот, занимались земледелием и выращивали зерно... Но Уйгуро-Орхонский каганат пал. Не монгол был причастен к этому. Вы сами. Да и родственные вам енисейские киргизы... Но Пан Текин – великий каган. Он всегда считал монголов своими друзьями. Потому все, что сумел создать, оставил мне... Потому тебя, Идикут, я и искал. Дорога Бешбалыка – это моя дорога! Я никогда и нигде не говорил так откровенно. Все остальные – для меня враги. Пускай множатся караваны на дорогах Бешбалыка, Ордубалыка, Карабалгасуна, Турфана, Орхона, Керулена, Селенги. Пускай множатся повозки, полные золота и серебра!

Баурчук Арт Текин стремительно встав со своего места, переполненный радости, воскликнул:

− Слава Каану!

С этими словами он крепко обнял его.

Чингисхан, не ленясь, продолжал осматривать все, что Баурчук Арт Текин решил показать ему. В ставке Идикута, в большом зале были собраны тысячи книг и рукописей, картин, произведений прикладного искусства Картины с изображением Будды занимали особое место. Кроме того, здесь были исторические хроники, написанные летописцами Турфана, Кумула, Кучи, Кашгара, Хотана, Караходжи, Астаны, музыкальные инструменты, рукописи, фрагменты росписей из мемориального комплекса «Тысячи пещер». Были там и портреты правителей Уйгурии прошлого: Пан Текина, Боко Текина, Арслан-хана, а также их тронные кресла, личные вещи. Здесь же находился и царственный жезл Идикута Арслан-хана с набалдашником в виде головы тигра. Широко были представлены картины мастера-пейзажиста Биянлуна из города Кучи – «Фазан на карагаче» с собственноручной подписью автора, его великолепные природные зарисовки, такие как: «Закат в горах», «Облака над горой», «Дождь в горах», «Камыши».

− И этим я доволен! − произнес Каан и про себя подумал о том, что у монголов нет ничего подобного. Вслух же он сказал, что надо бы тоже собрать такую коллекцию.

− Да осуществится это ваше намерение!

Специально для Чингисхана Баурчук Арт Текин велел выстроить отдельную резиденцию. Это здание строили, отделывали, специально вызванные мастера со всей Уйгурии: столяры и плотники, отделочники и скульпторы, художники и архитекторы. Именно поэтому, здание получилось красивым и величественным.

Баурчук Арт Текин, не без доли хвастовства и гордости, произнес:

− Специально для вас велел построить я эту резиденцию. Всегда, когда будете в наших краях, у вас будет, где расположиться. Никогда еще ни одному правителю не строили такого здания. И лишь для вас, мой Небесный Каан, я распорядился, сделать это. Пожалуйста, располагайтесь!

Чингисхан почему-то промолчал. Он даже насупился. Взглянув на резиденцию, он не выказал явного восхищения. Никакого внимания не обратил на отделку. Пройдясь по внутренним помещениям, напротив, недовольно сказал:

− Для меня лучший ночлег – это вольные степи Бешбалыка. А здесь я задыхаюсь, мне не хватает простора. Почему же ты не установил легкий белый шатер?

Баурчук Арт Текин не мог и предположить, что Чингисхану не понравится выстроенное в его честь здание. «Что это за человек? Ведь разрушить легко, а построить – трудно! Не многие могут строить. Но, с другой стороны, он человек, выросший в вольных степях. Действительно, ему неуютно и непривычно находиться внутри помещения!» – подумал Идикут. Вслух же он произнес:

− Мой Каан! Специально для вас мы раскинули и шатер. Неугодно ли пройти к нему?

− Вот, вот, это другое дело! − обрадовался Чингисхан.

Войдя в шатер из белоснежной кошмы, сотканной уйгурскими мастерицами, он весь воссиял. На скатерти, разостланной прямо на полу, были красиво расставлены фрукты и ягоды, привезенные из Турфана, Кучи, Кашгара, Хотана. Слуги принесли верблюжий шубат, кобылий кумыс, и принялись разливать. Чингисхан выпил одну за другой несколько больших чашек этих напитков, охая от удовольствия.

