Ббк 65. 291. 21 П75 Редакторы О. Пригожина, П. Суворова Пригожин А. И

1.«УВЫ» — ЭТО УВЯДШЕЕ «УРА»

В XX веке ни один руководитель России не уходил без позора. Иногда этот позор был прижизненным, даже еще и до отставки (Николай II, Л. И. Бреж­нев, К.У. Черненко, М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин). В других случаях позорной была сама отставка (Н.С. Хрущев, опять же Горбачев и Ельцин). Бывало, что имя ушедшего позором покрывалось с отсрочкой и посмертно (В. И. Ленин, И. В. Сталин). Неизвестно только, как закончил бы Ю. В. Андропов: его пер­вые меры по борьбе с прогулами (облавы в кинотеатрах) вызывали сарказм, а начатый им реформаторский подъем оборвался с кончиной его самого.

Поразительно, как всеобщее ликование при взятии власти последним императором, Лениным, Горбачевым, Ельциным превращалось в нечто про­тивоположное после их ухода. Эта мрачная тенденция мучила царскую им­перию, Советский Союз и Россию все предыдущее столетие. Удастся ли прервать ее в XXI веке?

Путинский рейтинг воплощал надежды едва ли не всех. Ни у левых, ни у правых не находилось возражений. Впервые за 100 лет симпатии президенту выразило практически все общество¹. Но вот возникли первые сигналы о том, что проклятая инверсия XX века может снова повториться. Среднее боль-

Вспомним, ведь это был чистый рейтинг- цены на нефть были низкими, и оппозиция имела выход на электоральные телеканалы

98 Часть II. ПАТОЛОГИИ

шинство пока держит планку доверия ему довольно высоко, но идеологиче­ски сознательные меньшинства начинают быстро менять свои плюсы на минусы. Хорошо начал, но как он закончит? Тогда и станет ясно: вступили мы в XXI век или задержались в XX.

Во многом ответ зависит от того, что за тип лидерства Путин представляет. До него у нас наследование менялось на самозванство партийных начальников, назначавших самих себя в своем узком кругу. Горбачев представлял собой уступающий тип лидерства, который мог, недолго, впрочем, соответствовать мощному давлению истории, пятясь в неизбежность. Он рассчитывал открыть стране форточку, чтобы дать обществу глоток свежего воздуха. Но в нее во­рвался мощный шторм, и испуганный Горбачев уже и хотел бы закрыть окно наглухо, но было поздно. Поток нового времени смел и его и то, что он унас­ледовал. Ельцина вознесли наверх не столько его сторонники, сколько враги, когда на пленуме ЦК он стал жертвой гонений и потому героем для уставших от ожидания масс. И чем больше его обижали предвыборными манипуляци­ями и нападками, тем больше обожали в стране, а путч вознес Ельцина на танк, на Горбачева, на пик власти. Так что это скорее инверсионный тип лидерства. А инверсионный тип лидерства приводит к такому же инверсион­ному историческому циклу, о котором глубоко и точно сказал А. С. Ахиезер¹.

В. В. Путин начал с положительной инверсии: он был рекомендован опо­зорившимся Ельциным. Но странным образом тень бывшего патрона совсем его не закрывала; к удивлению всех, он стал кумиром, вышел на собственную траекторию, стремительно набирая высоту. И вот теперь возникает вероят­ность слома гиперболы и замены ее на параболу. Тяжелый просчет, видимо, сделан в определении самой проблемы российской истории в приложении к государственным задачам. Модернизацию у нас предпочитают понимать как административно-экономическую: преодоление бедности большинства на­селения — вот главная задача президентского аппарата. Что и говорить — проблема столь же остра, сколь и тяжела для решения. Но надо понять и принять, что она вторична.

2. ПОРЯДОК И ЛИДЕРСТВО

Лидерство — оно бывает всем: то синергиком, то энтропиком, реже — син-кретиком. У нас теперь оно должно сработать как синергик, который пре­вратится в мощный синкретик. Эта формула только выглядит мудреной — сейчас все будет понятно.

У нас всегда было плохо с Порядком. «Земля наша обильна, Порядка только нет», — удрученно обобщали богатые и бедные, власть и подданные еще в давние годы. Разве не было традиций, заповедей, обрядов, государ-

См.: Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: В 2 т. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997.

Глава 4. ПАТОЛОГИИ ЛИДЕРСТВА 99

ством установленных правил? Как не быть им? Были! Но правила устарева­ют, нравы портятся, моральные нормы чаще примеряют на других, чем на себя. Что касается идеалов, то их и выработать трудно, а ввести в повсед­невность — тем более.

