Ахметжан Ашири Произведения Том II роман-эпопея идикут пройдут минуты, годы, целый век, Но, вечно жить не может человек

Поникшая Айкумуш Малика не могла сдержать слез, гладя длинные волосы Баурчука Арт Текина. Она плакала, видя его смуглую шею, покрытую дорожной пылью. Заглянув в усталые умные глаза, заплакала вновь. Она не переставала плакать даже тогда, когда помогала ему переодеться. И уж совсем бурным потоком полились ее слезы, когда она, превозмогая огромное желание, не решилась, обнажившись, прижаться к нему всем своим телом.

Баурчук Арт Текин питал к ней нежные чувства. Но старался быть сдержанным.

− Успокойся, я ведь рядом! – только и произнес он.

Однако и его начинало настораживать такое бурное проявление чувств.

А Айкумуш Малика, словно потеряв дар речи, не произнесла ни одного слова. Первая ночь после долгой разлуки прошла вяло и холодно.

За утренним чаем Кусмаин взглянул на родителей. На лице матери виднелись следы слез. Отец был молчалив и задумчив. Они не разговаривали друг с другом. Кусмаину стало их жаль.

− Отец! – произнес Кусмаин, заставив Баурчука Арт Текина вздрогнуть от неожиданности, − ты друг Чингисхана. Я тоже хотел бы сдружиться с его детьми.

После этих слов Идыкут преобразился.

− Правильно говоришь! Но как ты это себе представляешь?

Мать насторожилась и внимательно посмотрела на сына. Идыкут вновь задумался. А Кусмаин вдруг сказал:

− Мама, повлияй на отца. Пусть отправит меня на войну!

Айкумуш Малика осознавала, что такое желание зародилось у сына неспроста. Она понимала, что он о чем-то догадывается и предпринимает какие-то действия.

− Мне кажется, что надо довериться сыну. Тем более, если вдруг с Ангуратом-найоном что-то случится в дороге, то Кусмаин передаст ваше послание Чингисхану. Он упрям и осторожен! Разрешите ему поехать вместе с Ангурат-найоном! – спокойно, но твердо попросила Айкумуш Малика.

Баурчук Арт Текин не стал особо возражать.

− Ну что ж, пускай едет, − ответил он. Затем повернувшись к сыну, добавил:

− Думаю, Чингисхан будет только рад.

В тот же день Кусмаин поделился своими секретами с девушкой, служившей при дворе, с которой он встречался.

− Теперь я смогу отомстить этому одноглазому. Я его уничтожу. Убью, соблюдая традиции нашего предка – великого Огуз-хана.

− Будьте осторожны! – испуганно пролепетала девушка. – Когда вы вернетесь назад?

− Скоро Чингисхан планирует завершить западную кампанию. И направится на восток – против Тангутии. Я должен вместе с отцом присоединиться к нему. У отца есть враги среди монголов. А значит, я должен быть рядом. После разгрома Тангутии я женюсь на тебе...

В этот раз Баурчук Арт Текин не направил Чингисхану подкрепление. Да и Каан не требовал этого. Однако Идыкут вспомнил слова Чингисхана, сказанные ему однажды. Тогда завоеватель намекал, что для управления покоренными территориями нужны будут опытные умные администраторы. Идыкут помнил, что Чингисхан просил его, найти таких среди уйгуров.