На подносе перед ним громоздилась гора вареного мяса. Отодвинув, лежащие наверху куски, он добрался до шейной части, находившейся на самом дне подноса, и, буквально, выдернул ее. Своими крупными острыми зубами, Чингисхан впился в мясо. Быстро расправившись с шеей, он стал искать хвостовую часть. Срезав жир, Каан выцарапал костный мозг и жадно проглотил его. Баурчук Арт Текин поразился аппетиту Чингисхана.

Вдруг Каан схватил бурдюк с кумысом, и, подтянув его к себе, широко раскрыв рот, стал заливать напиток себе в горло. Не успел он и глазом моргнуть, как кожаный бурдюк был опустошен. В это время слуги занесли печеное мясо в земляных печах-тонурах. Затем в красивых чашах занесли пельмени. Несмотря на то, что они были горячие, Чингисхан, взяв в руки деревянную ложку, почти тут же освободил чашку. На золотом подносе внесли манты. Взгляд Каана тут же упал на поднос. Он съел две или три манты, и произнес:

− Довольно, хватит! Не заносите больше! Я знаю, что у уйгуров много различной еды!

С этими словами он стал вытирать платочком редкую бороду и рыжие усы.

После этого, взяв в руки золотой поднос, стал его с интересом рассматривать. Острыми зубами попытался надкусить края. Убедился, что тот из чистого золота. Внутри подноса был выгравирован рисунок знаменитого исторического комплекса Уйгурии «Тысяча пещер». Кроме того, были отображены скачущие бешбалыкские кони.

− Дай мне это, сын мой! – обратился Чингисхан к Баурчуку Арт Те-кину.

Тот обомлел, не зная, что и сказать. Он никак не ожидал такой просьбы. Не находя слов, он молчал.

− Отдай мне это! – повторил Чингисхан, прижимая поднос к груди.

Баурчук Арт Текин подумал, что, вероятно, стоит объяснить, что это – наследственная вещь, и если Чингисхан поймет это, то, возможно, откажется от нее. Поэтому он с улыбкой произнес:

− Этот золотой поднос передавался от правителя к правителю Уйгурии. Он переходил от Пан Текина к Боко Текину. Затем к Ирдимин-хану, Арслан-хану, Билга Текину, моему отцу Исан Томуру. Наконец, он достался мне, а после меня перейдет к следующему Идикуту, мой Каан!

− Больше Идикутов не будет. Ты Идикут! Вечный Идикут! Отдай мне этот поднос!

− Хорошо, возьмите!

В тот день Баурчук Арт Текин и Чингисхан совершили верховую прогулку в степь в окрестностях Бешбалыка. Баурчук Арт Текин понял, что это будет непростая прогулка. Чингисхан, спешившись, косолапо зашагал средь высокой травы, и Баурчук Арт Текин, сойдя с коня, молча пошел рядом с ним. Каан, ступая всякий раз, с усилием вырывал ногу из густой зелени, а потому он начал потеть и уставать, но остановился он лишь тогда, когда пот, буквально, полился с него.

− Необходимо оставить в Уйгурии хорошо вооруженную гвардию, силы надо разместить в Турфане, Бешбалыке, Куче, Астане, Яргуле. Как бы в наше отсутствие, враг не сунулся в Уйгурию, − сказал Чингисхан, подтверждая свою ответственность за безопасность этой страны. – Охранять ставку, твою семью, мы оставим лучших воинов.

− Уйгурские войска Уйгурии готовы к этой обязанности.

− Нет, это не годится, − коротко произнес Чингисхан. – Здесь будут монгольские воины. Охранять Уйгурию – моя обязанность! Пусть твоя голова не болит об этом, сын мой. За то, что ты отправляешь в поход своих десять тысяч воинов, большое спасибо! А что же я? Чем отвечу я? Какова должна быть моя лепта? Я знаю сам!

− Да осуществятся ваши мысли! Я был бы рад этому, ведь вы – моя великая опора, мой Каан!

