Библиотека научного социализма под общей редакцией д. Рязанова г. В. Плеханов

74

глии. Каковы бы ни были причины этого явления, существование его было всем известно и служило даже поводом для буржуазных рассу­ждений о надлежащем политическом воспитании пролетариата. Много­численные и крепко сплоченные английские рабочие союзы (Trades Unions) шли во хвосте «великой либеральной партии», отталкивая, как вредную утопию, всякую мысль о политической борьбе с буржуазией. Эти союзы представляли собою, собственно, аристократию рабочего класса; в них входили рабочие таких отраслей труда, для занятия ко­торыми требуется известная степень подготовки (Skilled labour). У низшего слоя английского пролетариата, — у неученых рабочих, у лю­дей, занимающихся unskilled labour, — никаких союзов не было, и вооб­ще в рабочем движении они участия не принимали. Но вот в прошлом году вспыхнула стачка на лондонских доках, зашевелился Ист-Энд, это обиталище самой страшной нищеты, самой не-покрытой бедности. Люди, знакомые с общественными отношениями Англии, тогда же пред­сказывали, что совершится важный поворот в английском рабочем движении. Так оно и вышло. Стачка на доках создала новую и очень серьезную опору для английских социалистов, которым почти невоз­можно было столковаться с прежними тред-юниона-ми, проникнутыми узким духом исключительности. Уже на майской демонстрации в пользу восьмичасового дня социалисты выступили в качестве очень внушитель­ной силы. Но против этой силы восставали тогда наиболее влиятельные члены старых рабочих союзов. Старые рабочие союзы были грозной крепостью, за стенами которой могли еще долго отсиживаться против­ники социализма. Эту крепость нужно было взять во что бы то ни стало, и она была взята на Ливерпульском конгрессе истекающего года.

75

Остальные конгрессы семидесятых годов были гораздо менее значи­тельны. На Ливерпульский же конгресс нынешнего года съехалось 457 уполномоченных, представлявших 310 союзов с 1.470.191 членом. Своими небывалыми размерами Ливерпульский конгресс обязан был именно участию в нем «новых» союзов, состоящих из представителей unskilled labour, тех самых «новых» союзов, на которые опирались социалисты.

Что касается восьмичасового дня, то, разумеется, добровольные соглашения между заинтересованными сторонами никогда не привели бы к повсеместному его принятию. Притом же, признание необходи­мости законодательного ограничения рабочего дня равносильно прин­ципиальному разрыву с догматами либеральной экономии, с теорией — «laissez faire, laissez passer», a этот разрыв является первым и необхо­димым шагом на пути умственной эмансипации пролетариата. Раз со­стоялся бы такой разрыв, раз признано было бы, что государства должно ограждать интересы рабочих путем законодательства, сравни­тельно не трудно уже было бы придти к той мысли, что в рядах либе­ральной партии политическим представителям пролетариата делать не­чего и что для защиты своих интересов рабочий класс необходимо дол­жен выделиться в особую партию. Отсюда понятно, что «старые» тред-юнионисты, с либеральным Бродгэрстом, — этим другом английских ви­гов и французских поссибилистов, — во главе, всеми силами боролись против «законного» восьмичасового рабочего дня. Но их отчаянное со­противление не привело ни к чему. Большинством 191 голоса против

76

157 Ливерпульский конгресс высказался в пользу законного восьми­часового дня.

Ливерпульский конгресс высказался также за необходимость бо­лее сильного представительства рабочих в парламенте. Это решение логически вытекает из решения о восьмичасовом дне. Разорвав с эко­номической догмой «великой либеральной партии», рабочий класс не­обходимо должен стать на свои собственные ноги и в политике.

Между другими решениями Ливерпульского конгресса наиболь­шего внимания заслу-живают следующие:

77

1) подряды на общественные работы должны быть отдаваемы не капиталистам, а рабочим союзам; 2) в случаях безработицы, вызывае­мой кризисами или нежеланием хозяев исполнить справедливые тре­бования рабочих (т. е., проще, стачками), общинные управления должны заводить на свой счет мастерские, в которых рабочие могли бы найти заработок; 3) число фабричных инспекторов должно быть увеличено; 4) закон об ответственности хозяев в случаях несчастий с рабочими должен быть изменен в смысле более действительной защи­ты интересов труда; 5) штрафы, взыскиваемые фабрикантами с рабо­чих, должны быть запрещены; 6) земледельческие рабочие должны быть также организованы в союзы.