Однако в большей степени Баурчука Арт Текина сейчас волновал вопрос о том, для чего Чингисхан приказал отозвать Ангурат-найона из Уйгурии и прибыть в его ставку? Он чувствовал, что здесь есть какая-то тайна. «Допустим, что Ангурат-найон прибыл к Чингисхану. Но что он будет делать? Начальником личной охраны Каана он не станет. Тогда что? Ведь его вызывают специально! То есть, для чего-то особенного специфического! Как выяснилось, именно он убил друга Алтун-Бике. Вполне возможно, что это не первое его убийство. Может, он нужен для того, чтобы устранить неугодного Каану человека? Но кто посмеет перечить Чингисхану? Таких, наверное, нет! А впрочем, один уж точно есть! Это Джучи, старший сын Каана. Так неужели Ангурат-найон понадобился для того, чтобы устранить Джучи? Если бы я знал наверняка! Если бы я знал! Я бы не допустил этого и тут же лишил бы Ангурата-найона жизни! А может, действительно прикончить его? Ведь смог же я избавиться от Алак-найона. Меня об этом попросил Джучи. И никто не сможет обвинить меня. Можно было бы даже списать его смерть на разбойников и грабителей, которых полно на большой дороге. А если я уничтожу Ангурат-найона, то найдутся ли его сторонники, которые предъявят мне претензии? Думаю, что да! Если Каан ополчился против собственного сына, то, безусловно, зная наши с Джучи дружеские отношения, он найдет возможность избавиться и от меня! Но где и когда? Возможно, в Тангутии? Или в Каракоруме? А может, в пути? Где-то, но это произойдет! Но не сейчас! Пока он нуждается во мне. Думаю, что Чингисхан меня не тронет. Но этого нельзя сказать о его третьем сыне Угэдэе. Возможно, я и ошибаюсь! А может, стоит все-таки через Кусмаина предупредить Джучи о том, чтобы он опасался одноглазого Ангурат-найона?», − думал Баурчук Арт Текин.

Немедленно он позвал Кусмаина:

− Слушаю, отец! – отозвался тот, приложив руки к груди.

Баурчук Арт Текин, внимательно взглянув на сына, будучи полностью уверенным в нем, твердо сказал:

− Передай Джучи, чтобы остерегался Ангурат-найона! Возможно, готовится покушение. Мне так кажется.

− Хорошо, передам. Этот Ангурат-найон – страшный человек, который не остановится ни перед чем.

− Никому не говори об этом! Вместе с тобой отправится Коркоз из города Кучи.

Уже два дня как небо Бешбалыка обволокли грозовые тучи. К вечеру пошел дождь. Однако этой дождливой ночью, ни Кусмаин, ни Баурчук Арт Текин, ни Айкумуш Малика, ни даже девушка-служанка, не спали. Сон покинул и одноглазого найона. В последнее время он предпочитал не показываться на глаза Идыкуту. Вспоминая тот день, когда он был близок с Айкумуш Маликой, у него пропадало всякое желание уезжать куда-либо, но он понимал, что не выполнить приказ Кана, он не мог! «Если судьбе будет угодно, то я еще увижу Айкумуш Малику! − думал одноглазый найон. – Вот тогда-то я скажу Баурчук Арт Текину, что взял ее! Я знаю, к чему приведет это признание. Уйгурский правитель не пожалеет свою супругу. Он ее убьет! Я думаю, совершит ошибку. Она уже и сейчас полумертва от страданий. Но она не виновата. Вся вина на мне. И я, и Баурчук Арт Текин – настоящие преступники! А эта светлая и чистая женщина не добьется от него сострадания...».

Выглянуло солнце, преобразившее Бешбалык и его окрестности. Степь, холмы и пригорки, словно бы соревнуясь в красоте, радовали глаз. Перед городской крепостью в строю находилась сотня всадников, готовых отправиться в дорогу. Среди них были Коркоз, Цюле Бе-вачи.

Айкумуш Малика, прощаясь с Кусмаином, шепнула ему:

− Благословляю тебя, сынок! И верю, что ты не посрамишь свою мать!

Кусмаин также тихо ответил ей:

− Для этого я и отправляюсь в путь!

Одноглазый найон не спешил садиться на лошадь. Он разглаживал ее челку, украдкой поглядывая на Айкумуш Малику. Однако она даже не взглянула в его сторону. Ангурат-найону не понравилось, что его игнорируют. Наполняясь злобой, он демонстративно вскочил в седло и, разгоняя остальных, занял место впереди колонны.