Такой была их беседа средь пространства зелени и тишины. Затем оба правителя, сев на своих коней, бок обок поскакали по безбрежной степи.

− А ну-ка, попробуем поскакать вдогонку по просторам Бешбалыка! – крикнул Чингисхан и ударил камчой по крупу коня Баурчук Арт Текина. Тот, поддержав эту внезапную удаль и мгновенно среагировав, в свою очередь, стегнув лошадь Чингисхана, вырвался вперед.

Скакун Баурчука Арт Текина был впереди на длину уздечки. Чингисхан, тяжело сойдя с лошади, хлестнул ее камчой по голове.

− Ты – враг мой! Из-за такого слабого бега, я мог попасть в руки к врагам. Вот тебе! – восклицал Чингисхан, опуская камчу на бедное животное.

Это была монгольская лошадь. Его прежняя лошадь пала от болезни. Чингисхан не знал, что его теперешний скакун был непревзойден в беге на длинные расстояния. Но теперь он не будет никого слушать. Остается только подготовить ему другого коня. Согласно традиции, лошади, отвергнутой Кааном, отрезали хвост и уши и выгоняли в степь на съедение волкам. Знавший это, Ангурат-найон поймал лошадь Чингисхана, и при нем отрезал ей уши и хвост. После этого он с такой силой отхлестал животное, что оно, ничего не понимая, понеслось в степь, подальше от людей.

В окрестностях Бешбалыка лежало много костей монгольских лошадей.

Баурчук Арт Текин тут же стал показывать стреноженных боевых бешбалыкских скакунов. Чингисхан сам выбрал одного из них. Он указал на коня, стоящего пятым с края. Когда того подвели к Каану, он вскочил на него, и птицей полетел по степи. Сделав круг, остановился у ворот Бешбалыка. Затем еще раз проскакал.

− Он мчится, словно у него есть крылья! – воскликнул Каан.

Баурчук Арт Текин, понимая, что настало время закрепить хорошее впечатлении об Уйгурии, повел Чингисхана в направлении Турфана. Там они осмотрели культурно-исторический комплекс «Тысяча пещер», подземные искусственные колодцы – каризы, скалистый город Яргул, и возделанные руками дехкан ранее бесплодные земли. За день они успели ознакомиться и с прекрасной архитектурой города Бешбалыка, посетив и знаменитый буддистский храм Гумати.

Чингисхан ни слова не произнес о трудолюбии, смекалке, умении уйгурского народа. Он лишь скупо похвалил степи и просторы Уйгурии.

Вечером в честь Чингисхана опять зазвучала музыка. Были исполнены мелодии на древних инструментах: пипа и гунка. Однако Чингисхан не особо ее слушал. Его мысли были заняты предстоящим разрушительным походом в мусульманский город Отрар. Перед глазами разворачивалась картина убийства Яналхана, расчленением его тела.

И вдруг, как гром в ясный день, Чингисхан поднял голову.

− Когда же кончится эта песня? – сказал он, взглянув на Баурчука Арт Текина. – Она какая-то нескончаемая!

Баурчук Арт Текин, сложив руки по-буддистски, и едва наклонившись, скромно пояснил:

− Да, уйгурская песнь нескончаема. У уйгуров есть «Двенадцать мукамов». Чтобы их исполнить, нужно беспрерывно играть день и ночь. Но, можно и остановить.

Он поднял руку, и музыканты тотчас прекратили игру. Затем все молча, вышли из шатра. Остались лишь два правителя.

Чингисхан не имел привычки делиться своими мыслями. Но сейчас он заговорил о войне.

