Ступаетъ въ златъ стремень въ граде ТьмутороканЂ…

Тоже звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ Всеволожь: а Владимiръ по вся утра уши закладаше въ Черниго 

Усердная служба его награждена чином коллежского совет­ника и орденом св. Владимира 4-й степени. Далю препору­чено было составление нового тарифа, которое он возложил на Радищева, потому что сам плохо знал русский язык, был стар и болезнен, так что Радищев один почти, без его участия, за­нимался и привел его к окончанию. Даль был награжден, а Радищев, совершавший весь труд, получил только тысячу руб­лей награждения. Но он не искал богатства. Однажды княгиня Дашкова сказала ему: «Александр Николаевич, я знаю, что ты часто претерпеваешь нужду. Что тебе надобно? Теперь я очень сильна при дворе и могу много для тебя сделать». Радищев от­вечал: «Мне ничего не надобно», – как Аристид, с которым богатый родственник хотел поделиться своим состоянием.

Свадьба Радищева происходила следующим образом. Рубановский, о котором выше упомянуто, познакомил Радищева с семейством своего брата Василия Кирилловича, имевшего трех дочерей. Старшая, Анна Васильевна, была уже взрослая девица, две меньшие воспитывались в Смольном монастыре. Радищев влюбился в Анну Васильевну, и она отвечала его страсти, но мать ее долго противилась их союзу, надеясь по­родниться с придворной знатью. Однако, видя, что любовь их не ослабевает, но еще усиливается от препятствий, родители после нескольких лет ожидания согласились их соединить. Все отправились в Москву для свадьбы, которая должна была происходить в доме родителей Радищева. Это было в 1775 году, вскоре после чумы. Рубановский там умер. Смерть его была большою потерею для его семейства, потому что он имел очень выгодное место в Придворной конторе и мог составить своим детям порядочное состояние.

В ту минуту, как жених с невестой поехали к венцу, ло­шади понесли, что сочтено было дурным предзнаменованием. Действительно, счастливые супруги прожили вместе только восемь лет.

……..

Александр Николаевич полагал, что самый счастливый человек в мире тот, кто имеет хорошую жену.

Он был исполнен чувства человеческого достоинства и не любил унижаться. ^*

Радищев оставил дела свои в самом расстроенном состоя­нии. Он имел случай их поправить. Один раз княгиня Даш­кова предлагала ему выпросить для него имение, состоящее из крестьян, тогда щедро раздаваемых, или единовременное по­собие. Он отказался.
^* После слов не любил унижаться в черновой рукописи написано:

Он получил, как уже сказано, Владимирский орден 4-й степени. Императрица сама раздавала кресты. Хотя не было приказания ста­новиться на колени, принимая их, но обычай ввел это в употребление. Радищев, один из новопожалованных кавалеров, не стал на колени, полагая, вероятно, ненужным вызываться на унижение, когда этого даже не требуют.

ВЛАДИМИРА СВ. ОРДЕН или орден св. равноапостольного князя Владимира, учрежден 22 сентября 1782 г. императрицею Екатериною II. Он имеет четыре степени, из которых двум старшим присвоена восьмиугольная звезда с углами попеременно золотыми и серебряными; на звезде девиз: «польза, честь и слава». Крест золотой, с красною финифтью на обеих сторонах; черная кайма тоже финифтяная; на передней стороне – вензелевое изображение святого, а на другой — день учреждения. Крест 4-й степени жалуется, между прочим, за тридцатипятилетнюю службу. За военные подвиги к кресту св. Владимира 4-й степени присовокупляется бант. Лента, на которой носят крест, посередине имеет красную полосу, а крайние — черные. Кавалеры 1-й степени носят ленту через плечо. Ни при каких других орденах знаки ордена св. В. не снимают. Орден св. В. дает потомственное дворянство.

(Энциклопедия Ф. Брокгауза и И. Ефрона.)

Как крови нашей алчный гад,

Ругаяся всегда бесспорно,

В веселы дни нам сеет ад.