Айкумуш Малика почувствовала огромное облегчение оттого, что одноглазый найон наконец-то покинул Уйгурию. Она была также рада тому, что Баурчук Арт Текин направил Кусмаина к Чингисхану. Ибо это было еще одним знаком дружбы и верности.

Верхом на коне к Баурчуку Арт Текину приблизился Тархан Билга Бука. С огромным почтением, приветствовав Идыкута, он двигался следом за ним. У городской стены несли службу монгольские караульные, прохаживаясь взад и вперед.

Недалеко от стены, спешившись, Идыкут ткнул землю носком сапога и затем принялся раскапывать ее своей саблей. Его спутники попытались помочь ему, однако Баурчук Арт Текин не согласился:

− Я сам посажу их, − произнес он и бережно вложил в лунки персиковые и гранатовые косточки. – Когда-нибудь, когда возродятся древние города, когда появятся новые поколения людей, в Бешбалык прибудут торговые караваны из Отрара, Самарканда, Хорезма, Мавераннахра, Хорасана, Нишапура. Я хочу, чтобы они знали, что я был способен не только убивать, жечь, грабить, но и выращивать прекрасные сады, так необходимые людям! – добавил Идыкут, словно бы оправдываясь перед кем-то.

Кусмаин, находясь рядом с Коркозом, нахваливал древние города, где воевал его отец Баурчук Арт Текин.

− Ты хочешь знать историю городов, при взятии которых мой отец проявил настоящий героизм? – спросил он.

− Конечно, мне это интересно! Расскажи! – улыбнулся Коркоз.

− Ну, тогда слушай! Я это узнал от отца.

− Давай, сынок, рассказывай!

Коркоз был правителем города Караходжа. Он был исполнительным и известным чиновником. Простой народ уважал его за мудрость и благородство. Но Коркоз мало интересовался глобальными проблемами, а больше любил конкретные поручения, так как являлся исключительно дисциплинированным и исполнительным. Баурчук Арт Текин приказал ему направиться к Чингисхану. Он тут же согласился, даже не поинтересовавшись, зачем и с какой целью он туда едет.

− Ты знаешь, для чего тебя вызывает Чингисхан? – спросил Кусмаин беспечного Коркоза.

− Нет, – коротко ответил тот.

− А как ты думаешь, Чингисхан одержит окончательную победу?

− Мне все равно. Кто сильнее, тот и победит. Тебе что, это так важно?

− А по-твоему мой отец и Чингисхан зря все это затеяли?

Коркоз не любил прямых вопросов. А потому он собрался с мыслями и ответил:

− Конечно же, два правителя победят. Я в этом не сомневаюсь.

Он так сказал, но было заметно, что по большому счету ему все равно.

− А действительно, зачем же меня вызывает Чингисхан? – произнес он в полголоса, и чтобы изменить тему разговора, добавил:

− Ну, ты ведь хотел рассказать о городах, где воевал твой отец. Так рассказывай!

− Ты знаешь, что Чингисхан прибыл в Бешбалык. В то время отец фактически был его правой рукой. Естественно он отправился в поход вместе с Чингисханом. Вот и я спешу, влиться в войска монгольского Каана. А отец мой воевал целых два года.

Он повернулся к Коркозу и вдруг спросил:

− А ты любишь воевать?

− Нет, не люблю!

− А мне это нравится! Покорив мусульман, Каан вроде бы направится против Тангутии. И я поеду вместе с отцом! – гордо произнес Кусмаин.

Он сказал это специально, чтобы никто не догадался, что на самом деле он напросился отправиться к Чингисхану лишь для того, чтобы убить Ангурат-найона.

− А вообще-то я отправляюсь заложником. Мой мудрый отец направил меня к монголам для того, чтобы у великого Каана не было никаких сомнений относительно уйгуров, относительно верности и преданности их правителя Баурчука Арт Текина! Разве я не прав, господин Ангурат-найон?

− Да, это так! – ответил тот по-уйгурски.

− Вы слышали? Господин найон прекрасно говорит по-уйгурски!