Поэтому чисто «натурального» Порядка недостаточно приличному обще­ству. Нужны еще договорные правила, умение в диалогах самим вырабаты­вать нормы взаимоотношений, привыкать к их соблюдению. Именно такого, внутреннего Порядка, установленного по общему согласию, всегда не хвата­ет в нашем Отечестве. Мы привыкли получать от предков или сверху указа­ния, как общаться, делиться, меняться, спорить, — словом, жить сообща, — но по своим воле и разуму договариваться друг с другом не хватает нам умения и желания.

Конечно, не только мы страдаем от этого. Таких стран в мире много. Может, и больше, чем тех, которые неточно называют правовыми. Ибо толь­ко к праву договорной Порядок не сводится.

Главное же здесь следующее: недостаток Порядка возмещается лидер­ством. Личное водительство конкретного человека стягивает и замыкает на себя общественную жизнь, от него в массы идут импульсы, формирующие цели, идеалы, образцы мышления и поведения.

Разница? Очень большая. Ведь социальный Порядок безличен. Он всех ставит в одни и те же рамки, в которых каждый имеет ту степень свободы, в какой именно он свободен, и тот образ проявления себя, к какому именно он склонен. Кроме того, Порядок действует автоматически. Зная его, вы не нуждаетесь в указаниях и не примете никаких ограничений помимо или сверх него. Личный произвол носителей власти в подобном обществе возмо­жен лишь в малой степени.

Другое дело — когда общество настраивается на конкретную личность, ин­дивидуальные особенности которой принимает как свои родовые черты. От ха­рактера, настроений, ума такого лидера зависит очень многое в жизни граждан. Ведь не случайно целые эпохи называются именами вождей и монархов.

Россия издавна сложилась как общество по преимуществу лидерское. Впрочем, любая страна на поворотах своей истории, наверное, жертвует какой-то частью социального Порядка в пользу персонального руководства. А потом или благодарно чтит какого-то своего де Голля, или проклинает себя за доверчивость, кается... Но снова ищет и копит законы, нарабатывает инструкции и привычки ладить меж собой. Некоторые народы вместо этой трудной социальной работы торопятся вновь возвести над собой нового ав­тора своей жизни, а то и просто послушаться кнута крепкого пастуха, как раз успевшего на место.

Не хочу сказать, что лидерами мы так уж богаты. Лидерство ведь требует квалификации. Мы видели, к примеру в столице, как, придя к власти, первые демократы — прежние трибуны — не поладили кто с районной", кто с государ­ственной депутатской массой и побросали власть. Так что это еще уметь надо.

100 Часть II. ПАТОЛОГИИ

Итак, ориентации большинства людей у нас преимущественно «верти­кальные». Из такого допущения и будем пока исходить. Поэтому при всем бесконечном разнообразии первых лиц очень важно определить типы их ролей, манер поведения и отношений с обществом. Иначе говоря, задаться вопросом: через какие типы лидерства прошло наше общество, под каким из них мы живем сейчас?

3. УЖЕ ШЕСТЬ ПАТОЛОГИЙ

Это, конечно, и само по себе интересно. Хотя есть вполне практическая не­обходимость в понимании лидерско-массовых отношений как нашего недав­него прошлого, ставших теперь наследством, так и в особенности современ­ных. Для того чтобы разбираться в этом, требуется самосознание гражда­нина. Кроме того, с каждым типом лидерства у общества возникают свои проблемы — к ним надо быть готовыми. Теперь конкретно.

XX веку в России досталась абсолютная монархия, изрядно помотавшая страну самодурством, вечно поздними и частичными реформами. Она не­плохо подготовила страну к цепи трех революций.

• 
  зависимость судьбы страны от случайностей рождения (среди наслед­
  ников далеко не всегда оказывались люди, достойные своей роли);
  
• 
  навязчивая монологичность власти, т. е. у нее не было оппонирующе­
  го партнера, который мог бы вовремя и равноправно указывать ей на
  неизбежные просчеты и вырабатывать альтернативы;
  
• 
  подавление общественной самодеятельности через родительско-
  детский тип отношений власти и населения, т.е. она укрощала и те
  синергики самоорганизации, которые «снизу» могли бы компенсиро­
  вать недостаточность власти в огромной империи.
  

Этот тип лидерства и сменился через тотальное потрясение его основ на нечто противоположное — вождизм большевиков. Для вождизма характер­но следующее:

• 
  утопическая идеология (обещание всего);
  

• 
  массовое настроение энтузиазма (которое даже физиологически не мо­
  жет быть длительным);
  

• 
  личная харизма трибунных вождей;
  
• 
  постоянные апелляции к образу сильного врага.
  