После Англии и Бельгии пришла очередь Франции. В половине октября французская социальная демократия послала своих представи­телей на конгресс в Лилле, а тотчас после этого конгресса состоялся конгресс синдикальных камер (т. е. ремесленных рабочих союзов) в Кале.

Из помещенной в этой книжке «Соц.-Дем.» статьи Ж. Гэда наши читатели узнают о тех печальных разделениях, которые мешали до сих пор успехам французской рабочей партии. Довольно сильные в провинции, марксисты слабы в Париже. На первый взгляд странно, что «столица мира» мало поддается влиянию самых передовых идей нашего времени. Но дело в том, что Париж есть город мелкой промышлен­ности, и его трудящемуся населению трудно отделаться от мелко­буржуазных предрассудков. Экономически провинция местами ушла гораздо дальше Парижа, и потому идеи современного социализма встретили там более подготовленную почву. «Сердце» Франции не шло дальше поссибилизма, да еще отчасти — романтического бланкизма. Это обстоятельство, конеч-но, мешало организации партии. Дело дошло до того, что на несколько лет прекратились даже годичные конгрессы партии, обязательные по ее уставу. Местные социалистические группы стали фактически почти совершенно независимыми, так как не было способной объединить их центральной организации. Но с половины 1889 года начался очень заметный поворот к лучшему. Съехавшиеся в Париж на международный социалистический конгресс представители

78

местных групп выбрали Национальный Совет партии, которому и при­надлежит с тех пор общее руководство ее делами. Этот-то Совет и со­звал конгресс в Лилле, происходивший 11—12 октября. Видно, что не­обходимость конгресса хорошо сознавалось французскими социалиста­ми. 97 городов и общин были представлены на нем 77-ю уполномочен­ными; число же представленных на нем рабочих групп и союзов дохо­дило до 212. Заметно было также, что именно в марксистах видят со­циалисты других стран истинных представителей пролетариата. Лилль­ский конгресс получил множество приветственных адресов и телеграмм от иностранных социалистов. Не имея возможности приводить здесь все эти адреса и телеграммы, мы выпишем только приветствие, при­сланное Лилльскому конгрессу союзом «газовых рабочих» (gaz workers) и чернорабочих Лондона: «Дорогие товарищи! Мы, рабочие и чернорабочие Англии и Ирландии, посылаем свой братский привет на­шим братьям на материке, желаем им полного успеха и надеемся, что конгресс будет содействовать тому объединению рабочих всего мира, которое одно только и может привести нас к окончательной победе. Еще раз желая успеха вашему благородному предприятию, остаемся к вам братски расположенные В. Сэрн, генеральный секретарь, В. Уорд, помощник секретаря». Приветствие это было передано конгрессу не­утомимой проповедницей социализма Элеонорой Маркс-Эвелинг.

«Конгресс

«Приветствует те миллионы рабочих Европы и Америки, которые в день 1-го мая показали, что теперь существует новый Интернацио­нал, и выразили непоколебимое намерение добиться от буржуазных

79

общественных властей восьмичасового дня в ожидании того времени, когда рабочий класс сам овладеет властью с целью общественного пере­устройства;

«Поздравляет немецкую социальную демократию с ее избира­тельной победой 20 февраля и с причиненной этой победой отменой гнусного исключительного закона;

«Протестует против ареста и осуждения русских и польских из­гнанников буржуазным французским правительством;

«Предает позору это правительство, которое обесчестило Фран­цию и Республику, настояв на устранении из программы Берлинской конференции ограничения рабочего дня для взрослых;

«И перед лицом всего цивилизованного мира ставит к позорному столбу гнусный русский царизм, который пытает политических аре­стантов и сечет женщин, а с ним и гнуснейшую буржуазную прессу, покрывающую эти жестокости молчанием соумышленника».

После сделанного Ж. Гэдом доклада о положении дел партии, конгресс перешел к рассмотрению очередных вопросов, распадающих­ся на две категории: 1) вопросы, касающиеся собственно французской рабочей партии, и 2) вопросы международной борьбы пролетариата. Между вопросами первого рода важнейшим был вопрос об окончатель­ной выработке устава партии. Читателям, вероятно, интересно будет ознакомиться с принятым конгрессом проектом этого устава. Вот со­держание некоторых из его отделов.