Одноглазый найон, разумеется, и не предполагал, что он может погибнуть от рук этого юноши. Он действительно считал Кусмаина заложником Чингисхана. Что касается Коркоза, то он видел в Кусмаине очень умного и проницательного юношу.

− К какому городу мы движемся? – спросил Кусмаин, оглядывая степь, где виднелись останки людей и лошадей. Он поравнялся с Ангурат-найоном и обратился к нему:

− Где может находиться Каан?

− Наш Небесный Каан находится в Самарканде. Я обладаю такими сведениями.

− Значит, я смогу увидеть Самарканд. А как ты думаешь, Самарканд похож на Бешбалык?

− Оба эти города достаточно знамениты. Они основаны тюрками и оставили неизгладимый след в истории. Если бы вы увидели Самарканд до разрушения, у вас сложилось бы совершенно иное впечатление, нежели теперь! А сейчас Самарканд в руках Чингисхана! – сказал он гордо и даже надменно. А затем добавил:

− Правда, кое-какую лепту в это внес и Баурчук Арт Текин.

Кусмаин понял, что хитрый и коварный Ангурат-найон не зря упомянул Баурчука Арт Текина. И он решил принять вызов одноглазого найона. Ему захотелось поспорить с Ангурат-найоном относительно роли Идыкута во всех тех военных походах на Китай, Кидань, Тангутию, Хорезм, Иран и Афганистан, которые предпринимал Чингисхан.

− Ты почему принижаешь значение моего отца? Послушай же, что скажу я! − громко произнес он. – Разве дружба с Чингисханом это уже не подвиг?! Все то вооружение, которое отказались предоставить Тангутия и династия Цзинь, Чингисхан нашел у уйгуров. Разве это не проявление героизма? В войне участвует десятитысячная уйгурская армия. Это серьезная сила!

− Что-то ты разгорячился! Я ведь не отрицаю того, что вы оказали помощь. Но, согласись, что в историю твой отец войдет лишь как один из соратников Чингисхана!

− Возможно! Но если предположить, что мой отец, объединившись с Тангутией и Хорезмом, покорив небольшие племена найманов, кереитов, ойратов, тайчутов, совершит поход на Каракорум, то он покорит вашу страну! Ты не сможешь это отрицать! Что стало бы с историей в этом случае? А тогда в исторических хрониках бы записали, что правитель Уйгурского государства Баурчук Арт Текин покорил Монголию.

− Но твой отец не способен организовать такую коалицию. А потому не спорь со мной! И думай, прежде чем говорить! Если до Каана дойдут эти разговоры, то ты расстанешься с жизнью, прежде чем увидишь его. Просто задушат по-монгольски.

− Не пугай! Каан не сможет меня убить. Я – заложник, направленный из Уйгурии. Ты ведь знаешь, что бывает, если казнить заложника?!

− Во всяком случае, не советую повторять то, что ты только что сказал. И не списывай все на свою молодость. Послушай меня, человека, которому доверяет твой отец!

− Хорошо, наставник! – еле слышно произнес Кусмаин.

Воины устроили привал и, спешившись, прохаживались по степи, разминая затекшие ноги. На головы лошадей надели небольшие мешочки, в которые насыпали овса. Дорога еще предстояла долгая, а потому не задерживаясь, воины вскоре вновь вскочили на лошадей и почти с места поскакали галопом. Пыль, вырывавшаяся из-под копыт, наполнила воздух. Постепенно все перешли на более медленный темп. Лошади шли рысью, и в середине этого отряда всадников находился Ангурат-найон.

С того момента как копыта лошадей коснулись самаркандских степей и до самой ставки Чингисхана, раскинувшего свой Желтый шатер на вершине холма, все ехали молча, не проронив ни единого звука.

В Самарканде в отличие от Бешбалыка было жарко и душно. В окрестностях города не было ни посевов пшеницы, ни благоухающих многоцветных трав. Все зерно осыпалось с колосьев под копытами многочисленных лошадей. Кругом была пустота, покрытая толстым слоем дорожной пыли. Отряд продвигался прямо через центр Самарканда.