• 
  назначение себя и друг друга во главе страны, фактическое упраздне­
  ние института выборности;
  
• 
  негативная селекция (каждый руководитель стремится подбирать
  в свое окружение тех, кто послабее его по способностям или квалифи­
  кации) ;
  
• 
  вялая эксплуатация вождистских идеологем;
  
• 
  культ стабильности через тотальный контроль над обществом и друг
  другом.
  

Однако детонатор взрыва, его источник оказывается на вершине системы самозванства, т.е. там, где подавление возможно менее всего. Появляется уступающий тип лидерства, который пытается приглушить наиболее угро­жающие энтропики какими-то встречными изменениями. Уступающий тип лидерства отличается:

• 
  постоянной промежуточностью между унаследованным устройством
  социума и стремлением к переменам;
  
• 
  тем, что обновления происходят только под давлением кризисов, т. е.
  сугубо реактивно;
  
• 
  непрерывными атаками как из прошлого, так и из будущего, перетя­
  гиванием то в одну, то в другую сторону.
  

102 Часть И. ПАТОЛОГИИ

• 
  воспроизводством некоторых черт вождизма (личная преданность
  масс);
  
• 
  завышенными ожиданиями насчет лидера и обещаниями с его сто­
  роны;
  
• 
  скорым разочарованием последователей, когда приписанный ему
  ресурс себя исчерпал;
  
• 
  потерей управляемости страны, терпимостью к оппонентам и нарас­
  тающей энтропией.
  

• 
  свою власть лидер получает не при помощи силы или электората,
  а через передачу от предшественника и по его выбору;
  
• 
  преемник сначала выступает как обнадеживающая альтернатива уга­
  сающему предшественнику либо как гарантированный продолжатель
  его дела;
  
• 
  вопреки ожиданиям предшественника преемник развивает собствен­
  ную линию поведения и собственную программу развития страны,
  возможно, далеко уходящую от линии предшественника.
  

Итак, история России XX века сплошь состоит из переходных процессов: от феодально-капиталистического устройства — к советскому тоталита­ризму (под видом социализма и коммунизма) и от последнего — к демо­кратическому капитализму развитого европейского образца. И одновре­менно — это история переходов от одного патологического типа лидерства к другому.

Стоит отметить, что «народ безмолвствовал» при всех этих типах лидерст­ва за исключением вождизма и инверсионного. Поэтому обратная связь от периферийных процессов на органы принятия решения в остальных случа­ях замедлена и искажена. Отсюда неспособность к улавливанию слабых сигналов, доведение ошибок до патологий и неизбежность новых кризисов. Патологическими же все эти типы лидерства являлись потому, что заканчи­вались неудачами не столько для лидерских команд, сколько для страны, неизбежно подводя ее к новым потерям и разочарованиям. Каждый из лиде­ров пытался установить свой порядок, подавляя непредусмотренные синер-гики и упуская недооцененные энтропики. Поэтому дезорганизация была уже в политическом геноме каждого из них.

Посмотрим на некоторые детали этих переходов в современный нам период.

Глава 4 ПАТОЛОГИИ ЛИДЕРСТВА 103

Вспомним на будущее

Специфически советским типом лидерства было групповое самозванство, для которого характерны захват власти, объявление себя представителями народной воли без того, чтобы этой воле дать проявиться, примитивные процедуры демонстративно-официального закрепления, постоянно контро­лируемые с помощью насилия.

Перестройка по своей сути была попыткой преодоления самозванства. Горбачевский тип лидерства оказался, так сказать, уступающим, даже попус­тительствующим .

Примером уступающего лидерства весной 1968 года был А. Дубчек в Че­хословакии. Сам по себе личность неяркая, он воспринял на свой счет со­зревшие общественные ожидания и старался им соответствовать. И когда социальные силы подводили страну к очередным изменениям, Дубчек пуб­лично принимал на себя инициативу в уже неизбежных переменах, может быть, и цепенея перед их радикальностью. «Что хорошего в том, что комму­нистам впервые удалось захватить естественное лидерство в европейской стране?» — сдерживали некоторые наблюдатели изумление и восторг на Западе.

Что же касается последнего генерального секретаря ЦК КПСС, то Горбачев, повторяю, открыл поначалу форточку, чтобы проветрить комнаты, вдохнуть свежего воздуха. И это было тогда настоящим подвигом! Но сквозь форточку ворвалась буря. Не ожидая и не желая совершаемого ею переворота, он ста­рался что было сил удерживать створки окон, затем двери — одну за другой, уступая позицию за позицией, и после исчерпания своих сил...