Отдел I. Название партии. Статья 1. Партия называется рабочей партией. Таким названием необходимо подразумевается организация рабочих в особую классовую партию для политической и экономиче­ской экспроприации класса капиталистов и для обращения в обще­ственную собственность средств производства.

... Отдел III. Администрация партии. Ст. 1. Администрация пар­тии состоит из Национального Совета, ежегодно выбираемого конгрес­сом и состоящего под контролем групп того города, в котором он на­ходится. — Ст. 2. Национальный Совет выбирает из своей среды одного секретаря для внутренних и одного секретаря для внешних сношений партии. Эти две должности по возможности оплачиваются. — Ст. 3. Расходы Национального Совета покрываются: а) ежемесячными пяти­сантимными взносами, обязательными для всех членов партии... б) про­дажею десятисантимных карт (Десятисантимная карта свидетельствует

80

о принадлежности данного лица к партии, и каждый член партии еже­годно должен обзаводиться такою картой). — Ст. 4. Национальный Совет имеет право предпринимать для покрытия своих нужд собрания *) и подписки. — Ст. 5. Национальный Совет заботится об исполнении реше­ний национальных конгрессов. Он принимает все те чрезвычайные ме­ры, которые кажутся ему необходимыми при данных обстоятельствах. Но по поводу таких мер он дает отчет ближайшему конгрессу.

... Отдел VI. Ст. 1. Центральным органом партии служит «Socialiste», руководство которым принадлежит Национальному Сове­ту, и на который приглашаются подписаться все члены партии».

Минуя остальные отделы устава, заметим, что членами Националь­ного Совета на 1890 — 91 г. выбраны: Камескасс, Крэпен, Дэрер, Фер­руль, Ж. Гэд, П. Лафарг и Кэнель. Феррулю и Тивриэ, как депутатам, поручено выработать, при содействии Национального Совета, и пред­ставить в палату депутатов проекты некоторых законов, регулирую­щих отношения работников к нанимателям.

Международный социалистический конгресс 1889 года решил, что следующий конгресс соберется в Бельгии или в Швейцарии. Теперь, ввиду настояний бельгийских социалистов, французская рабочая партия окончательно высказалась за созыв конгресса в Бельгии и поручила своему Национальному Совету согласиться на этот счет с социалистами других стран Европы и Америки. Затем в Лилле решено, по примеру прошлого года, организовать майскую демонстрацию в 1891 году. Кон­гресс приглашает все местные рабочие организации послать к первому мая в Париж своих делегатов, которые, соединившись с тамошней деле­гацией, должны будут представить в палату требование восьмичасового дня. Кроме того, он советует рабочим повсюду, где это будет возможно, ограничить рабочий день 2-го мая 8 часами. Наконец, в виде более ре­шительной меры для завоевания восьмичасового дня, Лилльский конгресс рекомендует повсеместную стачку углекопов. Это во всяком случае счастливая мысль. Без угля шагу не может ступить современная круп­ная промышленность. Повсеместная стачка углекопов сразу остановила

*) Т. е. такие собрания, за вход на которые взимается известная плата.

81

бы ее движение, а между тем такая стачка гораздо легче осуществима, чем повсеместная стачка рабочих всех отраслей производства. Реше­ние Лилльского конгресса будет доведено до сведения углекопов всех стран, и — кто знает? — может быть, нам и не так долго придется ждать его исполнения.

На конгресс в Кале (13 — 19 октября) явилось 55 уполномоченных, представлявших несколько сот синдикальных камер Парижа, Лиона, Мар­селя, Бордо, Нанта, Рубэ, Коммантри, Амиена и т. д. и т. д. Английская «Восьмичасовая Лига» прислала туда своего представителя в лице Эве­линга. Его присутствие как бы напоминало уполномоченным синдикаль­ных камер о том, что все существенные вопросы о положении работни-