− Так мы скорее найдем ставку Каана! – со знанием дела произнес Ангурат-найон.

Никто из окружения Чингисхана не вышел им навстречу. Ибо все были уверены, что посторонние не осмелятся вступить в город, занятый монгольскими войсками. Да и продвигаться по нему было не просто, так как повсюду была разруха: на улицах города – завалы, пожарища, да кое-где – искореженные пики и сабли. Увидев это оружие, Кусмаин подумал о том, что оно изготовлено в Уйгурии. «Живы ли те, кому оно принадлежало?», – мелькнуло у него в голове. Кусмаин огляделся по сторонам, и ужас охватил его от увиденного. «Вот виноградная лоза изрублена, словно живое существо! Не верю, что это сделали уйгуры! А сколько трупов висят на деревьях! Почему же их не похоронили? Под завалами старики, женщины, дети! Они почти полностью обгорели! А эти дети, не ощущая страха перед военными, вырывающие от голода куски сырого мяса из павшего верблюда, пожирают их рядом с бродячими собаками! Неужели голод сильнее даже страха смерти?», – думал Кусмаин.

На всех улицах и улочках можно было видеть туши павших лошадей, взращенных когда-то в Уйгурии. Невдалеке виднелся минарет мечети, на которой висел человек. Конец его чалмы размотался и свисал почти до пояса. Перед самой мечетью валялись атрибуты традиционной мусульманской одежды – халаты и тюрбаны. Порывы ветра всякий раз уносили их под копыта скакавших мимо лошадей. Но живых людей не было видно. Зато повсюду проникал едкий запах. Возможно, он исходил от разлагавшихся трупов мусульман. «Весь этот кошмар – дело рук Чингисхана, − подумал Кусмаин. − А что он сам бессмертный? Но ведь и он преклоняется перед тем же Буддой, которого почитаем и мы... Может, он не в себе и его преследует тяжелый недуг? Скорее всего, это так, ибо здорового человека не могут радовать массовые убийства людей... Пожалел бы он о содеянном, если бы сам был ранен, и почувствовал на себе физическую боль и страдания?».

Все эти мысли посетили Кусмаина при виде той трагедии, которую принесли на мусульманскую землю полчища монгольского Каана.

Когда они прошли почти через весь город и вышли на его окраину, дорогу им перекрыл конный патруль.

− Кто такие? – закричал старший, изготовившись к бою.

− Я, Ангурат-найон, посланник пятого сына Кана, Баурчука Арт Текина. Прибыл по приказу самого Каана!

− Мы в курсе, следуйте с нами! – вновь произнес старший патруля и поскакал впереди. Двое других пристроились по обе стороны от Ангурат-найона.

− Очень скоро их остановил другой караульный разъезд. Ангурат-найон обмолвился с командиром несколькими словами, и пояснил своим спутникам, что им приказано подождать.

На холме прямо перед ними находился огромный Желтый шатер. Вокруг него размещалась многочисленная охрана. Невдалеке была привязана одинокая белая лошадь. Это был скакун Чингисхана, привезенный им из Уйгурии. Кусмаин сразу вспомнил эту лошадь.

Чингисхан первым вызвал Кусмаина.

− Великий Каан хочет видеть тебя! – объявил небольшого роста плотный караульный.

Кусмаин почувствовал волнение и даже некоторую робость. Приблизившись к шатру, он обратил внимание на белый и черный развевающиеся флаги. Сопровождавший его караульный указал на саблю и произнес:

− Свой клинок оставь мне. Если выйдешь живым, я верну его тебе.

Кусмаин молча, повиновался. Караульный ощупал одежду юноши и, убедившись, что ничего опасного нет, сказал:

− Теперь можешь войти! Не подходи близко к Каану. Не снимая шапки, поклонись до земли. Разговор будет вести Каан. Ты лишь отвечай на вопросы.

Кусмаин вошел в шатер. Там было душно. Каан возлежал на ватных одеялах. Не перенося духоту, он был одет очень легко. Кусмаин, сумевший, перебороть волнение, преклонил колени и поклонился до земли.