Гласность и первые испытания выборностью не были ничьим завоевани­ем. Внутренняя деградация системы дошла до предела, когда маневры по ее выживанию расширились до демократических проб. «Дареному коню в зубы не смотрят» — это известно. Демократия была дареная, но ослабление стра­ха подстрекало «заглянуть ей в зубы».

Именно такое «заглядывание в зубы» дареной демократии и вызвало к жизни особый тип постсоветского лидерства, не исчерпанный и до сих пор. Посмотрим на цепь последующих событий внимательно.

На пленуме ЦК в октябре 1987 года кандидат в члены его Политбюро Ельцин позволил себе критику выше допустимого тогда градуса. «Перебрал» не так уж много. И «побит» был не так сильно, уже по-перестроечному. Покаялся. Был задвинут по службе в тень. Но в совдеповскую камеру глас­ность уже напустила слишком много кислорода, и искры от поступка-нака­зания создали постоянное свечение в, казалось бы, темном углу.

Многие могут вспомнить, как тогда партийные пропагандисты истязали вопросами секретарей райкомов на многочисленных семинарах, обливали их негодованием, откровенно издевательским смехом встречали потные попытки некогда надменных начальников партии объяснить, что же про-

104 Часть II. ПАТОЛОГИИ

изошло на том пленуме, за что наказали. По городам стремительно размно­жились тексты дерзкой речи, имя автора произносили с протяжного «Е» и с придыханием.

Случилась инверсия: в новое время преследования дали обратный эффект. Но система еще работала и продолжала добивать себя. То «карманные» ра­бочие потребовали Ельцина к ответу, то герой партийных анекдотов — Ли­гачев — выбранил на весь мир, то оскандалились с махинациями при выдви­жении депутатов от Москвы... И не замечали, что с каждым нападением лишь придавали яркости ненавистному образу.

Замечательно, что наш герой ничего особенного и не делал для своей быстро растущей популярности. Враги его все делали сами. А высшим их достижением стал августовский мятеж 1991 года. Вознес...

Ельцин — инверсионный тип лидерства. Страна его не за дела, «за муки полюбила».

Такой лидер привлекает не программой, а отрицанием — возникает от противного. И ему еще только предстоит перейти в конструктив, лидировать на позитивной новизне.

Однако ельцинское лидерство было инверсионно не только по своему происхождению, но и по многим важным решениям. Например, попытка силового усмирения Чечни очень помогла сепаратистам, и не только в ней. И, заметим, новые антагонисты Ельцина — Хасбулатов и Руцкой — были его же выдвиженцами.

Некоторые примеры инверсионных решений нелепы до загадочности. В самом деле: президентский указ о роспуске оргкомитета Фронта нацио­нального спасения дал последнему такие рекламу и общественное внимание, каких ему вряд ли удалось бы добиться любым иным способом. И это притом, что указ все равно был невыполнимым как по своему содержанию, так и в связи с создавшейся обстановкой.

Но инверсионная волна катит своего избранника далее: на апрельском референдуме (1993 год) очень многие, хотя и неохотно, поддержали Ельци­на не столько из-за симпатий к нему, сколько из-за отвращения к его нена­вистникам. Дескать, те еще хуже.

Так что инверсия то бьет, то ласкает. Она — опасность, но она же и ресурс.

Присмотримся к такому ресурсу. В чем он?

Прежде всего — в величайшем авансе доверия к такому лидеру в начале восхождения. Массовые ожидания на его счет, беспредельно, конечно, завы­шенные, дали мощную энергию для старта — старта немедленного, ибо ожидания вскоре переходят в нетерпение. Такой лидер авансируется сильной харизмой. Именно с его личностью, т. е. с характером, убеждениями, обликом отождествляется надежда. Но харизма у инверсионного лидера как бы дис­танционная, заочная, выданная ему еще до близкого знакомства с его лич­ностью и действиями. Требуется ее подтвердить сильной волей, новыми идеями, темпераментом, а главное — достижениями.

Глава 4 ПАТОЛОГИИ ЛИДЕРСТВА 105

В случае с Б. Н. Ельциным подтверждение шло трудно. Сказывался долгий тренинг на компартийного начальника: обычно брезгливое выражение лица, тяжелая, неповоротливая речь с очень ограниченной синонимией: на три­буне — с трудом отрывается от бумаги, в толпе — «спотыкается» в сложных фразах, подпирает их приговоркой «понимаешь»... И еще — эти его ляпы: то «лягу на рельсы», если повысятся цены, то «Черноморский флот есть и будет российским», то немцев должно быть 90% для создания их административ­ного образования, то поддержка съезда депутатов, то угроза его разогнать, и т. д. и т.п. Приходилось потом помощникам разъяснять, сглаживать, вы­правлять заносы шефа.