82

ков могут теперь решаться только на международной почве. Впрочем, они и не забывали этого. Конгресс синдикальных камер единогласно одобрил решение Лилльского конгресса о международном социалистиче­ском конгрессе 1891 года, о майской демонстрации и о повсеместной стачке углекопов. Это уже и само по себе очень недурно. Но к этому нужно прибавить еще, что на конгрессе в Кале развевалось красное знамя, и что последнее заседание его окончилось при громких криках: «Да здравствует объединение рабочих! Да здравствует социальная ре­волюция!». По окончании конгресса состоялось большое народное со­брание, и на нем высказано было много горьких истин буржуазным пар­тиям, которые «постоянно изменяли народу и не подарили его ничем, кроме бедности и массовых расстрелов». Это, конечно, святая истина, но французский пролетариат до сих пор не всегда помнил о ней в сво­ей, так сказать, повседневной политической жизни. По временам он увлекался мыслью о том, что он в своей политической борьбе против эксплуататоров может становиться под одно знамя с радикалами или даже с такими искателями приключений, как «храбрый» генерал Бу­ланже и его сподвижники. Теперь сам ход событий достаточно раз­облачил радикалов, буланжистов и даже поссибилистов, и можно на­деяться, что французский пролетариат объединится, наконец, под зна­менем рабочей партии. И тогда его дела пойдут не так, как шли в по­следнее десятилетие, тогда к крику галльского петуха опять начнет прислушиваться вся революционная Европа.

Но как бы ни был знаменателен исход, всех перечисленных до сих пор социалистических конгрессов, все они кажутся почти совершенно незначительными в сравнении с конгрессом немецкой социальной демо­кратии в Галле (13—19 октября). Это был конгресс победителей, и по­тому его особенно радостно приветствовал социалистический проле­тариат всего мира. Уже в конце семидесятых годов немецкая социал-демократиче-ская партия была настолько сильна, что противникам ее стало не под силу бороться с нею на почве тогдашней германской «за­конности». Против них выковали новое оружие в виде исключитель-

83

ного закона. Это было очень сильное оружие, и враги социальной демо­кратии заранее ликовали. Они были убеждены, что скоро от нее оста­нется одно только страшное для всех филистеров воспоминание. Со­единенным усилиям «друзей порядка» удалось несколько ослабить влия­ние социальной демократии. В 1877 г., при выборах в рейхстаг, за кандидатов этой партии было подано 493.000 голосов, а в 1881 году, под давлением исключительного закона, число голосовавших за них изби­рателей упало до 312.000. Друзья порядка могли, по-видимому, надеяться, что дело не остановится на этой первой победе, что социальная демо­кратия быстро пойдет ко дну. Но торжество их было не продолжи­тельно. Уже 1884 г. заставил их призадуматься. За социал-демокра­тов было подано тогда 550.000 голосов. Через три года социал-демо­краты считали за собой уже 763.000 избирателей и, наконец, в фев­рале 1890 года они получили 1.427.000 голосов. Вместо угнетенной, осужденной на исчезновение партии, перед защитниками «основ» сто­яла во всеоружии образцовой организации и несокрушимой дисци­плины самая сильная из всех партий Германии. Исключительный закон совершенно не оправдал возложенных на него ожиданий. Система исключительных преследований не привела ни к чему и пала, увлекая за собою своего главного представителя — железного канцлера. «Внут­ренняя политика будет его московским походом», — говорил о нем Род­бертус. Эти слова оказались пророческими. Но трудно было реакцио­нерам свыкнуться с мыслью о непобедимости социальной демократии. «Если социал-демократы справились даже с Бисмарком, — думали они, — то долго ли продержится любезный нам порядок? Чего же нам ждать? На что надеяться?» К сожалению или к счастью, утешительница-надежда не замедлила возродиться в реакционных сердцах в виде отрадного ожи­дания внутреннего распадения социал-демократической партии. Это ожидание отчасти порождало слухи, отчасти само порождалось слухами о каких-то распрях между «старыми» и «молодыми» социал-де-мократами, о какой-то грозной «оппозиции» прежним вожакам партии. Говорили, что именно на предстоящем конгрессе вспыхнет ярким пламенем скры­тый до времени огонь раздора, что «молодые» дадут на нем решитель­ную битву «старым», и что единство партии разобьется навсегда. Эти слухи так упорно повторялись буржуазной печатью всего мира, что даже у друзей немецких социал-демократов явились опасения за бли­жайшую будущность партии. Но вот начался нетерпеливо ожидавшийся всеми конгресс, и что же оказалось? Где же социал-демократические междоусобия? Где эта пресловутая оппозиция? Из 413 уполномоченных