Чирков Юрий Георгиевич. Дарвин в мире машин. Изд. 2-е, испр и доп. М.: Ленанд, 2012. 288с

Эмиль Верхарн

Инопланетные исследователи подробно описывают невысокие бугорчатые наросты над поверхностью планеты, имеющие ячеистое строение и представляющие собой скопления железа, меди, алюминия, кальция и других веществ. Излагают особенности проб воздуха (в сравнении со средним составом атмосферы на планете). Сообщают о высокой интенсивности циркуляции электрических токов внутри этих наростов, про довольно мощное излучение электромагнитных волн, скудость флоры и фауны.

\123\

Город — это не только громады зданий, но и сложное переплетение проводов, труб всех диаметров, рельсов, асфальтовых лент. Город, пишет Покшишевский, — это особая «машина в действии». По его видимым и невидимым артериям мчатся электроны и молекулы газа, движутся струи чистых и сточных вод, бегут автомобили, спешат пешеходы. И всё это запускает и держит в безостановочном движении не только энергия всех видов, но и сам человек. Покинутый людьми город быстро стал бы свалкой строительного мусора и ржавого железа.

В городе очень заметна одна из основных черт Второй природы — её неуправляемость, Стихийный характер се развития. Городская среда дает хороший пример того, что мир вещей и машин живет своими законами, жизнью, всё больше ускользающей из-под контроля человека. Главным образом, видимо, потому, что, как выразился один тонкий мыслитель, «хотя человек и может делать, что хочет, он не может решить, чего ему хотеть».

Рост городов неудержим. В нормальном городе (тут, впрочем, следует отметить, что понятие «город» до сих пор не получило надежного и достаточно полного научного определения) жители не должны тратить на поездку до работы, в один конец, ^больше 20-30 минут. Такова длина «коммуникационного шага» в Нью-Йорке, Париже и в других крупных городах. Но вот в Москве, считают, она первой нарушила этот неписанный закон, эти временные транзитные лимиты давно превзойдены. И потому наша столица давно уже, среди специалистов, собственно, не считается за город, в научном смысле этого слова.

А между тем кривая урбаакселерации всё круче поднимается вверх. По данным ООН, в конце XX века в городах жило вдвое больше людей, чем их было в 80-х годах прошлого столетия. В развитых странах на долю городов приходится три четверти всего населения, в развивающихся — около половины. Причем города достигли грандиозных, умопомрачительных размеров.

В 2000 году список их, таков был прогноз в конце 80-х годов, должен был возглавить Мехико с населением 31 (!!!) миллион человек. Далее должны были следовать Сан-Паулу (25,8 миллиона), Токио (24,2 миллиона), Нью-Йорк (22,8 миллиона), Шанхай (22,7 миллиона)...

Экспансия городов, завоевание ими всё новых и новых земель поражает воображение. Русский писатель Владимир Федорович Одоевский (1803-1869) в романе-утопии «4338-й год» предрекал время, когда Москва с Петербургом сольются в один громадный город. Кажется, до этого не так

\124\

уж и недалеко. Во всяком случае, «мегаполисов» на планете предостаточно. Это, скажем, высокоурбанизированная полоса вдоль Атлантического побережья США от Бостона до Вашингтона, протянувшаяся на тысячу километров, где живет 40 миллионов горожан. Это индустриальная область Рура в Западной Германии. И Токио, охвативший Иокогаму, Кавасаки и ещё добрую сотню городов. И Донбасс, вобравший вместе с шахтами, заводами десятки прежде отдельных крупных городов Украины.

Многие тысячелетия эталоном быстроты для человека был бешено мчащийся конь. Поэтому изобретение колесницы не могло не тешить (скорости-то до 40 километров в час!) самолюбие наших предков. И ещё очень долго не удавалось преодолеть этот природный скоростной барьер: вплоть до появления паровоза. Однако сейчас, когда космонавты облетают Землю со скоростью 30 тысяч километров в час, огромностью скоростей уже никого не удивишь. Достойно удивления другое: не физическая быстрота перемещения вещей и людей, а темп происходящих на планете перемен, темп, уже явно несоизмеримый с природой человека, с привычными для него мерками.