Главное же — нет массогеничности. Так я предлагаю называть способ­ность к контакту с избирателями, с народом. Массогеничность лидера озна­чает умение убедить электорат и в прямом обращении к нему, и особенно по телевидению.

Ведь в острые периоды истории (а наши реформы и есть такой период) регулярные выступления признанного лидера с оценкой состояния страны и ясным изложением планов жизненно необходимы людям для ориентации в происходящем — гражданам нужны простая и четкая схема, образ, символ. А самому лидеру не так уж и важно понимать все тонкости экономического проекта.

Даже конструктивный лидер нуждается в тренинге речи и жестикуляции при общении с аудиторией, оппонентом и т. д. Так что харизма — ресурс в принципе управляемый. Его можно терять, а можно и наращивать.

Еще один ресурс — отделение лидерства от технологии. Иначе говоря, закрепление за лидером функций: объединительной, надпартийного судей­ства и представительства страны — как теперь говорят, гаранта ее целост­ности, а за экспертным штабом — правительством — функций выработки, принятия и реализации решений. Конечно, дистанцироваться от технологии управления — значит найти свою властную роль прежде всего в согласовании целей и интересов ближних групп и удержании под контролем крайних.

Управляем ли этот ресурс? Теперь уже, наверное, нет. И трудно сказать, могло ли быть иначе в условиях, когда любое решение — плохое, а решать надо.

Наконец, есть самый верный ресурс у инверсионного типа лидерства — перерастание его в конструктивный: отработанная, признанная достаточ­ным большинством программа, последовательность действий, определив­шаяся социальная база.

Но инверсионный тип лидерства, как и «уступающий», — для переходно­го периода. Развал неминуем. Тот, кого невольно привели к власти его про­тивники, был вынужден заниматься черновой и неблагодарной работой по расчистке залежей, которые противники и навалили ему^ Новый виток все той же инверсии.

Есть неразлучная пара моделей понимания происходящего.

106 Часть II ПАТОЛОГИИ

По одной все видится как многопозиционная борьба субъектов власти, агентов влияния, их атак и контратак, а события трактуются как следствие ошибок конкретных лиц, избежать которые было бы можно, поступи лидер иначе, и т.д. Но как — «иначе»? Все мыслимые варианты тоже с большими изъянами...

Другая модель описывает происходящее как самосовершающийся про­цесс, как неизбежность. Неважно, будь это нынешние или иные участни­ки— с какими-то отличиями все было бы очень похоже. Это как тектони­ческий сдвиг: внутри его личностный выбор очень узок, ведь идет не столько лидер, сколько страна.

По второй модели получается, что инверсионный тип лидерства возник естественно после долгого самозванства и наряду с «уступающим» лидер­ством составил те два сугубо промежуточных типа, которые предшествуют лидерству конструктивному. Нигде в соцлагере, кроме СССР, самозванство не было «чистым», поскольку местные начальники в странах советского бло­ка обычно появлялись как кремлевские назначенцы. Оттого и мера инверсии у нас оказалась сильнее.

Разумеется, в логику событий как-то вмешиваются логика поступков, «хорошая» и «плохая» случайности, игра индивидуальностей. Словом, флук­туации конкретностей. Но есть сила массовых самосовершающихся процес­сов, которые заканчиваются, иссякнув и перейдя в другие.

Набор упомянутых типов лидерства в нашей истории — не закономер­ность (да и много ли законов в социуме?). Это лишь одно из объяснений происходящего.

Критическим апогеем ельцинской инверсионности стал сентябрьско-октябрьский 1993 года обмен госпереворотами между верховно-президент­ской и, условно говоря, верховно-советской сторонами.

Дело не только в борьбе двух вершин одной пирамиды (президент и парла­мент) : на ближайшем съезде депутатов Ельцина бы отстранили от должности, и этот конфликт опять-таки дал бы обратный для антиельцинистов результат, ибо Руслан Борису не ровня. Пусть и малый, но перевес был все-таки у одной стороны. Хотя бы потому, что президенту подчинялись те, кто в погонах.

Главное, что антиельцинисты снова сумели своими стараниями запустить новый взлет ненавистного им лидера. Действительно, ельцинизм невозможен без врагов! Они и подставились самым удобным для удара образом.

Особенно поражает самосознание поверженных тогда: какое же надо иметь воображение о реальности, даже просто информацию о ней, чтобы с уверенностью «идти на штурм»?

Уважая К. Маркса, я думаю, что это объясняется закономерной слепотой антиисторических сил. Да, именно так. А желающих обмануться в своих амбициях, испытать на себе логику мироустройства всегда достаточно.