− Баурчук Арт Текин − очень умный человек. Я доволен им. Ты можешь гордиться своим отцом! Поднимись. Очень скоро вместе с Джучи ты вступишь в бой.

Немного помолчав, Чингисхан добавил, впившись взглядом в Кусмаина:

− Что ты думаешь обо мне?

Юноша понял, что Каан хочет испытать его.

− Вы здоровы и душой и телом. Вера у нас одна – буддизм! У вас есть все: и земля, и богатства... Я желаю, чтобы вы жили вечно!

Чингисхану понравился такой ответ.

− Подойди поближе, − произнес он.

Кусмаин повиновался, и, подойдя к Каану, преклонил было колени, но Чингисхан, попридержав его рукой, приподнялся сам.

− Ты очень похож на своего отца. Такой же храбрый и учтивый.

Немного помолчав, продолжил:

− Очень скоро я обрушусь на Тангутию. Настало время умерить ее пыл. Баурчук Арт Текин будет рядом со мной. Не хочешь ли ты тоже отправиться в поход? Покажешь, на что ты способен... А пока ты присоединишься к Джучи. У него возникли проблемы. До сих пор не может завоевать Хорезм. И запомни, что война – это не учения! Большинство уйгуров находившихся под началом Джучи погибли. Среди них были и такие известные полководцы как: Арсланхан, Бузархан. Оставшихся я приказал разбросать по разным сотням и туменам. Часть попала в войска Чагатая, другие – к Толую, остальные влились в армию Джучи. Баурчук Арт Текин дружил с Джучи. А теперь и Угэдэю. Те, кто пришел с твоим отцом в полном составе. Ступай!

− Повинуюсь, Небесный Каан! – произнес Кусмаин и спиной направился к выходу. Он был счастлив этой аудиенцией, хотя было заметно, что его спутники заметно волновались за него.

Одноглазый найон ненадолго задержался у Чингисхана. Тем не менее, Кусмаина охватила тревога. «Интересно, куда он направит Ангурат-найона? Смогу ли я его отыскать? Что же мне предпринять?», − подумал он. С нетерпением ожидая появления найона, он не сводил глаз с Желтого шатра. «Почему же охрана находится так далеко от входа в шатер? Может, чтобы не было слышно разговора? Возможно, Каан поручает ему секретное задание? − прикидывал в голове Кусмаин. − Для меня сейчас самое главное узнать, куда его направит Чингисхан!».

Ангурат-найон вручил письмо, переданное Баурчук Арт Текином. Сам же подробно объяснил, что тангуты, воспользовавшись отсутствием Каана, предпринимают шаги к нападению на Каракорум. Он также сказал, что Теркен Хатун и другие центральноазиатские пленники были благополучно переданы Чахэ и Борте Уджен Сечен Хатун. Что Отчегин-найон продолжает стычки с пока еще небольшими отрядами тангутов. Что Аргасун-хуурчи плотно занялся воспитанием и обучением детей. Что его дочь Алтун-Бике, уйгур Тататуна, супруга Борте Уджен Сечен Хатун находятся в добром здравии и чувствуют себя хорошо.

− Все это мне поручил рассказать Баурчук Арт Текин. Я ничего не добавил и не убавил.

− Тангутия! Я сотру ее с лица земли! – заскрежетал зубами Чингисхан. – Это произойдет очень скоро!

Немного успокоившись, Каан спросил об Алак-найоне.

− Что слышно о нем?

− Он был уличен в воровстве. Баурчук Арт Текин жестоко наказал его за то, что Алак-найон покусился на золото государства. Наказанием ему стала смерть.

− Наблюдались ли волнения на родине Баурчука Арт Текина?

− Нет!

− Тоже нет!

− Кто-то покушался на богатства Уйгурии?

− Нет, такого не было!

− Женился ли хоть один монгол на уйгурке?

− Я не знаю таких случаев. Мы верны «Великой Яссе»!