− Уйгур − есть уйгур! – начал он с обидой в голосе. После тебя ко мне явились правитель Кашгара Арслан-хан, находившийся в зависимом от каракитайского Гур-хана положении, и правитель Алмалыка и Хоргоса – Идикут Озар. Они говорили, что отказываются от суверенитета каракитаев и переходят под мое покровительство. Я им поверил. Понял их беду. Найманское ханство уничтожил. Распотрошил, словно курицу. Но сын Таян-хана – Кучлук бежал, найдя приют у Западных Киданей, посла которых ты убил. Эти глупцы назначили его правителем каракитаев. Пришедшего ко мне алмалыкского Идикута Озара, он подкараулил и уничтожил. Кучлук – двуличный, хитрый, жестокий человек. Ранее, как и все найманы, он был христианином. Женился на дочери каракитайского Гур-хана. Под влиянием супруги переменил веру и стал буддистом. Этот глупец при помощи силы пытался, навязать твоим уйгурам Кашгара и Хотана, христианство или буддизм, заставляя их отказаться от ислама. Это он − заставлял уйгуров одеваться в китайские одежды, а собрав мусульман, в приказном порядке запретил им совершать намаз. Тех, же кто не подчинялся и продолжал молиться, подвергал пыткам. По всем мусульманским семьям Кучлук распределил на постой вооруженных людей. Этот глупец дошел до того, что приказал повесить во дворе мечети мусульманского богослова – имама Алаиддина. А почему же этот глупец так возненавидел мусульман? Да потому, что боялся усиления исламского влияния Хорезм-шаха Мухаммада на уйгурские территории. Трусливый человек боится даже своей тени. Узнав об этих событиях, я направил в прошлом году против Кучлука двадцатитысячное войско под командованием Джебе-найона. Этот монгольский полководец не уставал, говорить местному населению, что каждый волен, исповедовать свою религию, и не должен сходить с дороги своих отцов и дедов. Таким образом, он добился их поддержки и разгромил Кучлука и хотя я и говорил ему, что Кучлука следовало убить, тому удалось бежать в Бадахшан, сейчас же он скрывается в Центральной Азии и не следует забывать, что его смерть в моих руках. А где кашгарцы? Где Арслан-хан? Где кучарцы? Где Али Бахши? Они же обещали привести с собой тысячи уйгурских воинов! Направиться со мной в поход обещали и Сартаулы!

− Уйгуры – это народ, который верен своей клятве, − сказал Баурчук Арт Текин. – Они знают о вашем большом походе на Центральную Азию.

− Знают? Но ведь еще полгода назад я говорил им, когда, в какое время я буду в Уйгурии!

Именно в этот момент вдали, словно бы черная туча, стали появляться конные воины. Баурчук Арт Текин, безгранично обрадовавшись, схватил за руку Чингисхана и потянул его в ту сторону.

− Вон, вон, идут вооруженные люди, те, которым вы верили, которых ждали, − сказал он, указывая рукой. – Разве не говорил я, что они не обманут. Это они. Больше никто не может быть.

Чингисхан тоже обрадовавшись, крепко сжал руку Баурчука Арт Текина:

− Это очень хорошо! Очень хорошо! Уйгуры – крылья мои! Моя духовная опора и поддержка!

Войска, между тем, подняв облака пыли, остановились на довольно значительном расстоянии. Оторвавшись от них, в сторону белого шатра скакали трое всадников. Это были: Арслан-хан из Кашгара, Мелик-шах из Хотана и Али Бахши из города Кучи. Спрыгнув со своих лошадей, они приветствовали Чингисхана. Чингисхан же каждого из этих уйгурских полководцев крепко прижал к своей груди.

− Спасибо, спасибо, друзья мои! Пускай вечным будет имя − Уйгур! − с волнением говорил он.

Затем все вместе сели, трапезничать.

− Дорогие гости! Берите, угощайтесь, прошу вас! – приговаривал Баурчук Арт Текин. – Дорога была у вас длинная, и вы, наверное, проголодались?

− Спасибо! – ответил за всех Арслан-хан. – Глядя на вас, и мы последовали по пути Чингисхана.

− Благодарю вас, мои уйгуры! – произнес Каан, глядя на прибывших полководцев.

− Какова готовность к походу? – поинтересовался Арслан-хан.

− Все идет своим ходом. В общем, мы готовы! Ждали только вас. Теперь можно начинать, − заключил Чингисхан.