Что же следует из сказанного? Инверсионный тип лидерства весьма не­устойчив. Ему вообще трудно соответствовать, поскольку общественное во-

Глава 4 ПАТОЛОГИИ ЛИДЕРСТВА 107

ображение авансирует его носителя многим из того, что желанно, но не­реально. Отсюда — разочарования. Харизма рассеивается по мере накопле­ния и обострения нерешенных и нерешаемых проблем, т. е. по мере того, как сквозь идеал проступает живой облик грешной плоти.

Управление страной ослабевает. Главные признаки — нехватка Порядка и нереализуемость принимаемых решений. Недееспособность власти побуж­дает к поиску альтернатив даже ее сторонников. Если как понятие «демо­кратия» состоялась только в первой ее части — «демос», то без второй — «кра-тос» — это полугосударство с зияющей пустотой власти, которая манит, буквально соблазняет разных честолюбцев заполнить ее собой. Можно было ожидать перерастания ельцинизма в конструктивное лидерство либо выхода на эту роль другого деятеля той же или близкой ориентации.

Но вопрос о соотношении лидерства и технологии все равно не снимает­ся. Чисто технологически модернизация у нас могла бы осуществиться косы-гинскими или андроповскими реформами. Пусть многостадийно, с оглядка­ми, дело все равно шло к тому же. Еще Рыжкову мы писали записки, статьи с технологиями коммерциализации прежней неэкономики. И можно ведь тогда было!

Только сильное лидерство способно было прикрыть отсутствие технологии перевода хозяйства в эффективное состояние. Политика как бы снова берет верх над экономикой. Болезненность изменений, принудительность их иног­да критичны по отношению к запасу лояльности населения. Догадки о «креп­кой руке», «передовом диктаторе», опережающем зрелость общества, зами­рают перед мыслью о масштабах требуемого для этого насилия...

Насилие, начавшись, с трудом поддается ограничениям.

Сильный лидер — это признание. Кем? Экономически активными груп­пами прежде всего (хотя они всегда в меньшинстве), затем ориентирован­ными на них все более широкими слоями населения, — словом, теми, кто способен держать инициативу или следовать ей.

Вряд ли Россия наложит на себя руки кого-то из нынешних фантазеров. Но тут в логику самосовершающегося процесса как раз и могут вмешаться личностные, позиционные флуктуации: трудно найти объединительную фигуру, разместить вокруг нее другие амбиции... Возможны и странные со­четания. Когда-то на своих кухнях мы предсказывали кого-то вроде Андро­пова, но никто из нас не ожидал после него Черненко. Зато Горбачев полно­стью восстановил тенденцию. Ельцин ее развил. Путин попридержал.

Тогда подобные перемены не были предметом общественного выбора. Теперь же надо определиться с предпочтениями.

В условиях тотальной управленческой некомпетентности, конечно, руко­водящий опыт — ценность величайшая. Но какой?

Очень важно понять и принять следующее: при всей актуальности отработ­ки технологии «решение — исполнение» в скором будущем никак не меньшее значение приобретут механизмы и навыки согласования интересов и целей.

108 Часть II ПАТОЛОГИИ

Дело в том, что лидерское общество, о котором говорилось в начале гла­вы, — не судьба России, а этап в ее развитии. Постепенно оно будет превра­щаться в гражданское, где механизмы согласования составляют основу со­циального Порядка. Порядка договорного, сознательно выстроенного и соблюдаемого. Гражданское общество — это общество горизонтальных от­ношений, где власть по преимуществу есть уполномоченный посредник между самоорганизующимися группами. Разумеется, и принуждение не ис­чезает. Но осваиваются переговорные технологии; переговоры и договорен­ности становятся главным способом добывания решений.

Сегодня очевидно, что начальный элемент установления социального Порядка гражданского общества — законность. Фактически восстановление законности реальной власти будет первым социальным заказом новому ли­деру и шагом к гражданскому обществу. Так — по логике вещей.

И по той же логике вещей выходит, что сила лидера сейчас — это внут­ренняя сила государства.

Законность есть первая линия горизонтальных отношений. Она дает неза­висимость человеку и автоматизм функционированию общества, основу для общеполезного взаимодействия людей в экономике, политике, культуре.

Поэтому способность к установлению и поддержанию законности есть сейчас ведущий признак в отборе нового лидера. Коммерциализация и де­мократизация уже набрали свою инерцию и могут двигаться во многом на инстинкте, опыте людей и сообществ. Законный же Порядок, увы, только властью и производится.