Вокруг престола все надменна

Стоят коленопреклоненно,

Но мститель, трепещи, грядет.

Он молвит, вольность прорекая –

И се молва от край до края,

Глася свободу, протечет.

Надежда всех вооружит;

В крови мучителя венчанна

Омыть свой стыд уж всяк спешит.

После свержения Петра III при дворе Екатерины II сложились две партии: Панина-Разумовского и братьев Орловых. Фавориты-цареубийцы взяли верх. «Наказ» и проект реформ Панина, близкого к младому князю Павлу, был окончательно положен под сукно (или под зелену паполому). Никита Иванович Панин скончался 28 марта 1783 года.

Еще выбирая сторонников для переворота 1762 г., Екатерина не раз выступала как бы от имени сына, так что порою создавалось впечатление, будто она претен­дует только на регентскую роль до совершеннолетия великого князя. Именно в та­кой «тональности» Екатерина вела переговоры с Ники­той Ивановичем Паниным, который был необходим заговорщикам и своим немалым политическим опытом, и особой ролью при Павле: с 1761 г. Панин отвечает за воспитание юного принца и с этого времени как бы представляет интересы Павла в сложной придворной борьбе. Не вдаваясь в подробности, отметим, что Павел был для его воспитателя не просто орудием интриги и карьеры: Н. И. Панин мечтал об усовершенствовании российской политической системы, ограничении «вре­менщиков, куртизанов и ласкателей», сделавших из государства «гнездо своим прихотям». Утверждение наи­более естественного, максимально законного монарха (каким Панин считал Павла) было лишь половиной за­мысла. Одновременно Панин хотел известного ограни­чения самодержавия императорским советом из 6 – 8 членов с четырьмя департаментами (иностранных, внутренних, военных и морских дел). Речь шла о зачат­ке «аристократической конституции» – Панин опирал­ся на шведские образцы.

Екатерина дала обещания и насчет прав сына, и на­счет «императорского совета», однако очень скоро все было «забыто». Укрепившись на престоле, царица га­сила любой намек на временность своей власти и воца­рение Павла; вокруг манифеста же об ограничении са­модержавия в конце 1762 г. шла сложная закулисная борьба, когда царица уже поставила свою подпись, но затем «надорвала» документ.

Судьба наследника и панинские конституционные планы теперь соединяются надолго. Будущий ярый враг всякого ограничения своей власти, Павел Петро­вич до того в течение нескольких десятилетий представ­ляет главную надежду панинской партии: кроме Ники­ты Панина с наследником позже сближается его брат, генерал Петр Панин, и близкий к ним человек, один из первых русских писателей, Денис Иванович Фонвизин.

Можно догадаться (по некоторым косвенным материалам), какие «крамольные» сюжеты зачастую обсуждались с наследником на уроках.

В 1830 г. Д. Н. Блудов представит Николаю I 11 документов, которые были найдены в кабинете Павла I и среди которых преобладали материалы, касающиеся прав наследования престола, и выписки о неза­конности наследования по женской линии.

Любопытно, что выписки произведены Никитой Ивановичем Паниным и вскоре, очевидно к совершенно­летию Павла, будут переданы ему для сведения о его правах.

Екатерина II, конечно, знала, что Павла воспитыва­ют в оппозиционном к ней духе, что Панин и выбранные им учителя (самый известный из них, С. Порошин, оставил знаменитые записки о годах учения юного Павла) осторожно, но постепенно укрепляют в Павле со­знание собственных прав на престол, интерес к судьба отца – Петра III; однако, боясь нарушить сложившее­ся равновесие разных политических сил, царица не ре­шилась отнять у Панина Павла и только все плотнее окружала сына своими «наблюдателями».

В 1772 г. сторонники Павла надеются на передачу Екатериной престола своему наследнику, достигшему 18-летия. Надежды не оправдались. Однако борьба продолжалась. Вскоре Екатерина женит Павла на принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадтской, ко­торая после перехода в православие становится Haтальей Алексеевной.