«Педаль акселератора столь сильно прижата в последние годы, — высказался один из видных социологов Запада У. Бенине, — что ни одно преувеличение, ни одно какое бы то ни было вздорное утверждение не может реалистично описать весь ритм и размах изменений... По существу, лишь гипербола оказывается истиной».

Академик Никита Николаевич Моисеев: «„В доброе старое время" отцы и дети жили, как правило, в очень похожих условиях: они почти не менялись в течение жизни целого поколения. Теперь же всё стало по-другому...»

Вначале быстрая смена научно-технических «ландшафтов» радовала человека, вселяла в него законную гордость за дела свои. С восхищением взирал он на происходившие вокруг бурные перемены, считая их свидетельством своего величия, символом своего могущества. В массы был брошен лозунг: «наш бог — бег!» Энтузиазм был повсеместный. Однако затем человека, едва успевавшего поворачивать голову, чтобы рассмотреть пестрый калейдоскоп новинок, начали посещать сомнения. И вот уже изумление, оторопь и прямо-таки ужас овладели им.

\125\

На вечере в Политехническом музее (он был посвящен борьбе со стрессом), отвечая на записку из зала, академик АМН Константин Викторович Судаков признался: «Порой хочется воскликнуть: „Давайте остановим НТР и вернемся к спокойной размеренной жизни!.."»

Заморозить прогресс? Старая мысль! Отказаться от наращивания скоростей, возвратиться «к природе» предлагалось не раз, хоть это и чистой воды утопия. Ведь именно темп, вес более высокая производительность помогает человеку преодолевать многие преграды и трудности. Только благодаря темпу люди освобождаются от многих забот, от тяжести труда, и для них открывается необъятный мир духовных ценностей.

Все так. Но это лишь одна — светлая — сторона медали. И не случайно один из самых популярных социологов Запада американский публицист, один из авторов концепции «постиндустриального общества», консультант Института по изучению будущего, Олвин Тоффлер в мгновенно ставшей бестселлером книге, вышла 1970 году, «Столкновение с будущим» прямо толковал о явлении, которое он именует то «психическим шоком», то «футуршоком».

«В те короткие три десятилетия, что отделяют нас от двадцать первого века, — писал Тоффлер, — миллионы обычных психически вполне нормальных людей придут в резкое столкновение с будущим. Многие и многие жители самых богатых и технически развитых стран мира обнаружат, что характерный для нашей эпохи нескончаемый поток перемен предъявляет к ним всё более высокие требования, что им мучительно трудно угнаться за своим временем. Будущее наступит для них слишком рано...»

Человеческий организм, считают медики, всей историей своего развития приспособлен лишь к миру малых скоростей. А скорости, достигнутые наукой и техникой, значительно превосходят быстроту протекания нервно-психических процессов у человека средних способностей (да и у гениев тоже!), и мы недаром обращаемся за помощью к ЭВМ. Не случайно некоторые зарубежные психологи и социологи опасаются, что наша психика не сможет безнаказанно выдерживать стремительный темп жизни, свойственный современной технической цивилизации.

Не известно, сможет ли когда-нибудь человек каждое утро начинать совершенно новую жизнь, так сказать, начинать всё снова с нуля, дойдет ли дело до таких крайностей? Пока же колоссальное ускорение темпа жизни не на шутку тревожит человека. Не потому ли одно время таким большим успехом у театралов Нью-Йорка пользовалась музыкальная (пока её ещё называют комедией) постановка: «Остановите мир — я хочу сойти!»

\126\

Скакал я по дороге,

Хлыстом сшибал столбы,

- Эй, ты коня загонишь!

- Кричали из толпы.

- Ну, загоню, так загоню.

Конец придет коню,

Зато, пока он подо мной,

Я ветер обгоню!