И вообще, вряд ли найдется другая, столь же актуальная точка поиска взаимного согласия в обществе, чем достижение законности. Согласия в действии, конечно. Ничто так не объединит народ, как массовое движение классов, партий, наций, организаций, деятелей за законность. Именно все­общей поддержкой мер государства по установлению законности и можно достичь не согласия как такового, а согласия для дела, где меры и результаты наглядны для всех, даже и без статистики. Предложить меры и призвать к помощи — это технология интеграции в действие, конкретное дело для всех, достижение согласия.

Так что путь к гражданскому обществу — через сильное лидерство. А оно всегда личностно.

Словом, дело в России опять за личностью? Не обязательно.

К синергичному лидерству

Соблазны нынешнего преемничества уж очень быстро охватили полити­ческий класс и электорат. И те и другие связывают с ним едва ли не личные надежды. И напрасно. Этот тип лидерства имеет запас здоровья не боль­ший, чем все остальные. Посмотрим на самые уязвимые, кризисогенные точки его.

Глава 4. ПАТОЛОГИИ ЛИДЕРСТВА 109

Главный ресурс преемничества В. Путина — его большой рейтинг. Этот рейтинг стал бы примером для всех, когда был бы естественным. Действи­тельно, будучи умным и энергичным, можно получить широкое признание. Но реальность такова, что наращивание этого рейтинга шло во многом за счет отказа от оппонирования, угнетения оппозиции. Она лишена прежде всего равного доступа к телевидению — главному электоральному ресурсу. Без качественного и сильного оппонирования правящая команда лишается тонуса, ее энергия обесточивается, и тогда проступают признаки, характер­ные для самозванства.

Потеря энергии этой командой вызвана и таким случайным внешним совпадением, как обвальный рост цен на наши нефть и газ, которые мы ни­как не заработали и ничем не заслужили. Правящая же команда вдруг полу­чила непредвиденно много денег. В таком состоянии она расслабляет эконо­мику и разжигает личные аппетиты. И то и другое создает немалые риски.

Еще один энтропик заложен в отечественное преемничество: преемник от предшественника очень далеко катится. Унаследовав от предшественника полномочия и наказ, преемник довольно быстро забывает о них, вырабаты­вая для себя новые полномочия и собственную программу. Тут что-то сугубо отношенческое. Вспомните: в нашей истории было всего два вице-президен­та (Янаев и Руцкой), и оба они предали своих патронов. Важно отметить, что выступили они против шефов не политическим, как это случается в других странах, а силовым, военным образом. Вот так и преемник — сначала он следует заветам, потом ищет себя, потом уходит в отрыв от предшественни­ка (хорошо, если без личного вреда ему).

И еще одно сходство с самозванством — безмолвие народа. Возможности реальных выборов сужены до имитации. Избиратель, дескать, пока неумен и необучен, голосует безыдейно и эмоционально — уж лучше решать за него. Родительско-детская модель отношений власти и народа снова возвращается. Отчуждение народа от власти, отказ ему в самообучении демократии через школу выборов сильно затягивают модернизацию страны.

Конечно, огромная личная заслуга В. Путина, заслуга — без преувеличе­ния, историческая — его отказ от пересмотра конституционного двухсроч-ного пребывания на посту президента РФ. Хотя нижайших прошений о третьем его сроке, наверное, и искренних, поступает немало. Это решение В. Путина имеет цивилизационный статус.

Однако Россия нуждается в новом синергичном типе лидерства. В чем, вероятно, его превосходство? Прежде всего, такое лидерство будет избавлено от страха перед массовой или групповой самоорганизацией, перед сильным оппонированием, оно всегда должно быть готово к диалогу и дискуссии. Это значит, что ему придется не утверждать свое через монолог, а доказывать или менять правоту своих решений в малтилоге — многостороннем взаимо­действии с противоречивыми группами интересов по всем политическим азимутам. Это лидерство будет динамичным и инновационным.

Часть II ПАТОЛОГИИ

Далее. Синергичное лидерство сменит родительско-детскую модель отно­шений с избирателем на модель взрослый — взрослый. Дескать, я успешно поработаю на тебя, если и ты отвечаешь за свои действия. Лозунги синер-гичного лидерства:

Я сделаю все от вас зависящее!

Я сделаю все, что в ваших силах!

Это не тянущее, покровительственно-начальственное лидерство, задаю­щее сверху ценностные установки и способы действия. Напротив, это лидер­ство, направленное на развитие собственной самоорганизации, солидарного действия в обществе, гражданского самосознания и инициативы. Инициати­вы не в заданных рамках, а социальных инноваций. Так это было и есть в гражданских обществах западноевропейского социализма.

Но такое лидерство должно быть инициативным прежде всего в ценност­ном смысле, т. е. в выдвижении авангардных ценностей, которые обладали бы высокой духоподъемной силой. Снова и снова повторяю, что среди фун­даментальных ценностей такого рода для современной России должна быть законность.