− Все ли спокойно в семье у Баурчука Арт Текина?

− Да, − ответил Ангурат-найон и как-то странно взглянул на Каана. Тот заметил этот взгляд, и у него сразу же зародилось смутное подозрение.

− Кто занимался охраной Айкумуш Малики?

− Я... И еще трое караульных.

Судя по ответам Ангурат-найона, которые становились все более неуверенными, Чингисхан пришел к выводу, что не все здесь чисто и гладко. Кроме того он чувствовал, что Кусмаин не случайно приехал вместе с Ангурат-найоном. Интуиция подсказывала Каану, что одноглазый найон рано или поздно, но падет от руки уйгура. Но тщательно скрываемая всеми тайна только тогда станет известна, когда Ангурат-найон встретится со своей смертью. В принципе Чингисхан мог уже сейчас приблизить ее, но Ангурат-найон был ему еще нужен. Ибо другого такого не было во всей монгольской армии.

− Знай, что в Уйгурии много острых клинков! И я не могу гарантировать тебе защиту от них! – горячась, заговорил Каан. – Но я тебя вызвал по другому поводу. Тебе предстоит умертвить Джучи...

− Слушаюсь! – спокойно ответил найон.

− Затем я сам казню тебя. Ведь ты виновен перед Идыкутом?

− Да, Небесный Каан! Я знаю свою вину!

Спорить с Кааном означало то же самое, что спорить со смертью! Но одноглазый найон был даже горд тем, что он умрет от руки самого Чингисхана! Он это считал величайшим благом. В порыве гордости он даже хотел рассказать о том, что силой взял Айкумуш Малику, но все-таки не решился.

− Все воины, прибывшие с вами, пускай вольются в армию Джучи. Вас проводит верный мне человек.

Одноглазый найон, получив задание, вышел, низко склонив голову.

Оставшись один, Чингисхан задумался. «Ты глубоко обидел моего друга, моего сына – Баурчука Арт Текина. Я почувствовал это, Ангурат-найон... Да и Кусмаин не зря прибыл вместе с тобой... Скорее всего, ты откроешься Джучи и сообщишь ему об опасности... Будешь искать защиты у него... Только преданный мне человек может лишить жизни Джучи... Ты – не такой... А значит, ты мне не нужен...».

Чингисхан приподнялся с трона и зашагал по просторному шатру.

− Тангутия будет уничтожена! – произнес он вслух и не в силах сдержать свой гнев, разломив надвое отделанную золотом камчу, бросил ее на землю. Телохранители, стоявшие у входа, молча, и казалось бы безучастно, наблюдали за этим. – Уже столько лет воюем с нею, а до конца разгромить не можем! Тангутия полна гордыни! Необходимо сломить эту гордость! У нас большие потери, но мы должны объединиться. Спасибо уйгурам! Они нас понимают и поддерживают. В свое время я спас их от Кучлук-хана – предводителя найманов. Уйгуры благодарны мне, да и я им верю. Верю Баурчуку Арт Текину. Чагатай, Джучи, Джебе-найон, Суботай – останутся здесь. А со мной пойдут Толуй, Угэдэй, да Баурчук Арт Текин. Мы перевернем всю Тангутию! Но нужно спешить. Центральная Азия покорена. Иран, Азербайджан, Афганистан, Армения склонились передо мной. Земля, богатства, рабы – все досталось мне...

С этого времени Чингисхан начал тщательно готовиться к возвращению в Монголию. Захваченные города и селения он передал под контроль Джучи и Чагатая. Уйгурию сохранил за Баурчуком Арт Текином. Известного уйгурского полководца Малик-шаха назначил правителем Хорасана, а знатного уйгурского вельможу Халаи Хачи – правителем Балха. Цюле-ли Бевачи за большие заслуги в противостоянии Джалалидину было пожаловано двести участков плодородной земли, и он был назначен наместником города Кунюй. Кроме того, в этих покоренных городах были расквартированы многие уйгурские воины.