Именно к этому моменту относится и тот дневничок наследника, что цитировался в начале главы...

Молодая великая княгиня сразу пополняет партию, враждебную Екатерине; зато царица, пользуясь со­вершеннолетием и женитьбой Павла, удаляет от него Панина-воспитателя, предварительно щедро его ода­рив.

Кризис в отношениях двух придворных лагерей на­растает... Мы угадываем новые политические планы Панина – Фонвизина – Павла (об этом несколько позже).

Внезапно доносится голос «остальной России»: во время так называемого Камчатского бунта, возглавлен­ного М. Бениовским (1772 г.), повстанцы действуют именем Павла Петровича – призрак лже-Павла...

Многие сочтут весьма знаменательным, «роковым» и появление первых известий о «Петре III» – Пугачеве сразу после свадьбы Павла Петровича.

Если Пугачев – Петр III, то его «сын и наследник», естественно, Павел I.

…….
ЗАВЕЩАНИЕ ПАНИНА
В то самое время, когда Пугачев клялся именем «своего» Павла Петровича, по-видимому, созревал при­дворный заговор в пользу настоящего Павла Петрови­ча. Как и в 1762 г., панинский замысел связывал права наследника с конституционными идеями.

Напомним основные факты: декабрист М. А. Фон­визин, ссылаясь на рассказы отца (родного брата автора «Недоросля»), записал в сибирской ссылке, что «в 1773 или 1774 году, когда цесаревич Павел достиг совер­шеннолетия и женился на дармштадтской принцессе, названной Натальей Алексеевной, граф Н. И. Панин, брат его, фельдмаршал П. И. Панин, княгиня Е. Р. Даш­кова, князь Н. В. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без права Екатери­ну II и вместо нее возвести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, согласился принять пред­ложенную ему Паниным конституцию, утвердил ее своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла, великая княгиня Наталья Алексеевна, тогда беременная».

Далее мемуарист сообщает, что Екатерина благодаря предательству одного из секретарей Панина все узнала, юный Павел оробел, принес повинную, а царица не стала чинить расправу, но под благовидными предло­гами всех удалила или окружила надзором.

Некоторые исследователи, ссылаясь на анахрониз­мы и неточности рассказа М. А. Фонвизина, отрицали «заговор 1773 – 74 года». Однако на сегодня накопилось уже немало данных, подтверждающих, что «конститу­ция Панина – Фонвизина» действительно существовала. Проблема осложняется тем, что некоторые сохранив­шиеся документы относятся к более позднему времени и свидетельствуют о «конституционной активности» братьев Паниных, Дениса Фонвизина, Павла в 1780-х годах.

Недавно М. М. Сафонов установил, что за два дня до своей смерти, 28 марта 1783 г., Н. И. Панин убеж­дал Павла преобразовать государственный строй Рос­сии на конституционных началах, «причем эти пред­ложения в общем совпадают с тем, что записал много лет спустя М. А. Фонвизин».

Согласно воспоминаниям декабриста, «Панин пред­лагал установить политическую свободу сначала для одного только дворянства в учреждении верховного Сената, которого часть несменяемых членов назнача­лась бы от короны, а большинство состояло бы из из­бранных дворянством из своего сословия лиц. <…> Под ним в иерархической постепенности были бы дво­рянские собрания: губернские или областные и уезд­ные. <…> Выбор как сенаторов, так и всех чиновников местных администраций производился бы в этих же собраниях. Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы исполни­тельная, с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Проект был написан Д. И. Фонвизиным под руководством графа Панина. <…> Введение, или предисловие, к этому ак­ту, сколько припоминаю, начиналось так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его под­данных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют...»».

Предисловие к конституции (ходившее еще под именем «завещание Панина») сохранилось и является одним из замечательных памятников русской общест­венной мысли.

Текст подготовленной конституции, с трудом спасен­ный Денисом Фонвизиным и Петром Паниным от Ека­терины II, до сей поры не найден, хотя, может быть, и сыграл свою роль в событиях 1801 г. (о чем будет сказано особо).