Вы скажете: для развитого общества законность есть синкретик, ибо именно через нее обеспечиваются устойчивость, стабильность, охранитель-ность. Законность и есть государственный Порядок. Но такова особенность догоняющей модернизации: прежде чем стать хорошим синкретиком, эта ценность сначала должна сработать как мощный синергик. Она нова и при­влекательна, за ней тянется много надежд.

Совсем не обязательно синергичное лидерство должно быть индивидуаль­ным. Очень вероятно, и даже предпочтительно появление в обществе лиди­рующей группы, сплоченной подобной идеологией.

В истории такое бывало, когда социально активный элемент общества формирует лидирующее ядро моральных авторитетов, к которым остальные захотят прислушиваться. Как это происходит? И если будет это у нас, то каким образом? Ничего нельзя предсказать, хотя бы по причинам, о которых гово­рилось во введении к этой книге. Это тонкие сферы, где решается главное.

_{Глава 5}

ПАТОЛОГИИ ОРГАНИЗАЦИЙ

Радикальные изменения формируются не только на социетальном уров­не, но и на микросоциальном, к которому относятся бизнес-организа­ции. То, что мы не можем сделать в социуме как таковом, мы способны из­менить в организациях. А уже через них — во всей макросреде.

1. ЕСТЬ ЛИ НОРМА В ОРГАНИЗАЦИИ?

Наверное, вы согласны с тем, что не бывает совсем здоровых людей? Тогда не согласитесь ли вы и с тем, что не бывает совсем здоровых организаций? Вспомним организмическую концепцию организации (модель «организа­ция — это организм»). Уже там мы видим выход на эту проблематику.

Договоримся сначала о том, что именно мы будем считать организацион­ной патологией. Под впечатлением биологической аналогии можно сказать: как и в медицине — отклонение от нормы. Хорошо бы, да не получится, аналогия на этом и заканчивается. Ведь в медицине есть более или менее строгое определение нормы — температура тела, кровяное давление, часто­та пульса и т. п. А что вы считаете нормой в организации? Попробуйте сфор­мулировать ответ на вопрос: что есть организационная норма? Многие пробовали до меня, пробовал и я. Больше всего сил было потрачено на оп­ределение так называемой нормы управляемости, иначе говоря, оптималь­ного числа подчиненных у одного руководителя. Какая была алгебра!

Структурная сложность и размеры организации ставят здесь весьма ощу­тимые границы. Отсюда вытекает исходный принцип: один руководитель может контролировать весьма ограниченное число подчиненных. Следует

112

Часть II ПАТОЛОГИИ

различать формальное, потенциальное число подчиненных, которых данный руководитель мог бы контролировать, и реальное число подчиненных, тру­довое поведение которых действительно подконтрольно ему.

В качестве единицы измерения диапазона руководства принимается от­ношение, и число возможных отношений определяется в контролируемой руководителем сфере. Причем возможно, что некоторое их число перекроет способность руководителя регулировать их. Посмотрим, как выглядит подоб­ное вычисление.

Берется, например, случай, когда у одного руководителя (Р) два подчи­ненных (А, Б). Очевидно, могут возникнуть следующие варианты отношений: прямые — между руководителем и каждым подчиненным (РА, РБ), а также между подчиненными как специфической группой и руководителем (Р — АБ). Итак, при наличии у руководителя двух подчиненных число возможных отношений равно трем.

Теперь рассмотрим ситуацию с тремя подчиненными. Кроме прямых отношений (РА, РБ, РВ), следует предусмотреть возможность образования диад (неформальных пар), с которыми руководителю также придется иметь дело (Р — АБ, Р — АВ, Р — БВ), и, наконец, с группой подчиненных (Р — АБВ). Значит, в случае трех подчиненных число возможных отношений равно семи.

А если подчиненных четверо, то получим 15 возможных отношений:

Прямых	С диадами	С триадами	С группой
РА	Р —АБ	Р — АБВ	Р — АБВГ
РБ	Р —АВ	Р —АБГ
РВ	Р —АГ	Р —АВГ
РГ	Р — БВ	Р — БВГ
	Р — БГ
	Р —ВГ

Так, если численность подчиненных растет в арифметической прогрессии, то объем контролируемых отношений — в геометрической.

В зарубежной литературе известен так называемый принцип В. Грайку-наса. Он дальше всех пошел в математизации этой нормы. Согласно введен­ному им принципу максимально возможное число отношений между члена­ми организации определяется по формуле

где п — число подчиненных;

а — число прямых отношений;

Ъ — число перекрещивающихся отношений;

с — число групповых отношений;

/— общее число возможных отношений.